Причины ареста
Осуждено
Отдано
Оправдано
М
Ж
М
Ж
М
Ж
Не возобновившие
7
ii i8 3
9
43
5
— . 4
—
— 4
• —
38
2
23
5
.
fEHEAAOnrn nPHHUEB H nPHHUECC 6PAYHlllBEMf CKHX
MHXAH.I\ POMaHOB. YMep B 1645 roJJY.
----- -------· --··-- ------
AJ\EKCEH. YMep B 1676 rolf.Y.
.. HarnAbJ! Hapblll!K1rna .
III. ct>EO.LlOP, """ ct>E.LlOP III. IV. HOAHH, """ YIBAH V. CO<f>bJ!. E0.o;oK1<J! Aoll}'XliHa. = V. nETP BeA11K1<ii. = VI. EKATEPYIHA I. YMep 6e3 nOTOMCTBa B 1682 rolf.Y. YMep B 1696 rOlf.Y. YMepAa B YMepAa B 1731 roA)'. I YMep B 1725 rocy. I YMepAa B 1727 roizy.
I MoHaCTbipe B 1704 ro.n,y. I
r....._, ..................................................,.....
EKaTepliHa, 3aMy>KeM 3a
npHHyeM MeKAeH6yprcKHM.
.I.
VIII. AHHA. repyoraHJ! KypAl!HJJ;CKaJI.
YMepAa 6ea.ileTH010 B 1748 r.
AAeKceii *, >KeHaT AHHa, 3aMymeM 3a ctlpl<JJ;- Ha r!pHHyecce p!iXOM f Ohbll!TeHH-f OTropn- BpayHll!BeiircKoii. CKliM. YMepAa B 1726 rocy.
EAYl3ABETA. YMep..a 6ea nOTOMCTBa B 1761 rDlf.Y .
Llllaaaern, aaMy>KeM aa
VIL nETP IL
nETP 111.
EKATEPYIHA BEAYIKAfl.
-...J
-...J
.
Alirot<oM-Y AbpliXOM 5payHll!BeiircKllM,
yMepAa, KaK H OH, B CCbl.AKe.
YMep 6ea nOTOMCTBa. YMep B 1762 roA)'. I YMepAa B 1796 rDlf.Y.
I
IX Y!OAHH VI, EKaTep1<Ha. EAll3asern. neTp. AAeKceii. AHllleH npecToAa, 33. YMepAa B YMepAa B YMep B YMep B KAIO'-leH B W u1cce.Ab 1807 ro.o;y, 1782 rDA)', 1798.-oA)', 1787 r<>Jt.Y,
nABEA. YMep a 1801 roey.
Mapl!JI 8K>pTl'M6eprc1W1.
6ypr. YMep B 1764 65 M!r. 39 .AeT. 53 AeT. 41 roJI,&.
rD.!zy, 22 AeT.
XIV. AJ\EKCAHJlP. KoHcrn1m<K. XV. HHKOAAH I. MKXRHA.
YMep a 1825 roJIY.
Nl.: Co cMepn.io llTHX l1RTll npHHl,!eB H np11Hyecc yraCAa Be'lllb HO&HHa V.
!1oaHH IV
ct>e<>Jl<IP I
EopHc rOlf.YHOB
OEPElJEHb JJAPEH, HAlJHHAfl C HOAHHA IV
AAeKceii i1oaHH VI
ct>eo.o;op [[[ E.Aiaaeera
YioaHH V neTp llI
ct>eo.o;op II
.l\HMHTpHii V
BacHAl!ii V
MHXAHA POMAHOB
neTp I EKaTepHHa I neTp II AHHa
EKaTepHHa II
naeeA
AAeKCaffAP
HHKllAllii I * Ocym.o;eH Ha CMepTh c001<M OTYDM·
ДОПОЛНЕНИЯ
i. ЗАМЕТКА АВТОРА О ТРЕТЬЕМ ИЗДАНИИ (1846)
Автор сделал все от него зависящее, чтобы это, третье издание «России в 1839 году» стало самым полным и правильным; завершая предпринятые с этой целью труды, он считает своим долгом выразить признательность тем особам, чья благожелательная критика помогла ему усовершенствовать книгу.
Даже русские заслужили благодарность, ибо из их опровержений, или, говоря точнее, из их отрицаний, автор узнал правильное написание многих русских слов и исправил drowska на drochki, mugik на mougik, и проч., и проч. Улучшениями этими, к которым, впрочем, французские читатели останутся в большинстве своем равнодушны, автор обязан лишь дотошности, с какой русские сочли необходимым исследовать книгу, смутившую их политическое идолопоклонничество, умерившую их амбиции и уязвившую их тщеславие; меж тем все последовавшие затем события не только подтвердили все сказанное в книге, но, надо признать, и затмили ее. В самом деле, происшествия, случившиеся в России и сделавшиеся известными на Западе со времени первого издания этих писем, до такой степени превзошли все ожидания пишущего эти строки, что он опасается, как бы чрезвычайная умеренность его рассказа не навлекла на него обвинения в низкопоклонстве перед деспотической властью и он не утратил репутацию повествователя, чтящего правду. Автор надеется, что читатели внимательные и беспристрастные оправдают его от подобных наветов, но это не вполне успокаивает его, ибо, если таковые читатели и отыщутся, они, по причине своей малочисленности, не смогут задавать тон в обществе.
Что же делать другу истины, навлекшему на себя по причине своей правдивости упреки самых противоположных партий? молчать и смиряться; по правде говоря, самоотречение это не столь мучительно, как кажется на первый взгляд, ибо надежду человек не теряет никогда: она просто делается чище и бескорыстнее.
378
Дополнения
Автор не станет утверждать, что не знал о бедствиях более тяжких, злоупотреблениях более отвратительных, чем те, какие он описал; однако он счел своим долгом умолчать о них; позже вести о неслыханных злодеяниях, немыслимых, но подлинных зверствах поселили в его душе раскаяние и заставили пожалеть о дани, заплаченной им, с позволения сказать, почтению к человечеству. Быть может, в выборе предметов для описания он был чересчур осторожен, но тем не менее рассчитывает на снисхождение, ибо настроение умов во Франции в ту пору, когда он сочинял свою книгу, было таково, что, преодолей он свою робость, дерзни он сказать больше, чем он сказал, французы не поверили бы его разоблачениям, и написанная им книга, оставшись неизвестной широкой публике, была бы прочтена лишь несколькими особами, знающими изображенные в ней материи куда глубже автора; публика произнесла бы приговор сочинителю, даже не выслушав его. Итак, дабы завоевать расположение публики, приходилось хранить
сдержанность.
Вот и все, что автор позволяет себе сказать в свою защиту, ибо единственное, чего он не смог бы снести, это упрека в том, что он из слабости поступился правдивостью рассказа и независимостью взгляда, какие пристали настоящему путешественнику.
Предуведомление и предисловие, следующие ниже, выдают заботы иного свойства; именно поэтому автор счел уместным воспроизвести их и в этом, третьем издании; они показывают, каким испытаниям подвергается добросовестный человек, уверившийся, что его долг — сообщить окружающим о своих убеждениях.
К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ 1846 г. (ФИНАЛ ГЛАВЫ «ИЗЛОЖЕНИЕ ДАЛЬНЕЙШЕГО ПУТИ»)
Эти отрывки, касающиеся мер, взятых Екатериной II и ее наследниками против униатов, подтверждают даже с излишней яркостью факты, которые я уже привел, и выводы, на которые эти факты меня натолкнули.
Отрывки из книги «Злоключения католической церкви обоих обрядов в Польше и в России», переведенной с немецкого графом де Монталамбе-ром
«Нет такой жестокости, которой не подвергали бы этих несчастных (униатов), дабы принудить их перейти в ряды схизматиков;
если они отказывались покидать свои храмы, их выгоняли оттуда кнутом и истязали до тех пор, пока боль не заставляла их согласиться на требования мучителей. Но это еще не все: у несчастных отнимали имущество, лишали их скотины, составлявшей все их
379
Астольф де Кюстин Россия в 1839 году
богатство, а иногда, словно и этого было недостаточно, отрезали . носы и уши, вырывали волосы и выбивали зубы ударами ружейны:
прикладов» (т. I, с. 196).
«Если императрица, принимая свои законы, добивалась, чтоб; никто не чинил препятствий тем, кто по доброй воле захоче принять православие, отчего же запрещать священникам- униата пользовать души тех, кто хочет сохранить верность религии своих отцов? Нет, не этого желала императрица, которая .столько раз во всеуслышание заявляла о своей терпимости по отношению к любой вере, которая так торжественно пообещала униатам, что никогда не будет посягать ни на их религию, ни на связанные с нею права, и которая, наконец, обещала сохранить за ними их церкви» (т. I, с. 198).
«Смерть настигла Екатерину как будто нарочно для того, чтобы спасти униатскую церковь. Императрица умерла в ноябре 1796 года; если бы не это, очень скоро хилые остатки этой церкви были бы полностью уничтожены, и Екатерина избавила бы своих наследников (императора Николая I) от печальной необходимости брать на себя перед Богом и людьми вину за преступление, которое навсегда запятнает его имя» (т. i, с. 200—aoi) *.
«Гонения на униатов были жестокими при Екатерине II, но при нынешнем царствовании жестокость эта только возросла. Екатерина II, по крайней мере, оставляла священникам-униатам и их пастве возможность нерадостного выбора: либо перейти в католичество, либо пополнить ряды схизматиков. Благодаря деятельному усердию большого числа кюре, принявших католичество, многие приходы остались в лоне Церкви. Нынешнее правительство не только запрещает священникам переходить в католичество, но, напротив, принуждает всех тех униатов, которые при Екатерине II, Павле I и Александре приняли латинскую веру, возвратиться к вере схизматической.
Указ Екатерины II, подписанный в 1789 году, был вновь введен в действие в году 18зз-м, со многими очень жестокими добавлениями; согласно этому указу, подлежит наказанию, как мятежник, всякий католик, священник или мирянин, происхождения высокого или низкого, который воспротивится на словах или на деле распространению главенствующей религии или помешает каким-либо образом вхождению в лоно русской церкви отдельных семей или целых деревень.
Опираясь на этот ужасный закон, правительство посылает свя-
* Польский поэт Немцевич рассказывает о том, каким удивительным образом объявил ему о смерти Екатерины тюремщик той крепости, в которой Немцевич содержался более трех лет по приказу императрицы. Человек этот сказал ему однажды утром: «Да будет вам известно, что наша бессмертная императрица изволила умереть». См.: «Заметки о моем тюремном заключении в Петербурге в 1794» 1795 и 179^
годах», сочинение Юлиана Урсына Немцевича.
З8о
Дополнения
щенников во владения тех помещиков, которые славятся своей привязанностью к католической церкви: эти священники, посланные в качестве носителей слова Божия, употребляют все возможные средства для того, чтобы принудить крестьян принять схизматическую веру; задача, стоящая перед ними, не слишком сложна: ведь всякого, кто будет противиться их воле или призывать своих единоверцев не предавать католическую религию, можно немедленно объявить бунтовщиком и бросить в тюрьму. Но и этот закон, несмотря на всю его деспотическую жестокость, не способен совладать с ревностным стремлением верующих сохранить веру своих отцов. Выберем из множества примеров один-единственный. В 1836 году русские священники прибыли в имение г-на Маковецкого, богатого помещика Витебской губернии, и приступили к выполнению своей миссии; крестьяне, поддерживаемые своим господином, оказали им решительное сопротивление. Русские священники (попы) известили об этом правительство, и император немедленно отдал приказ лишить г-на Маковецкого всех его владений и сослать в Сибирь; при поддержке войск священники продолжают свое дело; несмотря на неслыханные жестокости, несчастные крестьяне упорствуют в течение двух лет, но затем наконец соглашаются принять схизматическую веру. Тогда император посылает министру внутренних дел, <^Дмитрию)> Николаевичу Блудову, указ следующего содержания, исполненный горькой насмешки: «Верните Маковец-кому свободу и поместья, ведь все его крестьяне теперь — православные».
Подобные сцены происходили и в униатских приходах Радом-ском и Озимекском. Жители Радома с редкостным героизмом три дня и три ночи обороняли от русских солдат свой храм, но наконец, вынужденные подчиниться превосходящей силе противника, сдались и приняли религию схизматиков. Озимекский помещик г-н Мирский был лишен имения и сослан в Сибирь за то, что отказался отдать ключи от церкви даже после того, как крестьян его обычными насильственными методами вынудили переменить веру.
Русских священников часто посылают в поместья тех дворян, которые исповедуют католическую веру; там эти посланцы с величайшей жестокостью принуждают крестьян принять веру схизматиков: ведь согласно весьма своеобразной диалектике русского правительства помещики- католики не имеют никаких прав на крестьян-униатов. В деревнях, жители которых, дабы сохранить свою веру, еще при Екатерине II перешли в католичество, русские священники предъявляют указ 1833 года, гласящий: «Все семейства, которые при Екатерине II и ее святых наследниках, императорах Павле I и Александре I, приняли латинскую веру, ныне считаются принадлежащими к русской православной церкви». Во исполнение этого указа целые деревни оказываются вынуждены переходить из католичества в православие. Русские попы и агенты правительства претворяют
38i
Астольф де Кюстин Россия в 1839 году
было отторжение детей от лона матери, столь ныне везде легко и радостно их возвращение к ней. Древние язвы исцелены, догматы Веры утверждены, дух и совесть успокоены, целая отрасль церкви российской от так называемой Унии возвращена к истинному единству Вселенскому, и Россия, преуспевающая в делах Веры мудрыми попечениями и благочестивым примером августейшего монарха, стремится, подобно ему, излить благодарные чувства перед Небесным виновником сего мирного торжества своего, которого благие последствия неисчислимы. Отныне можно смело сказать, что кроме лишь собственно так называемой Литвы и Жмуди, все основное население западных областей Империи есть не только русское, но и православное; и напрасно было бы усилие врагов ее утверждать противное вопреки исторической истине и действительной сущности вещей. Их мнение не найдет себе отголоска в коренных тамошних жителях, воспомнивших свое начало, свой язык и свою древнюю Веру» (т. i, с. 267—а68).
«Еще один указ, от 2 января 1839 года, сулит всякому католику, приговоренному за убийство или другое преступление к наказанию кнутом, к каторжным работам или тюремному заключению, прощение, если он перейдет в православие. Вероотступники получают разрешение носить на анненской ленте медаль в память о своем отречении от веры отцов. Так католическая церковь теряет паству, имущество и права» (т. i, с. ЗЗЗ)"
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К ПЯТОМУ ИЗДАНИЮ (1854)
15 июня 1854 Эту книгу постигла судьба, какая всегда постигает истину:
первое ее издание поразило многих читателей; затем люди предубежденные обрушились на нее с решительным осуждением;
наконец, еще позже, некоторые беспристрастные судьи встали на ее защиту и сказали о ней немало лестных слов. Они разглядели в ней новые картины (новым был в пору появления книги сам ее предмет), откровенные замечания, рассказы смелые в силу их искренности: этого довольно для того, чтобы заслужить снисхождение людей выдающихся. Я счастлив, что могу выразить здесь признательность всем, кто мне покровительствовал. Благодаря поддержке этих властителей дум мои письма о России сделались известны всей Европе. По правде говоря, успеху книги немало способствовал гнев императора Николая и протесты русских, почитавших своим долгом вторить своему повелителю. «Эта книга — сущее бедствие», — сказал император Николай и, разорвав ее, швырнул себе под ноги. Все дело в том, что она полна лестных замечаний, которые делают еще более суровыми замечания осуждающие; благодаря им критика превращается из расчетливой
383
Астольф де Кюстин Россия в 1839 году
сатиры в признания, вырванные у автора против его воли, а они стоят куда дороже. Истина никогда не бывает так могущественна, как когда ее провозглашают, можно сказать, невзначай. Дабы все могли ее усвоить, говорящий не должен навлекать на себя ни малейшего подозрения в пристрастности, да и вообще в том, что им движут страсти. В наши дни все так хорошо знают цену духу партий, что доверия к нему никто не питает: даже если бы охваченным им людям случилось сказать нечто справедливое, им бы, пожа- луй, все равно никто не поверил. Дух партий несовместен с истиной:
он непременно преувеличивает ее и тем ослабляет.
Один из тех литераторов, чьи суждения имеют особенно большой вес, г-н Сен-Марк Жирарден, начал свою весьма благожелательную статью в «Журналь де Деба» со слов: «Эти путевые заметки больше, чем книга; это — событие».
Благодаря столь счастливому стечению обстоятельств книга расходилась гораздо лучше, чем можно было ожидать. Особы, утверждающие, что хорошо осведомлены о результатах работы комиссии, призванной определить величину убытков, которые причинили французским издателям брюссельские «пиратские» перепечатки, уверяли меня, что в Бельгии разошлось больше 160 тысяч экземпляров моего «Путешествия»; таким образом, получается, что, вкупе с переводами на английский, немецкий и шведский, за границей было продано около аоо тысяч экземпляров моей книги. Подобная конкуренция не могла не повредить печатанию книги в Париже, и тем не менее здешние издания следовали одно из другим с большой быстротой.
Казалось бы, теперь, когда книга эта уже произвела свое действие, она больше не должна никого интересовать, так что останется она в литературе или канет в Лету, зависит только от времени. Однако в течение десяти лет, прошедших со дня ее выхода в свет, мир не стоял на месте и развивался так быстро, что те наблюдения, которые в пору выхода книги вызывали споры, ныне признаны фактами неопровержимыми. Я, разумеется, ни в малейшей мере не притязаю на звание пророка, но почитаю своим долгом сказать вслух и как можно громче: Россия в самом деле такова, какой увидел ее я и какой по самым разным причинам не желали ее видеть многие другие люди. Имей любознательные путешественники доступ в эту страну, сегодня всякий разглядел бы там то же, что и я.
Доблесть моя заключалась лишь в том, что в эпоху, когда принято было изображать вещи такими, какими они должны быть, я дерзнул показать их такими, каковы они в действительности. В ту пору Россия представала перед Европой в ореоле лжи; лишь нынешней войне оказалось под силу разрушить эти чары: вот, на мой взгляд, вывод, который позволительно и полезно сделать. Не имея оснований пренебрегать собственными достоинствами, осмелюсь по- ставить себе в заслугу еще одно: мне удалось разглядеть истинное
384
Дополнения
лицо государя, который носит самую непроницаемую маску в мире, ибо правит народом, для которого лицемерие — вторая натура.
Император Николай прежде всего — уроженец своей страны, страна же эта не может вести честную политику, ибо судьба постоянно увлекает ее на путь завоеваний, свершаемых на благо деспотизма, подобных которому нет в мире, ибо он весьма искусно притворяется цивилизованным. Только люди бесконечно доверчивые или бесконечно недобросовестные могли искать в этой стране лекарство от опасностей, грозящих Европе.
Теперь, когда завеса частично сорвана, настала, я полагаю, пора сорвать ее целиком; теперь я обращаюсь уже не к людям, у которых много свободного времени, не к профессиональным читателям: я хочу быть услышанным всем миром, и потому решился выпустить дешевое издание моей книги, издание для народа. Нынче во Франции народ не просто читает, но и понимает прочитанное;
он, пожалуй, скорее, чем многие литераторы, способен встать на точку зрения автора. Какие бы притязания ни питали индивиды, массы всегда будут сохранять известную простоту; именно от них ожидаю я нового суждения о своей книге; суждение это будет беспристрастным, ибо они меня не знают! Люди, которые нас знают, никогда не относятся к нам безразлично; между тем безразличные читатели едва ли не нужнее писателю, чем остроумные друзья; в конечном счете они-то и составляют его истинную публику, ту, с которой он мечтает говорить. Именно на них я и рассчитываю. Я не принадлежу к тем, кто думают или, по крайней мере, говорят, что успех ничего не доказывает. Когда его добиваешься, выясняется, что он доказывает очень многое, а предчувствие, что он обойдет тебя стороной, не вызывает ничего, кроме ужаса.
Мне, однако, придает силы религиозная мысль, пронизывающая мою книгу: когда в дело вмешивается вера, писательское самолюбие успокаивается довольно скоро. Смириться с поражением автору помогает сознание выполненного долга. Полтора десятка лет назад я предсказывал неминуемый поединок католической церкви с русской православной церковью; борьба — борьба вооружен- ная, борьба страшная — уже началась; чем-то она закончится? Господь вершит свой суд, не объявляя людям, для какой цели пускает он в ход их силы; он скрывает свою тайну от земли и держит зерцало истины повернутым к небу. Человек предпо- лагает, а Бог располагает, гласит великая мудрость. Никогда еще не получали эти слова такого ослепительного подтверждения, как в нынешнюю эпоху. Творит ее историю Господь, напишет же тот, у кого достанет сил. Когда еще вмешательство Провидения в борьбу сил человеческих было столь явным? Доказать толпе сверхъестественную природу свершающихся ныне событий — вот миссия, которую должен стараться исполнить, по мере своих способностей, всякий добросовестный автор. Скромные повествования
А. де
Кюстин, т. 2 385
Астольф де Кюстин Россия в
1839 году
путешественников суть материалы, на основании которых грядущие историки произнесут свой приговор. Дела человеческие — не что иное, как череда судебных процессов, на которых судьей всегда выступает потомство. Я же сочту, что трудился не напрасно, если смогу льстить себя надеждой, что на грядущем суде приготовленные мною документы помогут докладчику изложить существо сегодняшних прений. Возможно, намерение мое не свободно от честолюбия, но, не владей мною это чувство, мне не достало бы сил продолжать мой труд, каков бы он ни был.
КОММЕНТАРИИ
Письмо двадцать первое
389
Астольф де Кюстин Россия в
1839 году
журнала «Serneur» (20 сентября 1843 г.): «В этой истории не было бы ничего невероятного, если бы речь не шла о после: посол дождался бы конца литургии и заснул лишь после этого».
С. 14. ...у него два лика, как у Януса...— Д. Лиштенан отмечает почти дословное совпадение этой характеристики Николая I с той, какую дал ему анонимный автор статьи в
«Revue de Paris» (1841, т. 25): «Да, это деспот;
у императора Николая есть два совершенно разных лица, нимало между собою не схожих; я видел оба и хочу их описать. Тот, кто видел императора лишь однажды, его не знает. Это двуликий Янус: с одной стороны — мрачная воинственность; с другой — кроткое миролюбие» (цит. по: Liechtenhan. P. 120).
...так называемого польского заговора...— Речь идет о
тайном «Содружестве польского народа», ячейки которого были созданы Шимоном Конарским (i8o8—1839) на Украине, в Белоруссии и в Литве; в 1838 г. организация была раскрыта, и весной следующего года Конарского расстреляли (см. о нем: РА. 1870. Кн. I. С. 241—263). Источником сведений Кюстина об этом тайном обществе, помимо французских газет, мог быть и князь Козловский, летом 1839 г- обсуждавший судьбу Конарского и страдания поляков с А. И. Тургеневым:
«Конарский умер как герой, но погубил многих (...) они хотели типографиями приготовить умы к будущему возрождению (...) Нет семейства (в Польше), которое не проливало бы слез, не оплакивало сына, либо обреченного на жизнь в изгнании, либо угнанного в солдаты (...) нищета повсюду крайняя (...) имения отбирают по первому подозре- нию» (РО ИРЛИ. Ф. 309- -^° 7°6- -^- 2 об., 6; подл. по-фр.; Тургенев пересказывает слова Козловского в своих письмах к брату от \ и ю июня 1839 г.).
...о «подстрекательстве к бунту».— Примечание Кюстина к третьему изданию 1846 г.: «Разве в одном из опровержений на мою книгу меня не называют якобинцем?»; имеется в виду Греч, утверждавший, что кюстинов-ские насмешки над единением императора и народа были бы уместны в устах бешеного якобинца, соратника Робеспьера, но звучат крайне странно в устах маркиза (Gretch. P. 38—39)-
...сделают вид, словно для них и у них она и не существовала...— Примечание Кюстина к третьему изданию 1846 г.: «Император уберег меня от этой беды».
...тем, кто эти приказания исполняет,— терпение.— Примечание Кюстина к третьему' изданию 1846 г.: «В опровержение этого пассажа были написаны книги и
произнесено немало речей, но истина рано или поздно всегда торжествует».
С. 15. ...Лафонтенова волка.— Реминисценция из басни
«Волк и ягненок» (I, ю), где волчье правосудие исчерпывается формулой: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать» (пер. И. А. Крылова).
Какое письмо... Оно написано княгиней Трубецкой...— Из всего рассказанного Кюстином история княгини Екатерины Ивановны Трубецкой (урожд. Лаваль; 1800—1854) произвела на европейскую публику, пожалуй, самое сильное впечатление. 28 мая 1843 г- герцогиня де Дино записала в дневник:
390
Комментарии
«В третьем томе ^Кюстина^ есть письмо княгини Трубецкой, последовавшей за мужем в рудники; оно прекрасно. Факты сами по себе настолько поразительны, что автору нет нужды сопровождать их эффектными фразами; он почувствовал это и, сделав свой стиль проще, лишь сильнее оттенил чудовищность финала этой драмы. Заключительная сцена, довершающая беспримерные злоключения героини, взволновала меня до глубины души» [Dim. P. 276—277)- Эпизод с Трубецкой получил дополнительную известность благодаря статье Жюля Жанена (Journal des Debats, 26 июня 1843 г.), который саркастически сравнил триумфальную поездку в Россию итальянского тенора Дж. Рубини с поездкой княгини Трубецкой в Сибирь за осужденным мужем- декабристом (поездкой, о которой Жанен впервые узнал из книги Кюстина). История Трубецкой звучала так страшно, что представлялась некоторым европейским читателям невероятной; ср. запись в дневнике Варнгагена от 12 августа 1844 г.: «Рассуждал с ландграфом Гомбургским о Кюстине.
Ландграф много ездил по России и во многом согласен с Кюстином, но историю с Трубецким он находит преувеличенною и говорит, что все это представлено в слишком ярких чертах» (РА. 1875. Т. 2. С. 352)- Между тем Кюстин ничего не преувеличил, но, по-видимому, просто контаминировал два различных эпизода, один из которых произошел незадолго до его приезда в Россию, а другой — в то время, когда он работал над своей книгой: в начале 1839 г.
Е. И. Трубецкая через родственников передала императору прошение о том, чтобы мужу ее по окончании срока каторжных работ было позволено поселиться в одном из городов Западной Сибири (ни подлинник этого прошения, ни его копии не выявлены) , а весной 1842 г. декабристам было позволено поместить детей, рожденных в Сибири, в военно- учебные заведения или девичьи институты, но при условии, что дети утратят отцовские фамилии и получат новые, образованные от их отчеств; Трубецкой, Волконский и Н. Муравьев от этой «милости» отказались (см.: Павлова. С. 21, 25—26). Просьба княгини 1839 г-удовлетворена не была, и 24 июля этого года Трубецкой был отправлен на поселение в село Оёк, в 30 верстах от Иркутска. Сведения Кюстина восходят несомненно к устному источнику, скорее всего, к рассказам А. И. Тургенева, который пристально следил за судьбою
«сибирских тружеников»: «Бедный Ник<^ита)> Муравьев переселен к Иркутску. (...) Дочь его не может выносить климата и больна. То же и с кн<(ягиней) Трубецкой, которая просила за четырех дочерей» (письмо Н. И. Тургеневу от 16/24 августа 1839 г.— НЛО. С. 133)' «Слышу, что сибирским труженикам хуже на поселении, чем прежде было на каторге,
особливо к(нязю) Трубецкому. Жене отказано в Тобольске и поселены — за Иркутском, в деревушке, с бедными детьми и в отдалении от всех» (письмо Н. И. Тургеневу от 6/18 сентября 1839 г.— НЛО. С. 133)- ^ce авторы антикюстйновских сочинений, сделав соответствующие оговорки («Я ни в малейшей мере не желаю преуменьшать несчастий княгини, которые, даже сведенные до истинных своих размеров, остаются весьма тяжкими»— Labinski. P. 94)' опровергали рассказ Кюстина. Греч утверждал, что княгиня Трубецкая никогда не просила дозволения воспитывать детей вне Сибири и, напротив, не желая
391
Астольф де Кюстин Россия в i8g9 году
расставаться с детьми, отказалась от этой милости (умалчивая о причине отказа— нежелании лишать детей фамилии родителей); Греч и Лабенский упрекали Кюстина в незнании того факта, что княгиня Трубецкая — урожденная Лаваль и связана родственными узами с семейством, о котором Кюстин повествует в другом месте книги (см. наст. том, с. 310—Зи); Шод-Эг полагал, что маркиз выражает сочувствие княгине высокопарно и неискренне и куда более натурально жалеет о заблудившемся жеребенке (см.: Gretch. Р. 8о—81; Chaudes- Aigues. P. 346)-
С. i6. ...отправлен в уральские рудники на четырнадцать или пятнадцать лет...— Сергей Петрович Трубецкой (179°— i86o) был ю июля 1826 г. приговорен в каторжную работу навечно; в 1832 г. срок был сокращен до 15 лет, в 1835— ДО i3 (см.: Декабристы. Биографический справочник. М., 1988. С. 178—179)- E. И. Трубецкая прибыла в Благодатский рудник, куда был первоначально отправлен ее муж, в ноябре 1826 г. Ф. Лакруа, автор книги «Российские тайны» (1845)» полемизируя с оценкой Кюстином фигуры Трубецкого, писал:
«Г-н де Кюстин в своем сочинении, впрочем столь замечательном, счел уместным сделать из Трубецкого героя, достойного сочувствия всех честных людей. Будь он осведомлен немного лучше, он не поспешил бы исторгать у читателей слезы по поводу участи человека, вызывающего лишь глубокое отвращение» (Lacroix F. Les mysteres de Paris. P., 1845. P. 98; имеется в виду непоявление Трубецкого на площади в день восстания — момент его биографии, которого Кюстин не касается).
С. 17- •••e Сибири их родилось пятеро! — До 1839 г. у Трубецких родились дети: Александра (1830—i86o), Елизавета (1834—1923 или ^S), Никита (1835—1840), Зинаида (1837—1934); Владимир (1838—1839); после 1839 г. у них родились еще две дочери и сын.
Николай 1 смеет лишь карать.— Кюстин страстно желал, чтобы император повел себя иначе. 29 июня 1843 г. он писал Жюлю Жанену в ответ на его статью (см. примеч. к наст. тому, с. 15): «Знаете ли вы, что, согласись император исполнить вашу просьбу ^касательно княгини Трубецкой), он опроверг бы меня самым убедительным и действенным образом? Я сказал, что он — великий государь, но что великим человеком без милосердия быть невозможно; доказав, что он умеет быть милосердным, он заткнул бы мне рот куда лучше, чем все русские, которые подняли крик, не зная, что придумать, чтобы смягчить истины, которые я им высказал и которые, однако же, останутся истинами» (Tres
importants livres et manuscrits autographes. Catalogue de vente. P., 1995. № 294). «Сердце у меня колотится от радости,— писал он Софи Гэ из Рима 4 ноября 1844 г., услышав слух (оказавшийся ложным) о перемене к лучшему в участи Трубецких, — при мысли о тех известиях, какие вы слышали о Трубецкой; но это слишком прекрасно, я не смею поверить в такой успех. Поверь я в него, я, презрев опасности, отправился бы в Петербург, бросился к ногам великого человека, который в этом случае показался бы мне кем-то высшим, нежели просто великий государь, и написал бы книгу «Маркиз де Кюстин, опровергнутый им самим»... Но повторяю еще раз, все это мечты, которым не суждено сбыться. Тем не менее надежда не покидала меня, когда я писал и отдавал
392
Комментарии
в печать слова: «без милосердия можно быть великим государем, но нельзя быть великим человеком». Нужно быть человеком «высшим», чтобы уступить подобным просьбам и преодолеть мелкое тщеславие несгибаемого государя, пусть даже повинуясь расчету: такой расчет будет столь правилен, что покажется естественным».
С. i8. ...княжеские руки плохо приспособлены для работы заступом...— Тем не менее в Нерчинском руднике от декабристов требовали выработки трех пудов в день с каждого (см.: Павлова. С. 8—9)-
В Петербурге нет недостатка в благонамеренных людях... они считают, что жизнь в рудниках вполне сносная... — Примечание Кюстина к третьему изданию 1846 г.: «Один из таких доброхотов печатно оповестил на трех языках, что заключенные живут в Сибири припеваючи, посыпая дорожки песком и поливая цветы. (Опровержение
«России в 1839 году», сочинение г-на Греча)». См.: Gretch. P. 78.
...запрещено посылать осужденным деньги.— Это запрещение, равно как и запрет на переписку жен декабристов с родными, оставались в силе до конца 1820-х гг., когда родственники наконец выхлопотали себе право посылать в Сибирь женам ссыльных вещи, книги и деньги.
Съестные припасы!.. — Комментарий Греча: «Г-н де Кюстин утверждает, что ссыльным и их семьям нельзя посылать деньги, а можно— съестные припасы,— съестные припасы за шесть тысяч верст (полторы тысячи лье)!» (Gretch. P. 78).
Бартелеми Франсуа, маркиз де (174?—1830) — министр иностранных дел при Людовике XV, посол Французской республики в Швейцарии до 1797 г-) а затем— член Директории. В результате государственного переворота i8 фрюктидора (4 сентября 1797 r-)' B коде которого члены Директории, придерживавшиеся республиканских взглядов, выступили против роялистов и умеренных, Бартелеми был выслан в Кайенну, столицу французской Гвианы, бежал оттуда, вернулся во Францию после наполеоновского переворота i8 брюмера (9 ноября 1799 r-)' "Р" Империи был сенатором и графом, а при Реставрации принял сторону Людовика XVIII и получил звание пэра.
С. 22. В 1836 году какой-то молодой человек соблазнил сестру некоего господина Павлова...— Николай Матвеевич Павлов, титулярный советник, помощник бухгалтера Артиллерийского департамента Военного министерства, 28 апреля 1836 г. смертельно ранил соблазнившего его сестру А. Ф. Апрелева. По приговору военного суда Павлов был лишен прав состояния и отправлен на Кавказ солдатом с правом
выслуги, но вскоре умер от случайной раны, которую получил, когда его лишали дворянства, при ритуальном переломе шпаги над головой. По свидетельству Никитенко,
«публика страшно восстала против Павлова как «гнусного убийцы», а министр народного просвещения (С. С. Уваров) наложил эмбарго на все французские романы и повести, особенно Дюма, считая их виновными в убийстве Апрелева»
{Никите-то. Т. I. С. 183).
Луи Алибо (1810—1836) совершил неудачное покушение на короля Луи-Филиппа 25 июня 1836 года.
393
Астольф де Кюстин Россия в 1839 году
...брошюра Якова Толстого— не что иное, как гимн в прозе деспотизму...-В финале брошюры «Взгляд на российское законодательство», вышедшей в начале 1840 г., Толстой противопоставляет новое российское законода- тельство «софистике нынешних утопистов» (то есть республиканцев или сторонников конституционной монархии). Под пером Толстого российская действительность («плод воли одного человека, не стесненного в осущест- влении своей власти») предстает идеалом порядка и спокойствия; жизнь в России, пишет Толстой, «не смущаема политическими разладами и страстными выкриками буйной толпы». Автор брошюры настаивает на том, что «власть одного» гораздо полезнее и лучше, чем власть парламентов — власть большинства, она же «коллективная тирания». Рецензии, которыми отозвались на брошюру парижские газеты (по преимуществу те самые, кого из российского государственного бюджета «подкармливал» сам Толстой), были выдержаны в самом хвалебном духе и подчеркивали, вслед за Толстым, преимущества монархической формы правления, основанной на принципах «вечных и повсеместных», перед «шаткими западными конституциями», преимущества русской цивилизации перед «искусственными цивилизациями Запада» (Quotidienne, 6 февраля 1840 г.), так что в результате Россия представала как идеал, до которого очень далеко западным странам с их крикливыми парламентами. Рецензент газеты «La France» (22—23 января 1840 г.) даже предлагал переделать известную строку Вольтера: «Сегодня с Севера к нам солнце воссияло»— на новый лад:
«Сегодня с Севера к нам разум воссиял» (напротив, парижский орган польской эмиграции «Le Polonais» еще в феврале 1834 г. предлагал читать эту строку как: «Сегодня с Севера является к нам ужас»). Кюстин, возможно, полемизирует в книге не только с самой брошюрой Толстого, но и с тем ее толкованием, какое предлагали легитимистские газеты (см. продолжение его спора с Толстым в наст. томе на с. 8i).
С. 23. Родные, ссыльных, семья Трубецких... живут в Петербурге...— В Петербурге жил князь Никита Петрович Трубецкой (1804—1855), брат С. П. Трубецкого, в пору пребывания Кюстина в России чиновник Почтового ведомства и церемониймейстер.
...и бывают при дворе!!!— Ср. сходное недоумение Ансело, который, рассказав о казни пяти декабристов и суровом приговоре, вынесенном остальным, восклицает: «Мы
полагали, что эта кровавая развязка, наступившая перед самой коронацией, омрачит празднества, ибо в России нет семьи, которая не оплакивала бы хоть одну жертву: каково же было мое изумление, когда я увидел, что родные осужденных, их братья, сестры, матери с охотой участвуют в этих блестящих балах, в этих роскошных пиршествах, в этих пышных собраниях! У иных из вельмож тщеславное себялюбие и привычка к раболепству заглушили прекраснейшие движения души; другие, постоянно согбенные перед власть имущими, без сомнения, боялись, как бы изъявления горя не навлекли на них подозрения в соучастии, и рабский их страх становился клеветой на императора» (Ancelot. P. 4''—412)- Контраст между образом жизни декабристов и их петербургских родственников задним числом отмечали не только люди, сочувственно
395
Астольф де Кюстин Россия в 1839 году
НевелевГ. А. Истина сильнее царя... А. С. Пушкин в работе над историей декабристов. М., 1985- С. gi). Д. Лиштенан
{Liechtenhan. P. 129) полагает, что информатором Кюстина мог быть Ансело, чье печатное описание казни, впрочем, далеко от кюстиновского: Ансело сообщает о «двойном» повешении, но пишет, что с виселицы сорвались двое, а не трое, и вместо фразы о «несчастной стране» (см. следующее примечание) вкладывает в уста одного из декабристов гораздо более нейтральное восклицание: «Я не ожидал, что меня будут вешать дважды!» (Ancelot. P. 412; см. перевод этой главы из книги Ансело в кн.: Волович Н. М. Пушкин и Москва. М., 1994- Т. а. С. 2i—23).
«Несчастная страна, где и повесить-то не умеют!»,... его звали Пестель.— Вопрос об именах тех троих декабристов, которые сорвались с виселицы, и о том, кому принадлежит комментируемая фраза, не имеет однозначного решения. Свидетельства очевидцев противоречивы; «две основные версии, обладающие наибольшей степенью достоверности: «Рылеев — С.Муравьев-Апостол — Каховский» и «Рылеев — С. Муравьев-Апостол — М. Бестужев-Рюмин»» (Невелев Г. А. Указ. соч. С. юо). Процитированную фразу приписывают либо Муравьеву- Апостолу, либо Рылееву. Имя Пестеля среди сорвавшихся называли некоторые декабристы (В. Ф. Раевский, Н. И. Лорер) и анонимный чиновник, «присутствовавший по службе при казни» (Невелев Г. А. Указ. соч. С. 93)- Версия о том, что фраза о стране, где и повесить не умеют, была сказана Пестелем, имела хождение; еще в конце i850-x гг. начальник кронверка Б. И. Беркопф в устном разговоре «уверял собесед- ника, что «выдумкой являются слова, приписываемые Пестелю, когда порвались веревки с петлями: «Вот как плохо русское государство, что не умеет приготовить и порядочных веревок»» (Эйдельман Н. Я. Апостол Сергей. М., 1975- С. з78)- Возможно, впрочем, что Кюстин назвал здесь именно Пестеля просто потому, что запомнил его имя по французским описаниям событий 14 декабря (по-видимому, вслед за Кюстином знаменитую фразу приписал Пестелю и энциклопедический словарь Ларусса, выходивший во второй половине XIX века). Военный министр Чернышев (см. примеч. к т. I, с. 358) присутствовал при казни, но командовал ею не он, а петербургский генерал-губернатор П. В. Голенищев-Кутузов (1772— 1843); он же подал команду вешать осужденных вторично. В третьем издании 1846 г. Кюстин добавил в самом конце комментируемого примечания еще одну фразу: «Для вящей полноты картины следует сказать, что вскоре Чернышев был сделан графом и военным
министром».
Письмо двадцать второе
С. з6. 5 августа i8f9 года. — По старому стилю 22 июля. С.
28. ...либо закалиться, либо разбиться.— Шамфор. Характеры и анекдоты (изд. 1795). № 771-
С. у. ...царство твое не от мира сего!— Иоанн, i8, 36. С. 33- -
^ пищу вам из дома... разом почтовая станция и трактир...—
«Помераньевская гостиница с незапамятных времен в величайшей исправности содержится Лизаветою Ивановною (так называют ее ямщики и кон-
396
Комментарии
дукторы, а мы прибавим: госпожою Гендрихсен), носит на себе вкус и отпечаток немецкой аккуратности. (...) Кухня— щеголяет поваренным искусством, комнаты и буфет опрятны, мебель проста, но покойна; полы и стены наблюдены в достаточной чистоте. (...) С улицы гостиница здешняя осенена древесною зеленью и цветами и окружена решеткою;
в палисадниках мостики, беседки, пру дочки; дорожки усыпаны песком <...) все так мило, так искусно, на немецкий манер...» (Путеводитель. С. 545)-
С. 35- .--Волхова, этой реки, в которой нашли свою смерть...— По-видимому, Кюстин имеет в виду потопление новгородцев в Волхове при покорении города Иваном Грозным в 1570 г., о котором Кюстин мог прочесть в «Ис- тории» Карамзина (т. 9, гл. з). Ср. наст. том, с. 86.
...церкви Святой Софии... — Софийский собор в Новгороде был построен в Ю45—105° гг- п0 образцу константинопольского собора Святой Софии.
Мне много рассказывали о Валдайских горах, которые русские пышно именуют московской Швейцарией. — Возможно, реминисценция из книги Ансело, который также указывает, что Валдай называют русской Швейцарией и оценивают тамошний пейзаж как «прелестный» (Ancelot. P. 243)-
Обувь их по большей части из тростника...— Кюстин описывает лапти, называя материал, из которого они сплетены, более привычным для европейского сознания тростником, хотя на самом деле лапти плелись из бересты или лыка (см.: Кирсанова. С. 153)- Сходным образом упомянутое в этом же абзаце павлинье перо было, скорее всего, не павлиньим, а раскрашенным гусиным.
С. з6. ...башню Кибелы.— Греческую (фригийского происхождения) богиню земли Кибелу изображали в зубчатой короне, имеющей форму башни или даже нескольких башен - - по числу городов, которые Кибела взяла под свое покровительство. О кокошниках см. примеч. к т. I, с. 151-
...на почтовых станциях, поставленных правительством...— Московско-петербургское шоссе в первой половине века активно усовершенствовалось:
«В 1810—^о-х годах здесь были перестроены и построены заново 24 станции, а в 1835—37 годах к ним добавились 13 новых «подставных станций для почт и проезжающих на почтовых лошадях»» (Урусова Я. В. Сентиментальное путешествие из Петербурга в Москву//Человек. 1992.
№ з. С. i4i).
...европейская кровать кончается на Одере. — Отсутствие кроватей поражало едва ли не всех французов—
современников Кюстина, побывавших в России. Ср. мнение Ансело: «На почтовых станциях нередко имеются 'недурные трактиры, но не надейтесь обрести там кровать. В каждой комнате стоит широкий кожаный диван, набитый конским волосом, и на этом ложе путешественник, к какому бы сословию он ни принадлежал, проводит ночь: русские, привыкнув спать на одном-единственном чрезвычайно жестком матрасе, не испытывают при сем никаких неудобств, что же до иностранцев, то, поначалу неприятно пораженные контрастом русских диванов с немецкими перинами, они довольно скоро свыкаются с этими походными кроватями к засыпают крепким сном» (Ancelot. P. 244—245); свидетельство Баранта: «В русских домах, даже самых красивых и богатых,
содержание .. 32 33 34 35 ..