ВИНА в СОВЕТСКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ (Б.С. УТЕВСКИИ) - часть 30

Преступное направление воли — это наиболее яркий и характерный признак умысла при 
хищениях социалистической собственности. Товарищ Сталин говорил о хищениях 
социалистической собственности, совершаемых «бывшими людьми»; «они чувствуют как бы 
классовым инстинктом, что основой советского хозяйства является общественная собственность, 
что именно эту основу надо расшатать, чтобы напакостить Советской власти, — и они 
действительно стараются расшатать (разрядка моя — Б. У.) общественную собственность путем 
организации массового воровства и хищения» '. «Старание расшатать общественную 
собственность», т. е. воля, направленная на такое расшатывание, — это наиболее характерная 
черта умысла на совершение хищений социалистической собственности». Точка зрения В. 
Лифшица противоречит взглядам на этот вопрос всех других советских криминалистов, которые в 
определении умысла придают волевому моменту такое же значение, как и моменту сознания 
(представления). Так поступают Л. Герцензон

2

, М. Шаргородский

3

, А. Трайпви \ А. Пионтковский 

(в учебнике изд. 1929 г.) 

5

 и др. Так же поступают учебники для юридических школ издания 1940

6

, 

1943

7

 и 1947 гг. 

в

.

§ 4. Специальные вопросы учения об умысле

1. Ст. 6 «Основных начал» 1924 г. ввела в определение умысла и неосторожности признак 
предвидения или отсутствия предвидения последствий деяния. Умысел характеризуется 
'предвидением последствий, неосторожность — отсутствием  предвидения при долженствовании

1

  И. Сталин, Вопросы ленинизма, 10-е изд., стр. 508.

2

  А. Г с рден з он,   Уголовное  право.  Часть  Общая,  1948  г., стр. 333.

3

  М. Шаргородский,  Вина   и  наказание  в советском уголовном праве, стр. 6.

* А. Трайнин, Уголовное право. Часть Общая, 1920 г., стр. 266.
в Д. Пионтковский, Советское уголовное право, 1929 г., стр. 239.
6  Советское уголовное право,   учебник для юридических школ, 1940 г., стр. 53.

7

  Уголовное  право,   учебник для  юридических   школ,   1943 г.,

стр.75.
а Уголовное   право,   учебник   для   юридических школ, 1947 г,,
стр. 81 — 82.
237

их предвидения. Между тем советское уголовное право знает составы преступлений, при которых 
вопрос об отношении субъекта к последствиям деяния вовсе не истает. Это так называемые 
формальные преступления, о которых учебник Общей части уголовного права ВИЮН говорит как
о преступлениях, «в которых уголовный закон считает объективной стороной состава самый факт 
совершения человеком действия или бездействия, независимо от дальнейших последствий, 
вызванных ими во внешнем мире» 

!

.

В отношении формальных преступлений встает вопрос: могут ли они совершаться умышленно, 
коль скоро при них теряет всякое значение или даже вовсе отсутствует столь существенный 
признак умысла, как предвидение последствий своего деяния?
Это противоречие между природой формальных преступлений и предвидением последствий как 
элементом умысла А. Трайнин пытался устранить при помощи доказательства, что нет 
преступлений, которые не предполагали бы причинения вредных последствий. «Допускать 
наличие беспослед с тве иных преступных действий, — говорит А. Трайнин, — значит допускать 
ответственность без вины, —положение, явно противоречащее основам социалистического 
правосудия и действующему советскому законодательству» 

2

.

В советском уголовном праве можно найти правильное разрешение рассматриваемого вопроса, не 
требующее ликвидации понятия формальных преступлений и в то же время не исключающее 
умысла при формальных преступлениях. При формальных преступлениях у виновного 
отсутствует предвидение последствий в их конкретной форме. Но совершающий формальное 
преступление сознает в общей форме, что его действия причинят вредные последствия. Так, 
например, военнообязанный, не являющийся для отбывания воинской службы, не может не 
сознавать и сознает, что его действия наносят вред интересам СССР, хотя он не может предвидеть 
и не предвидит конкретной формы этого вреда.
Кроме того, при формальных преступлениях виновный сознает   фактические   обстоятельства   
состава совершен-

1

  Уголовное право. Общая часть, 1948 г., стр. 299.

2

  А. Трайнин, Учение о составе преступления, стр. 85.

та

ного им преступления *. Таким образом, интеллектуальная сторона умысла (сознание) имеется в 
психике виновного и при формальных преступлениях.
2. Судебная практика знает случаи приведения себя виновным в состояние, в котором он не мог 
отдавать себе отчета в своих действиях и руководить ими 

2

.

Подобные случаи в старой, иностранной и русской, литературе известны под названием aotiones 
Iiberae in causa seu ad libertatem relatae, т. е. «действия, свободные в своей причине». Они 
составили в свое время предмет отвлеченнейших споров, связанных с юридической их 
квалификацией, и породили, несмотря на незначительность вопроса, большую литературу 

3

.

Можно привести примеры подобных действий. Мать легла спать с новорожденным ребенком, не 
предвидя при этом, что она может его во сне задушить, что в действительности и произошло; 
стрелочник напился пьяным до потери сознания, чтобы не перевести стрелки, результатом чего 
явилась авария поезда; намеревающийся совершить убийство специально напился пьяным, чтобы 
создать в себе   решимость  на   совершение  убийства   {этот

1

  См.  Советское  уголовное  право,  учебник   для   юридических школ, 1940 г., стр. 54.

2

  См. М. М. Исае в, Вопросы уголовного права и уголовного процесса в практике  Верховного  суда СССР, 1948 г., стр. 

76—77; Уголовное    право.   Общая   часть,   1948   г.,   стр.   322 — 323.   Здесь автор    А.   А.   П п октк о в с к и й,   
неосновательно   рассматривает данный вопрос в связи с невменяемостью и в главе о невменяемости. Это неправильно,  
так  как при «действиях, свободных в своей Причине» центр  тяжести   вопроса   не  в  том   состоянии невменяемости, в 
которое виновный привел   себя, а в его отношении к приведению себя   в  состояние невменяемости. Состояние 
невменяемости, как таковое, в данном случае никакого интереса не представляет и ничем не  отличается  от  состояния  
невменяемости   вообще. Юридический интерес  представляют  только  действия,  при  помощи  которых виновный 
привел себя в состояние  невменяемости, и его психическое отношение  к   этим действиям и их последствиям.  Вопрос о
«действиях, свободных в своей причине», следует рассматривать, поэтому, в главе об умысле. Так же М. М.   И с а с в в  
указ. работе, стр. 76.

J

 Имеется даже специальная монография по этому вопросу, бедному проблемами и весьма просто решаемому: A. 

Kotzenstein, Die Straflosigkeit der actiones liberae In causa, 1901. Подобные монографии—образчик б}'ржуазной 
схоластики, ненужного осложнения просто решаемых вопросов и бесплодных юридических конструкций, имеющих, 
однако, определенную политическую цель: максимально осложнив простой вопрос, сделать его недоступным для 
неспециалистов, т. е. для народа.

239

случай имеет в виду примечание к ст. 10 УК УССР, согласно которому меры наказания 
применяются к лицам, которые привели себя в состояние опьянения для того, чтобы совершить 
преступление). В состояние невменяемости виновный может привести себя не только путем, 
опьянения, но и другим способом (прием сильно действующего снотворного, обращение к 
гипнотизеру, чтобы вызвать искусственный сон или потерю способности двигаться в нужный 
момент и др.).
Вопрос об ответственности за «действия, свободные в своей причине», решается в советской 
юридической литературе следующим образом: юридически решающим является тот момент, когда
виновный умышленно или неосторожно создал положение, которое необходимо повлекло за 
собою возможность наступления преступных последствий. В этот именно момент был реализован 
виновным его умысел или совершены по неосторожности вменяемые в вину действия.
Таким образом, вина лица со стадии совершения действия или бездействия в состоянии 
невменяемости переносится в стадию предшествующую, т. е. в ту стадию, когда умышленно или 
неосторожно виновным было создано состояние невменяемости.
Как видно, случаи, относимые советским уголовным правом к «действиям, свободным в своей 
причине», — это случаи, «где преступный результат, хотя и был учинен в момент, когда 

ВИНОВНЫЙ

 не отдавал отчета в своих действиях и не мог руководить своими поступками, тем не 

менее преступный результат все же был обусловлен виновным действием субъекта, совершенным 
до того еще, когда субъект находился в этом состоянии»

1

.

Практика советских судов придерживается этой же точки зрения

2

. В то же время практика 

различает между «действиями, свободными в своей причине», совершенными не только 
умышленно, но и по неосторожности, или даже случайно. Так, например, Савельева была 
осуждена по п. «д» ст. 136 УК РСФСР за то, что она, желая избавиться от ребенка, ночью 
задушила свою пятимесячную дочь Иру. Савельева показала, что она была больна, и когда ночью 
заплакал ребенок, то ночевавшая у неезна-

1

  Уголовное право. Общая часть, 1948 г., стр. 322.

2

  М. Исаев, Там же, стр. 76.

240

комая Баранова подала ей из люльки ребенка, которого она, Савельева, приложила к груди, а сама 
заснула и через некоторое время обнаружила ребенка мертвым. Судебная коллегия по уголовным 
делам Верховного суда СССР признала, что в данном случае смерть ребенка можно объяснить 
только несчастным случаем, происшедшим во время сна матери и ребенка на одной кровати, во 
время кормления ребенка грудью '.
3. Практика знает случаи, когда виновный умышленно совершает одно преступление, чтобы при 
помощи его добиться наступления другого преступного результата, «е- входящего в состав 
совершенного им преступления. Так, например, виновный совершает поджог чужого дома с той 
целью, чтобы во время пожара погиб его враг. Фактически в действиях виновного имеется 
совокупность двух преступлений: поджог и убийство.
Какова форма вины субъекта по отношению к каждому из совершенных им преступлений? Можно
ли в приведенном примере сказать, что в отношении поджога у виновного имелся эвентуальный 
умысел, так как он не желал, чтобы подожженный им дом сгорел, а только допускал это, как 
необходимое средство для достижения своей цели, т. е. для совершения убийства?
Такое решение вопроса было бы неправильным, так как оно покоилось бы на смешении 
особенностей рассматриваемого случая с особенностями положения при эвентуальном умысле. 
При эвентуальном умысле цель, к которой стремится виновный, например, получение страховой 
суммы после поджога дома, выполняется одним уже совершением поджога дома. Необходимые 
или вероятные 'побочные последствия поджога (гибель ребенка, находящегося в горящем доме) не
входят в цель виновного, не нужны ему. Он их не желает, оп только с ними мирится. В 
рассматриваемом же случае, наоборот, наступившие последствия (гибель человека в огне) 
составляют основную цель виновного.
Таким образом отношение 

ВИНОВНОГО

 

К

 поджогу дома в данном случае совершенно иное, чем у 

виновного при эвентуальном умысле. Поджог в данном случае — это средство для достижения 
основной цели (убийства). Без

1 «Судебная практика Верховного суда СССР», 1940 г., вып. VI, стр. 11.

16 Зак. 5568.   Б.  С.   Утевский.

241

этого средства субъект не мог бы добиться достижения основной своей цели. Желая добиться 
основной своей дели, он не может н не желать выполнения средства, 'Ведущего к цели. Его 
отношение к этому средству характеризуется предвидением и желанием, т. е. прямым умыслом.
Таким образом, в данном примере имеется совокупность двух преступлений,—'Преступления, 
являющегося ■средством (поджог), и преступления, являющегося целью субъекта (гибель 
потерпевшего), причем каждое из этих преступлений совершается с прямым умыслом.

■'■ -ъл' :л (,"-   :•■..:■. ,\~ >■ •■*',{ ;. •;.; 7--■'''(''» '■ "<
V     , '

M

:'.'.!!.   

I

       j.'r-,.-.!?!'./;,,

1

.).   :f

f

  о i ■«   ',■   <. '    'r.

0Л- (■■)   :

;

   :            ■:.'■: t   ,,■. < " "■-'t,  

ЛУ

'-.

1

. '■■'■■■ мп ■''

■Ч>Д" &'•?•■'■ ■          v.fc'tv"

1

*'* ' '■■ К '■"

л

- ''"'''■'■

.!    -!    IK*.).

;>>.:{> 

J

 ....'>у i'.i

,,;:-->; 

LAY

*

;" = » A'n\ :Г,(.  -ц

. :  i ; '■-.  ':, ■'":     i

1

ГЛАВА  ПЯТАЯ 

КОСВЕННЫЙ УМЫСЕЛ

я

1

.           § 1. Вопрос о целесообразности понятия

■■                                 косвенного умысла
Проблема косвенного (эвентуального) умысла рассматривается обычно как чисто юридическая 
проблема. С чисто юридической точки зрения рассматривают эту проблему и некоторые советские
авторы '. Между тем проблема косвенного умысла, это, прежде всего, проблема поведения 
человека в обществе, — поведения, имеющего определенное морально-политическое содержание 
и заслуживающего отрицательную морально-политическую оценку со стороны советского суда.
Различное морально-политическое содержание имеет понятие эвентуального умысла в 
буржуазном и в советском уголовном праве. Различия этого нельзя найти в различии юридических
конструкций. Его можно и нужно искать в самой природе этого института, как института 
советского уголовного права в противоположность эвентуальному умыслу, как институту 
буржуазного уголовного права.
Морально-политический характер эвентуального умысла и различие в морально-политическом его
содержании в социалистическом и в буржуазном уголовном праве вытекают   из   самого   
существа   эвентуального   умысла.
Перед совершением каждого умышленного преступления (идет ли речь о прямом или 
эвентуальном умысле) в психике субъекта, как правило, происходит борьба между двумя 
интересами — одним, незаконным (преступным), с  точки зрения  господствующего  класса 
(интерес

1

 Это относится и к статье В. Лифшица, специально посвященной эвентуальному умыслу, «Советское государство и 

право», 1947 г., № 7.

16*

243

HI

в совершении преступления), и другим, законным (непреступным), с точки зрения 
господствующего' класса (интерес в отказе от преступления), и если в этой борьбе побеждает 
незаконный интерес, то умысел приводится в исполнение, и преступление совершается. Мор алы* 
о-политическая оценка побежденного и победившего интереса в буржуазном государстве исходит 
из буржуазной морали и буржуазной правовой идеологии, а в социалистическом государстве — из
социалистической морали и социалистического правосознания. Особенно сильно расхождение в 
морально-политической оценке умысла в буржуазном и советском уголовном праве при 
эвентуальном умысле, при котором с особой резкостью выступает пожертвование виновным 
интересов других граждан и интересов государства в пользу своих личных интересов,
В буржуазном уголовном праве, где индивидуалистические тенденции и противопоставление 
интересов индивида интересам коллектива не находят отрицательной оценки, эвентуальный 
умысел, характеризуемый подчинением интересов коллектива интересам преступника, 
рассматривается как форма вины, менее тяжкая, чем умысел прямой.
Между тем особенности советского уголовного права, осуждающего противопоставление 
интересов индивида коллективным интересам и проводящего особенно последовательно защиту 
общих, коллективных интересов требуют совсем иной оценки поведения виновного, 
действующего с эвентуальным умыслом.
Морально-политическая оценка эвентуального умысла должна исходить в советском уголовном 
праве из особого характера поведения гражданина при совершении преступления с эвентуальным 
умыслом. Для этой формы умысла особенно характерны те свойства преступника, которые 
глубоко противоречат правилам социалистической морали и основным принципам 
социалистического права, а именно: готовность виновного пожертвовать любыми, даже самыми 
священными для советского гражданина, интересами ради выполнения своих преступных 
замыслов и удовлетворения своих личных низменных интересов. Эвентуальный умысел 
свидетельствует об особой интенсивности преступной воли виновного, не склоняющейся перед 
самыми сильными контрмотивами {сознание вреда, причиняемого интересам граждан или 
государ-

244