ВИНА в СОВЕТСКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ (Б.С. УТЕВСКИИ) - часть 19

Обусловленность каждого действия мотивом относится не только к умышленным действиям (и 
неправильны поэтому попытки связывать мотив только с умыслом), но и к неосторожным. При 
преступной самонадеянности решимость совершить действие, сопровождающееся 
легкомысленной надеждой на предотвращение преступных результатов, исходит из какого-либо 
мотива (желания, побуждения). Но и при преступной небрежности виновный, совершая действие, 
руководствуется каким-либо мотивом (скорее закончить работу, показать свою ловкость, испугать 
кого-либо, пошутить и т. д.) '.Ив психике лица, действующего с преступной небрежностью, может 
происходить борьба мотивов (например, при шутке: побуждение — сейчас же нацелиться и 
нажать курок и побуждение — проверить раньше, не заряжено ли ружье; побеждает первое 
побуждение, нажимается курок, и выстрелом убивается потерпевший).
Конечно, возможны случаи, когда при небрежности борьбы мотивов и не происходит. Это 
возможно и при умысле (так называемый внезапный умысел). Однако это не исключает того, что 
тот или иной мотив всегда руководит человеком, совершающим определенное действие по 
небрежности. Трудно представить себе совершение по небрежности какого-либо действия без 
мотива. Виновный в небрежности, принимая под влиянием того или иного мотива решение 
совершить действие, не осознает, что в результате наступят определенные послед- . ствия. Но 
основанием уголовно-правового упрека в этом случае является то, что он должен был и мог эти 
последствия предвидеть.
А. Я. Вышинский   в   обвинительной   речи   по   делу Семенчука и Старцева говорил: «Не следует
думать, что"] в каждом деле легко открыть мотив преступления, по-   I буждения, которые можно 
было бы считать вполне доста-точгьши. Установить мотив не так легко и не всегда воз-   ■ можно. 
Известна категория так называемых «безмотивных

1

 Против этого в отношении воинских преступлений—В. М. Чхиквадзе, считающий, что «мотив невозможен лишь в 

неосторожных воинских преступлениях» («Военно-уголовное право. Часть I, Общая», 1946 г., стр. 190; М. 
Шаргородский, «Советская юстиция», 1939 г., № 4, стр. 55); за наличие мотивов и при неосторожных действиях — в 
статье (без автора) «Мотив преступления», «Советская юстиция», 1941 г., № 4, стр. 7.
149

I

преступлений»,  то есть  таких  преступлений,  в  которых
мотив оказался неустановленным. Тем не менее мотив в каждом преступлении, если оно 
созершено не в состоянии невменяемости, должен быть и не может не быть» *.
Если вина всегда конкретна и виновный всегда преследует какую-либо вполне конкретную цель, 
то мотив необязательно связан с определенным конкретным деянием. Мотивы (классовая вражда, 
корысть, ревность и т. д.) могут жить в психике субъекта без попытки их объективизировать в 
действии. Мотивы могут быть настолько неинтенсивны, что они пребывают в пассивном 
состоянии, не выходя из стадии переживания как такового. Но мотив может активизироваться, и 
тогда в психике субъекта могут произойти процессы, которые в конечном итоге создадут в нем 
решимость совершить преступление и приведут к образованию у него умысла на совершение 
преступленияЛ'Умысел после того, как он объективизировался в определенном деянии, больше не 
существует, — он исчерпал свое существование. Мотив же, породивший умысел, может 
продолжать существовать и может породить новый умысел на совершение нового преступления и 
т. д; Так, например, корыстный мотив может повести к нёЩнократному появлению и 
осуществлению умысла на совершение кражи.
Роль мотивов при разрешении вопросов виновности крайне велика. Мотивы, побуждающие людей
на совершение преступлений, определяются их классово-политическим положением, их 
отношением к общественной среде, к своему классу и к классу враждебному. Мотивы, 
руководящие поведением людей, придают их поведению определенное классово-политическое 
содержание.
Так же как сознательное действие человека не может не иметь мотива, так же мотив не может не 
иметь определенного общественного содержания. Не может быть мотива без определенного 
морально-политического содержания. Мотив так же является необходимым результатом 
общественного бытия человека, как и вся его психика в целом.

1

 Акад. А. Я. Вышинский, Судебные речи, 3948 г., стр. 179. В отношении воинских преступлений см. В. М. Чхиквадзе: 

«Не может быть безмотивного умышленного воинского преступления». «Советское в о ешю-у головное право», 1948 г., 
стр. 184.
150

Акад. А. Я- Вышинский говорит, что воля человека «зависит от побуждений, которые приводят в 
движение не только отдельных людей, но большие человеческие массы — целые народы или 
целые классы данного народа. Эти побуждения в конечном счете определяются потребностями 
классов, производственными отношениями, развитием производительных сил и условий обмена»

1

.

Сказанное акад. А. Вышинским относится и к тем мотивам, которые толкают людей на 
совершение тех или других действий. Мотивы человеческих поступков определяются их 
общественным бытием. Так, например, корыстные мотивы носителей пережитков прошлого, 
взглядов и обычаев капитализма создают решимость и умысел на совершение хищений, растрат, 
разбойных нападений и других преступлений.
Отсюда ясно, какое значение имеет установление мотива преступления для всесторонней оценки 
поведения человека, для установления вины подсудимого и ее степени. В советской юридической 
литературе показано, что мотив преступления характеризует вину подсудимого, влияет на 
ответственность виновного, свидетельствуя о большей или меньшей общественной опасности 
подсудимого 

2

. Это же подчеркивается и в судебной практике 

3

. Понятным становится поэтому, 

почему Верховный суд СССР придает такое большое значение установлению в каждом деле 
мотива преступления. «Обвинение, — говорит Верховный суд СССР, — не может считаться 
доказанным, если по делу не установлены место, время и мотивы совершения преступления» 

4

.

1

  А. Я. Вышинский, Теория судебных доказательств в совет-

ском праве, 1948 г., стр. 152.

2

  В. М. Чхиквадзе, Военно-уголовное право. Часть I, Общая, 1946 г., стр. 191; А. Герцензон, Учебник, стр. 344.

3

    Сборник   постановлений   Пленума   и   определений   коллегий Верховного суда СССР, 1944 г., М., 1948 г., стр.   105

—106,   определение по делу У.

4

    Сборник  постановлений   Пленума   и   определений   коллегий Верховного суда СССР, J940 г., стр. 75. Насколько   

большое значение придает Верховный суд СССР  установлению   по каждому делу мотива преступления, видно  из того,
что он считает   недостаточным одного только   указания  суда  в приговоре на   мотив преступления. Верховным суд 
СССР указывает, что выводы о  мотивах преступления не могут быть основаны на предположениях, не подкрепленных 
материалами дела. По делу Султанова, осужденного по   ст. 171 УК
151

tt*"-

B ряде случаев мотив предусматривается в 

ДИСПОЗИЦИЯХ

 статей уголовных кодексов как 

обязательный признак данного состава преступления. Правда, законодатель не всегда пользуется 
термином «мотив», а иногда применяет другие термины, как-то: «соображения», «виды», 
«побуждение» и др.; но за этими терминами скрываются «мотивы». Так, например, в ст. 95 УК 
РСФСР говорится о «корыстных мотивах»; в ст. 109 — о «соображениях корыстных или иной 
личной заинтересованности»; в ч. 2 ст- 111-а — о «корыстной или иной личной 
заинтересованности»; в ст. 114 —о «корыстных или иных личных видах»; в ч. 2 ст. 115 — о 
«личных либо корыстных видах»; в ст. 120 — о «корыстных соображениях»; в ст. 136 — о 
«корысти, ревности и других низменных побуждениях»; в ст. 193

17

 — о «корыстных целях» и др. 

В некоторых случаях, когда законодатель говорит о «целях», это слово может означать и цель и 
мотив (например, ст. 193

20

 и ст. 193

21

 говорят о совершении! преступления «в целях 

способствования неприятелю»).
Установление мотива преступления имеет особенное значение в тех случаях, когда наличие в 
действиях подсудимого того или другого мотива признается законом квалифицирующим 
обстоятельством или, наоборот, смягчающим вину обстоятельством. Судебная коллегия по 
уголовным делам Верховного суда СССР указывает в определении по делу У. от 1 апреля 1944 г.: 
«Убийство принадлежит к числу тех преступлений, для установления которых имеет 
существенное значение выяснение мотивов,

Азербайджанской ССР (умышленное убийство) к семи годам лишения свободы, суд исходил из предположения, что 
убийство было совершено Султановым потому, что он боялся, как бы не быть убитым самому. Таким образом, мотивом 
убийства суд признал страх. Однако Судебная коллегия Верховного суда СССР указала: «На основании каких данных 
основан вывод суда—-неизвестно; никаких улик, кроме показания Гюльмамед п его матери, в деле не имеется, между 
тем строить обвинение Султанова Хатама на показаниях родственника убитого, которым сам суд не верит в отношении 
троих из оговариваемых им четырех обвиняемых,—неправильно, и такие материалы не могут быть признаны 
убедительными и достаточными для осуждения» (Там же, стр. 11!). Дело по обвинению Магеррамова в мошенничестве 
было прекращено Судебной коллегией по уголовным делам определением от 4 октября 1938 г. на том основании, что 
ничем не доказано, что Магеррамов действительно имел намерение полученную сумму обратить в свою пользу, а не 
раздать по принадлежности (Там  же, стр. 125).
152

побудивших данное лицо совершить его. От того, каковы были эти мотивы, зависит квалификация
преступления, так как одни из них признаются отягчающими обстоятельствами {ст. 136 УК), 
Другие — обстоятельствами, смягчающими вину» Ч
Квалифицирующим признаком определенные, описанные в законе, мотивы признаны в ч, 2 ст. 95, 
ч. 2 ст. 111-а, ст. 114 и других статьях УК РСФСР.
Но не только в диспозициях статей Особенной части мотивы могут играть роль 
квалифицирующего, отягчающего обстоятельства. Уголовные кодексы союзных республик 
предусматривают и в Общей части мотивы, наличие которых вообще служит отягчающим 
обстоятельством. Такими обстоятельствами признаются: совершение преступления из корыстных 
или иных низменных побуждений (п. «г* ст. 47 УК РСФСР). К числу таких низменных 
побуждений следует отнести, в частности, и хулиганские мотивы 

2

.

В ряде случаев отсутствие низменных мотивов (главным образом корыстных, но и других) 
признается обстоятельством, смягчающим вину и превращающим преступление из 
квалифицированного в простое (например, ч. 2 ст. 120, ст. 137, ст. 193

17

 и др.).

Отсутствие корысти или иных низменных побуждений признается вообще смягчающим вину 
обстоятельством во всех уголовных кодексах союзных республик (п. «в» ст. 48 УК РСФСР).  
Однако  в  литературе  справедливо

* Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда СССР, 1944 г., М., 1948 г., стр.  105-106.
s Верховный суд РСФСР в постановлении от 16 марта 1925 г. указал, что «Хулиганство само собою признается 
общественно-опасным явлением, вследствие чего убийство из хулиганских побуждений, если такой мотив убийства 
установлен судом, должно быть квалифицировано как убийство при отягчающих обстоятельствах по л. «а» ст. 142 УК» 
(ст. 136 УК ред. 1926 г.), (Сборник разъяснений Верховного суда РСФСР, М„ 1932 г.,стр.297). Верховный суд РСФСР 
признал также в 1929 г. убийством из низменных побуждений убийство на дуэли. Пленум Верховного суда указал при 
этом, что рассматриваемое им дело является первым в практике советского суда, см. Сборник разъяснений Верховного 
суда РСФСР, изд. второе, 1932 г., стр. 440. О «хулиганских побуждениях» при телесном повреждении см. постановление
Пленума Верховного суда СССР от 17 августа 1944 г. по делу Богданова, — Сборник постановлений Пленума и 
определений коллегий Верховного суда СССР, 1944 г., стр. 30.
153

**•

указывалось,   что   отсутствие   низменных    мотивов   не
всегда может считаться смягчающим обстоятельством. В качестве примеров приводится выпуск 
недоброкачественной продукции (Указ от 10 июля 1940 г.), обмен и отпуск на сторону 
оборудования и материалов (Указ 10 февраля 1941 г.) К
Г~Мотив может служить признаком для разграничения в некоторых случаях составов 
преступлений и для правильной, на основе такого разграничения, квалификации преступления. 
Так, например, Пленум Верховного суда СССР в постановлении от 29 апреля 1939 г. «О судебной 
практике по делам о хулиганстве» прямо указал — квалификация таких действий, как нанесение 
побоев, тяжких или легких телесных повреждений, оскорбление и т. п., как хулиганство «может 
иметь место лишь в том случае, когда установлено, что эти действия совершены именно из 
озорства, в целях проявления явного неуважения к обществу, а не тогда, когда в их основе лежали 
мотивы, связанные с личными взаимоотношениями обвиняемого с потерпевшим» 

2

.

В советской литературе попытка классификации мотивов преступления была предпринята проф. 
А. Герцензо-ном. Проф. А. Герцензон разделяет все мотивы на три основные группы: 1) 
контрреволюционные мотивы, 2) низменные мотивы и 3) мотивы, обусловленные 
неустойчивостью и недисциплинированностью 

3

. Автор полагает, что между мотивами первой и 

остальных двух групп имеется качественное различие, так как контрреволюционные мотивы 
делают преступление тяжким противогосударственным преступлением, в то время как мотивы 
второй и третьей группы характерны для преступлений, нарушающих социалистический порядок. 
Предложенной А. Гер-цензоном классификации можно было бы сделать упрек, что мотивы второй
и третьей группы могут перерасти в мотивы первой группы, мотивы третьей — в мотивы второй. 
Впрочем, сам автор признает, что «приведенная классификация мотивов нуждается в дальней-

1

  А. Т ра йни н, В. Мепьшагин, 3. Вышинская, Уголовный кодекс РСФСР. Комментарий, 2-е изд., 1944 г., стр. 53.

2

  Сборник действующих постановлений Пленума и директивны 

А

 писем Верховного суда СССР, 1924—1944 гг., 1946 г.,

стр. 49.

а

 А. А. Герце нзон,  Уголовное право.'чм., 1948 г., стр. 343.

154

шей разработке и детализации, так как она дает лишь
общие контуры учения о мотиве как одном из обстоятельств, характеризующих вину и 
общественную опасность преступника» Ч
Надо к тому же отметить, что стабильной системы мотивов не может быть. В связи с изменением 
общественных условий одни мотивы человеческих поступков могут исчезать (например, все более
ослабляются и исчезают различные мотивы, порождаемые пережитками капитализма в сознании 
людей), другие могут вновь появляться. Наконец, практической необходимости в классификации 
мотивов не ощущается. Это не исключает необходимости теоретического анализа отдельных 
мотивов, в особенности наиболее опасных (например, мотивы, исходящие из классовой 
ненависти) или наиболее типичных для отдельных категорий преступлений (например, корысть 
при имущественных  преступлениях  или  при  спекуляции  и  дт
Мотив надо отличать от цели преступления, хотя \ между мотивом и целью имеется внутренняя 
психическая 1 связь. «Действия человека, — пишет Б. Теплов, — исхо-дят из определенных 
мотивов и направлены на определенные цели. Мотив — это то, что побуждает человека к 
действию, цель — то, чего человек стремится достигнуть в результате этого действия. Ставя себе 
ту или другую цель, человек всегда руководствуется определенными мотивами, определенными 
побуждениями. Мотивы —-это то, что побуждает человека к постановке тех или других целей»

2

. 

Таким образом, цель — это то, чего конкретно стремится достичь преступник, это то конкретное 
изменение во внешнем мире, которого он добивается при помощи преступления. Мотив же — это 
то внутреннее побуждение, которое побудило

1

  А. А. Г е р ц е ы з о н, Уголовное право, М. 1948 г„ стр. 343—344.

В буржуазной юридической литературе делались попытки классификации мотивов преступлений. В особенности такая 
классификация интересовала представителей тех направлений в буржуазной науке уголовного права, которые в центре 
уголовного права ставили не преступление, а преступника, т. с. «антропологов» и «социологов». Предлагавшиеся ими 
схемы представляют интерес только с той стороны, что все они не упоминали тех мотивов, которые они считали 
наиболее опасными для капиталистического строя и ради борьбы с которыми создавались их «теории», «школы», 
«идеи» и т. п., а именно — революционных  мотивов.

2

  Б. Теплов, Психология, 1946 г., стр. 164.

155

преступника поставить себо конкретную цель^ Например, корысть является мотивом действий 
растратчика. Целью его является удовлетворение этой корысти путем присвоения определенной 
суммы денег, определенных ценностей. Мотивом, руководящим лжедоносчиком, является месть, 
злоба, корысть и др. Цель лжедоносчика — вынесение судом неправосудного приговора '. 
Особенно четко признак цели выступает при контрреволюционных преступлениях. 
Контрреволюционная цель хотя прямо и не упоминается в общем определении 
контрреволюционного преступления в ст. 58 ' УК РСФСР, но именно эту цель имеют в виду 
указания диспозиции этой статьи: «действие, направленное к свержению, подрыву или 
ослаблению власти Рабоче-Крестьянских Советов». Прямо о цели (контрреволюционной) говорят 
статьи 58

2

, 58

б

, 58

7

, 58

9

, 58

14 

УК РСФСР

2

, Ст. 59

1

 УК РСФСР говорит об отсутствии 

контрреволюционной цели при преступлениях особо для Союза опасных против порядка 
управления.

1

  А. Трайнин  в   книге  «Учение о  составе преступления» не проводит сколько-нибудь четкой грани между мотивом и 

целью. Он говорит «о цели или мотиве» (стр.   103,   104),  как   бы не видя различия между этими двумя понятиями. Но 
далее он пишет, что «близким признаку цели  субъективным  элементом  состава   преступления является мотив 
действия» (стр. 104).
Мотив и цель смешивает А. Лаптев, Состав преступления и квалификация уголовных дел, М„ 1939 г., стр. 14. По 
мнению В. М. Чхиквадзе, «Мотив существенно не отличается от цели преступления. Цель — это то, к чему преступник 
стремится в результате совершения преступления». Военно-уголовное право, часть I, Общая, 1946 г., стр.   190.
Точно так же не проводит разницы между мотивом и целью А. Герцензон в брошюре «Квалификация преступлений», М,
1G47, стр. 12. Наоборот, М. Шаргородский — против отождествления мотива и цели, в рецензии на учебник Уголовного
права. Общая часть — «Советская юстиция», 1939 г., № 4, стр. 55. Учебник Уголовное право. Общая часть, 1S48 г. не 
ставит цель преступления в связь с мотивом преступления (стр.  287).

2

  Контрреволюционная  цель   как  основной признак субъективной стороны контрреволюционных преступлений со 

всей   четкостью установлена  Верховным  судом  СССР  в   разъяснении   18   Пленума Верховного суда СССР от 22 
января 1928 г.  «О  прямом и косвенном умысле при контрреволюционном преступлении» и в постановлении Пленума 
Верховного суда СССР от 31 декабря 1938 г. «О применении ст. ст. 58

7

,  5S

9

 и 58

й

 УК   РСФСР и соответствующих 

статей УК других союзных республик».—«Сборник действующих постановлений  Пленума   и  директивных  писем 
Верховного   суда  СССР, 1924—1944 гг.», 1946 г., стр. 39.
156