ВИНА в СОВЕТСКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ (Б.С. УТЕВСКИИ) - часть 7

установлено то субъективное отношение лица к содеянному им, которое составляет умысел шш 
неосторожность. Вина умышленная или вина неосторожная, т. е. вина как элемент состава 
преступления, является обязательным условием привлечения л ища к уголовной ответственности. 
Без умысла и неосторожности не может быть и речи о признании поведения подсудимого 
виновным, т. е. не может быть вины как общего основания уголовной ответственности.
В этом находит свое выражение огромное политическое значение требования советского 
уголовного закона об обязательности умысла или неосторожности как условия уголовной 
ответственности, как гарантии социалистической законности и соблюдения принципа 
индивидуальной ответственности.
Однако нельзя ограничиться изучением вины только как одного из элементов состава 
преступления. Это значит обеднить понятие вины в советском уголовном праве, это значит не 
заметить покоящегося на законе и широко используемого судебно-прокурорекой практикой 
понимания вины в более широком смысле, т. е. вины как общего основания уголовной 
ответственности, без которого нельзя ни разрешить проблемы ответственности в советском 
уголовном праве, ни понять института вины в советском уголовном праве.
Что касается сведения вины в смысле субъективной стороны преступления к одним только 
формально-юридическим признакам, то оно воспроизводит понимание вины так называемым 
классическим направлением в уголовном праве

1

.    «Некритическое     восприятие     

психологической

1

 См. Б. С. Маньковский, Проблема ответственности в уголовном праве, '194'9 г., стр^ И6—117: «Отстаивание в 

учебниках по советскому праву для юридических вузов и для юридических школ понятия вины только как психического
отношения субъекта к результату является отражением буржуазного влияния в советском уголовном праве. Только 
буржуазно-догматические позиции криминалистов буржуазной так называемой классической школы уголовного права 
приводили к пониманию вины лишь как психического отношения субъекта к результату...». И действительно, стоит 
только сравнить определения умысла и неосторожности, даваемые в четырех изданиях учебника Общей части 
уголовного права, составленного ВИЮН, с соответствующими определениями в учебнике русского представителя 
классической школы Н. Таганцева, чтобы в этом убедиться (см. Н. Т а г а н ц е в. Русское уголовное право, 1902 г., т. I, 
стр. 602).

F3

теории понятия вины, — пишет Б. С. Маньковский, — должно подвергнуться самой решительной 
критике. Представляется совершенно нетерпимым то, что до> сих пор в советских учебниках по 
уголовному праву эта теорийка психологического понятия вины имеет хождение. Формально-
догматическое понятие вины в духе так называемой классической школы уголовного права 
является не выражением обобщения богатой судебной практики советского суда по борьбе за 
социалистическую законность, а результатом того, что до сих пор буржуазный догматизм еще не 
изжит до конца в советской литературе, в частности по уголовному праву» '.
Формально-психологические определения вины и потому еще совершенно недопустимы в 
советском уголовном праве, что, выхолащивая из понятия вины его классово-политическое 
содержание, они извращают определения умысла и неосторожности, даваемые советским 
законодателем и содержащие признаки, указывающие на классово-политический характер умысла 
и неосторожности в советском уголовном праве 

2

.

Недопустимость формально-юридических определений вины, умысла и неосторожности побудила
в последнее время многих советских криминалистов попытаться раскрыть материальное, т. е. 
морально-политическое, содержание вины в советском уголовном праве, показать классово-
политическую природу вины, ее отличительные черты как института социалистического 
уголовного права, как вины перед социалистическим государством в противоположность вине 
перед буржуазным государством.
Попытки советских криминалистов, делавшиеся в последнее время в этом направлении, все более 
подводят к пониманию виновного поведения как поведения, получающего   отрицательную   
общественную  морально-поли-

1

  Б. С. Маньковский, Проблема ответственности з уголовном праве, 1949 г., стр. 117.

2

  К   подобным   определениям   полностью   относится   сказанное М.  Аржановым  о пережитках   юридического   

формализма и о том, что пережитки   эти   проявляются в недостаточном   раскрытии   сущности   (экономической,    
политической,   идейной)    институтов   и   категорий права по   сравнению   с  тем   вниманием,   которое   уделяется 
формальной  стороне   права,  а  также в  нездоровом   увлечении   так называемыми   «юридическими   конструкциями»,
М.  А.  Аржанов, Об очередных задачах в области теории государства и права, «Советское государство и право» 1948 г., 
№ 8, стр. 11—12.

54

тическую оценку со стороны советского закона и суда. Они свидетельствуют также о назревшей 
потребности изучения вины как общего основания уголовной ответственности.
Первые признаки критического подхода советских криминалистов к формально-
психологическому пониманию вины и стремления раскрыть классово-политическое содержание 
вины появились еще в 1938 г., когда в статье А. Лаптева, посвященной вине, вина признавалась 
понятием классовым. Лаптев указал, что «в социалистическом обществе понятие вины как 
понятие права, уголовного права, морали, нравственности является диаметрально 
противоположным буржуазному понятию вины. Вина является понятием классовым. Одно это 
обстоятельство говорит о принципиальном отличии вины в социалистическом уголовном праве от 
одноименного понятия в буржуазном уголовном праве» '. Автор не развил этой мысли. Не развили
ее и другие советские криминалисты.
В 1945 г. в отчете о происходившей в ноябре — декабре 1944 г. юбилейной сессии 
Ленинградского университета сообщалось, что проф. Б, Маньковский в своем докладе на тему 
«Основные проблемы советского уголовного права и судебная практика периода Отечественной 
войны», «опровергая традиционное понятие этой вины (т. е. вины в уголовном праве. —Б. У.) как 
психического отношения лица к совершенному им деянию, обосновывал необходимость 
сочетания психического понимания вины с ее социально-оценочным пониманием, имеющим в 
данной проблеме основное значение»

2

.

Эти отрывочные сведения не позволяли, однако, судить о том содержании, которое Б. С. 
Маньковский вкладывает в социально-оценочное понимание вины. Необходимо все же отметить, 
что здесь впервые в советской юридической литературе появляется указание на 
неудовлетворительность ограничения понимания вины только> психическими признаками умысла
и неосторожности и на необходимость оценочного понимания вины в советском уголовном праве.
Годом позже, в 1946 г., А. II. Трайнин в монографическом исследовании «Учение о составе 
преступления» писал, что' в отношении понятия «вина» советская   наука

1

  А.   Лаптев,    Понятие   вины   в   советском   уголовном   праве, «Советская юстиция», 1938 г„ Кз 12, стр. 6.

2

  «Социалистическая законность», 1945 г., № 1—2, стр. 40.

55

«не ограничилась сведением виновности к формам виновности, к умыслу и неосторожности, 
которые тщательно были разработаны в дооктябрьской литературе, — она, кроме того, висела 
момент материальный, рассматривая вину не только как родовое понятие психических отношений 
преступника к преступному результату (умысла и неосторожности), но и как основание их 
отрицательной оценки» 

1

. К сожалению, и Л. Н. Трайпи'Н не развил это интересное положение и 

не указал даже, какие работы каких авторов он имеет в виду, говоря о внесении советской наукой 
в вину материального содержания.
Вопрос О' необходимости отличать вину как психическое отношение лица к совершенному им 
деянию от общественной оценки деяния нашел свое выражение в различных работах и в 
последующие годы, не выходя, однако, попрежнему за рамки одной только постановки вопроса. 
Так, во втором издании учебника уголовного права для юридических школ, появившемся в свет в 
1947 г., было дано следующее определение вины: «вина есть психическое отношение субъекта к 
своим действиям и их последствиям и вместе с тем общественная оценка его поведения»

2

. Это 

определение сохраняло формально-психологическую концепцию вины («психическое отношение»
и т. п.), но добавляло к ней новый, глубоко принципиальный момент — момент общественной 
оценки поведения субъекта, т. е. сочетало формально-психологические признаки вины с 
материальными (общественная оценка поведения субъекта).
К сожалению, и этот учебник ограничился определением вины и в дальнейшем изложении к 
вопросу об общественной оценке поведения субъекта не возвратился.
Несколько позже, в 1948 г., в учебнике Общей части уголовного права А. Герцензона появилось 
определение вины, в котором точно так же упоминалось об общественной оценке поведения 
субъекта 

3

. И этот учебник не развил положения о значении момента общественной оценки.

1

  А.  Н,  Трайнин,   Учение о  составе   преступления,   1946 г., стр. '68.

2

  Уголовное право, учебник для юридических школ, М,  Ш47 г., стр. 81.

3

  А. А. Герцензон,   Уголовное право. Часть Общая,  194S г., стр. 329; против — М. Шаргородский   в рецензии на эту 

работу в журнале «Советское государство и право», 1948 г., № |Ц2,  стр. 59.

56                                                  ■                     ■                   .              ■

1

 В статье В. Макашвили «Вина и сознание противоправности», появившейся в 1948 г., мы 

встречаемся с несколько более развернутой постановкой вопроса об общественной оценке деяния 
виновного как элемента вины. В. Макашвили полагает, что понятие вины не исчерпывается 
психическим отношением лица к совершенному им. В содержание вины входит, по мнению В. 
Макашвили, и момент порицания и осуждения лица, совершившего противоправный поступок. 
Оба момента — фактическое отношение лица к совершенному им и отрицательная оценка этого 
отношения находятся в тесной взаимосвязи и образуют одно нераздельное целое. В соответствии с
этим В. Макашвили определяет вину как «порицаемое, осуждаемое социалистическим обществом 
психическое отношение лица к совершенному им общественно-опасному поступку» *.
Из кратких рассуждений автора об отрицательной оценке как элементе вины можно сделать 
вывод, что предметом оценки является психическое отношение субъекта к содеянному им, т. е. 
оценке подвергается только умысел или неосторожность.
В тезисах доклада Б. С. Утевского «Вина в советском социалистическом уголовном праве» 
(декабрь 1948 г.) указывалось: «Вина — это явление общественное, классовое. Понятие вины 
неразрывно связано с наличием определенных установленных в обществе правил и с действиями, 
нарушающими эти правила. Советское уголовное право и советский суд дают этим действиям 
оценку с точки зрения интересов социалистического государства и проводимой им политики. 
Виновное поведение — это поведение, получившее отрицательную общественную оценку, т. е. 
поведение, осуждаемое с точки зрения социалистической морали и проводимой социалистическим
государством политики. Морально-политическая оценка поведения человека охватывает не только
психическое отношение лица к совершенному им, т. е. умысел и неосторожность, и к 
последствиям совершенного, но и все объективные обстоятельства, характеризующие его 
поведение, обстановку совершения преступления, последствия

1

 В. Макашвили, Вина и сознание противоправности, в сборнике «Методические материалы ВсесойЦного юридического 

заочного института», 1948 г., № 2, стр. 02.

57

/
преступления, характер и значение объекта преступления, личность совершившего преступление, 
мотивы, руководившие им, цели, которые он преследовал, и т. д.» 

1

.

В 1949 г. вышла в свет монография Б. С. Маньков-ского «Проблема ответственности в уголовном 
праве». В своей работе Б. С. Маньковский подвергает критике определение вины как 
психического отношения лица к своим действиям и указывает, что отстаивание такого понятия 
вины является отражением буржуазного влияния в советском уголовном праве. Б. С. Маньковский
правильно доказывает, что одного только психического отношения лица к своим действиям и их 
результатам недостаточно для признания виновности подсудимого. Вина имеется только тогда, 
когда поведение лица заслуживает осуждения с точки зрения социалистического закона. 
Оценочный момент, с точки зрения социалистического закона, в отношении внутренних мотивов 
поведения субъекта является одним из конститутивных признаков понятия вины

2

.                          

[
Как видно, точка зрения Б. С. Маньковского совпадает с точкой зрения В. Макашвили. Оба они 
ограничивают объект оценки только внутренним отношением лица к результату его действия.
Из этих и других встречающихся в советской юридической литературе последних лет беглых 
указаний на оценочный момент в вопросе вины 

3

 можно сделать вывод, что советские 

криминалисты поставили в порядок дня науки уголовного права вопрос о необходимости новой, 
не формально-психологической,   а   материальной   трактовки

1

  Б. С. Ут ев с кий,   Вина в советском социалистическом уголовном праве, Тезисы доклада, 194® г. В этом докладе уже 

были развиты положения, легшие в основание настоящей работы.

2

  См. Б. С. Маньковский,   Проблема ответственности.!} уголовном праве,  1949 г., стр. 115.

3

  Так, Н. Дурманов   в   работе    «Общие    основания    учения о причинной связи в уголовном праве».  Вопросы 

уголовного права, изд. Института права Академии Наук СССР, Сборник I, говорит, что «виновность есть  оценочная 
категория» (стр. 52). М. А. Чельдов в статье «Спорные вопросы учения о преступлении^, говорит о вине, вызывающей   
правовое   осуждение,   «Социалистическая   законность», 1947 г.,   № 4,   стр. 8.   М. Ш ней дер говорит,  что вина 
является «выражением   общественной   оценки   поведения   нарушителя   дисциплины» (ем. его статью «Субъективная 
сторона нарушения железнодорожной дисциплины», любезно предоставленную автором в рукописи).
58                                             ;

вины — вины не как уголовно-правового института «вообще», а как института советского 
социалистического уголовного права, призванного служить задаче борьбы с явлениями вредными или 
опасными для социалистического государства. Для многих советских криминалистов стало очевидным, что 
вина не исчерпывается психическим отношением лица к своим действиям, но что к этому отношению 
присоединяется и отрицательная общественная оценка.
Установление этого положения даже в общей, еще не детализированной форме явилось значительным 
достижением советской пауки уголовного права. Оно означало крупный шаг в развитии советского учения о
вине. Оно открывало большие возможности для последующей разработки   проблемы   вины   в советском   
уголовном праве.
Установление этого положения дает возможность и требует от советской науки дальнейших шагов. Оно 
требует, прежде всего, дальнейшего развития оценочного понимания вины. Оно требует, далее, 
установления и теоретического обоснования того положения, что наряду с более узким пониманием вины 
как элемента состава преступления, как субъективной стороны преступления, т. е. умысла или 
неосторожности, советское социалистическое уголовное право знает более широкое понимание вины — 
вины как основания уголовной ответственности. Оценочное понимание вины и является теоретической 
базой для установления и определения этого более широкого понятия вины.
К тому же сам советский закон не ограничивается пониманием вины только как умысла или 
неосторожности, т. е. как субъективной стороны состава преступления. В уголовно-процессуальном и в 
уголовном законодательстве можно найти ряд указаний на иное, более широкое, материальное, морально-
политическое, оценочное понимание вины.
В особенно отчетливой форме такое понимание вины мы имеем вп.9 ст. 23 УПК РСФСР. Этот пункт ст. 23 
вопрос о виновности, т. е. о наличии вины или невиновности, т. е. об отсутствии вины, делает содержанием 
приговора. «Приговор, — говорится здесь, — означает решение, вынесенное судом в судебном заседании по
вопросу о виновности или невиновности обвиняемого». Если учесть, что, по словам Инструктивного письма
Верховного суда СССР
59

и Прокуратуры СССР «О судебном приговоре» от 13 августа 1934 г., «приговор подводит итог 
всему процессу», то становится очевидным, что конечным итогом каждого судебного процесса 
советское уголовно-процессуальное законодательство считает решение суда о наличии или 
отсутствии в действиях подсудимого вины как общего основания уголовной ответственности.
Что касается уголовного законодательства, то и оно содержит ряд норм, свидетельствующих не 
только о понимании вины как умысла или неосторожности, но и о более широком понимании 
вины законодателем (вины как основания уголовной ответственности). Ряд статей «Основных 
Начал» и воспроизводящих их статей УК РСФСР и УК Других союзных республик показывают, 
что вина отнюдь не исчерпывается формально-юридическими признаками умысла и 
неосторожности. Это ладно прежде всего из статьи б «Основных Начал» (ст. 10 УК РСФСР), 
основываясь на которой А. А. Пионтковский и другие авторы ограничивают понятия вины, 
умысла и неосторожности только сочетанием психических признаков (предвидение, желание).
Нетрудно убедиться, что в действительности ст. 6 «Основных Начал» и воспроизводящая ее ст. 10 
УК РСФСР не ограничиваются перечислением психических признаков, а вводят в определение 
умысла материальный признак, который придает умыслу классово-политический характер и 
который отличает умысел в социалистическом уголовном праве от умысла в буржуазном праве, а 
именно — признак общественно-опасного характера предвиденных последствий деяния. Речь 
идет, разумеется, о последствиях, опасных для социалистического государства. Введение 
законодателем в определение умысла этого материального (классово-политического) признака 
дает советской теории уголовного права возможность, не ограничиваясь психологическими 
признаками умысла и неосторожности, раскрыть их материальное содержание.
Советские теоретики к внесению в определение умысла этого признака, отсутствовавшего в 
определении, данном в УК РСФСР 1922 г., подходили в большинстве случаев с совершенно иной 
точки зрения. Они ставили вопрос: входит ли сознание общественной опасности деяния в 
содержание умысла в качестве его обязательного эле-
60