Учение о соучастии по советскому уголовному праву (Бурчаг Ф.Г.) - часть 12

сохранять деление, не имеющее практической ценности>. (М. Н. Чельцов-

Бебуто в. Спорные вопросы учения о преступлении.- <Социалистическая

законность>, 1947, № 4).

Указанные конструкции, на наш взгляд, не учитывают основного момен-
та в установлении существующего деления вины-стремления законодателя

опасные последствия, но и желает наступления этих последст-

вий. При косвенном же умысле лицо, сознавая общественную
опасность своего деяния и его общественно опасные последст-

вия, прямо этих последствий не желает, хотя сознательно и до-
пускает их наступление/

1 Для анализа субъективной стороны преступления каждого из

соучастников этого общего подразделения оказывается недоста-
точно. Интеллектуальный и волевой элементы умысла требуют

дополнительной расшифровки и прежде всего установления то-
го, что должно охватываться сознанием действующего субъекта.)

Ст. 8 Основ, определяя интеллектуальный элемент умысла,

указывает на сознание общественно опасного характера дейст-
вия или бездействия и предвидение его общественно опасных

последствий. Другими словами, сознание действующего лица 
должно охватывать общественную опасность, действие и его по-

следствие, а поскольку между действием и последствием должна
быть причинная связь,- то сознание преступника должно охва-

тывать и её.

В формальных преступлениях, где накагуемым является са-
мо действие, вопрос о последствии не возникает. Не возникает,

следовательно, и вопрос о причинной связи.

Представляется бесспорным, что и организатор преступле-
ния, и подстрекатель, и пособник должны сознавать обществен-

но опасный характер своих действий: они должны понимать, что

в результате их действий другое лицо совершит общественно
опасное деяние и этим деянием (в материальных преступлениях)

будет причинено общественно опасное последствие.

Вопрос о сознании соучастником общественной опасности
своего деяния тесно связан с вопросом о сознании его противо-

правности. В советской уголовно-правовой литературе выска-
зывались различные точки зрения о том, должно ли лицо, со-

вершающее умышленное преступление, всегда сознавать про-
тивоправность своих действий ". Большинство склоняется к

максимально индивидуализировать вину субъекта, а вместе с тем и наказание.

Авторы этих точек зрения стремятся к упрощению конструкций форм винов-
ности и, пожалуй, к облегчению их применения, но тем самым они сбрасывают

со счетов субъективные моменты. Во всем многообразии жизненных ситуаций
нет, да и не может быть, двух стереотипных положений, и поэтому установ-

ление законодателем такой конструкции форм вины, прк которой эти индиви-
дуальные моменты найдут максимальнбе выражение в законе, является наибо-

лее приемлемым.

В свое время в упрощении вины еще дальше шел Г. С. Фельдштейн, по-
лагавший, что в пределах сознаваемой вины нет прочных точек опоры для ее-

различения. (См.: Г. С. Фельдштейн. Психологические основы и юриди-
ческие конструкции форм виновности в уголовном праве. М., 1903).

" В первые годы Советской власти на сознание противоправности как

необходимого элемента умысла указывал М. М. Исаев. (См.: М. М. И с ае в. Об

умысле, неосторожности и сознании противоправности.-<Советское право>,

мнению, что противоправность является необходимым элементом

умысла 

В условиях общенародного государства каждая правовая нор-
ма соответствует моральным воззрениям советских людей и по-

этому подстрекатель, толкающий то или иное лицо на соверше-
ние преступления, или пособник, оказывающий исполнителю

преступления помощь, всегда сознают аморальность своего по-
ступка, его антиобщественный характер. У каждого соучастни-

ка преступления есть реальная возможность понять противо-
правность своего поступка, поскольку общественная опасность

и противоправность действий исполнителя, как правило, осо-
знаётся им всегда.

. Если же лицо не сознает, что оно склоняет другое лицо к

совершению общественно опасного и противоправного деяния
или оказывает помощь таковому, то о соучастии говорить не

приходится, так как отсутствие сознания этих обстоятельств ис-
ключает умькдбез которого соучастие невозможно.

Однако соучастник преступления должен сознавать не толь-

ко общественную опасность и противоправность своего дей-
ствия, но и его основные свойства, понимать, что именно его

действие вызвало решимость или оказало помощь исполнителю
в совершении конкретного, запрещенного законом деяния. В тех

случаях, когда состав преступления, выполняемый исполните-
лем, включает также определенные последствия, соучастник дол-

жен сознавать и эти последствия.

Из сказанного выше вытекает, что соучастники должны не
только сознавать свойства своей деятельности, но и деятельно-

сти исполнителя, которая рассматривается ими как конечный
результат их совместных усилий. Поскольку же результат дей-

ствий исполнителя выражается в причинении последствий, к

1925, №5, стр. 47 и след.; его же. Основные начала уголовного законода-
тельства СССР и союзных республик, стр. 40-46).

Иначе подходил к этому вопросу А. Н. Трайнин, полагавший, что созна-

ние противоправности в понятие умысла не входит. (См.: А. Н. Трайнин.
Уголовное право. Часть общая. М" 1929, стр. 268). Этой точки зрения при-

держиваются некоторые криминалисты и в настоящее время. (См.: Советское
уголовное право. Часть общая. Л" 1960, стр. 317).

 См.: Б. С. Маньковский. Проблема ответственности в уголовном

праве. М" 1949, стр. 107-III; Б. С. Утевски и. Вина в советском уголовном
праве, стр. 211-234; А. А. Герцензон. Уголовное право. Часть общая,

стр. 331-333; В. Макашвили. Вина и сознание противоправности. Мето-
дические материалы ВЮЗИ, № 2, М., 1948; В. Ф. Кириченко. Значение

ошибки по советскому уголовному праву. М., 1952, стр. 31; А. А. Пионт-
к о веки и. Учение о преступлении, стр. 350-357.

На таких же позициях стоит ряд криминалистов других социалистических

стран. (См., например, Ф. Полячек. Состав преступления по чехословац-
кому уголовному праву. М" 1960, стр. 240; Л. Шуберт. Об общественной

опасности преступного деяния. М" 1960, стр. 12-13). Иначе решает этот
вопрос И. Лекшас. (См.: Ион Лекшас. Вина как субъективная сторона

преступного деяния. М" 1958, стр. 57-58).

достижению которых соучастники стремились, последние созна-
ют, хотя и в общих чертах, причинную связь между своими дей-

ствиями и этими последствиями.

Мы говорим <в общих чертах> потому, что и организатор, и
подстрекатель, возбудившие решимость в другом лице совер-

шить преступление, т. е. выполнить фактическую сторону соста-
ва преступления, предусмотренного статьей Особенной части,

и пособник, оказавший такому лицу необходимую помощь, не всег-
да могут предвидеть, как будет развиваться деятельность испол-

нителя. Точнее: соучастники не всегда могут предвидеть, какой
способ действий изберет исполнитель. Так, например, подстрекая

к убийству, подстрекатель может и не знать, как склоненное
им к убийству лицо выполнит состав: задушит, застрелит или

отравит свою жертву.Яание подстрекателя может ограни-
читься лишь сознанием того, что.в результате деятельности лица,

которое он подстрекнул к совершению преступления, наступит
желаемое им последствие. . .-  .   

Поэтому организатором преступления или подстрекателем к

неу должно быть признано лицо, склонившее другое лицо не
только к исполнению преступления, но и к подстрекательству

или пособничеству. Несущественным является также и то обсто-
ятельство, знал или не знал, сознавал или не сознавал органи-

затор или подстрекатель, к какой функциональной роли опреде-
ляет он лицо\

Для иллюстрации этого положения воспользуемся следую-

щим примером. Сергеев подстрекает Григорьева к убийству
Семенова. Но Григорьев, который в результате этого подстрека-

тельства решил убить Семенова, подговорил Дрожкина совер-
шить это убийство. Последний и убил Семенова. Григорьев -

подстрекатель к убийству. Каково же положение Сергеева -
лица, давшего толчок к развитию клубка последовавших за

этим событий? Ясно, что Сергеев от ответственности, освобожден
быть не может и, исходя из характера его деяний, должен рас-

сматриваться как подстрекатель к преступлению, совершенному
Дрожкиным. Положение не изменится, если Сергеев с самого

начала подстрекал Григорьева склонить Дрожкина к убийству

Семенова.

Аналогично решается вопрос и тогда, когда налицо подстре-
кательство к пособничеству.

Здесь можно возразить, что подстрекательство к пособниче-

ству заключается в склонении лица к совершению второстепен-
ных действий, не входящих в фактическую сторону состава пре-

ступления, предусмотренного статьями Особенной части. Однако
это возражение представляется несущественным: как при подстре-

кательстве к исполнению, так и при подстрекательстве к пособ-
ничеству подстрекатель склоняет другое лицо к совершению пре-

ступления. Если можно так выразиться, он создаёт преступника,

независимо от того, к какой функциональной роли в едином со-
участии его определяет.

Советское уголовное законодательство всегда исходило из

принципа равной уголовной ответственности соучастников и ни-
когда не содержало каких-либо обязательных правил, устанав-

ливающих смягчение наказания для отдельных соучастников.
Наказание каждому из соучастников определяется в зависи-

мости от степени и характера его участия в совершении преступ-
ления. /

Конечно, при прочих равных условиях, роль пособника пред-

ставляется менее важной, чем роль иных соучастников. Однако

градуировать степень ответственности каждого из соучастников

не представляется возможным. Всё определяется фактическими
обстоятельствами каждого конкретного дела .

Случаи, когда между исполнителем, с одной стороны, и ор-

ганизатором, подстрекателем или пособником, с другой, стоит
ещё одно лицо, выполняющее подстрекательские или пособни-

ческие функции, охватываются понятием сложного или посред-
ственного соучастия 

Рассматривая вопросы сложного соучастия, А. Н. Трайнин

говорит лишь о подстрекательстве к пособничеству и о пособни-

честве к подстрекательству. Нам представляется, что это поня-
тие более широкое. Помимо названных проф. Трайниным двух

случаев, оно может также заключаться в подстрекательстве к
организационным действиям или пособничестве им, в подстре-

кательстве к подстрекательству, пособничестве пособничеству и,
наконец, в организационных действиях, при которых отдельные

соучастники определяются к функциональной роли подстрека-
телей или пособников.

Воспользуемся таким примером. С. обратился к Г. (шоферу,

с которым он раньше работал) с предложением перевезти за
вознаграждение, как он выразился, <левый товар>. Г. согласил-

ся, но затем передумал; чтобы не подводить С., Г. уговорил сво-
его знакомого шофера А. осуществить перевозку <левого това-

ра>, что тот и сделал, соблазнившись обещанным вознагражде-
нием.

В этом деле А. выступал как пособник группы расхитителей

 Иную точку зрения отстаивал Э. Я- Немировский. Руководствуясь до-
революционным русским законодательством, устанавливавшим обязательное

снижение наказания для пособников, он писал: <Склонение к пособничеству
следует рассматривать как психическое пособничество, а не подстрекательство,

а иначе оно влекло бы наказание большее, чем самое пособничество, ибо под-
стрекательство карается наравне с исполнением>. (Э. Я. Немировский.

Учебник уголовного права. Общая часть. Одесса, 1919, стр. 203). В подобной
трактовке сказывались, с одной стороны, казуистичность дореволюционного

законодательства и, с другой стороны, формальный подход к рассмотрению
существа подстрекательства.

 См.: А. Н. Тр айнин. Учение о соучастии, стр. 123-124.

социалистической собственности, Г.- был подстрекателем к по-
собничеству, а С.- подстрекателем к подстрекательству.

Мы уже подчёркивали, что соучастник не всегда может пол-

ностью сознавать способ действий исполнителя. Его сознанием
может не охватываться и ряд других моментов, относящихся к

объективной стороне, как-то: место, время и средства (орудия)
совершения преступления. Соучастник в убийстве может, напри-

мер, не знать, в каком конкретно месте убийство произойдет, в
какое время - днем, вечером или ночью; он может не знать, ка-

ким орудием воспользуется исполнитель-топором, ножом, ги-
рей, камнем и т. д. Ведь действия соучастников, как правило,

предшествуют преступлению, а поэтому они не всегда могут
сознавать деятельность исполнителя в деталях, поскольку она

может быть облегчена или затруднена развитием других рядов
причинности.

Однако здесь же следует подчеркнуть, что в тех случаях, ко-

гда один из перечисленных моментов входит в состав преступ-
ления исполнителя в качестве обязательного, соучастник, что-

бы быть соучастником именно этого преступления, должен обя-

зательно сознавать эти моменты. Например, признать то или

иное лицо подстрекателем к морадёрству можно только тогда,
когда оно сознавало, что склонило другое лицо к похищению ве-

щей, находящихся при убитых или раненых на поле сражения

(ст. 260 УК УССР).

/ Мы начали с вопроса о том, в какой мере умыслом соучаст-
ника охватывается объективная сторона деяния исполнителя, по

той причине, что как раз по этой стороне проходит различие в
деятельности исполнителя и остальных соучастников. Однако их

умысел должен охватывать и ряд других факторов, в частностт,
таких, которые относятся к объекту преступления, к его субъег

ту- исполнителю преступления, а также к субъективной сто-
роне его деятельности.

Объект преступления является общим как для исполнителя,

так и для других соучастников. Соучастие, как указывалось вы-
ше, это совместное участие двух или большего числа лиц в од-

ном и том же преступлении. Следовательно, сознание лица,
склоняющего другое лицо к совершению преступления или ока-

зывающего ему помощь в его совершении, должно охватывать
объект преступления. Поскольку преступление всегда конкретно,

объект преступления для исполнителя и других соучастников
всегда должен быть общим. Когда речь идет о разных конкрет-

ных объектах, имеются в виду и разные преступления, а следо-
вательно, не может быть соучастия.

Однако применительно к соучастию вопрос об объекте пре-

ступления нуждается в большей конкретизации, чем в случаях,
когда речь идет о преступлении, совершенном индивидуально

действующим лицом. Дело в том, что под объектом конкретного

преступления обычно понимают видовой объект. Таким видо-
вым объектом, например, при убийстве является жизнь челове-

ка. Но видовой объект охватывает жизнь человека вообще, точ-
нее-любого человека.}

При соучастии такой конкретизации мало. Объект преступле-

ния, совершенного в соучастии, должен совпадать для всех со-
участников не только по виду, но и быть для них индивидуаль-

но определенным. Поэтому, когда Иванов, например, подстре-
кает Петрова к убийству Сидорова, а Петров решает убить

Сергеева и убивает его - соучастия не будет. Точно также лицо
не может быть признано подстрекателем к преступлению, если

оно призывает к совершению преступлений вообще или даже
преступлений определенного рода - убийств, краж, государст-

венных преступлений и т. д. Подстрекательство без надлежащей
степени конкретизации объекта преступления может повлечь

уголовную ответственность только как с1е11с1:игп аш епепа, т. е.
как преступление особого рода, специально предусмотренное в

статьях Особенной части уголовных кодексов. Так, ст. 7 Закона
СССР об уголовной ответственности за государственные пре-

ступления и соответствующие ей статьи уголовных кодексов
союзных республик (в УК УССР - ст. 63) устанавливают ответ-

ственность за агитацию и пропаганду в целях совершения особо
опасных государственных преступлений; ст. 208 УК УССР и ана-

логичные статьи уголовных кодексов других союзных республик
предусматривают ответственность за вовлечение несовершенно-

летних в преступную деятельность, и т. д.

В тех случаях, когда законодатель не устанавливает уголов-
ной ответственности за неконкретизированное подстрекательст-

во или неконкретизированное пособничество, они являются нена-

казуемыми. Как правильно указывает В. Солнарж, <неконкрети-

зированное подстрекательство или поддержка не являются
настолько общественно опасными, чтобы их можно было рассмат-

ривать как форму того преступления, которое они должны были
вызвать или совершению которого они должны были помочь> 

В преступлениях, совершенных индивидуально действующим

лицом, вопрос о субъекте преступления возникает в тех случа-
ях, когда это лицо привлекается к ответственности и следствен-

ные, а за ними судебные органы выясняют, может ли это кон-
кретное лицо быть субъектом вменяемого ему преступления.

1 В преступлениях, совершенных в соучастии, вопрос о субъек-
те преступления приобретает свою специфику. Дело в том, что

подстрекатель, склоняя то или иное лицо к совершению преступ-
ления, и пособник, оказывая ему помощь, должны сознавать ос-

новные признаки, характеризующие исполнителя как субъекта

"Владимир Солнарж. Соучастие по уголовному праву Чехосло-
вацкой Социалистической Республики, стр. 188.

преступления, предусмотренного конкретной статьей Особенной

части Уголовного кодекса Так, подстрекая конкретное лицо
к получению взятки, подстрекатель должен сознавать, что он

имеет дело с должностным лицом, которое может, в силу своего
служебного положения, выполнить в интересах лица, дающего

взятку, определенное действие, или. наоборот, воздержаться от
такового. Подстрекая кого-либо к дезертирству или оказывая по-

мощь дезертиру, лицо должно сознавать, что оно имеет дело
с военнослужащим, а не со штатским лицом.

Конечно, далеко не всегда требуется личное знание подстре-

кателем и пособником исполнителя или личный контакт между
ними. Сказанное выше о минимуме субъективной связи при со-

участии, заключающейся в знании подстрекателем или пособни-
ком о действиях исполнителя, относится к деяниям, а не к испол-

нителю. Поэтому, если кто-либо публично пообещает вознаграж-
дение тому, кто убьет его врага, а кто-то из слышавших этот

призыв совершит убийство, то лицо, призывавшее к убийству,.
должно нести ответственность как подстрекатель, хотя оно и не

знало, кто конкретно явится исполнителем его <поручения>.

Точно так же, если лицо, услышавшее от кого-либо о непри-
язни Иванова к Петрову и желающее смерти Петрова, направило

Иванову анонимное письмо с призывом убить Петрова или па-
кет с ядом для совершения такого убийства, то и оно должно

рассматриваться как подстрекатель к убийству или пособник
ему, хотя бы оно лично и не знало Иванова.

{Этиаучаи неконкретизированного в отношении субъекта

подстрекательства или пособничества и случаи <заочного> под-
стрекательства или пособничества не опровергают общего поло-

жения: сознание соучастника должно охватывать основные свой-
ства, относящиеся к личности исполнителя как субъекту кон-

кретного преступления. 

Однако здесь возникает трудность. Когда то или иное лицо
склоняет лицо, не достигшее возраста, необходимого для наступ-

ления уголовной ответственности, или невменяемое лицо к со-
вершению действий, запрещенных Уголовным кодексом, или ока-

зывает им помощь, оно рассматривается не как подстрекатель.
или пособник, а как посредственный причинитель (исполнитель)

преступления. Поскольку невменяемое лицо или лицо, не достиг-
шее определенного возраста, не могут быть субъектом преступ-

ления, нет и соучастия, так как отсутствует его необходимыи-

признак-участие двух или более лиц в совершении преступле-

ния. А как быть в том случае, когда подстрекатель не знает, что
склоненное им к совершению преступления лицо не может быть.

субъектом преступления в силу своего малолетства или невме-
няемости?

К сожалению, этот вопрос, имеющий важное значение для

практики, не получил достаточного освещения в советской уго-

ловно-правовой литературе. А. А. Пионтковский, например, огра-
ничивается лишь общим указанием на то, что <подстрекатель.

или пособник душевнобольного или малолетнего, совершившего-
общественно опасное деяние, а также лица, действовавшего в за-

блуждении, отвечает не за подстрекательство или пособничество
в преступлении, а за само преступление вследствие того, что-

исполнитель является лишь орудием совершения этого деяния в.
руках других лиц> ". А как рассматривать подстрекателя или

пособника, которые умышленно склоняют или оказывают по-
мощь лицу в совершении общественно опасного деяния, не зная

о том, что это лицо малолетнее или душевнобольное,- об этом
проф. Пионтковский не говорит. Аналогично поступают И. Г. Фи-

лановский  и Н. Д. Дурманов  В монографии, специально по-
священной соучастию, П. И. Гришаев и Г. А. Кригер вообще

не касаются этого вопроса Ї.

В советской уголовно-правовой литературе на этом вопросе
останавливается М. И. Ковалев, а из криминалистов зарубеж-

ных социалистических стран - В. Солнарж. М. И. Ковалев пи-
шет: <Когда соучастники не знают о том, что исполнитель, со-

вершающий преступление, представляет собой невменяемое или
несовершеннолетнее лицо, которое в силу этого не может нести

ответственности..., нет и не может быть посредственного причине-
ния в той же мере, как и не может быть соучастия в преступле-

нии> ". В этих случаях <речь может идти лишь о покушении на
преступление, именно о покушении с негодными средствами, ког-

да субъект ошибочно полагал, что эти средства являются год-
ными> 

В. Солнарж высказывает сомнение в правильности позиции

М. И. Ковалева. В подстрочном примечании он указывает: <По
его (М. И. Ковалева.- Ф. Б.) мнению, советское уголовное пра-

во покоится на принципе акцессорности. Сомнительно, однако,.
что <подстрекатель> в этом случае был бы виновен в покушении

на само преступление; здесь скорее речь должна идти о приго-
товительных действиях>  Излагая этот вопрос с позиции

чехословацкого права, В. Солнарж предлагает случаи бессо-
знательного использования лица, не подлежащего уголовной

ответственности, рассматривать как <покушение на соучастие,

" А. А. Пионтковский. Учение о преступлении, стр. 550.
 Си.: Советское уголовное право. Часть общая, Л., 1960, стр. 413.

 См.: Советское уголовное право. Часть общая. М" 19621 стр. 203.
Ї См.: П. И. Гришаев, Г. А, Кригер. Соучастие по уголовному

праву, стр. 118-165.

" М. И. Ковалев. Соучастие в преступлении. Часть, первая, стр. 262.

 Т а м же. (Курсив наш.- Ф. Б).

Владимир Солнарж. Соучастие по уголодному праву Чехосло-
вацкой Социалистической Республики, стр. 85.

Ш

поскольку преступление непосредственным исполнителем не было

совершено> .

Предложенные М. II. Ковалевым и В. Солнаржем конструк-
ции ответственности лица, склонившего к совершению общест-

венно опасных действий малолетнее или невменяемое лицо и не
знавшего об этом их состоянии, хотя и содержат, на наш взгляд,

рациональное зерно, в чистом виде приняты быть не могут.

Рекомендуя рассматривать действия таких лиц как покуше-
ние на преступление с негодными средствами, М. И. Ковалев,

видимо, исходит из того, что лицо, которое подстрекатель стре-
мится использовать в качестве исполнителя, является не более,

как средством совершения преступления, средством достижения
результата. Не говоря уже о том, что такую позицию М. И. Ко-

валева трудно согласовать с его исходным положением об ак-
цессорной природе соучастия, предлагаемая им конструкция, на

наш взгляд, сомнительна и в другом плане.

Как известно, в теории советского уголовного права о по-
кушении с негодными средствами речь идет тогда, когда сред-

ства эти оказались непригодными для достижения результата,
к которому стремилось лицо, ставшее на путь преступлений .

В рассматриваемых же проф. Ковалевым случаях подстрекатель
воспользовался для достижения результата малолетним или ду-

шевнобольным, ошибочно полагая, что он склонил к преступле-
нию вменяемое лицо. Если рассматривать душевнобольное или

малолетнее лицо как средство для осуществления преступного
намерения исполнителя (применительно к посредственному При-

чинению-это правильно), то во всяком случае нельзя говфить
о том, что это средство негодное. Когда душевнобольной, оши-

бочно принимаемый подстрекателем за вменяемое лицо, или
малолетний причиняют общественно опасное последствие, они

оказываются вполне <годными> в плане реализации намерения
подстрекателя.

О <негодности> можно говорить лишь тогда, когда мы рас-

сматриваем душевнобольного или малолетнего как субъекта

Владимир С олнар ж. Соучастие по уголовному праву Чехосло-
вацкой Социалистической Республики, сер. 85. Заметим, что в другом месте

(стр. 59-60) В. Солнарж термин <покушение на соучастие> относил только
к тем случаям, когда, во-первых, имел место эксцесс исполнителя и, во-вторых,

подстрекателю не удалось возбудить у лица решимость совершить преступле-
ние. Полагая, что в случае <бессознательного> использования лица, не подле-

жащего уголовной ответственности, для совершения преступления также имеет
место покушение на соучастие, В. Солнарж тем самым расширяет установлен-

ный им же перечень таких случаев.

" См.: В. Ф. Кириченко. Значение ошибки по советскому уголовному
праву. М., 1952, стр. 52-56. В. Ф. Кириченко, в частности, пишет, что в тех

случаях, когда <несмотря на усилия субъекта, преступный результат не может
быть достигнут вследствие порочности избранных средств>, преступная дея-

тельность носит название <покушения с негодными средствами>.

преступления или возможного соучастия. Действительно, для та-
кой цели они не годны. Но это не подпадает под понятие <не-

годного средства> 

Не точна и предлагаемая В. Солнаржем конструкция <по-
кушение на соучастие>. Соучастие - понятие родовое, и поэтому

покушаться на соучастие вообще нельзя. Можно покушаться
лишь на соучастие в определенном преступлении, еще точнее -

на подстрекательство к определенному преступлению, пособни-