предметами можно совершать определенные действия, животное будет повторять
их снова и снова. Некоторые манипуляции просто слишком сложны для молодых
шимпанзе, но после включения в поведенческий репертуар могут совершаться в
самых различных ситуациях.
Основные различия между инсайтом и другими формами научения, по-видимому,
состоят в способности более умных животных пользоваться опытом,
приобретенным в других условиях. Но это необязательно значит, что инсайт
должен рассматриваться отдельно от научения. Способности животных решать
задачи трудно исследовать, так как человек может плохо представлять себе, как
животное видит данную ситуацию. Совершенно очевидно, что не следует задавать
животному задачу, которая лежит за пределами его манипуляционных
возможностей или противоречит его естественным склонностям. В то же время
каждый вид хорошо приспособлен природой к выполнению некоторых на первый
взгляд «умных» действий, считать которые свидетельством «инсайта» или
«интеллекта» неверно. В действительности эти термины не более чем условные
обозначения для явлений, еще требующих объяснения.
19.4. Ассоциативное научение
Для рассмотрения гипотезы о том, что животные обладают механизмами
обнаружения и узнавания причинных отношений, следует дать определение
природы таких отношений. Существуют два основных типа причинных связей, и
вряд ли можно сомневаться в том, что оба их животное может научиться различать
(Dickinson, 1980). Одно событие (причина) может вызвать другое событие
(следствие) или не вызвать его (отсутствие следствия). Первое событие не
обязательно должно быть непосредственной причиной следствия или его
отсутствия, но оно может быть определенным звеном причинно-следственной
цепи. В самом деле, событие, замеченное животным, может быть не частью
причинной цепи, а просто указанием на то, что произошло вызванное данной
причиной событие.
Именно кажущаяся причина важна для животного.
Способность научиться узнаванию обоих типов причинных отношений можно
показать в простом опыте. Голодных голубей сажают в скиннеровский ящик с
двумя световыми ключами и механизмом подачи корма. Одной группе голубей
демонстрируют связь свет-корм (причина-следствие), а другой свет - отсутствие
корма (причина без следствия). Третьей группе предъявляют только свет. В первом
случае один из ключевых дисков освещается на 10 с с неправильными интервалами
и пища подается, как только выключается свет. Во втором случае свет и пищу
предъявляют столько же раз, что и в первом, но внимательно следят за тем, чтобы
корм никогда не появлялся вслед за включением света. В третьем случае совсем не
дают пищи. В первом случае свет сигнализирует о появлении корма, а во втором - о
его отсутствии. Затем свет можно предъявить каждой группе голубей отдельно от
пищи и отметить, приблизится к нему птица или, наоборот, удалится. Результаты
такого опыта (рис. 19.5) ясно показывают, что голуби, наблюдавшие связь свет
корм, стремятся приблизиться к свету, как и можно ожидать на основе нормальной
классической выработки условного рефлекса. Голуби, которым предъявлялось
отношение свет-отсутствие корма, также не оставались безразличными к свету, а
определенно избегали его (Wasserman et al., 1974). Лишь голуби третьей группы
были, по-видимому, безразличны к свету (рис. 19.5).
Анализируя результаты этого опыта, надо помнить о ряде важных моментов. Во-
первых, мы не можем считать, что голубь научился устанавливать причинную связь
света с пищей или ее отсутствием. То, чему животные научаются, сталкиваясь с
причинными отношениями, можно рассматривать только с позиций теорий о
внутренних изменениях, происходящих в результате приобретенного опыта (см.
ниже). Во-вторых, тот факт, что в одном случае голуби приближаются к свету, а в
другом удаляются от него, интересен, но не относится непосредственно к
обсуждаемой проблеме. Многие раз-
313