Объект преступления по советскому уголовному праву (Никифоров Б.С.) - часть 19

>>>146>>>
исходит автоматически. Это можно показать на следующем примере. По делу Ч. и

М.   было   установлено,   что   шофер   Ч.,   находясь   в   будке   дежурного   нарядчика   гаража,
расположенной  недалеко  от пешеходной  дорожки, предложил шоферу М. испробовать
имевшиеся у них пистолеты. Стреляя в шапку Ч., повешенную на вбитый в бревенчатую
стену   гвоздь,   М.   попал   в   паз   стены.   Пуля   прошла   навылет,   ранив   студентку   П.,
проходившую   по   пешеходной   дорожке.   В   день   рассмотрения   дела   в   суде   П.   от
полученного ранения скончалась.

Народный суд, в момент рассмотрения дела еще не имевший сведений о смерти П.,

осудил   М.   по   ч.   1   ст.   145   УК   РСФСР,   т.   е.   за   неосторожное   причинение   телесного
повреждения. Судебная коллегия по уголовным делам областного суда отменила приговор
и передала дело на новое рассмотрение,  предложив квалифицировать действия М. как
хулиганство,   по   ч.   2   ст.   74   УК   РСФСР.   Судебная   коллегия   по   уголовным   делам
Верховного Суда СССР не нашла в действиях М. состава хулиганства, исходя из того, что
«для состава  хулиганства  необходимо установить...  совершение  в общественном  месте
действий,   сопряженных   с   явным   неуважением   к   обществу»

1

.   Коллегия   признала,   что

«...хотя М. и не предвидел возможности причинения смерти потерпевшей в результате
своих действий, но по обстоятельствам дела (стрельба из револьвера в бревенчатой будке,
находящейся невдалеке от пешеходной тропы) следует считать, что он должен был бы
предвидеть возможность наступления таких последствий, если 'бы действовал с большей
осмотрительностью»

2

. Основываясь на этих соображениях, коллегия признала в действиях

М. состав неосторожного убийства.

Нетрудно, таким образом, видеть, что один и тот же непосредственный физический

результат   (например,   по   делу   Ч.   и   М.—   нанесение   ранения)   в   зависимости   от   того,
причиняется   или   нет   ущерб   и   какому   именно   общественному   отношению,   может   и
должен получить различную уголовноправовую оценку. По делу Ч. и М. второй из них
должен был отдавать себе отчет в том, что его действия

1

  «Судебная    практика     Верховного    Суда  СССР за   194S г.», вып.   II,   М.,

1948,   стр.   15.

2

  Там   же.

>>>147>>>
могут причинить неопределенный вред людям, проходившим по дорожке. Если бы

выпущенная М. пуля не попала в П., о привлечении М. к уголовной ответственности при
установленных по делу обстоятельствах вообще не могло бы быть и речи. Однако если бы
М. стрелял через стену, имея в виду, например, попугать людей, шедших по улице, но
никого   не  ранил,  он  подлежал   бы   ответственности  за  хулиганство,  так  как  при   таких
условиях был бы виновен в совершении в общественном месте действий, сопряженных с
явным неуважением к обществу. Если бы при этих условиях М. ранил или убил П., он,
надо полагать, был бы привлечен к ответственности за квалифицированное хулиганство
или,   возможно,   за   квалифицированное   убийство

1

.   Если   же   отвлечься   от   этих

предположений,   то   и   тогда   непосредственный   физический   результат   действий   М.
подлежал бы квалификации либо как неосторожное причинение телесного повреждения,
либо как неосторожное убийство в зависимости от того, чему в конечном счете был бы
причинен ущерб — жизни или здоровью человека.

17. Вопрос о значении объекта для характеристики последствия связан с вопросами

о   значении   объекта   для   уяснения   материального   и   правового   характера   самого
породившего данное последствие действия. Эти два вопроса связаны друг с другом так же
тесно, как последствие связано, с одной стороны, с объектом и с другой — с действием.

«Любое действие само по себе,— правильно отмечает Н. И. Загородников,— еще

не   может   быть   признано   преступным.   Стрельба   >из   огнестрельного   оружия   с
определенной   целью,   с   сознанием   всех   элементов,   как   своих   действий,   так   и   их
последствий,   самовольное   оставление   места   службы   или   постоянного   жительства,
открытое или тайное изъятие той или иной вещи при тех же условиях не представляют
еще сами по себе преступлений. Эти действия могут быть преступлением только в том
случае, если они посягают  на охраняемый уголовным законом  объект

2

, нарушают  его,

причиняют   ему   вред,   ущерб.

1

  См. «Уголовное право,   Особенная часть», М., 1943, стр.  144.

2

  Н. И.   Загородников,    Значение  объекта    преступления при определении меры

наказания   по   советскому   уголовному   праву,   «Труды   Военно-юридической   академии»,
вып. X,  1949, стр.  23.

>>>148>>>
Останавливаясь   на   особом   значении   объекта   преступного   посягательства   для

квалификации   этого   последнего,   Н.   И.   Загородников   в   другом   месте   пишет:   «Такое
значение объекта преступления объясняется прежде всего тем, что действия людей сами
по себе, в какой бы форме о«и выражены ни были, приобретают общественно опасный
характер   только   в   том   случае,   если   эти   действия   угрожают   реальному   объекту,
пользующемуся охраной закона»

1

.

Это очень хорошо видно из только что упоминавшейся ст. 8 Основ уголовного

законодательства 1958 года. Если согласно ст. 8 преступление с субъективной стороны
имеет   место   лишь   тогда,   когда   лицо,   совершившее   общественно   опасное   действие,   в
частности, предвидело общественно опасные последствия своего действия, желало этих
последствий или сознательно допускало их наступление, то отсюда следует и другое: со
стороны объективной преступление выражается в совершении действий, причиняющих
общественно   опасные   последствия.   Иными   словами,   общественно   опасный   характер
действия,   как   в   общем   виде,   так   и   в   конкретном   случае   определяется   общественно
опасным   характером   его   последствий   в   такой   же   мере,   ,в   какой   этот   последний
определяется   характером   объекта,   в   отношении   которого   последствие   выступает   в
качестве вреда

2

. Как видно — и это весьма показательно — анализ ст. 8 привел нас к

формулиров-

1

  Н.  И.   Загородников,   Значение  объекта    преступления при определении  меры

наказания  по советскому  уголовному  праву, «Труды  Военно-юридической    академии»,
вып. X,  1949, сгр. 23.

2

    Конечно,   действия,   последствие   и   объект       еще   не   составляют   всего

преступления,   так   как   оно   совершается   лицом,   обладающим   индивидуальной
общественно-политической     характеристикой     и     действующим   умышленно   или
неосторожно. Ввиду этого общественная опасность действия и общественная опасность
преступления — вещи, связанные друг с другом и в то же время разные. Следует, кроме
того, подчеркнуть, что в тексте речь идет в первую очередь о преступлении   оконченном,
т.     е.       причиняющем     охраняемому       нормой объекту ущерб, который законодатель,
формулируя норму, стремился предотвратить. Очевидно, однако, что определенная связь
между   объектом   и   действием   существует   и   при     предварительной   преступной
деятельности; как и в предыдущем случае, эта связь осуществляется через последствие,
имеющее здесь вид опасности причинения вреда охраняемому нормой объекту. По этой
именно   причине   покушение   на   преступление,   направленное   против   более   важного
объекта,   при   прочих   равных   условиях   опаснее   покушения,   имеющего   в   виду   менее
важный   объект

>>>149>>>
ке,   представляющей   собой   не   что   иное,   как   пересказ   ст.   7   Основ   уголовного

законодательства, устанавливающей, что преступление есть деяние, общественно опасный
характер   которого   определяется   тем,   что   оно   направлено   против   советского
общественного   или   государственного   строя   или   иным   образом   нарушает
социалистический правопорядок.

Нет   необходимости   доказывать,   например,   что   советский   юарод   жизненно

заинтересован   в   максимально   быстром   развитии   производительных   сил
социалистического государства.

Полное   использование   наличных   и   создание   новых   производительных   сил   есть

необходимое условие усиления обороноспособности государства и постепенного перехода
к коммунизму. Поэтому причинение ущерба производительным силам социалистического
государства,   их   уничтожение   или   повреждение   есть   по   общему   правилу   действие
общественно опасное. В тех случаях, когда этот ущерб причиняется умышленно, >а в ряде
случаев   даже   и   неосторожно,   такое   действие   влечет   за   собой   применение   наказания.
Нетрудно видеть, что «подобных случаях общественная опасность действия определяется
в   первую   очередь   общественной   опасностью   его   результата.   Однако   «то   же   самое»
действие   не   является   общественно   опасным,   когда   оно   совершено   в   интересах
социалистического государства. Рассматриваемое в связи с характером порожденного им
результата, оно оказывается совсем н е т ем же самым. В период Великой Отечественной
войны   выведение   из   строя   неэвакуированных   заводов   и   затопление   угольных   шахт   в
районах,   которым   угрожала   немецкая   оккупация   или   которые   были   временно
оккупированы врагом, было актом патриотизма и даже обязанностью соответствующих
должностных лиц. Результатом всех этих и подобных им действий должен был быть срыв
всех   мероприятий   противника.   Очевидно,   что   политическая   природа   и   политическая
оценка   указанных   действий   определялись   в   первую   очередь   характером   их
целенаправленного   результата.   Не   менее   очевидно   и   другое:   характер   самого   этого
результата определялся тем, что он, в отличие от рассмотренных случаев общественно
опасного   уничтожения   объектов   социалистической   собственности,   был   общественно
полезен, более того — общественно необходим.

>>>150>>>
Возвращаясь к делу Ч. и М, следует заметить, что в этом случае правовая природа

совершенных   М.   действий   определялась   характером   причиненных   им   последствий.
Характер же последствий  в свою очередь  зависел от объекта  посягательства.  Как уже
указывалось   в   различных   ситуациях   выстрел,   произведенный   М.   в   стену,   мог
рассматриваться в зависимости от характера последствия я конкретного объекта действия
либо как действие, безразличное в уголовно-правовом отношении, либо как хулиганство,
либо   как   неосторожное   причинение   телесного   повреждения,   либо   как   неосторожное
убийство.

Это   вполне   понятно.   Мы   видели,   что   последствие   представляет   собой

соединительное звено между действием и объектом, причем сама юридическая природа
последствия   в   значительной   мере   определяется   характером   объекта,   в   отношении
которого   это  последствие  выступает  в  качестве   ущерба.   Поэтому,  чтобы   определить  -
правовую   природу   действия,   дать   ему   уголовноправовую   квалификацию,   необходимо
рассмотреть его не только в связи с порожденным им последствием, но прежде всего под
углом зрения связи этого последствия с объектом посягательства. Установив таким путем
правовую природу последствия, при наличии всех других элементов состава, в частности
умысла   или   неосторожности,   можно   решить   и   вопрос   об   уголовноиравовюй   оценке
самого   действия.   Иными   словами,   для   того,   чтобы   юридически   оценить   действие,   мы
должны ответить не только на вопрос, какое последствие оно породило, но и на вопрос,
является ли это последствие причинением ущерба какому-либо охраняемому уголовным
законом   общественному   отношению   и,   эвентуально,   в   связи   с   каким   именно
общественным   отношением   это   последствие   выступает   в   качестве   ущерба.
Отрицательный   ответ   на   первую   часть   этого   вопроса   устраняет   самую   возможность
говорить   о   преступлении   и,   следовательно,   в   частности,   определять   умысел   и
неосторожность как психическое отношение к результату.

В   случаях,   когда   лицо   действует   в   состоянии   необходимой   обороны   против

посягательства   на   Советскую   власть   либо   на   личность   и   права   обороняющегося   или
другого лица, оно совершает  действие,  «предусмотренное  уголовным законом» (ст. 13
Основ уголовного законодательства 1958 года),   например,   лишает   нападающего

>>>151>>>
жизни. Более того, лицо, совершившее указанное действие, как правило, предвидит

и желает наступления того или иного «предусмотренного законом» последствия. Однако
уголовная ответственность за совершение такого рода действий не может иметь места, так
как наступление названных последствий не означает причинения ущергба какому-либо
охраняемому   уголовным   правом   общественному   отношению.   Напротив,   поскольку
оборона в этих случаях направлена против преступного или, во всяком случае, объективно
общественно опасного посягательства, постольку совершение соответствующих действий
представляет   собой   способ   охраны   и   укрепления   социалистических   общественных
отношений.   Именно   на   этом   материальном   основании   и   покоится   признание
ненаказуемости такого рода действий. Нетрудно видеть, что эти соображения сохраняют
силу также в отношении других обстоятельств, устраняющих общественную опасность
деяния,   например,   в   отношении   обязательного   приказа.   «...Является   ли   достаточным
наличие   умысла   или   неосторожности,   чтобы   признать   уголовную   ответственность?—
пишет Б. С. Маньковский.— Например, субъект, исполняя приказ, действует умышленно.
Но   значит   ли,   что   в   этих   его   действиях   по   исполнению   приказа,   приведших   к
определенному   результату,   имеется   вина?   Советский   законодатель   не   признает   эти
действия   противоправными,   и   поэтому   ни   о   какой   вине,   ни   о   какой   уголовной
ответственности в данном случае не может быть и речи»

1

. Это положение бесспорно, но

дело   здесь   не   только   в   том,   что   «законодатель   не   /признает   эти   действия
противоправными», но и в том, что причиненный такими действиями результат не создает
ущерба охраняемым уголовным правом социалистическим общественным отношениям.
Поэтому   субъект,   исполняя   приказ,   хотя   и   предвидит   последствия   своих   действий   и
желает их наступления, но не действует умышленно. Умысел в смысле уголовного права
есть понятие соотносительное, он мыслим только в единстве со своим содержанием —

1

 Б. С. Маньковский, Проблема ответственности в уголовном праве, М.—Л., 1949,

стр. 113—114. «Субъективную виновность» усматривает в случаях необходимой обороны,
крайней необходимости « т. д. Б. С. Утевсмий (См. Б. С. Утевский, Вина в советском
уголовном праве, М.—Л., 1950, стр. 312)

>>>152>>>
предвидением и желанием или сознательным допущением общественно опасных

последствий. В примере, приводимом Б. С. Маньковским, вина и ответственность лица,
исполняющего  приказ,  отпадают  потому, что оно, осуществляя  общественно  полезный
результат, находится вне орбиты уголовного права с его понятиями умысла, вины и т. п.

1

.

О лице, исполнившем приказ, только в том случае мюжно оказать, что оно действовало
умышленно, когда оно привело в исполнение заведомо преступный (приказ

2

.

Само   собой   разумеется,   мы   далеки   от   мысли   в   какой-либо   мере   преуменьшать

значение действия в системе элементов состава преступления по советскому уголовному
праву.   К.Маркс   писал:   «Лишьпостольку,   поскольку   я   проявляю   себя   ,   поскольку   я
вступаю в область действительности,— я вступаю в сферу, подвластную законодателю.
Помимо своих действий я совершенно не существую для закона, совершенно не являюсь
его   объектом»

3

.   Советское   уголовное   право   решает   вопрос   об   ответственности,

основываясь именно на этих демократических принципах. Трактовка действия в качестве
необходимого   и   весьма   важного   элемента   /преступления   вытекает   уже   из   самого
определения преступления, как деяния, направленного против советского общественного
или   государственного   строя   или   иным   образом   нарушающего   социалистический
(правопорядок. На этой же точке зрения стоит, естественно, и наша судебная практика.
«Ни мысль, ни

1

   См. Т. Л. Сергеева, Вопросы виновности и вины в практике Верховного Суда

СССР,       М.,   1950, стр.   106—107. О наличии  умысла в этих случаях  говорит Б. С.
Утевский (См. его  же, Вина в советском уголовном праве, М.—Л., 1950, стр. 63); однако
отсутствие здесь вины он обосновывает, в частности, общественно полезным характером
деятельности субъекта. Это сочетание умысла (без оговорки о том, что речь идет лишь о
формальной комбинации психологических элементов умысла — предвидения и желания)
с общественно полезными последствиями представляется    нам    неосновательным, хотя
бы   по   смыслу   и   букве   ст.   8   Основ   уголовного   законодательства,     говорящей     о
предвидении лицом  общественно  опасных последствий своих действий.

2

    Об   умысле   в   смысле   уголовного   права,   а   не       в   одном   только   формально-

психологичеоком   смысле   нельзя     говорить   также     в   том случае, когда речь идет о
совершении   дисциплинарного       проступка.   См.   Б.   С.   Утевский,   Вина   в   советском
уголовном праве, М.—Л., 1950,   стр.   12.

3

  К. Маркс   и   Ф   Энгельс, Соч., т. 1, стр. 14-

>>>153>>>
желание в уголовном порядке не наказуемы,— читаем мы в одном из определений

Уголовно-кассационной   коллегии   Верховного   суда   РСФСР,—   а   лишь   действия,
непосредственно   направленные   к   осуществлению   преступного   замысла»

1

.   Это   же

положение отчетливо выражено в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 12
июля 1946 г.: «Наказание может быть применено судом при наличии вины умышленной
или   неосторожной   лишь   к   лицу,   совершившему   определенное   общественно   опасное
действие   или   бездействие»

2

.   О   том,   насколько   последова   тельно   советская   судебная

практика   по   уголовным   делам   проводит   в   жизнь   принцип   ответственности   только   за
определенное   действие   или   бездействие,   описанное   в   уголовном   законе,   лучше   всего
можно   судить   по   конкретным   делам.   Из   многих   примеров   сошлемся   на   определение
Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 9 марта 1949 г. по
делу   М.   и   М-ва.,   которых   суд   признал   виновными   в   злоупотреблении   служебным
положением в связи с тем, что они, будучи работниками базы Мосвинводторга, допустили
недостачи   и   излишки   вверенных   им   материальных   ценностей.   Коллегия   отменила
приговор  суда  первой  инстанции   потому,  что  суд  не  сформулировал в нем  конкретно
вины   каждого   из   осужденных,   а   дал   в   отношении   обоих   общую   формулировку.   В
определении   коллегии   указывалось,   что   суд,   признавая   М.   и   М-ва   виновными   в
злоупотреблении   служебным   положением,   не   указал,   в   чем   конкретно   выразилось   это
злоупотребление и какие его признаки установлены судом.

Значение,   придаваемое   советским   уголовным   правом   объективной   стороне

преступления   —   действию   или   бездействию,—   определяется   всем   строем   советской
социалистической   демократии.   Применение   наказания   именно   в   связи   с   конкретным
актом   поведения,   предусмотренным   уголовным   законом,   представляет   собой   одно   из
выражений принципа социалистической законности в уголовном праве. Только на этой
основе может быть четко отграничен круг преступного, а деяния, посягающие на один и
тот

1

  «Сборник постановлений УКК    Верховного    суда РСФСР за 1925 г.», вып. 1,

стр. 154.

2

   См. М М. Исаев  и А. А. Пионтковский, Вопросы уголовного   права,   военно-

уголовного     права       и       уголовного     процесса в судебной практике Верховного Суда
СССР, 1947, стр. 3.