ВИНА в СОВЕТСКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ (Б.С. УТЕВСКИИ) - часть 6

HoCfb. Но, кйк уже указывалось в советской литературе, авторы «Руководящих Начал», пожелав 
избавиться от умысла и неосторожности, практически не смогли это осуществить и вынуждены 
были исходить из этих понятий 

1

. Так, в п. 3 ст. 12 среди обстоятельств, влияющих на определение

меры наказания, «Руководящие Начала» упоминают: «Обнаружены ли совершающим деяние 
заранее обдуманное намерение, жестокость, злоба, коварство, хитрость или деяние совершено в 
состоянии запальчивости, по легкомыслию или небрежности». Это упоминание о заранее 
обдуманном намерении, о запальчивости, легкомыслии или небрежности дало М. М. Исаеву 
основание притти к выводу, что хотя «Руководящие Начала» и не содержали определений умысла 
и неосторожности, но исходили из них 

2

.

Проект Уголовного кодекса РСФСР, составленный Комиссией Общеконсультационного Отдела 
Народного комиссариата юстиции и опубликованный в 1920 г., не упоминал ни о вине, ни об 
умысле и неосторожности. Объяснительная записка к проекту откровенно заявляла: «оттенки 
умышленности, неосторожности утрачивают значение факторов, направляющих наказание по 
заранее определенной линии; сохраняя некоторое значение признаков, свидетельствующих о 
характере личности, они перевешиваются анализом свойств преступного состояния деятеля, 
мотивами правонарушения и особенностью избранных средств».

3

Отсутствовали упоминания о вине, умысле и неосторожности и в общей части проекта 
Уголовного кодекса РСФСР, составленного Народным комиссариатом юстиции РСФСР и 
внесенного на утверждение СНК РСФСР и ВЦИК РСФСР. Однако и эта явно неосновательная и 
противоречащая основным принципам советского уголовного права точка зрения не встретила 
поддержки, и во вторую редакцию   проекта,   по  решению   комиссии,    избранной

1

  История советского уголовного права,  М.,  1948 г.,  стр.167—168.

2

  М. М. Исаев, Основные Начала уголовного законодательства СССР и союзных республик, 192? г., стр. 39.

3

  См. Материалы Наркомюста, вып. VII, 1920 г. Проект имеется также   в   книге   М.  М. Исаева   «Общая  часть  

уголовного права РСФСР», 1925 г. (прилож. № 2).
\                          45

IV Всероссийским съездом деятелей советской юстиции для рассмотрения проекта, в проект было 
внесено требование умысла и неосторожности К
Отрицательное отношение к понятию вины сохранили и составители Объяснительной записки к 
проекту Уголовного кодекса (ставшему законом яод названием Уголовный кодекс редакции 1926 
г.). Составители записки упоминали вину в числе «чуждых нашим правовым воззрениям и 
перешедших к нам лишь по традиции, по наследству от старого буржуазного правда, терминов» 

2

. 

Однако и этот кодекс сохраняет требование умысла и неосторожности как субъективной стороны 
состава преступления.
В течение ряда лет в советской уголовно-правовой литературе можно было встретить отдельные 
попытки преуменьшить значение понятия вины для советского уголовного права. Некоторые 
криминалисты пытались даже доказать ненужность сохранения в советском уголовном праве 
института вины. Одни авторы не признавали вообще значения вины в советском уголовном праве, 
другие доказывали бесполезность разграничения между умыслом и неосторожностью, третьи, 
наоборот, допуская в советское уголовное право умысел и неосторожность, отрицали тем не менее
необходимость сохранения понятия вины.
Отрицательное отношение к вине было обусловлено неправильным, противоречащим указаниям 
Ленина и Сталина, пониманием вины некоторыми советскими учеными-криминалистами.
Ознакомление с работами советских криминалистов, стоявших на этих неправильных позициях, 
показывает те методологические пороки, которые вели их к неправильной трактовке вины.
Прежде всего, отсутствовало разграничение между виною как общим основанием уголовной 
ответственности и виною как субъективной стороной состава преступления, что вело к путанице и
взаимному непониманию.

1

 См. об этом у М. М. Исаева, Основные Начала уголовного законодательства СССР и союзных республик, 1927 г., стр. 

39. Об отношении этого проекта к вше см. у А. А. Герцензона в работе «История советского уголовного   права»,   1948 
г., стр. 257.
- Проект уголовного кодекса РСФСР с объяснительной к нему запиской, М., 1925 г., стр. 3.

■Имело, далее, место неправильное представление, что вину нельзя совместить с 
детерминистическим взглядом 

Н

а свободу воли. Утверждали, что вина связана только с 

индетерминизмом. Про таких криминалистов А. Трайнин писал: «Человек считался виновным тем,
что из бесчисленного множества дорог и тропинок свободно избрал путь преступления» К А. А. 
Пионтковский писал о «стремлении кодекса избегать слов «вина», «виновность», чтобы не быть 
заподозренным, что он стоит хоть в какой-то мере на индетерминистической точке зрения 
моральной ответственности преступника» 

2

.

Криминалисты, считавшие несовместимым с детерминизмом сохранение в уголовном праве вины,
очевидно, забывали указание Ленина; «Идея детерминизма, устанавливая необходимость 
человеческих поступков, отвергая вздорную побасенку о свободе воли, нимало не уничтожает ни 
разума, ни совести человека, ни оценки его действий. Совсем напротив, только при 
детерминистическом взгляде и возможна строгая и правильная оценка, а не сваливание чего 
угодно на свободную волю» 

3

.

Причинами, побудившими некоторых советских криминалистов отвергнуть идею вины в 
советском уголовном праве, явились боязнь «морали», «моральной вины» и ошибочное 
представление о несовместимости детерминизма и моральной оценки. В приведенной выше статье
А. Пионтковский говорил об «индетерминистической точке зрения моральной ответственности», 
связывая, как видно, мораль с индетерминизмом. А. Пионтковский еще в 1929 г. писал о 
субъективной моральной вине, основанной на свободной воле, и противопоставлял ей в качестве 
основания уголовной ответственности «объективную необходимость обороняться от 
преступлений» 

4

. Надо ли говорить, что детерминизм ни в малейшей мере не отрицает 

нравственности и что нет никаких оснований оспаривать наличие в содержании понятия вины 
момента моральной оценки деяния и деятеля.

1  А. Т р а й н и н, Уголовное право. Часть Общая, 1929 г., стр. 258.

2

  А. Пионтковский,   Меры социальной защиты и  Уголовный кодекс РСФСР, «Советское право», 1923 г., № 3/6, стр. 40.

3

  Ленин,   Соч., т. I, стр. 77.

4

  А. Пионтковский,   Советское уголовное право. Том первый.   Общая   часть,   1929 г.,    стр.   230.    В   этой   же   

работе   автор писал     об    отрицании    советским    уголовным    законодательством понятия «моральной вины»  {стр. 
237).

■                                •                                                              47

11

Наконец, Можно было встретить утверждение, что «специфичность уголовно-правовой формы 
переходного периода» выражается в том, что на место «вины» как основания уголовной 
ответственности ставится социальная опасность деяния и деятеля '.
Все эти и им подобные взгляды вели в лучшем случае к утверждениям о необходимости 
«дефетишизации» вины, о том, что вина является «условным уголовно-правовым понятием», 
«субъективным критерием социальной опасности», одним из «годами взлелеянных фетишей 
юриспруденции» и т. д. Некоторые авторы, в лучшем случае, соглашались с тем, что следует 
сохранить в советском уголовном праве понятие умысла и неосторожности, не сохраняя вместе с 
тем понятия вины 

2

. На место вины ставилось понятие социальной опасности действия и деятеля, 

причем вина прямо противопоставлялась социальной опасности.
Можно было встретить и утверждение, что понятие социальной опасности несовместимо с 
сохранением умысла и неосторожности. Н. Н. Паше-Озерский писал: «С точки зрения 
общественной опасности правонарушения и правонарушителя... деление правонарушений на 
умышленные и неосторожные утрачивает всякое значение, ибо понятия «умысел» и 
«неосторожность» и т. д. не совпадают с понятиями большей или меньшей общественной 
опасности правонарушителя или правонарушения» 

3

.

Подобные утверждения вызывали тогда же возражения со стороны других советских 
криминалистов, в том числе и тех, кто, отрицая необходимость сохранения в советском уголовном
праве вины, сохраняли понятия умысла и неосторожности 

4

. Имело место и вредительское 

отрицание вины, умысла и неосторожности.
Академик А. Я- Вышинский говорил о том, что «вредительство в области уголовного права дало 
себя знать

1

  А. П нон тков ск и'й, Советское уголовное право.  Том первый, Общая часть. 1929 г., стр. 237.

2

  См. М. Гродзинский:   «Советский УК,   сохраняя   понятие умысла и неосторожности,   нисколько   не   сохраняет   

этим    понятия вины и не нарушает   своего   принципиального   положения,   согласно которому суд и закон учитывают
не   вину,   а   только   социальную опасность деяния». «Вестник советской юстиции», 1927 г., № 17.

3

  Н.  Н. Паш е-0 з е р с к и й,  УК УССР, Комментарий, стр. 278.

4

  См., например, А. Т р а й н и н,   Уголовное право. Часть Общая, 1929 г., стр. 259, прим. J.

4S

*5

ч

г\

преимущественно в этом вопросе, именно в попытке правотроцкистских вредителей отказаться от 
понятия «вины» и ответственности, в попытке состряпать, например, Уголовный кодекс без 
Особенной части, без так называемой «дозировки» наказания, без понятия об умысле и 
неосторожности» '.
После выступления в 1937 г. акад. А. Я. Вышинского, доказавшего политическую и юридическую 
несостоятельность отказа от различия между формами вины, был положен конец отрицанию 
значения вины и различия ее форм для советского правосудия.
Л. Я- Вышинский подверг справедливой критике взгляды тех авторов, для которых «нет разницы в
степенях виновности, нет разницы между умыслом и неосторожностью». «С такой «теорией» 
подходить к судебной деятельности, строить судебную практику на основе такой «теории» и на 
основе таких «принципов» — это значит играть наруку врагам нашего государства. Ведь если 
наши суды не будут разбираться в том, умышленно или неосторожно совершено преступление, по 
умыслу или по случайности оно совершено, — это будет такая дискредитация суда, хуже которой 
нельзя и придумать. .Это означает прямую провокацию, прямую попытку такой «рабо

1

-той» 

взорвать суд, уронить авторитет суда в глазах всех здравомыслящих людей, ибо если суд будет 
человека, совершившего преступление по неосторожности, наказывать так же

?

 как совершившего' 

преступление умышленно, только потому, что получается один и тот же результат, то это будет 
полная неразбериха, полный подрыв авторитета государственной власти, государственного 
авторитета, а это хунте всего» 

2

.

В 1938 г. появился учебник Общей части уголовного права, составленный Всесоюзным 
институтом юридических наук. В этом учебнике вопрос о вине признавался «одним из основных 
вопросов социалистического уголовного права». Этот учебник исходит из того, что «Марксистско-
ленинская теория права не отрицает вины как пред-

1

   А.  Я.  Вышинский,  Теория  судебных  доказательств  в советском   праве,   1946 г., стр. 160; см.   также   статью  Б.  

С. Мань-ковского «Против антимарксистских теорий в уголовном праие», «Социалистическая законность»,  1937 г., № 
7.

2

  А. Я- Вышинский,   К положению на фронте правовой теории, 1937 г., стр. 59.

4     Зак. 5568.   Б.  С.   Утевский.

49

посылки личной ответственности За совершенные преступления. Только марксизм и может дать 
действительно научное обоснование вины в уголовном праве. В работах Маркса, Энгельса, 
Ленина и Сталина содержится исчерпывающий ответ по вопросу о вине» '.
Эта точка зрения проводится с тех пор и во всех других работах советских криминалистов. 
«Основой для уголовной ответственности по социалистическому уголовному праву является вина 
лица, совершившего преступление», — говорится в учебнике для юридических школ, 
составленном в 1940 г. кафедрой уголовного права 1-го Ленинградского юридического института 

2

.

«Одним из основных принципов нашего социалистического уголовного права, — пишет А. Л. 
Пионтковский, — является признание допустимости уголовной ответственности лишь при 
наличии индивидуальной вины. Для применения наказания, для уголовной ответственности 
необходимо всегда установить виновность лица в совершении данного преступления» 

3

.

Выражением общего мнения советских криминалистов является заявление Л. Н. Трайнина, что 
«огромное, еще достаточно не оцененное теорией значение имеет то обстоятельство, что советское
законодательство в Общей части с четкостью и конкретностью, неизвестными буржуазному праву,
выдвигает общее положение: согласно ст. 10 УК уголовной ответственности подлежат лишь те, 
кто действовал   виновно-умышленно  или  неосторожно»

4

.

Можно со всей уверенностью сказать, что в настоящее время только в советской науке уголовного
права со всей непоколебимостью утверждается значение вины как основного института 
уголовного права, как важнейшего условия законности правосудия. Эта твердость и непоколеби-

1

  Уголовное право. Общая часть,  193$ г., стр. 268.   Параграфы, посвященные вине, были в этом учебнике (как и в 

последующих его изданиях) написаны А. Пионтковским.

2

  Советское уголовное право, учебник для   юридических школ, 1940 г., стр. 45,.

2

 А. Л. Пионтковский, Сталинская Конституция и проект Уголовного кодекса СССР, М.,  1.947 г., стр. 16.

«Основным принципом советского социалистического уголовного права» называет вину и С. Трахтер-ов— сМ- его 
статью «Формула невменяемости в советском уголовном праве», в Ученых записках Харьковского юридического 
института, 1939 г., выпуск первый, стр. 26.

4

 А. Н. Трайнин, Система общей части уголовного права, «Советское государство и право», 1946 г., Ns 5—6, стр.  12.

50

мость в утверждении института вины противостоит неуверенности, колебаниям, ограничениям и 
сомнениям в вопросе о вине и даже прямому отказу от института вины криминалистов в 
современных империалистических странах, легко жертвующих требованиями вины ради 
обеспечения произвола, бесправия и уголовно-правовой дискриминации.
Требование вины как условия уголовной ответственности прочно вошло в судебную практику 
советских органов юстиции. Многочисленные постановления Пленума п определения коллегий 
Верховного суда СССР, касающиеся вопроса о вене, можно резюмировать словами определения 
Судебной коллегии

1

 по уголовным делам по делу Гончарова: «Советское уголовное право исходит

из непреложного принципа необходимости доказать вину обвиняемого» ', или словами 
постановления Пленума Верховного суда СССР по делу Данилова: «Наказание не может быть 
применено к лицу, которое не признано виновным» 

2

.

Что же понимают современные советские криминалисты под виной? Какое содержание они 
вкладывают в понятие вины?
* До сих пор вина рассматривается советскими криминалистами только как один из элементов 
состава преступления. Это относится и к тем криминалистам, которые говорят о вине как 
основании уголовной ответственности, но сводят вину к умыслу и неосторожности. Me 
проводится до сих пор различие между более широким понятием вины как общего основания 
уголовной ответственности и более узким — как обязательного элемента состава преступления, 
его субъективной стороны.
При этом, как было уже выше отмечено, понятия вины, умысла и неосторожности анализируются 
только с точки зрения формально-психологической. Классово-политическое содержание умысла и 
неосторожности не раскрывается. Не устанавливается различие умысла и неосторожности в 
советском уголовном праве от умысла и неосторожности в буржуазном уголовном праве.
Типичным является определение, данное А. А. Пионт-ковским в учебнике Общей части 
уголовного права для

' Судебная практика Верховного суда СССР, вып. VIII (XVII), 1948 г., стр. 23.
&                  

2

 Сборник    постановлений    Пленума   и   определений    коллегий

Ш.          Верховного суда Союза ССР, Ш44 г., М., 1948 г., стр. 36.

4*

51

юридических институтов еще в 1938 г.: «Вина есть психическое отношение лица к учиненному им
преступлению в форме умысла или неосторожности» '. Умысел прямой характеризуется, согласно 
тому же учебнику, предвидением виновным результата своих действий и желанием наступления 
этого результата, а умысел эвентуальный — предвидением результата своих действий, 
отсутствием непосредственного желания наступления предвиденных последствий при 
сознательном допущении возможности их наступления 

2

.

Самонадеянность учебник характеризует наличием предвидения последствий своих действий, 
соединенным с легкомысленной надеждой предотвратить их. Небрежность характеризуется 
отсутствием предвидения последствий своей деятельности при наличии таких условий, которые 
дают возможность признать, что субъект должен был предвидеть последствия своей деятельности 

3

.

Эти и подобные им определения страдают двумя пороками. Во-первых, они ограничиваются 
изучением вины только как одного из элементов состава преступления (субъективной стороны), 
оставляя без внимания вину как общее основание уголовной ответственности. Во-вторых, эти 
определения вины, умысла и неосторожности имеют формально-юридический характер, 
ограничиваются только сочетанием в разных комбинациях моментов предвидения •и желания, 
лишены классового, политическогосодержания.
Не может быть, конечно, и речи о вине как об общем основании   уголовной   ответственности,   
если   по делу не

1

   Уголовное право. Общая часть, 1938 г., стр. 270. Аналогичное определение во 0-м (1939 г.)  издании этого учебника 

{см. стр. '187). В 3-м и 4-м изданиях зтого же учебника приведенная формула вины почти не подверглась изменению. В 
нее внесено одно лишь изменение:   автор   говорит   не   просто   о   «лице»,   а о «вменяемом   лице» (стр. 3S4, изд.  
1948 г.).

2

  А.  А.  Пионтковский   в  учебнике  Общей  части   уголов"-ного права ВИЮН,  1948 г., стр. 340—342.

3

  Там   же,    стр.    Ы4—34&.   Также   А.  В.   Лаптев   в  работе «Состав преступления и квалификация уголовных дел», 

М.,   1939 г., стр.   11. М. Ш а 

;

р го р о д ск и и в рецензии на книгу А. А. Герцен-зона «Уголовное qpaeo. Часть общая»,,  

1948 г., «Советское государство и право», 1948 г., № 12, стр. 59; статья «Квалификация преступлений»,   «Советская  
юстиция»,   1940  г.,  № 8,   стр.   18—Ш;   статья «Квалификация     преступления     и    общий    состав    
преступления», «Социалистическая законность», N° 5,  1948 г., стр. 33.
52