Анна Комнина «Алексиада»
совершил великие дела и достиг большого могущества. Его беспокоит страх, как бы, идя
путем невежества, дерзости и наглости, он не навлек на себя божий гнев и не скатился с
вершины власти, которой только что овладел. Ведь так именно и случилось некогда с
Саулом — за нечестивость этого царя бог расколол его царство
323
.
Такими мыслями мучился Алексей, ибо опасался навлечь на себя божий гнев. Он
считал себя источником зла, которое причинил городу каждый из его воинов (сколько
этого сброда нахлынуло тогда в город!), угрызался и мучился, как будто сам совершил все
эти чудовищные злодеяния. Власть, могуще-{124}ство, пурпурные одежды, диадема,
усыпанная драгоценными камнями, золотое платье, украшенное жемчугами, были для
него ничем в сравнении с неописуемым несчастьем, обрушившимся тогда на царицу
городов, а ужасы, которые постигли в то время город, при всем желании никто не в
состоянии описать! Повсюду тогда подверглись грабежу храмы и святилища,
государственное и частное имущество, а крики и вопли раздавались со всех сторон и
оглушали граждан. Можно было подумать, что происходит землетрясение. Думая об этом,
Алексей терзался и мучился душой и не был в состоянии справиться с нахлынувшим на
него потоком печали, ибо он умел быстро осознавать дурные, поступки. Алексей знал, что
обрушившиеся на город бедствия были делом рук и воли других, тем не менее он
прекрасно понимал, что сам дал повод к началу несчастий, хотя виновниками того, что он
поднял восстание, были уже упомянутые рабы. Однако Алексей приписывал всю вину
себе и горячо желал исцелить рану; ведь лишь после такого исцеления и очищения смог
бы он управлять империей, а также успешно руководить войском и военными
операциями.
И вот он является к своей матери, делится с ней достойными одобрения
душевными муками и просит указать ему способ исцелиться и избавиться от угрызений
совести. Мать обняла своего сына и с радостью выслушала его слова. С его согласия она
призвала патриарха Косьму (тогда он еще не отрекся от престола), некоторых высших
должностных лиц из святого синода и из монашеского сословия. Император предстал
перед ними как подсудимый, как виновный, как скромный проситель, как любой из
людей, подчиняющихся власти и ожидающих приговора
324
, который произнесет суд. Он
рассказал обо всем, не умолчав ни о первых своих замыслах, ни о заговоре, ни о своих
действиях, ни о причине восстания. Он изложил все это со страхом и доверием, горячо
просил у них исцеления и был готов принять эпитимию. Судьи же подвергли эпитимии не
только Алексея, но также всех его родственников по крови и тех, кто принимал участие в
восстании, велев им для умилостивления бога поститься, спать на земле и соблюдать
соответствующие обряды. Подвергшиеся эпитимии ревностно выполняли все условия.
Жены их также не могли оставаться без эпитимии (а как же иначе? Ведь они любили
своих мужей) и добровольно приняли на себя бремя покаяния. В то время можно было
видеть, как весь дворец наполнился слезами и горем, горем не позорным, не
свидетельствующим о душевной слабости, а похвальным, доставляющим высшую,
беспредельную радость. {125}
Самодержец — таково его благочестие — не ограничился этим: под
императорскую пурпурную одежду он надел власяницу, которая в течение сорока суток
касалась кожи его тела. По ночам он лежал на голой земле, подложив только камни под
голову, и оплакивал, как и следовало, свои прегрешения. Когда прошел срок эпитимии, он
уже чистыми руками коснулся государственных дел.
6. Более чем себя, желал видеть Алексей у кормила государства свою мать. До
поры до времени он держал свой замысел в тайне, ибо опасался, как бы, узнав о его
намерении, мать не покинула дворец, ведь, как ему было известно, она стремилась к
возвышенному образу жизни
325
. Как бы то ни было, во всех случаях он решительно
ничего не предпринимал без ее совета, но, посвящая ее в свои замыслы, пользовался