ем. Даже если второй вкус схож с первым, он не будет связываться с плохим
самочувствием и не помешает выработке отвращения к предъявленному вначале
веществу (Revusky, 1971).
Обычно, если крыса отравилась после предъявления незнакомого вкуса, между
едой и заболеванием происходит мало событий (если они вообще происходят),
которые обладали бы достаточной стимульной значимостью, чтобы
ассоциироваться с болезнью. Однако дело обстоит иначе при обычной выработке
условной реакции на экстероцептивный раздражитель. Ревуски (1971) полагает, что
в этих случаях допустимое отставание подкрепления очень непродолжительно,
потому что при более длинном промежутке сигналами БР могут стать другие
стимулы. Длительные интервалы возможны потому, что только вкусовые стимулы
легко образуют связь с болезненным состоянием (у крыс), а с ударом тока может
ассоциироваться множество стимулов. Когда в промежутке между поеданием
вещества и последующим заболеванием предъявляется незнакомый вкус (стимул
высокой значимости), ассоциация с первым веществом нарушается (Revusky, 1971;
Kalat, Rozin, 1971). Предположение Ревуски в какой-то степени примиряет
феномены выработки вкусового отвращения с принятой теорией научения, но
трудности все же остаются. Так, например, птицы склонны связывать с
последующим заболеванием зрительные характеристики пищи, а зрительных
стимулов, которые могли бы помешать образованию таких связей, вероятно,
довольно много.
18.6. Перспективы биологического и психологического подходов
Психологов часто обвиняют в том, что они преувеличивают сходство различных
животных и слишком полагаются на опыты с лабораторными крысами и голубями.
Многие этологи и некоторые психологи (например, Rozin, Kalat, 1972) считают, что
способности определенного вида животных к научению строго соответствуют его
экологической нише. Такой взгляд может привести к предположению, что не
существует общего процесса научения, присущего многим видам, и что
способности данного вида к научению представляют собой комплекс
специфических процессов. Так, например, мы видели, что процессы, связанные с
выработкой избегания вредной пищи, по-видимому, в некоторых отношениях
отличаются от процессов, традиционно изучаемых в лабораториях.
Некоторые типы научения, например научение пению у птиц и импринтинг у
молодых животных (см. гл. 20), совершенно очевидно отличаются от
ассоциативною научения, рассмотренного в гл. 17. Животное может быть заранее
подготовлено эволюцией к тому, чтобы научаться определенным вещам в
определенном возрасте.
Другие виды научения, например избегание вредной пищи, тоже считались
биологическим приспособлением к образу жизни животного. Такая точка зрения
является спорной, потому что при выработке пищевого отвращения можно
проследить почти все традиционные механизмы образования УР (Revusky, 1977).
Знание тою. какая пища вредна, а какая питательна, какой путь опасен, а какой
безопасен, требует некоторой интеграции прогнозных связей между событиями в
окружающей среде. Такое знание может быть запрограммировано генетически или
приобретено путем научения.
Некоторые психологи, исследующие научение животных, пришли к выводу, что
все типы научения в своей основе сходны, поскольку включают общую задачу
распознавания причинных связей. Научение позволяет животному связывать
причину со следствием и таким образом прогнозировать существенные для себя
события. Прогнозные связи основаны на событиях в причинной цепи, свойства
которой универсальны. События не происходят без причины и до причины. Мы
воспринимаем эти соотношения как сами собой разумеющиеся, и следует
предположить, что то же самое свойственно и животным. Лучшими указаниями на
будущие события служат их причины, и животные, которые могут обнаруживать и
узнавать
305