Вторая камчатская экспедиция Витуса Беринга (Свен Ваксель) - часть 8

этой породы. Ее по большей части солят, так как она слишком

мясиста и не поддается поэтому сушке. Другой сорт—тоже из

породы лососей,—называемая у них няркой. Она весит от семи

до восьми фунтов, мясо ее красное и жесткое, на вкус оно,

правда, недурно, но люди нашей команды заметили, что сразу,

когда начинаешь питаться ею, образуются сильные запоры.

Камчадалы, однако, ничего подобного не знают, они сушат эту

рыбу на солнце и делают из нее так называемую юколу.

Третий сорт называют кетой, рта рыба по величине немного

больше нярки, мясо ее белое и мягкое, из нее также приго-

товляют юколу. Четвертый сорт—мальма. Она гораздо меньше,

чем оба описанных раньше сорта, и так как эта рыба очень
жирна, а мясо ее тоже совсем мягко, то из нее камчадалы

готовят свои запасы рыбьего жира, что делается следующим

образом. Рыбой заполняют доверху большой чан, затем бросают
в него раскаленные камни и плотно закрывают; в резуль-

тате из рыбы вытапливается жир. Затем продолжают кидать

в чан раскаленные камни, пока весь жир не вытопится. Таким

образом получают из двух-трех тысяч рыб большую бочку чи-

стого и прозрачного рыбьего жира, который в продолжение

всего года употребляют в пищу вместо масла.

Я едва не забыл указать, что самая первая рыба, которая

приходит весной в громадных количествах, это сельдь. Как-то

раз в Петропавловской гавани мы бросили сеть и не могли ее

вытащить обратно на берег. Пришлось подъехать на лодках и

черпать из сети рыбу ведрами. Я уверен, что за этот един-

ственный завод сети, длиной приблизительно в двадцать пять

сажен по обоим ее крылам, мы выловили свыше пятисот бочек.

Невидимому, это очень недурной сорт сельди, и я думаю, что

если бы иметь на месте испанскую соль и засаливать ею эту

сельдь, то она ничем не уступала бы голландской селедке.

Сельдь, однако, остается в этих водах лишь недолгое время, по

всей вероятности, потому, что ее очень сильно преследуют

киты; некоторые из них гнались за сельдью даже в нашей га-

вани.

Вот еще один способ, каким камчадалы обеспечивают себя

продовольствием на зимнее время: они выкапывают в земле
большие и глубокие ямы и засыпают эти ямы доверху све-

жей живой рыбой всяких пород до двадцати—тридцати тысяч
штук. Затем яма покрывается дерном, а чтобы песцы и

другие животные не подобрались к запасу, поперек, поверх

ямы, кладется несколько бревен. Здесь рыба остается лежать,
гниет и превращается в какую-то слизь. Это для камчадалов

лучшее лакомство, а так как запасы его очень велики, то из

111

них варят также пищу для собак. Называется это у них юко-

лой. Когда приближаешься к тому месту, где имеется такая

яма с рыбой, то по запаху чувствуешь ее за добрую четверть

мили. Мне самому никогда не приходилось пробовать юколу,

но некоторые из наших людей ели ее с большим аппе-

титом.

Солью они обеспечивают себя таким же способом, как и

жители Охотска, о чем рассказано подробно в седьмой главе.

Рыба, которую они ловят, той же породы, как у камчадалов,

но так как способы приготовления ее отличаются, то я и счел

необходимым описать здесь все это для обрисовки образа

жизни камчадалов.

Что касается других источников пропитания у камчадалов,

то следует отметить, что они собирают большие запасы раз-

личных ягод, которые в изобилии растут на Камчатке, как то:

бруснику, голубику и клюкву и в течение всей зимы употреб-

ляют их в пищу.

На Камчатке растет также один из видов лука или, точнее

сказать, чеснока, так как он по вкусу и запаху весьма на него

походит. Жители собирают его ранней весной, как только

с земли сойдет снег; в это время года он еще сочен, а потом

становится деревянистым. Они засаливают его целыми бочками

и в течение всего года употребляют в пищу: кладут его

в рыбный суп и другие свои блюда, которым он придает очень

приятный вкус. Этот лук камчадалы называют черемшей. Они

выкапывают также луковицы желтых лилий, которые в тех

местах растут в изобилии и носят название сараны. Они сушат

луковицы этого растения и затем толкут в муку, которой они

обычно заправляют свои жидкие супы до полной густоты. Если

камчадал хочет особенно тонко полакомиться или угостить

особенно желанного гостя, то из этой муки с водой замеши-

вается тесто, вроде как для блинов, и запекается на рыбьем

жиру в виде оладьев, которые мне неоднократно приходилось

есть и которые очень приятны на вкус. Далее приготовляется

сушеная рыбья икра, которая предназначается, главным образом,

для мужчин, отправляющихся в лес для добычи диких зверей.

Имея при себе один-единственный фунт этой сушеной икры,

камчадал обеспечен провиантом на целый месяц, ибо когда ему

хочется поесть, он срезает кору с березы (а они растут здесь везде

во множестве), снимает верхнюю мягкую кору, а твердую ее часть,

прилегающую ближе всего к стволу дерева, намазывает неболь-

шим количеством взятой с собой рыбьей икры, а затем поедает ее,

как сухарь или как бутерброд, что и составляет всю его пищу.

Наполнив, кроме того, свой желудок чистой водой, он снова на

112

целые сутки становится работоспособным. Туши пойманных

зверей они также не выбрасывают: будь то соболь, горностай,

лисица, выдра или крыса,—все равно, мясо добычи идет в пищу

охотнику.

В летнее время они обнаруживают отличные познания

в ботанике, так как употребляют в пишу разнообразные

дикие коренья, и хотя на Камчатке произрастают многие виды

кореньев, крайне вредных для человеческого организма, но

камчадал никогда к таким кореньям не притрагивается, так как

очень хорошо знаком со всеми их свойствами. Употребление

в пищу хлеба—вовсе непривычное для них дело, а многие из

них даже утверждают, что заболевают от него. Поэтому они

особенно и не стремятся его получить. Если угостить их ку-

ском хлеба, то они сначала съедят рыбу или другое какое-ни-

будь свое блюдо и лишь потом хлеб.

Вопрос об одежде разрешается у них тоже чрезвычайно

просто, ибо, заметив, что старая одежда пришла в ветхость и что

нужна новая, они убивают трех или четырех собак, в первую оче-

редь старых, уже не могущих служить ездовыми, и выделывают

их шкуры — таким образом, материал для нового платья готов.

Затем из одного куска сшивается верхняя одежда вместе с шап-

кой, мехом наружу; такое платье у них называется кухлянкой;

в нем они ходят круглый год, зимой и летом, в течение трех

или четырех лет.

Зимой они ездят на собаках; никаких других средств пере-

движения по суше они не знают. Поэтому собаки находятся

у них в большом почете и пользуются хорошим уходом. О пи-

гании своих собак в течение зимы они заботятся так же, как

о собственном своем пропитании, если не больше. Сани их—

очень легкой и тонкой конструкции, связаны ремешками и по

весу не должны превышать пятнадцати, самое большее шестна-

дцати фунтов. В них впрягаются четыре собаки, а груза на та-

кие сани кладут до двухсот фунтов, причем, если дорога ров-

ная и прямая, то хозяин сам тоже садится на эти сани; если

же дорога идет в гору, то хозяину приходится помогать соба-

кам. Собаки эти ростом невелики, но хорошо сложены и ши-

рокогруды. Управляют ими следующим образом: одна из собак

передней пары (ибо они впрягаются в сани попарно) приучена

слушаться известных слов команды, которые ей кричит хозяин,

и она знает, следует ли ей бежать вправо, влево или вперед;

остальные же собаки никогда не противятся вожаку и смотрят

на него вроде как на командующего офицера. Если случится,

однако, что в лесу встретится на пути соболь, лиса или дру-

гой какой-нибудь лесной зверь, то всякая дисциплина и респект

113

как по отношению к хозяину, так и по отношению к вожаку

немедленно забываются, и удержать собак можно лишь с чрез-

вычайно большим трудом. Самое лучшее средство в таких

случаях—это, если возможно, немедленно опрокинуть сани,

тогда собаки не могут бежать дальше. Мне самому случалось

ездить как на собаках, так и на оленях, и по моему мнению,

из обоих этих видов передвижения езда на собаках предпочти-

тельнее, так как их постоянно можно держать при себе.

Ночью приходится спать с ними в одной и той же яме, так

что пользуешься их теплом, а в дальнейшее путешествие

можно отправляться в любую минуту, по желанию. Оленей же

приходится отправлять пастись, а на это теряется очень много

времени, так как всякий раз приходится их ловить. Летом

камчадалы не имеют никаких средств передвижения, кроме

как по воде на лодках (там, где это возможно); там, где

нет водного пути,—по способу апостолов, то есть, пешком,

неся мешок за плечами.

О камчадалах, живущих на восточном побережье, необхо-

димо добавить, что они отправляются летом на своих лодках,

зимой просто по льду в открытое море, нередко за три-четыре

немецких мили от берега, чтобы бить там морских бобров и

других морских зверей. Это, конечно, связано с большой опас-

ностью для жизни, и очень многие из них при этом погибают.

Помимо этого, на Камчатке имеются еще и другие источ-

ники питания, которыми камчадалы умеют пользоваться. На

Камчатке зимует множество лебедей и диких гусей, которые

весной снова улетают на север; зимой же местные жители

извлекают из них немалую пользу. На вершинах самых высо-

ких гор водится также порода диких горных баранов, охота на

которых сопряжена с большими трудностями и с опасностью

для жизни, так как они обитают на самых высоких и крутых

вершинах. Нам приносили несколько раз убитых горных бара-

нов, и я должен сознаться, что они чрезвычайно приятны на

вкус. Весят они от ста двадцати до ста пятидесяти фунтов,

очень жирны, мясо их очень мягко; к сожалению, однако, их

нельзя добыть в большом количестве.

Весной местные жители выезжают на своих лодках в море

и плывут вдоль берега, обследуя прибрежные горные пещеры

в поисках яиц морских птиц — чаек и всяких пород диких уток.

Эти птицы водятся здесь в громадном изобилии. Случается

иногда, что удается набрать полную лодку яиц. Они привозят

их в свои становища, укладывают в бочки и поливают обильна

рыбьим жиром так, чтобы яйца были совершенно им покрыты.

Таким путем яйца могут сохраниться в течение целого года

114

и совершенно не подвергаются порче. Мы испытали этот спо-

соб, когда отправились в плавание из Камчатки в Америку.

Мы взяли с собой довольно большой запас яиц и, как ска-

зано уже, законсервировали их в рыбьем жиру. Это оказа-

лось для нас крайне полезным: хотя яйца были собраны нами

в апреле и мае, мы до самого ноября пользовались ими, пока

не кончился весь запас; в течение всего времени не оказа-

лось ни одного тухлого яйца, а ели их все с большим

аппетитом.

Все эти подробности об образе жизни камчадалов я привел

для того, чтобы показать, что они живут совсем не в таких

скверных условиях, как многие склонны думать. Если они не

будут лениться, то им не придется страдать от голода, тем более,

что с юных лет они не приучены ни к чему иному и не имеют
представления о лучшем образе жизни. Существует на востоке

много других народов, которые далеко не располагают такими

богатыми средствами к жизни и все же не помирают от го-

лода.

Камчадалы ведут, кроме того, довольно оживленную торговлю

с русскими купцами, приезжающими туда, торгуют мехом со-

болей, чернобурых и красных лисиц, выдр и других морских

и сухопутных зверей и получают от этого немалый доход.

Охота дозволяется им без всяких ограничений, сколько бы они

ни были в состоянии добыть. После взноса в первую очередь

положенной на них подушной подати — ясака, (он пла-

тится за каждого мужчину, ибо женщины дичего не платят)

в размере одного соболя или одной лисы, которые здесь рас-

цениваются по три рубля (курильцы же вносят по одному мор-

скому бобру), они вправе остальную свою добычу продавать

купцам за наличные или выменивать на другие товары.

Камчадалы имеют также еще один источник дохода, которым

соседние с ними народы не располагают. Дело в том, что на

Камчатке растет в изобилии сладкая трава, из которой в этих

местах гонится водка.

6 7

 Камчадальские женщины собирают эту

траву и очищают ее следующим способом. Каждый стебель

разрезается ножом по длине, а затем удаляется наружная зеле-

ная оболочка. Обычно эта операция производится просто зубами,

отчего губы сильно распухают — показатель той едкости, кото-

рой обладает это растение. Очистив растения таким образом,

их связывают в небольшие связки, а когда они начинают вы-

сыхать, то из них начинает выделяться какое-то дурманящее

вещество. В таком виде его сдают в казну, которая за каждые

сто фунтов уплачивает наличными десять рублей; собрать,
однако, в течение лета сто фунтов подсилу только очень при-

115

лежной женщине. Из ста фунтов травы можно выгнать ведро

водки — первача, а следовательно, из трехсот фонтов — бочонок,

который казной продается за шестьдесят рублей. Необходимо

отметить, что первая порция водки, которая выделяется при

перегонке, называется здесь водкой-первачом. Если же ее пе-

регнать во второй раз, то получается напиток такой жгучей

крепости, что ею невозможно пить, не разбавив водой. Вкус

Этой водки отнюдь недурной. Я очень сомневаюсь, однако,

чтобы она была особенно полезна для здоровья, в особенности

для тех, кто к ней еще не привык. Что касается местных жи-

телей Камчатки, то они выпивают ее в невероятных количе-

ствах и валяются ежедневно пьяными, если только могут ее

раздобыть. Дело в том, что не удается изготовлять ее в нео-

граниченном количестве вся наличная водка немедленно рас-

продается и выпивается. Многие даже настолько предусмотри-

тельны, что дают под нее деньги вперед, чтобы не пропустить

момента продажи и не остаться без водки. И все же большин-

ство этих людей доживает до довольно глубокой старости и

маю знакомо с каким-либо болезнями. Я проделал сам такой

опыт: бросил в штоф с такой водкой-первачом серебряную
монету и оставил ее там на ночь, а на следующее утро я уви-

дел, что монета сделалась черной, как уголь, и не так-то

легко удалось снова ее отчистить. Отсюда я заключаю, что

этот напиток не может быть особенно полезен для здоровья.

Должен отметить еще одно замечательное свойство этой водки.

Если, например, человек с вечера напьется пьяным, ляжет ве-

чером в постель и хорошенько выспится, то на следующее

утро, проснувшись, стоит ему выпить один или два стакана

чистой холодной воды, и он оказывается таким же пьяным,

как был накануне, хотя не выпил после этою ни капли водки.

Это совершенно достоверный факт, в котором я убедился соб-

ственными глазами и не на одном примере, а на самых раз-

личных людях, впрочем, только на местных жителях. Эта водка

приносит казне довольно большой доход. В то время, когда я

жил на Камчатке, там находилась команда в триста казаков, и

все они получали свое жалованье, а также кормовые деньги

исключительно из тех сумм, не говоря уже о нескольких арес-

тантах и полагающейся для них страже, которые все доволь-

ствовались также из ртого источника. Таким образом, собира-

емый ясак полностью поступает в доход казны без вычета

каких-либо накладных расходов на его сбор. Больше того,

нередко случается, что после покрытия всех расходов образуется

еще излишек в несколько тысяч рублей. Эти деньги пере-

сылаются Охотской канцелярии, в ведении которой находится

116

Камчатка. Уже из этого видно, какие доходы приносит казне

водка.

Не будет, пожалуй, излишним сообщить кое-что и об уст-

ройстве жилищ камчадалов. Живут они преимущественно

в ямах, выкопанных в земле, размером в восемь—десять сажен

в окружности, если семья велика; ямы бывают обыкновенно

глубиной полторы—две сажени. Яма покрывается сверху брев-

нами, а в середине крыша выводится несколько выше и засы-

пается слоем земли толщиной в фут или полтора. В середине

такой крыши вырубается четырехугольный люк, размером

примерно в три фута по каждой стороне, который служит им

вместо трубы, так как во всякое время года как раз под этим

отверстием горит огонь, причем дым выходит через этот люк.

Этот же люк служит вместе с тем и дверьми, через которые

входят и выходят из этих роскошных хором (камчадалы называют

их юртами), пользуясь при этом лестницей, проходящей в люк

непосредственно над горящим снизу огнем. Такого рода устрой-

ство жилища, пожалуй, вполне подходит для камчадалов с их

одеждой из собачьих шкур, но для морского офицера, одетого

в белый шитый золотом мундир, оно представляет известного

рода неудобство.

68

 С одной стороны юрты имеется также не-

большое отверстие, через которое выпускается дым, если по-

чему-либо он не пожелает уходить через предназначенный для

Этого дымоход. Когда зимой, погасив огонь, наглухо закрывают

люк и крышу, то в течение всей ночи в юрте бывает тепло,
точно в бане.

Описав, таким образом, положение Камчатки, образ жизни

и питание местных жителей, произведения земли и устройство

жилищ, я, в дополнение к этому, займусь описанием их внеш-

ности, черт характера и умственных способностей.

Не буду описывать прежней их безбожной религии, так как

прекрасно известно, что еще примерно десять — двенадцать

лет тому назад большинство из них коснело в самом темном

язычестве и было предано отвратительным лжеучениям. Так

как все они в последние годы благодетельной материнской

Заботой нашей великой государыни Елизаветы Петровны обра-

щены в христианскую веру и сподобились святого крещения,

то мы не будем поминать старых их грехов, но обойдем их

молчанием с сердечным пожеланием и молитвой, чтобы все-

вышний укрепил и сохранил их в христианской вере и чтобы

они проявили к ней еще большее рвение, а также верность

богу и нашей всемилостивейшей государыне и матушке, нежели

в прежнее время, когда они упорствовали в своих безбожных

заблуждениях, которые очень часто приводили их к бунтам и

118

восстаниям, отчего с их стороны происходило много крово-

пролития.

Камчадалы обычно невысокого роста, имеют очень неболь-

шие руки и ноги, цвет кожи темный, волосы и глаза черные.

Лица их широкие и плоские, но не в такой степени как

л калмыков. По природе они вовсе не тупы, но отлично схва-

тывают все, что приходится им объяснять. Они преданы тому,

кому служат. О воровстве у них не приходилось слышать.

Очень склонны они также к услужливости по отношению к чу-

жим, так что обижаются, если прибывает приезжий и не при-
казывает им ничего делать для него. Это, — говорят они, —

знак, что он нас не любит, иначе он приказал бы нам что-ни-

будь сделать. Приезжие стараются обыкновенно заключить

дружбу с самым знатным камчадалом с тем, чтобы называть

его другом. Камчадал же обычно не так легко идет на это, а

отвечает, что, мол, он еще не знает его как следует, а потому

и не знает, может ли быть ему другом, так как ведь недоста-

точно только называться другом, а нужно на самом деле сде-

латься другом и оставаться им навсегда. Такими словами они

часто отклоняют мн< гие предложения дружбы или просят пре-

доставить некоторую отсрочку для размышления.

Насколько предупредительны они по отношению к посторон-

ним, настолько ленивы они в отношении самих себя. Они ни-

сколько не заботятся о том, чтобы создать какие-нибудь запасы.

Добыв причитающийся для уплаты ясака мех, многие из них в те-

чение всей зимы не отправляются больше в лес, чтобы промыслить

что-нибудь, а рассуждают так, что, дескать, мне больше не

надо, пускай остальные звери бегают в лесу до будущего

года, тогда они станут еще лучше. И так во всем их обиходе:

они не стремятся ни к какому излишку, но стараются добыть

только необходимое к существованию, а если имеют столько,

сколько им надо для удовлетворения насущных потребностей,

то большего не ищут, а ценят только свою свободу.

Камчадальские женщины, напротив, очень трудолюбивы,

и могу сказать по правде, что нигде на свете не встречал та-

ких прилежных женщин, ибо они никогда не остаются празд-

ными. Вся их работа распределена в зависимости от времени

года, а от мужчин они получают только ту помощь, что те

ловят для них рыбу и доставляют ее домой, в то время как

женщины проводят целые ночи в работе, чистят рыбу, а днем

заняты подготовкой ее к развеске и сушке, а также к засолке;

я все это продолжается до следующего вечера, когда вся

работа начинается с начала. Так продолжается в тече-

ние всего мая, июня и июля. В августе и сентябре они соби-

119

рают ягоды и копают луковицы желтых лилий (сараны), на-

капливая запасы на зиму. Далее идет работа по сбору, резке

и очистке сладкой травы. Эту работу женщины стараются не

упустить, так как это их собственный доход, и много ли мало

ли они наработают, а за каждый фунт получают по десять

копеек. В октябре начинается сбор крапивы, и в течение всего

ноября они заняты ее обработкой, чтобы привести ее в состо-

яние, пригодное для прядения. В декабре и январе они прядут

пряжу, а в феврале и марте заняты плетением сетей, в чем

им немного помогают мужчины. В апреле они отправляются

в лес за сбором черемши или дикого чеснока, а также иногда

выезжают с мужчинами на сбор яиц и помогают варить соль.

В мае весь этот круг работ начинается с начала и продолжается

так в течение всей их жизни. Женщины немного толще муж-

чин, но руки и ноги у них также очень малы. Волосы и

глаза у всех черного цвета; они очень любят густые прически,

так что если им случается где-нибудь раздобыть чужие волосы,

они вплетают их в свои собственные волосы, и в конце кон-

цов образуется густая и плотная прическа наподобие войлока —

и это, по их мнению, чрезвычайно красиво. Женщины также

весьма покорны своим мужьям и очень покладисты; очень редко

приходится слышать, чтобы они жили в несогласии с семьей.

Во времена язычества мужчины имели по нескольку жен, э

в настоящее время только по одной. Это удерживало многих

в течение долгого времени от перехода в христианство, ибо

они говорили, что им жаль оставить своих жен, которым после

этого, быть может, будет грозить нужда.

Как и мужчины, женщины носят одежду из собачьих шкур,

сделанную по одному и тому же фасону. Только главы родов —

тойоны и тойонки, что у них значит — князь и княгиня, —

носят одежду из оленьих шкур, кое-где немного вышитую и

увешанную со всех сторон кусочками меха бобров, соболей,
черных и белых лисиц и других животных; это их самая празд-

ничная одежда. Вот все, что я хотел рассказать о камчадалах.

В заключение я хочу сообщить, что во время моего пре-

бывания на Камчатке там было не более четырех тысяч камча-

далов мужского пола, в то время как за сорок лет до того и

еще ранее их насчитывалось, по крайней мере, вдвое больше.

Такое заметное уменьшение их произошло по различным при-

чинам. Во-первых, лет тридцать тому назад между ними жестоко

свирепствовала оспа, от которой умерло несколько тысяч че-

ловек, так как у них, как и у других восточных народов, если

появится эпидемия оспы, то после нее мало кто остается

в живых. Во-вторых, они сами несколько раз устраивали бунты-

120

Описание некоторых морских и сухопутных животных,

а также птиц на острове Беринга, большинство которых

мы употребляли в пищу, чтобы не погибнуть с го году.

В двенадцатой главе я уже говорил о морских живот-

ных, которых в 1741 и 1742 годах, во время нашего пребыва-

ния на острове Беринга, мы использовали для нашего питания.

Я не привел, однако, описания их внешнего вида и свойств,

а потому, согласно обещанию, я подробно изложу все, что мне

удалось наблюдать там, полагая, что это читателю не будет
неприятно.

Кит, которого вследствие громадной величины его тела мы

считали как бы провиантским магазином, о чем уже выше мною

было сказано, все же остался для меня загадочным живот-

ным, и о нем я, пожалуй, ничего больше не могу сооб-
щить, кроме того, что его мясо и жир я очень часто употреб-

лял в пищу и утолял ими свой голод. Так как киты, которых

прибивало к берегу и выбрасывало морем, по всей вероятности,

уже в течение продолжительного времени после своей смерти

носились по морю, то, возможно, они потеряли частично свой

нормальный вид, а мясо и жир их успевали уже приобрести ки-
словатый вкус, но, тем не менее, мы с удовольствием и аппе-

титом его поедали. Это морское животное уже с давних времен

отлично известно в Европе, а потому особого описания его

вовсе не требуется.

Первым морским зверем, которого я опишу, будет поэтому

камчатский бобр. Шкура его совершенно черная, с длинным

волосом, попадаются иногда между ними и такие, у которых

замечается примесь волоса серебристого цвета. В воде и при

солнечном свете морской бобр очень красив на вид. Мех его,

122

восстания и волнения, так что пришлось добрую долю их пере-

бить, чтобы привести остальных к благоразумию. В-третьих,

назначавшиеся из Якутска на Камчатку и часто сменявшиеся

комиссары очень многих увезли, а, попросту говоря, украли

и похитили, пока это не стало известно. В 1733 году последо-

вало запрещение, чтобы никто, под страхом тяжкого наказания,

не смел ни одного из них оттуда вывозить, и с этого времени

действительно число камчадалов стало снова расти. На этом

сообщение мое заканчивается.

хотя и длинноволосый, обладает все же драгоценным блеском,

напоминающим мех соболя. Самая большая шкура, снятая и

растянутая для просушки, равна по величине приблизительно

шкуре трехмесячного теленка, а туша его, то есть мясо, за

которым мы, главным образом, охотились, весит примерно

от сорока до пятидесяти фунтов; оно крайне жестко, невкусно

и жилисто. Попадаются некоторые экземпляры, в особенности

самки, несколько меньших размеров, но их мех, однако, зна-

чительно мягче и внешний вид его гораздо лучше, чем у круп-

ных зверей. Головы их имеют те же пропорции, что голова

тюленя, хорошо известного в Европе. Сзади у него имеются

два плавника, или ласта, тоже как у тюленя, а спереди два

прямых ласта, которыми он пользуется для передвижения по

суше. Нередко они проводят по нескольку часов на суше, лежа

на песке на берегу моря. Следует полагать, что свое потом-

ство они выводят на суше, но в таких уединенных пещерах,

скрытых между горами, что нам так и не удалось это устано-

вить достоверно, хотя мы и прилагали к этому всяческое ста-

рание. К своим детенышам они очень привязаны, и если нам

случалось встретить на суше самку с детенышем (ибо больше

одного зараз они не имеют), то нам всегда удавалось убить их

обоих вместе. Самка никогда не бросает своего детеныша, но

старается подтащить его зубами с собой к воде, а иной раз

детеныш уже настолько велик, что она едва в состоянии его

поднять, сам же детеныш ничем сам себе не помогает, вслед-

ствие этого они оба лишь очень медленно подвигаются к воде,

а потому, как сказано выше, обязательно попадают вместе

в руки охотника. Полугодовалые и девятимесячные бобры назы-

ваются кошлоками, мех их короче, а мясо мягче, чем у взрос-

лых животных. На сушу они выходят по большей части зимой,

когда на море свирепствуют штормы,—это лучшее время для

их добычи. Убивали мы их крепкой дубиной или палкой, одним

ударом по морде. Оставшиеся в живых бобры немедленно

после того, как шторм уляжется, уходят обратно в море.

Шкуры бобра продаются на Камчатке по пятнадцати, двадцати

а двадцати пяти рублей за штуку и зачастую на китайской

границе вымениваются на китайские товары из расчета по пя-

тидесяти, шестидесяти и семидесяти рублей за штуку. Мне

рассказывали также, что из Китая этот мех отправляется

в страны, принадлежащие Великому Моголу, где их продают по

самой дорогой цене, так как этот мех там считается очень мод-

ным. Больше я ничего о камчатском бобре сообщить не могу.

Другое животное, которое я хочу описать, это морской кот.

Он по размерам значительно больше, чем морской бобр: случалось

123

убивать отдельных самцов весом от четырехсот до пятисот фун-

тов. Самки меньше по размерам и весят от двухсот до трехсот

фунтов. Пропорции голов у них те же, что у морского бобра,

только по обе стороны пасти торчит по нескольку жестких волос

т

как у настоящих кошек. По цвету они серые, мех у них ко-

роткий, они имеют по четыре плавника-ласта, как и тюлень,.

а передние ласты у них не такие прямые, как у морских

бобров. Зараз они приносят не более двух детенышей. Мясо

у них слегка зеленоватого цвета и выглядит крайне не аппе-

титно; ему присущ также отвратительный запах, напоминающий

запах старого козла, и все же мы в течение почти двух меся-

цев, не имея хлеба и с небольшим запасом соли, питались

исключительно этим мясом. Морские коты почти весь год по-

казываются на берегу, но около середины апреля выходят на

берег в таких громадных количествах, что весь берег бывает

покрыт ими; стада их насчитывают по несколько тысяч голов.

Каждый самец имеет по двадцати и больше самок, которые

располагаются кругом него; он же, точно глава семейства,

сидит посреди них, а если какая-нибудь из его жен отойдет

от него немного подальше или заглядится на что-нибудь по-

стороннее, то он хватает ее пастью, бьет о камни и таким

способом жестоко ее наказывает. Самка же ползает, как змея,

вокруг его ног, как будто просит у него прощения, пока он

не помирится с ней, только тогда он разрешает ей занять свое

место и улечься среди остальных его самок. Очень часто также

между двумя самцами возникают драки из-за ревности к самкам.

Редко бывает, чтобы бой не окончился гибелью одного из бойцов.

и тогда победитель забирает к себе всех самок своего побе-

жденного противника.

Эти звери остаются на берегу на своих лежбищах до конца

мая шесть недель, не принимая за все это время пищи или

питья. Мы заметили три причины такого строгого поста: во-
первых, они за это время спускают свой жир, вероятно, для

того, чтобы подготовиться к наступающему теплому лету, ибо

мы заметили, что те животные, которых нам приходилось уби-

вать для своего пропитания вначале, вскоре после выхода их.

на берег, были чрезвычайно жирны, а впоследствии, к концу

этого периода и ко времени их обратного ухода в море. они.

напротив, оказывались совершенно тощими. Во-вторых, самки

рождают своих детенышей на берегу; немедленно по рождении

детеныши черны, как сажа, с коротким мехом, очень красивым

по блеску; в возрасте трех или четырех дней, однако, они де-

лаются серыми, и мех теряет блеск. Лучший мех можно до-

быть, если убить самку и вырезать детенышей из ее брюха.

124

Я имел кафтан из такого меха, который выглядел очень кра-

сиво. Каждая самка рождает одновременно не более двух де-

тенышей, которые питаются материнским молоком из пары

сосков, расположенных в передней части тела. Третья причина

их строгого поста та, что они в это время спариваются. На все

это требуется шесть недель времени, после чего все они зараз,

как бы по уговору, уходят в море,—по истечении двух дней

на берегу не остается ни одного животного, и в течение всего

года, до следующего апреля, они больше не появляются.

Третий зверь—это тюлень, которого мне здесь не приходится

подробно описывать, так как это то же животное, которое

распространено по всей Европе, а потому почти каждому от-

лично известно. Должен сообщить только об одном, что нам

удавалось убивать экземпляры весом до шестисот-семисот фун-

тов. Шкура их бывает различной расцветки. Мне случалось

видеть совершенно белоснежные экземпляры, а также белые,

с небольшими черными пятнами по всему телу, случалось ви-

деть и пестрых, самых различных цветов. Мясо их черно, как

сажа, а для пиши очень жестко и противно, стоит только

проглотить два-три куска, как становишься совсем сыт и не

можешь ничего больше есть, а в скором времени опять чув-

ствуешь себя голодным.

Четвертый морской зверь—это морской лев или сивуч, ко-

торый по величине далеко превосходит описанных ранее зве-

рей. Приходилось видеть сивучей длиной в двенадцать—пятнад-

цать футов с коротким мехом желтого цвета. Они не часто

выходят на берег, но обыкновенно ложатся на большие камни,

расположенные в воде, на порядочном расстоянии от берега,

а таких камней в этих местностях встречается превеликое мно-

жество; как утверждают некоторые, они отрываются от гор

вследствие землетрясений и падают в море. Я имею все осно-

вания верить этому предположению, так как за время моего

пребывания на Камчатке и на острове Беринга мне несколько

раз пришлось наблюдать землетрясения. Взобравшись на один

из таких камней, сивуч начинает реветь страшным голосом,

гак что его отлично слышно за добрых полнемецких мили и

даже дальше, а если на том же камне уже расположилось не-

сколько морских зверей других пород, то они немедленно

спрыгивают в воду, как только появляется сивуч, и оставляют

его на камне одного, — невидимому, никто из них не желает

с ним связываться. Нам случалось неоднократно встречать их

я на суше, но их громадная величина, мощный вид и страш-

ный рев внушали нам робость, мы не смели подступиться

к ним с нашими дубинами и оставляли их в покое. На Кам-

125