ПОВЕДЕНИЕ ЖИВОТНЫХ. Психобиология, этология и эволюция (Д. Мак-Фарленд) - часть 113

вает время, необходимое для решения какой-то пространственной задачи, как 
показатель активности соответствующих психических процессов (Posner, 1978). 
Например, в одном из классических исследований (Shepard, Metzler, 1971) 
испытуемые должны были рассматривать пары изображений трехмерных объектов.
В каждой пробе от испытуемого требовалось указать, одинаковы ли два объекта по 
форме или один является зеркальным отображением другого. Два объекта могли 
различаться также и по своей ориентации (рис. 26.9). Было показано, что время, 
необходимое для того, чтобы определить, одинаковы ли объекты по форме, 
закономерно возрастало при увеличении угловых различий между парами 
рисунков, предъявляемых испытуемому (рис. 26.10). Из этих наблюдений обычно 
делают вывод, что, прежде чем сравнивать по форме оба изображения, испытуемые
поворачивают «в уме» мысленный образ одного объекта, чтобы поставить его в 
одинаковое положение с другим. Хотя истинная природа образа, используемого в 
этом эксперименте, еще остается спорной (Kosslyn, 1981; Cooper, 1982), наиболее 
распространенная прямолинейная интерпретация этих данных состоит в том, что 
здесь имеет место какая-то разновидность психического образа и что процессы 
вращения и сравнения выполняются один за другим. Тот факт, что время реакции 
является функцией от углового смещения предъявляемых изображений, служит 
основанием для заключения о том, что мысленное вращение объекта занимает 
определенное время (около 30 мс на каждые 20 градусов) (Cooper, Shepard, 1973).
Проверка способности к зрительному распознаванию объектов независимо от их 
относительной пространственной ориентации используется в нескольких тестах 
для оценки интеллекта и способностей личности (Petrusic et al

., 1978); было бы 

интересно сравнить на этой основе представителей разных видов животных (см. разд. 27.1). 
Однако до сих пор систематические исследования проведены на животных только одного 
вида, и результаты представляются достаточно удивительными.

Рис. 26.9. Пример пары фигур, которые 
используются для «психологической 
хронометрии». Это идентичные фигуры, но как 
бы повернутые на 80 одна относительно другой. 
(Shepard, Metzler, 1971.)

Рис. 26.10. Время, которое требуется для 
установления идентичности двух схожих фигур, 
как функция ориентации этих фигур по 
отношению друг к другу. (Shepard, Metzler, 1971.)

Валери Холлард и Джуан Делиус (Valerie Hollard, Juan Delius, 1983) обучали 
голубей в камере Скиннера различать прямое и зеркальное изображения фигур, 
которые предъявлялись птицам ориентированными различным образом (см. рис. 
26.11). Затем они измеряли время реакции голубя в тестах на инвариантность по 
отношению к повороту. Когда эта часть исследований была завершена, камеру 
размонтировали и тестовую панель, на которой находились зрительные сигналы и 
клавиши, использовали в аналогичных экспериментах на людях. Таким образом, на
основе одних и тех же конфигураций стимулов можно было непосредственно 
сравнить, как справляются с этой задачей голубь и человек.
Результаты показали, что если судить по сделанным ошибкам, то люди и голуби 
способны решать эти задачи пример-
453

Рис. 26.11. Экспериментальная установка 
(вверху), с помощью которой голубям 
демонстрировали различные символические 
изображения (внизу). Птицы были обучены 
указывать, какая из двух предъявляемых для 
сравнения фигур больше всего похожа на 
образец. Предъявляемые для сравнения фигуры 
были повернуты соответственно на 0, 45 и 180 . 
(Hollard, Delius, 1983.)

но одинаково хорошо. В то же время были выявлены и определенные различия. У 
человека время реакции возрастает по мере роста углового несоответствия между
сравниваемыми фигурами, как это уже было показано в исследованиях Купера и 
Шепарда. А у голубей время реакции оказалось независимым от угла поворота 
фигур, как это видно на рис. 26.12. По-видимому, голуби способны решать такого 
типа задачу более эффективно, чем люди, осуществляя, вероятно, какую-то форму 
параллельной обработки информации. Эти результаты не только приложимы к 
оценке интеллектуальных способностей животных, они также поднимают вопрос 
об обоснованности исследований психических репрезентаций. Дают ли опыты с 
голубями основание для предположения о том, что психические образы 
(представления) необязательно используются при решении такого рода задачи? 
Если голуби могут решать такие задачи без использования психических образов, 
можно ли быть уверенными, что психические образы действительно используются 
людьми? Или же мы просто считаем, что эти результаты легче объяснить с точки 
зрения психического представления (см. также Dennett, 1978)?

26.7. Намеренность поведения

О поведении человека можно сказать, что оно намеренное в том случае, когда оно 
связано с каким-то представлением о цели, которая направляет поведение. Так, 
если у меня есть психическое представление о желаемом расположении книг на 
полке и если это психическое представление направляет мое поведение при 
расстановке книг, то можно сказать, что я ставлю их намеренно. Если же, однако, я 
ставлю книги на полку в случайном порядке или просто руководствуясь 
привычкой, то в этом случае процесс расстановки книг не может быть намеренным.
Для того чтобы мое поведение было намеренным, совсем не обязательно, чтобы 
психическое представление о расположении книг было мною осознано. Хотя 
категории сознания и намеренности иногда бывают связанными, лучше разбирать 
их отдельно (Dennett, 1978).
Этологи уже давно выделяют у животных движения намерения (см. разд. 22.1) как 
показатели того, что именно животное собирается делать. И человек-наблюда-
454

тель, и другие особи данного вида могут предугадать будущее поведение 
животного по его движениям намерения, и, вероятно, неумно полагать, что 
животные не в состоянии прогнозировать ближайшие шаги в своем собственном 
поведении (Griffin, 1976). Однако более вероятно, что движения намерения - это 
просто начальные стадии комплексов поведения, которые остаются 
незавершенными либо потому, что животное находится в состоянии 
мотивационного конфликта, либо потому, что его внимание переключается на 
другие возможные виды поведения. Действительно, трудно представить себе, 
каким образом животное, обладающее сложным репертуаром активностей, могло 
бы избежать проявлений таких начальных фрагментов поведения. Хотя некоторые 
так называемые движения намерения и могли стать ритуализованными в процессе 
эволюции, это отнюдь не означает, что они являются намеренными в обычном 
смысле этого слова.
Другая форма поведения животных, которая производит впечатление 
намеренности,- это наблюдаемая у некоторых птиц отвлекающая демонстрация, 
демонстрация ложного повреждения организма. Если сидящую на яйцах птицу, 
например песочника (Ereunetes mauri), потревожит какой-либо наземный хищник, 
то она может покинуть гнездо и вести себя таким образом, будто она ранена, т. е. 
волочить якобы сломанное крыло, заманивая подальше от гнезда. Когда птица 
отведет хищника на безопасное расстояние от гнезда, она внезапно вновь 
возвращается к своему нормальному поведению и улетает прочь (Brown, 1963; 
Skutch, 1976). Большинство этологов склонны объяснить этот тип поведения в 
понятиях ритуализованной демонстрации, однако некоторые исследователи 
(например, Griffin

, 1981) не исключают возможности того, что птицы намеренно ведут 

себя таким образом. Как отмечает Гриффин, наличие у животных психических состояний 
или намеренного поведения часто особенно рьяно отрицают в тех случаях, где имеется 
меньше всего доказательных данных. Трудность заключается в том, какие именно данные 
считать доказательными. С точки зрения Гриффина,

Рис. 26.12. Среднее время реакции испытуемого 
как функция угла поворота предъявляемых для 
сравнения фигур (по результатам исследования 9 
голубей и 22 человек). Обратите внимание на то, 
что у человека время реакции возрастает при 
увеличении угла поворота предъявляемых фигур, 
а у голубей - нет. (Hollard, Delius, I983.)

такие данные, вероятнее всего, должны быть получены при исследовании 
коммуникации у животных, в частности у приматов.
Проясняют ли этот вопрос различные исследования коммуникации у шимпанзе? 
Вудраф и Примак (Woodruff, Premack, 1979) изучали способность шимпанзе к 
намеренной коммуникации, создавая ситуации, в которых человек и шимпанзе 
могли кооперироваться или конкурировать при добывании пищи. Они сообщали 
друг другу посредством невербальных сигналов о том, где находится спрятанная 
пища. Когда человек помогал шимпанзе, отдавая ей всю найденную пищу, обезьяна
успешно посылала и получала поведенческие сигналы о местонахождении пищи. 
Когда же человек и обезьяна конкурировали друг с другом и человек забирал себе 
найденную пищу, шимпанзе научилась вводить в заблуждение своего конкурента, 
не подавая ему нужных сигналов и не принимая в расчет подаваемые человеком 
поведенческие знаки, которыми он пытался сбить ее с
455

толку. Такое поведение шимпанзе заставляет предположить, что они способны 
разгадать цели или намерения человека по его поведению и что у них есть 
определенные знания о том, как человек воспринимает их собственное поведение.
Каммер (Kummer, 1982) приводит обзор подобного рода очевидных способностей, 
проявляющихся у свободно живущих приматов, а Гриффин (Griffin, 1981) 
комментирует случаи (Ruppell, 1969) конкуренции за пищу между матерью и 
несколькими ее почти взрослыми детьми в семье песца. Так, чтобы первому 
получить пищу, молодой песец может помочиться прямо на морду своей матери. 
Испытав несколько таких проделок, мать издает сигнал ложной тревоги и, когда 
молодняк разбегается, хватает пищу. Гриффин отмечает, что трудно 
интерпретировать такое поведение, если не допустить существования как у матери, 
так и у молодняка кратковременных намерений и планов. Однако мы должны 
задать себе вопрос, действительно ли эти животные принимают в расчет мотивы 
других особей или они просто обучаются эффективным средствам получения пищи
в различных ситуациях.
В случае шимпанзе некоторые данные заставляют предположить, что эти обезьяны 
действительно способны обманывать. Одним из примеров могут служить 
наблюдения за развитием жеста указывания — нового поведения, которое обезьяны
успешно используют, для того чтобы указать на контейнер с пищей или, обманывая
экспериментатора, на пустой контейнер. В лабораторных или полевых условиях 
шимпанзе редко указывают на что-либо, хотя они прекрасно понимают указующие 
жесты человека. Второе наблюдение касается шимпанзе Сэди, которая указывала 
на пустой контейнер, когда у нее спрашивали, где находится пища. Когда человек 
поднимал контейнер и не обнаруживал там пищи, голова Сэди мгновенно 
направлялась в сторону другого контейнера, в котором, как она знала, находится 
пища (Premack, Woodruff, 1978).
Временами создается впечатление, что полемика между бихевиористами и 
исследователями поведения с точки зрения когнитивной психологии никогда не 
кончится (см., например, отклики на статью Примака и Вудрафа в журн. «Brain and 
behavioral sciences», 1978). Похоже на то, что по поводу любой совокупности 
данных по исследованию поведения каждая сторона выдвигает альтернативные 
объяснения. Однако Деннетт (Dennett, 1978) отмечает, что поведение сложной 
системы мы можем рассматривать с нескольких точек зрения, которые не 
обязательно должны быть противоречивыми. Один из возможных подходов -
рассмотрение системы с точки зрения ее «задуманного конструирования» (design 
stance). Если точно известно, каким образом сконструирована данная система, то 
можно предугадать, каков будет ее запрограммированный ответ на любую 
конкретную ситуацию. Говоря обычным языком, мы используем этот подход, когда
прогнозируем результат наших манипуляций каким-то объектом с известной 
функцией, к примеру: «Зажги спичку - и будет свет». В биологии такой подход с 
точки зрения «предназначения» мы используем при прогнозировании, основанном 
на теории естественного отбора. Фактически в нашем распоряжении есть два 
подхода: с позиций максимизации совокупной приспособленности и с точки зрения 
эгоистичного гена, предложенной Доукинсом (Dawkins, 1976; 1982) (см. гл. 6). 
Существует еще физический подход, при котором прогнозирование происходит на 
основе оценки физического состояния системы. В науках о поведении обычно 
используются два альтернативных подхода: физиологический и с позиции теории 
систем управления. У каждого из них есть свои преимущества и недостатки, и они 
скорее дополняют друг друга, чем противоречат один другому (McFarland, 1971).
Деннетт (Dennett, 1978) также предложил подходить к рассмотрению поведения 
сложной системы с точки зрения его намеренности. Согласно этому подходу, 
считается, что исследуемая система обладает намерениями и определенной 
информацией, и ее направляют определенные цели. Предлагая этот подход, 
Деннетт не пытается отбросить поведенческие или физиологические объяснения, а 
предлагает более сложный высокий уровень объяснения для поведения систем 
столь сложных,
456