Индустриализация развивающихся стран в интерьере мирохозяйственных связей и россия - реферат

Редакция журнала предполагает провести обсужде­ние проблем индустриализации догоняющего типа. В частности, намечается рассмотреть узловые мо­менты импортозамещающей и экспортоориентированной стратегий промышленного развития, роль государства в их реализации, а также концептуаль­ные основы экономической стратегии для России. Эта статья открывает дискуссию по заявленной теме.

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ РАЗВИВАЮЩИХСЯ СТРАН В ИНТЕРЬЕРЕ МИРОХОЗЯЙСТВЕННЫХ СВЯЗЕЙ И РОССИЯ

© 1999 г. А. Эльянов

"Готовь сани летом, а телегу зимой"

Исследование взаимозависимостей между сдвигами в структуре воспроизводства и внешних экономических связях индустриализирующихся стран актуально во многих отношениях. Помимо определения роли государства в индустриализа­ции догоняющего типа такой анализ представля­ет несомненный интерес, во-первых, для осмыс­ления общих закономерностей развития в эпоху интернационализации всех экономик и глобали­зации мирохозяйственных связей, во-вторых, для прояснения причин, обусловивших достижения и провалы самой этой индустриализации, а также той ситуации, которая сложилась под ее воздей­ствием в мировой экономике, и, наконец, для лучшего понимания нынешних российских проблем и возможных путей их решения. Ибо, несмотря на солидные подвижки в сферах образования, науки и техники, Россия из-за длительной блокады ры­ночных отношений так и не вырвалась из тенетов догоняющего развития. В итоге в мировой эконо­мической табели о рангах она по-прежнему зани­мает сходное со слаборазвитыми странами место -и по объему производства в расчете на душу насе­ления и по роли в международном разделении труда (МРТ).

В силу подключенности к МРТ индустриализа­ция развивающихся стран стартовала, как известно, при сравнительно низком уровне их развития под влиянием социальных и научно-технических достижений экономических лидеров мира, доступ к которым обеспечивался через импорт средств производства в обмен на вывоз промышленного сырья и продовольствия. При таких обстоятель­ствах переход аутсайдеров техногенной цивили­зации к более высокому технологическому спосо­бу производства в огромной мере зависит от их готовности и способности к восприятию ее импе­ративов. Прежде всего от освоения механизмов развития, созвучных с нуждами научно-техничес­кого прогресса (НТП), создания многоотраслевых рыночных структур и их интеграции в МРТ, в рамках и на базе которого такие механизмы только и могут раскрыть в полной мере свои со­зидательные потенции. Решение этой триединой задачи связано с глубокой социально-экономиче­ской трансформацией стран, ведущих погоню за лидерами техногенной цивилизации. Разумеется, индустриализация - не панацея. Но именно про­мышленное развитие во взаимодействии с обнов­лением других сфер общественной жизни догоня­ющих стран является центральным звеном и ос­новным мотором такой трансформации.

Предлагаемая здесь статья состоит из двух ча­стей. В первой анализируются масштабы и типы участия развивающихся стран[1] в МРТ при раз­личных моделях и на разных этапах промышлен­ного развития. Во второй подводятся итоги этого анализа и рассматривается ситуация в России.

У ИСТОКОВ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ВЫБОРА

Индустриализация этой группы стран повсе­местно начиналась с промышленного импортозамещения. Иными словами, исходная база обраба­тывающей индустрии там закладывалась в ходе вытеснения с местных рынков импортных изде­лий, оплачиваемых выручкой от сырьевого и продовольственного экспорта. Непременным ус­ловием и своеобразным прологом индустриали­зации этих стран стало, таким образом, освоение ими своего национального рынка промышлен­ных товаров, сформировавшегося при развитии торгового обмена с продвинутыми в индустриаль­ном отношении государствами. Отсюда относи­тельная независимость промышленного роста на начальном его этапе от положения дел в других секторах экономики. Поддержанию такой авто­номии в большинстве развивающихся стран Азии и Африки в стартовый период способствовала ис­ключительно благоприятная конъюнктура на мировых рынках сырья (обусловленная послево­енной реконструкцией Европы и затяжным мас­штабным вооруженным конфликтом в Корее), обеспечившая высокую динамику местного экс­порта и инвалютных поступлений, необходимых для импорта оборудования и других недостающих товаров производственного спроса. Все это в со­вокупности облегчило и ускорило становление исходных индустриальных структур.

В Латинской Америке, вступившей в фазу промышленного развития несколько раньше, первотолчком к индустриализации послужили ве­ликая депрессия 30-х годов и застой международ­ной торговли во время мировых войн, породив­шие мощные стимулы к импортзамещению, став­шему способом "компенсации" и упавших доходов от экспорта и свернувшегося промыш­ленного импорта. Следующий этап импортозамещения здесь так же, как и его начало в Азии и Африке, был, напротив, связан с ростом доходов от экспорта, что было обусловлено послевоен­ным оживлением спроса на сырье. Когда же это оживление пошло на убыль, а условия торговли сырьем ухудшились и обострилась конкуренция с его продуцентами из других развивающихся реги­онов, идея промышленного импортозамещения в Латинской Америке уже фактически обрела ста­тус руководящей доктрины[2] . Поскольку со сход­ными проблемами столкнулись и другие индуст­риализирующиеся страны, не удивительно, что и среди них у этой доктрины оказалось множество последователей.

Между тем рост обеспеченности промышлен­ными товарами собственного производства в начальной фазе импортозамещения был во многом иллюзорным, так как рынок промышленной про­дукции в приступивших к индустриализации стра­нах находился еще в зачаточном состоянии и был представлен в основном потребительскими изде­лиями. Развитие промышленности, замещающей импорт этих изделий, многократно увеличило по­требности в товарах промежуточного и инвести­ционного спроса, необходимых для их изготовле­ния, преобладающую часть которых поначалу можно было закупить только на мировом рынке. Понятно, что организация выпуска продукции производственного назначения требует времени, значительных дополнительных инвестиций и, как правило, гораздо более емких рынков, нежели производство потребительских изделий кратко- и среднесрочного пользования, положившее начало процессу импортозамещения. Вместе с тем по ме­ре повышения уровня развития рос спрос и на по­требительские товары длительного пользования.

Сглаживание возникавших при этом хозяйст­венных диспропорций, как и решение обуслов­ленных ими проблем, осуществлялось по-разно­му. Далеко неодинаковыми и неоднозначными оказались и результаты предпринимавшихся в этой связи усилий. Многое зависело от базовых характеристик индустриализирующихся стран -уровня развития и структуры экономики, числен­ности населения (образующего первооснову про­изводительного и потребительного потенциала любого общества), конкретных видов сырья, на экспорт которых опиралось участие каждой из них в МРТ, и не в последнюю очередь - от харак­тера местных институтов и социокультурных тра­диций. Но главное определялось все-таки целе­выми установками проводимой индустриализа­ции и средствами воплощения этих установок в жизнь.

Если отвлечься от частностей, то среди огром­ного многообразия, обусловленного спецификой отдельных стран, можно выделить две основных стратегии, или модели, индустриализации, реали­зация которых оказала большое, по сути дела ре­шающее, влияние на динамику и качество эконо­мического роста в периферийной зоне мирового хозяйства. Одну из них в экономической литера­туре принято обозначать, как внутрьориентированное развитие (inwardlookingdevelopment) , дру­гую - как внешнеориентированное развитие (outwardlookingdevelopment). Несколько упрощая суть дела, можно сказать, что в качестве приори­тета первой стратегии закрепилось освоение вну­треннего рынка промышленных товаров, а в ос­нову второй легло продвижение местных изделий на мировой рынок. В фокусе внимания внутрьориентированного развития оказалась, таким об­разом, максимизация самообеспеченности про­мышленными товарами, а ориентированного вовне - интеграция в международное промышленное разделение труда. Иными словами, первая стратегия выдвигает на передний план создание всеобъемлющих промышленных комплексов, призванных насытить и структурировать внут­ренний рынок с помощью изделий местного про­изводства и только потом развернуть их экспорт. Вторая же ставит во главу угла международную промышленную специализацию и кооперацию, с развитием которых связывает надежды и на на­сыщение внутреннего рынка, и на его структури­рование.

Важную, во многом решающую роль в реали­зации обеих стратегий играло государство. Во-первых, государством определялись основные па­раметры и цели индустриализации, а также сред­ства их достижения. Во-вторых, в круг его веде­ния вошло развитие экономической и социальной инфраструктуры. В-третьих, оно осуществляло масштабное промышленное предпринимательст­во. В-четвертых, оказывало разнообразное со­действие частному национальному предпринима­тельству, частично как бы компенсируя полити­ческой поддержкой его слабость. Конкретные же формы этой поддержки, как, впрочем, и ее ре­зультаты во многом обусловливались избранной экономической стратегией.

Обе стратегии и соответствующие им принци­пиально разные модели промышленного разви­тия сложились не сразу. Первые 10-15 лет, отме­ченных бурным всплеском национального само­сознания, освободившиеся от колониальных и полуколониальных пут страны форсировали импортозамещение. К этому их подталкивало стремление упрочить собственную государствен­ность, подведя под нее определенную индустри­альную базу. Непосредственным толчком к размежеванию, закрепившему первую и обусло­вившему формирование другой модели промыш­ленного развития, послужили перебои с иност­ранной валютой, необходимой для оплаты резко возросших потребностей в импорте. Пытаясь адаптироваться к этому ограничителю, одни страны сделали упор на всемерное повышение промышленного самообеспечения, а другие - на диверсификацию и упрочение экспортного сек­тора, сфокусировав внимание на всемерном раз­витии его промышленной составляющей.

Известное влияние на выбор того или иного варианта оказала неодинаковая наделенность природными ресурсами, эксплуатация которых служила источником иностранной валюты. Едва ли случайно, что первопроходцами внешнеориентированной индустриализации оказались страны со скудными природными ресурсами. Однако чтобы прорваться на мировой рынок промыш­ленных изделий, помимо новых, более произво­дительных технологий требовались основатель­ные социально-экономические преобразования, а они натолкнулись на сопротивление тех сил и слоев общества, благополучие которых зижди­лось на сохранении статус-кво. Поэтому сама воз­можность такого прорыва зависела от осознания всей сложности возникших проблем и не в последнюю очередь способности государства про­водить в жизнь необходимые, но непопулярные решения, идущие вразрез с ранее устоявшимися интересами.

Наглядной иллюстрацией подобных решений могут служить меры по модернизация сельского хозяйства, представляющего наиболее инерцион­ную и трудно реформируемую часть слаборазвитой экономики. Первые эффективные аграрные реформы, облегчившие переход сельского хозяй­ства к современным формам организации и развития, были осуществлены на Тайване и в Южной Корее - странах, ставших, как известно, первопроходцами внешнеориентированного промыш­ленного развития. Несколько позже ощутимых достижений в аграрных преобразованиях добились Малайзия, Таиланд и Индонезия, составившие второй эшелон стран внешнеориентированной индустриализации. С простой, но эффективной аграрной реформы фактически началась и системная трансформация социалистического Китая, который, несмотря на громадный потенциал национального рынка, также избрал промышленный экспорт в качестве одного из приоритетов развития. В общем, как ни парадоксально, но наибольших успехов в повышении самообеспеченности продовольствием и сельскохозяйственным сырьем на начальном этапе индустриализа­ции добились страны, отдавшие предпочтение интеграции в международное промышленное разделение труда, а не те, что оставались приверженцами идеи промышленного самообеспечения.

Похоже, что сочетание эффективных преобразований в сельском хозяйстве с ранним выхо­дом на мировой рынок промышленных изделий вовсе не случайно. Модернизация аграрной сфе­ры, образующей первооснову любой - и ведущее звено отсталой - экономики, существенно про­двинув решение многих проблем, сковывавших ее развитие, стала мощным катализатором инду­стриализации. Дело не только в повышаемой в результате этого самообеспеченности сельскохо­зяйственной продукцией и высвобождении таким образом средств для более значительных закупок недостающих товаров инвестиционного и проме­жуточного спроса и не только в ускоренном росте продуктивности сельского хозяйства, обеспечи­вающем относительно безболезненный переток рабочих рук в промышленность и сферу услуг. И даже не в приумножении общего производствен­ного потенциала и увеличении емкости рынка ин­дустриализирующихся стран, в расчете на по­требности которого этот потенциал, собственно, и создается. Еще важнее то, что включение огромного массива сельского населения в процесс развития способствовало его приобщению к со­временным потребностям и формам организации хозяйственной жизни, ускорив размывание барь­еров на пути жизненно необходимого синтеза ме­стных социокультурных традиций с системой ценностей рыночной демократии.

Если результативность аграрных реформ оп­ределялась прежде всего готовностью и способ­ностью государства к их осуществлению, то при выборе стратегии индустриализации немалую роль играла идеологическая подоплека. Речь, в частности, идет о различной трактовке места и роли рынка в процессе развития, определившей разное видение путей преодоления отсталости и укрепления национальной независимости. Ставка на всемерное повышение самообеспеченности промышленными изделиями, нередко рассматри­вавшаяся и как способ ускорения индустриализа­ции, в то же время отражала страх перед непод­контрольными тенденциями мировой экономики, настороженное отношение к иностранному капи­талу и частному предпринимательству вообще, непонимание или неверие в созидательные потен­ции рынка. Отсюда повышенное внимание к го­сударственному сектору в промышленности, стремление жестко регламентировать участие в индустриализации частного, в первую очередь иностранного, капитала.

В основе же ориентации на международную промышленную кооперацию лежала иная систе­ма ценностей, исходящая из ключевой роли рын­ка в процессе развития и ставящая во главу угла частное предпринимательство. Это не исключа­ло, а, напротив, предполагало активное участие государства в индустриализации. Но не только и не столько в качестве хозяйствующего субъекта, а прежде всего в роли производителя так называ­емых общественных благ, не приносящих непо­средственных прибылей, но необходимых для обустройства общества и его развития (оборона, обеспечение правопорядка, гарантии частной собственности и личной безопасности граждан, совершенствование законодательной базы, фор­мирование и поддержка рыночных институтов, содействие развитию здравоохранения, образова­ния и экономической инфраструктуры). Словом, оно решало те задачи, которые не может или был еще не готов взять на себя частный сектор. Осо­бое место в этом ряду занимает социально-эконо­мическая политика, которая даже в наиболее продвинутых обществах остается важным факто­ром развития[3] .

Обе стратегические установки и обусловлен­ные ими модели индустриализации полностью вписываются в систему разнонаправленных сил, формирующих международное экономическое взаимодействие. В противном случае их нельзя было бы реализовать. Выстроенная на основе этих моделей структура мирохозяйственных от­ношений соответствует основным направлениям экспансии международного капитала, а в извест­ной мере ею и стимулируется. Особенно отчетли­во такая связь прослеживается в случае с импор­тозамещающей индустриализацией. Столкнув­шись со всякого рода ограничениями импорта и нехваткой у развивающихся стран иностранной ва­люты, ТНК, чтобы не утерять доступа к их рын­кам, инвестировали в организацию соответствую­щих производств на месте. На новом же витке НТП, стимулировавшем бурное развитие МРТ на внутриотраслевой основе, этот тип экспансии был дополнен формированием в индустриализирую­щихся странах ряда "частичных", узкоспециали­зированных производств, включаемых в создава­емые ими международные промышленные ком­плексы.

Таким образом, и та и другая модель по ряду ключевых параметров опираются на логику эко­номических процессов, имеющих место как в са­мих развивающихся странах, так и на мировом рынке. Разница, однако, в том, что ориентация на международное промышленное кооперирование в отличие от промышленного импортозамеще­ния изначально требовала определенной конку­рентоспособности. Этим в самой общей форме можно объяснить различия в результативности внутрь- и внешнеориентированной индустриали­зации. Тем более, что разрывы в динамике и эф­фективности промышленного и общеэкономиче­ского роста, обусловленные разными стратегия­ми индустриализации, фактически восходят ко времени размежевания развивающихся стран по этому признаку. Но, чтобы извлечь из накоплен­ного опыта более предметные уроки, нужен бо­лее обстоятельный разбор обеих стратегий.

ВОЗМОЖНОСТИ И ОГРАНИЧЕНИЯ СТРАТЕГИИ ИМПОРТЗАМЕЩЕНИЯ

Первая фаза импортзамещения, включающая создание предприятий текстильной, швейной, ко­жевенной, обувной, деревообрабатывающей, ме­бельной и ряда других отраслей промышленнос­ти, производящих потребительские товары крат­ко- и среднесрочного пользования, в основной массе развивающихся стран прошла довольно гладко. В том числе и потому, что эти отрасли по своим технико-экономическим параметрам в це­лом соответствовали возможностям и потребнос­тям слаборазвитых экономик. Все они основаны на относительно простых трудоинтенсивных тех­нологиях, практически индифферентных к объе­мам производства, и не требуют сложной систе­мы смежных производств по выпуску исходных и вспомогательных материалов. Кстати, эта фаза индустриализации в Латинской Америке, совпав­шая по времени с двумя мировыми войнами и де­прессией, не нуждалась и в особом протекциониз­ме[4] . Его резкое усиление в последующем было связано с возобновлением активной внешнетор­говой экспансии индустриально развитых госу­дарств и ростом конкуренции между самими раз­вивающимися странами.

Между тем производство основной массы по­требительских и производственных товаров дол­говременного пользования, а также необходимой для их изготовления промежуточной продукции, с развитием которых связывались надежды на максимизацию промышленного самообеспече­ния, зачастую плохо сопрягалось с состоянием местных рынков как по требующимся для его развития ресурсам, так и по объемам реального платежеспособного спроса. Нефтехимия, метал­лургия и целлюлозно-бумажная промышлен­ность, где создается преобладающая часть исход­ных конструкционных материалов, относятся, как известно, к капиталоемким и рассчитаны на массового потребителя: если объемы производ­ства не достигают определенного минимума, его издержки увеличиваются. На емкие рынки рас­считано и большинство производств, выпускаю­щих машинотехнические изделия производствен­ного и потребительского назначения. Хотя их рентабельность определяется не столько объема­ми выпуска собственной продукции, сколько про­дуктовой специализацией. Снижение издержек здесь достигается либо через сокращение общей номенклатуры производства (горизонтальная специализация), либо путем его расщепления между отдельными фирмами, выпускающими различные компоненты, каждая из которых осу­ществляет свои операции в эффективном мас­штабе (вертикальная специализация).

Осознавая проблемы и трудности, обуслов­ленные узостью национальных рынков, развива­ющиеся страны создали несколько десятков раз­личных интеграционных группировок. Однако по ряду объективных и субъективных причин ни од­на из этих группировок не добилась сколько-ни­будь осязаемого успеха в формировании общего рынка. В итоге вторая фаза промышленного им­портозамещения, несмотря на то, что представля­ющие его отрасли промышленности в большин­стве своем рассчитаны на массовое производство, также оказалась замкнутой на ограниченную ем­кость отдельно взятых национальных рынков.

Зацикленность на освоении легко доступного национального рынка привела к безудержной ди­версификации импортзамещающей индустрии по горизонтали в соответствии со структурой потре­бительского спроса, которая между тем под воздействием демонстрационного эффекта тяготеет к стандартам индустриально развитых обществ. Отсюда беспрецедентно большая распыленность в целом ограниченного производственного спро­са. Обусловленные этим потери в экономии на масштабах вкупе с увеличением удельной капита­лоемкости производства обернулись низкой эф­фективностью и неконкурентоспособностью ос­новной массы промышленных структур, создан­ных на основе стратегии импортзамещения. Их выживание обеспечивалось столь большими льготами, которые, по меткому выражению ди­ректора исследовательского центра ЭКЛА С. Макарио, означали "импортзамещение любой ценой"[5] . По сходному сценарию и со сходными результатами реализовалась модель импортзаме­щающей индустриализации и во всех других реги­онах развивающегося мира[6] .

В эту цену, помимо непомерного по величине и срокам протекционизма, входит укоренение своеобразных мини-монополий, возникших из-за несоизмеримости масштабов современного мас­сового производства с ограниченной емкостью местных рынков. Промышленные мощности, со­здававшиеся во второй фазе импортзамещения, зачастую не только уступали оптимальным, но и использовались с недогрузкой. Даже в наиболее крупных развивающихся странах платежеспособ­ный спрос на множество промышленных това­ров, производство которых осваивалось на этом этапе индустриализации, с лихвой покрывался продукцией одного-единственного или всего не­скольких предприятий. Последние же для получе­ния высоких прибылей при низких товарооборотах вступали в сговор о разделе рынка. Отсутст­вие конкуренции, лишая молодую индустрию стимулов к технологическим и организационным инновациям обрекало ее на прозябание.

Низкая эффективность промышленности, сформировавшейся на основе однобокого им­портзамещения, ретранслировалась в сопряжен­ные с ней сферы экономической деятельности. Все это вкупе с форсированным, неподготовлен­ным предшествующим развитием вступлением в капиталоемкую стадию индустриализации суще­ственно осложнило ее дальнейшее течение. В та­ких условиях немалые дополнительные инвести­ции требовались только для того, чтобы не допу­стить снижения темпов экономического роста и смягчить проблему занятости. Но падающая капиталоотдача сдерживала накопление. Между тем затянувшийся промышленный протекцио­низм обернулся дискриминацией ряда других производств. Вздутые цены на промышленные изде­лия, ухудшив условия торговли на внутреннем рынке аграрной продукцией, оказали гнетущее воздействие на и без того запущенное сельское хозяйство. Во многих странах дополнительным его депрессантом послужили пошлины на вывоз аграрной продукции, преследовавшие сугубо фи­скальные цели, а также количественные ограни­чения экспорта, призванные содействовать насы­щению растущего внутреннего спроса на продо­вольствие.

На первых порах отмеченные издержки пред­ставлялись инициаторам и сторонникам полити­ки импортзамещения временными. Предполага­лось, что с повышением уровня промышленной зрелости на основе развития производства средств производства их можно будет снизить. Однако этого не случилось. Более того, с завер­шением первой фазы импортзамещения рост эко­номической эффективности, обусловленный пе­реходом к индустриальному способу производст­ва, существенно замедлился. Так, в государствах Латинской Америки, оказавшихся первопроход­цами и лидерами импортзамещающей индустриа­лизации в период между серединой 50-х и 60-х го­дов, когда уже в самом разгаре находилась вторая фаза импортзамещения, "реальный рост эконо­мической эффективности был практически нуле­вым"[7] .

Но главное, быть может, в том, что вторая фа­за промышленного импортзамещения не оправ­дала надежд на урегулирование внешнеэкономи­ческих проблем. Попытки устранить или хотя бы ослабить внешнеторговые дисбалансы посредст­вом повышения самообеспеченности промыш­ленными изделиями завершились полным прова­лом. И не только из-за обострения во многих странах продовольственной проблемы, сущест­венно увеличившего нагрузку на их импорт. Дело прежде всего в том, что возможности промыш­ленного самообеспечения отнюдь не безгранич­ны. Оно имеет жесткие экономические и физиче­ские пределы. Из-за непрестанного развития об­щественного разделения труда, подпитываемого НТП, создание всеобъемлющих индустриальных комплексов уже давно не по силам даже самым крупным и развитым государствам мира. Тем бо­лее это оказалось нереальным для стран запозда­лого развития. В том числе и потому, что догоня­ющая индустриализация не может обойтись без импорта инвестиционных и промежуточных то­варов, в которых воплощены осваиваемые ими технологические достижения. К тому же вследст­вие всепроникающего демонстрационного эф­фекта не поддается самообеспечению и потребительский сегмент национального рынка развива­ющихся стран.

Так, в трех самых крупных странах Латинской Америки - Аргентине, Бразилии и Мексике, не­смотря на нешуточные прямые и косвенные эко­номические потери, обусловленные попыткой втиснуть процесс индустриализации в прокрусто­во ложе национальных рынков, в начале 60-х го­дов, когда созидательные потенции импортзаме­щения были практически уже исчерпаны, около 1/10 их совокупного платежеспособного спроса на промышленные товары все равно приходилось по­крывать импортом. Доля импорта на рынках по­требительских изделий трех стран составляла, в частности, 3%, товаров промежуточного спроса -9%, а машин и оборудования - свыше 40%. При этом на потребительские изделия приходилось 13% их совокупного промышленного импорта[8] . Сходных показателей по уровню промышленно­го самообеспечения достигла в 1965/66 г. Индия, когда там за счет импорта было получено около 12% всех промышленных товаров, в том числе 4% потребительских изделий, 8% товаров промежу­точного спроса и 21% машинотехнической про­дукции, а доля потребительских изделий состав­ляла 15% всего промышленного импорта[9] .

Несмотря на повышение доли местного произ­водства в потреблении всех категорий промыш­ленных товаров, потребность в их импорте не уменьшилась, а возросла. Этот парадокс - поми­мо неподъемности многих видов промышленного производства для отсталых экономик - обуслов­лен по меньшей мере еще двумя обстоятельства­ми. Во-первых, временным лагом между зарож­дением спроса на промышленные товары и от­ладкой их выпуска и, во-вторых, возвышением (и соответственно реструктуризацией) потребностей, которое происходит в процессе развития и выступает в качестве его движущей пружины. Причем рост затрат на импорт сырья и полуфаб­рикатов, необходимых для изготовления ранее импортировавшихся изделий конечного спроса, обычно перекрывает экономию, достигаемую благодаря, свертыванию их импорта. В результа­те в Пакистане и Таиланде отношение импорти­руемой промежуточной продукции для выпуска потребительских изделий к импорту таких изде­лий с начала 50-х до конца 60-х годов возросло бо­лее чем в 5.2 раза, в Бирме - в 5.5 раза, а на Фи­липпинах - в 7.9 раза. В Индии же, продвинувшей­ся по пути импортзамещения значительно дальше своих соседей, это отношение увеличилось всего в 1.8 раза. При том, однако, что импорт потребительских изделий в эту страну уже в начале рас­сматриваемого периода уступал зарубежным за­купкам промежуточной продукции для их изго­товления более чем в 2.4 раза[10] .

Между тем экспорт при стратегической уста­новке на максимизацию промышленной самообе­спеченности развивался сравнительно медленно. Наращиванию традиционного сырьевого и про­довольственного экспорта препятствовали низ­кая эластичность спроса (по доходу) на эту про­дукцию, начавшийся в 70-е годы переход к мате­риало- и энергосберегающиему типу развития, а также усиление конкуренции между продуцентами сырья и продовольствия, что в совокупности спо­собствовало ухудшению условий торговли ими. Развитие же промышленного экспорта сдержива­лось низкой конкурентоспособностью обрабаты­вающей индустрии, созданной в период безогляд­ного импортзамещения, и систематическим завы­шением обменных курсов национальных валют. Дополнительные препятствия на его пути созда­вались изменчивостью самого этого завышения. Неустойчивость доходов в местной валюте, обус­ловленная зазорами между спорадическими де­вальвациями и перманентной инфляцией, повы­шая экспортные риски, тормозила приток в эту сферу необходимых капиталов.

И дело здесь даже не в дефиците торгового и платежного балансов как таковом. Нехватку ин­валюты можно в принципе компенсировать при­влечением зарубежных инвестиций и внешних займов. Однако для этого необходима солидная и динамичная экспортная база, способная, не нано­ся ущерба текущему импорту, обеспечивать сред­ства для расчетов с внешними кредиторами и ин­весторами. Между тем стратегия импортзамещающей индустриализации в силу отмеченных выше причин фактически блокировала создание такой базы. И чем дальше шло продвижение по импортзамещающему азимуту, тем сильнее была эта блокада. В общем, несмотря на стратегию им­портзамещения, потребности в импорте продол­жали расти, тогда как степень включенности в МРТ стран, придерживавшихся такой стратегии, а стало быть, и готовность их к наращиванию им­порта снижалась. Подтверждением этого может служить динамика совокупной экспортной квоты развивающихся стран, которая, по оценке П.И. Хвойника, в 1958-1970 гг. сократилась поч­ти на 1/10[11] . При этом не следует сбрасывать со счетов и ограничения, вызываемые стремлением к экономической самодостаточности, на приток

Прямых иностранных инвестиций. В общем ставка на создание всеобъемлющих промышленных структур оказалась несостоятельной.

Разрыв между ростом импортных потребнос­тей и экспортных ресурсов обернулся неизбыв­ной нуждой во внешних займах и помощи. Их приток стал непременным условием расширенно­го, а вомногих странах и простого воспроизводст­ва. Возник своего рода порочный круг: обраще­ние к внешним заемным средствам, не обеспечи­вая необходимого прироста производства и экспорта, лишь увеличивало потребность в но­вых займах. В итоге хронический дефицит иност­ранной валюты превратился в один из главных тормозов развития. Неблагополучие с платежны­ми балансами стран, пытавшихся максимизиро­вать самообеспеченность промышленными това­рами, особенно остро проявилось во время энергетического кризиса, когда в связи с много­кратным повышением цен на нефть и ее произ­водные резко увеличилась общая нагрузка на им­порт всех стран, не обеспеченных собственными ресурсами жидкого топлива. Росту этой нагрузки способствовал и спровоцированный энергетичес­ким кризисом общий взлет цен, приведший к от­носительному вздорожанию многих других жиз­ненно важных статей их импорта. При запущен­ности экспорта ослабить тиски валютных ограничений можно было только с помощью до­полнительных внешних займов. Благо, что на рынке появилась масса свободных нефтедолла­ров. Однако для немалой части стран эти займы, обеспечив кратковременное облегчение, стали в конечном счете детонатором глубокого струк­турного кризиса и обернулись острым долговым кризисом[12] .

Платежи по обслуживанию внешнего долга, поглощая значительную, в ряде случаев непомер­но большую, часть ограниченных экспортных до­ходов и потому требуя для своего возмещения но­вых займов, оказались непосильным бременем для и без того расстроенных денежно-финансо­вых систем. Отсрочки же и сбои в выполнении долговых обязательств, подорвав доверие креди­торов к платежеспособности стран-должников, ограничили приток новых заемных средств и тем самым еще больше осложнили их валютно-финансовое положение. Столкнувшись с острейшей нехваткой иностранной валюты, многие страны из-за непосильных долговых обязательств вы­нуждены были свертывать жизненно необходи­мый импорт. В результате углубились товарные и финансовые дисбалансы, возросла недогрузка производственных мощностей, увеличилась без­работица и усилилась инфляция. Все это вместе с бегством капиталов и свертыванием инвестици­онной активности привело к резкому замедлению темпов экономического роста, сокращению абсолютных, а во многих странах и среднедушевых объемов производства. Если в 60-е годы падение ВВП в расчете на душу населения имело место только в 13 из 106 развивающихся стран, по кото­рым мы располагаем сопоставимыми данными, то в 70-е годы число таких стран увеличилось вдвое, а в 80-е - еще более чем в два раза и достиг­ло 58. В первой половине 90-х годов ситуация не­сколько улучшилась, и тем не менее от сокраще­ния подушевого производства пострадало в об­щей сложности 40 стран[13] .

ЭКСПОРТООРИЕНТИРОВАННАЯ МОДЕЛЬ И ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС

Избежать глубоких потрясений в период энер­гетического кризиса удалось только странам с возросшей степенью включенности в МРТ, а так­же части тех стран, которые не допустили ее об­вального свертывания и в целом придерживались осмотрительной денежно-кредитной политики. По динамике и качеству экономического роста среди них выделяются первопроходцы экспортоориентированной индустриализации - Сингапур, Сянган (Гонконг), Тайвань и Южная Корея, и пристроившиеся к ним в кильватер Индонезия, Малайзия, Таиланд, а также Китай, которые в ли­тературе по развивающемуся миру обычно отно­сят к последующим поколениям новых индустри­альных стран (НИС).

Примечательно, что этот перечень не совпада­ет с начальным, когда еще не было понятия НИС, и в работах по развивающимся странам выделя­лась группа так называемых '"динамичных экс­портеров". В ту пору в названную группу, помимо первого поколения НИС, время от времени включались Бразилия и Мексика, которые позд­нее из-за с непоследовательности экономической политики надолго из нее выпали. Переход от им-портзамещающей к экспортоориентированной стратегии индустриализации неоднократно сры­вался и во многих других странах.

Облагораживание экспорта восточноазиатских НИС, составивших их первое поколение, на­чалось с продвижения на мировой рынок про­стейших в техническом отношении изделий, представляющих те отрасли промышленности, с которых стартовал процесс импортзамещения. Преобладающую их часть составляла продукция текстильной промышленности и других трудоем­ких отраслей обрабатывающей индустрии. В дело шло буквально все, что приносило доход и на чем можно было заработать дефицитную иност­ранную валюту. Затем по мере углубления про­цесса индустриализации их экспорт постепенно обогащался более технически сложными и капи­талоемкими изделиями, в том числе производст­венного назначения. Особое место в его структу­ре занимает бытовая и производственная элек­троника, получившая там солидное развитие благодаря подключению этих стран в период их становления к международному промышленному комплексу, основанному на внутриотраслевом разделении труда. По аналогичному пути в прин­ципе продвигались и последующие поколения НИС, оказавшиеся в роли своеобразного арьер­гарда первого поколения, куда как бы "сбрасыва­лись" некоторые производства, теряющие свою конкурентоспособность в связи с повышением стоимости рабочей силы. Самое общее представ­ление о сдвигах в товарной структуре экспорта первого и последующих поколений НИС по мере повышения их промышленной зрелости можно получить из данных таблицы 1.

К сожалению, мы не располагаем сведениями о наполнении экспорта в период до 1970 г. Но, ду­мается, что и приведенных в таблице данных бо­лее чем достаточно, чтобы судить о масштабах и общей направленности сдвигов, обусловленных неустанным облагораживанием его структуры в рассматриваемых странах. Впечатляет не только динамика этого процесса, но и активно использо­ванные некоторыми странами возможности для наращивания и непромышленного экспорта.

Ключевая роль экспорта в индустриализации догоняющего типа, как показывает опыт НИС, обусловлена сложным комплексом факторов. Нарастающее участие в международном промы­шленном разделении труда, обеспечиваемое не­устанным облагораживанием экспорта, раздви­нуло общие горизонты проводимой ими индуст­риализации и повысило ее продуктивность. Такой результат был достигнут благодаря расши­рению рынков сбыта и обусловленных этим воз­можностей экономии на масштабах производства для предприятий, экспортирующих промышленные изделия, а также возникновению так называ­емых ''внешних эффектов'' (externalities) для про­мышленности и экономики в целом. Речь идет, в частности, о повышении рациональности в ис­пользовании ресурсов, формировании динамич­ных сравнительных преимуществ, опирающихся на взаимозависимость между расширением спро­са, увеличением инвестиций и повышением их эффективности, об экономическом выигрыше от специализации и международной промышленной кооперации и диффузии растущей на этой основе продуктивности в другие сферы хозяйственной деятельности.

Поскольку подтягивание к экономическим ли­дерам мира без активного использования уже имеющихся научно-технических достижений практически невозможно, зависимость индустриализирующихся стран от импорта с повышением уровня промышленной зрелости не исчезает, а зачастую продолжает расти.

Таблица 1. Товарная структура экспорта восточноазиатских НИС (%)

Составленопо: "Handbook of International Trade and Development Statistics, 1991"; "Handbook of ..., 1995".

И не только из-за необходимости широкой международной коопе­рации. Как бы ни повышалось самообеспечение развивающейся в этих странах промышленности промежуточными и инвестиционными товарами, ее продвижение вверх по технологической лест­нице и создание новых видов производств не мо­жет обходиться без импорта и того и другого. При этом чем сильнее диверсификация промыш­ленности и выше скорость этого движения, тем быстрее растут потребности в таком импорте и тем поэтому острее нужда в наращивании экспор­та. Разумеется, большие (по численности населе­ния) страны могут добиваться более значитель­ной самообеспеченности средствами производст­ва, чем малые. Но это не меняет сути дела. Особенно, если принять во внимание беспреце­дентно высокую динамику диверсификации про­изводства и потребления, а также прогрессирую­щее сокращение жизненного цикла (или во вся­ком случае его активной части) многих товаров и технологий на нынешнем этапе мирового разви­тия в связи с непрестанно накатывающимися друг на друга научно-техническими достижениями. Понятно, что импорт инвестиционных и проме­жуточных товаров, необходимых для создания и эффективной эксплуатации промышленных мощностей, может финансироваться не только за счет выручки от экспорта. Однако приток внеш­них финансовых ресурсов, как было отмечено выше, в конечном счете лимитируется состояни­ем тех же платежных балансов.

Кстати, в странах со слаборазвитым машино­строением и тем более при его отсутствии с раз­витием экспорта связана не только конвертация сбережений в эффективные инвестиции, но во многом и сама способность к сбережениям. В от­сутствие выхода на внешние рынки развитие про­мышленности, естественно, определяется дина­микой внутреннего платежеспособного спроса. Когда же эта промышленность представлена в основном или исключительно производством по­требительских изделий, ее рост зависит фактиче­ски от динамики потребления. При столь плотной взаимозависимости производства (дохода) и по­требления возможности сбережений до предела сужаются. Нечто подобное, в сущности, имело место до подключения бывших колоний и полу­колоний к МРТ, которое в основной их массе и послужило первотолчком к началу современного экономического роста.

Словом, экспорт при догоняющей индустриа­лизации является действенным рычагом расши­рения не только собственно рыночной, но и ре­сурсной базы промышленного (и общеэкономи­ческого) роста. А поскольку развитие самого экспорта также требует инвестиций (для созда­ния дополнительных производственных мощнос­тей и повышения их продуктивности), переход индустриализирующихся стран к самоподдержи­вающемуся экономическому росту сопряжен с налаживанием взаимоусиливающего динамично­го взаимодействия между, экспортом, сбережени­ями и инвестициями. Опыт НИС показывает, что такое взаимодействие может иметь место при од­новременном их росте в абсолютном выражении и на протяжении большей части индустриализа­ции - по отношению к ВВП. Причем на началь­ном ее этапе, когда национальные сбережения крайне ограниченны, весомая доля инвестиций финансировалась зачастую за счет внешних ис­точников. Со временем же благодаря опережаю­щему росту экспорта и сбережений разрыв между сбережениями и инвестициями можно сократить или даже свести на нет. Поэтому обслуживание накопленного долга в этой группе стран долгое время не вызывало особых проблем.

Форсированное развитие экспорта на основе его перманентного облагораживания, подтолк­нув рост сбережений и расширив доступ к новым технологиям, вмонтированным в импортируемые средства производства, позволило существенно повысить не только норму, но и эффективность капиталовложений. По двум последним показа­телям пионеры экспортоориентированной индус­триализации уже в 60-е годы вошли в число лиде­ров развивающегося мира, а в последующем основательно от него оторвались. Отсюда и бес­прецедентно высокие темпы экономического роста. Устойчиво высокая динамика роста стиму­лировала мощный приток иностранных инвести­ций, которые, пополняя местный фонд накопле­ния и расширяя доступ к передовому хозяйствен­ному опыту, в свою очередь также ее поддерживали.

Синхронизации поступательной динамики экс­порта, сбережений и инвестиций способствовало систематическое занижение обменных курсов местных валют, сдерживавшее рост импорта и потребления. Наряду с усилением внешнеэконо­мических позиций это помогло самортизировать меж- и внутриотраслевые диспропорции и в итоге

способствовало поддержанию финансовой ста­бильности. Вместе с тем для стимулирования экс­портной индустрии там нередко использовались различные послабления на импорт необходимых ей производственных товаров, налоговые, кре­дитные и амортизационные льготы, включая прямые дотации, таможенная защита импортзамещающих производств, обслуживающих нужды экспорта, и т.п.

Создание и укрепление динамичной связи между экспортом, сбережениями и инвестициями осуществлялись с помощью политики кнута и пряника. Для этого наряду с экономическими ры­чагами подчас использовались и чисто админист­ративные меры, что не мешало, однако, достиже­нию желаемых результатов. Поскольку меры эти были хорошо продуманы, осуществлялись в соот­ветствии с экономическими критериями и фоку­сировались на направлениях, способствующих поддержанию макроэкономической стабильнос­ти, а также решению задач, совпадающих с тен­денциями рынка. В общем экономическая поли­тика НИС носила, как принято теперь говорить, дружественный по отношению к рынку характер. Иными словами, государственная поддержка ока­зывалась там прежде всего и в основном наибо­лее эффективным и дееспособным отраслям и промышленным предприятиям, которые уже пробились или имели хорошие перспективы для выхода на внешние рынки. Это и послужило за­логом их экономического преуспеяния. Высокая степень отстраненности государства от экономи­ческих процессов имела место только в Гонконге, где эти функции выполняла английская колони­альная администрация. В результате, несмотря на самые благоприятные стартовые условия его до­стижения в части облагораживания экспорта и развития производства средств производства да­же в сравнении с Сингапуром, вдвое уступающем ему по величине рыночного потенциала, не го­воря уже об остальных НИС, оказались гораздо более скромными.

Во многом благодаря переходу к экспортоори­ентированной модели развития впечатляющих экономических успехов добился в ходе системной трансформации и громадный Китай. Хотя, каза­лось бы, ему было проще и легче, чем любой дру­гой стране, положиться на максимизацию промы­шленного самообеспечения. По данным ЮНК-ТАД, всего за 15 лет, истекших с начала реформ, экспортная квота этой страны возросла в 8 раз и в 1993 г. составила около 24% ВВП. Одновремен­но в 1.5 раза (с 28 до 41 %) увеличилась и без того высокая норма накопления. А годом позже было достигнуто положительное сальдо текущего внешнеэкономического баланса по товарам и не­факторным услугам[14] , косвенно свидетельствующее о позитивных сдвигах и во внутренних сбере­жениях, природа которых в связи со стремитель­ным ростом рыночного сегмента экономики претерпела немалые изменения. В итоге средне­годовые темпы прироста ВВП повысились с 5.0% в 1971-1978 гг. до 7.7% в 1979-1980 гг., 9.8% в 80-е годы и 12.7% в 1991-1994 гг.[15]

Динамичное наращивание экспорта, ослабив зависимость производства от динамики потребле­ния, позволило существенно увеличить внутрен­ние сбережения. При этом обеспеченный экспор­том рост валютных поступлений снял или, по меньшей мере, ощутимо ослабил ограничения на импорт промышленных товаров инвестиционно­го и промежуточного спроса (необходимых для создания, совершенствования и полновесной за­грузки новых производственных мощностей), не­хватка которых до предела осложнила индустри­ализацию большинства других развивающихся стран, пытавшихся решать эту проблему на путях самообеспечения. Крайне важным попутным ре­зультатом резко возросшей включенности в МРТ, который подчас не осознается или выпада­ет из поля зрения, является существенное увели­чение емкости национального рынка, заметно расширяющее возможности того же импортзаме­щения, но уже на иной, более продуктивной осно­ве. Поэтому-то, наряду со всемерным поощрени­ем экспорта, во всех HИC осуществлялось селективное (как правило, по критерию рента­бельности) развитие импортзамещающих произ­водств. Так, скажем, в Южной Корее уже к сере­дине 70-х годов был отлажен выпуск чуть ли не всех промышленных товаров, импортировавших­ся в 1960 г.[16] Словом, интеграция НИС в МРТ со­провождалась и в конечном счете закреплялась консолидацией их национальных рынков. При­чем консолидация эта происходила на перманент­но обновляемой технологической основе.

Убедительным подтверждением того, что ог­ромные различия в темпах роста индустриализи­рующихся стран неразрывно связаны с внешне­экономической политикой и соответственно с процессами, которые стимулируются и дестимулируются этой политикой, может служить их группировка, содержащаяся в одном из мировых обзоров МВФ. Разделив 126 стран развивающегося мира в зависимости от темпов роста в 1984-1993 гг. на три группы (по 42 страны в каждой), эксперты МВФ наряду со сводными темпами роста этих групп приводят и основные определяющие их ма­кроэкономические индикаторы за этот, а также предшествующий тринадцатилетний период. Ниже сделанные ими расчеты частично воспроизво­дятся в таблице 2.

Таблица 2. Макроэкономические индикаторы 42 наиболее и 42 наименее динамичных развивающихся стран (среднегодовые темпы, %)

Источник: "World Economic Outlook", IMF, May 1994, p. 55.

Как бы ни камуфлировались различия в поло­жении отдельных стран сводными показателями, их совокупный опыт однозначно свидетельствует о решающей зависимости экономического преус­пеяния этих стран от состояния государственных финансов и внешних экономических связей. Для стран с низкими темпами роста характерны дефи­циты государственного бюджета и текущего пла­тежного баланса. Оба дефицита и стимулируемая ими инфляция, подавляя сбережения и инвести­ции, завышая обменный курс и снижая конкурен­тоспособность, сдерживает рост производства и экспорта. Ухудшение экономического положе­ния и ослабление позиций на мировом рынке в свою очередь оказывают депрессивное воздейст­вие на сбережения, инвестиции и рост, тем самым провоцируя очередной виток инфляции.

Словом, в странах, где экспорт развивается ди­намично, темпы роста, как правило, выше, и на­оборот. Ибо при вялой динамике производства, встроенного в МРТ, экономика упирается в огра­ниченные возможности сбыта и не получает до­статочных средств и импульсов для сколько-ни­будь быстрого и устойчивого развития. Извест­ные коррективы в эту зависимость привносят, однако, условия торговли, усиливая или ослабляя позитивный эффект специализации и коопера­ции в рамках МРТ. Масштабы же и направлен­ность этих корректив наряду с текущей экономи­ческой конъюнктурой, в конечном счете опреде­ляются товарной и технологической структурой экспорта. Чем больше доля сырьевой продукции и ниже технологический уровень его промыш­ленной составляющей, тем в принципе хуже усло­вия торговли и шире амплитуда колебаний в этих условиях. Поскольку в ценах простейших промы­шленных изделий, прошедших пик своего жизненного цикла, не содержится инновационной , ренты, эластичность спроса (по доходу) на такие изделия невысока, а цены на сырье более других чувствительны к изменениям конъюнктуры. В то же время в основе углубившегося разрыва в тем­пах экономического роста этих двух групп стран, как видно из данных таблицы 2, фактически ле­жат разнонаправленные изменения в нормах накопления и общей эффективности факторов производства. Тесная корреляция этих базовых показателей с изменениями в динамике и покупа­тельной способности экспорта, быть может, са­мая наглядная иллюстрация особой значимости МРТ для индустриализирующихся экономик на современном этапе мирового развития.

Вплоть до второй половины текущего десяти­летия экономический прогресс приверженцев экспортоориентированной индустриализации шел практически без перебоев. В 1950-1995 гг. совокупный ВВП НИС первого поколения возрос бо­лее, чем в 34. раза, а в душевом исчислении - в 14 раз[17] . В итоге все они уже оказались в группе индустриально развитых экономик. Впечатляю­щего прогресса достигли и их последователи, су­мевшие в 70-е и 80-е годы переломить негатив­ные тенденции в развитии, обусловленные изъя­нами импортзамещающей стратегии. Однако в 1997 г. в Таиланде, Малайзии, Индонезии и Корее разразился глубокий финансовый кризис, сопро­вождавшийся обвалом котировок тамошних ак­ций, массовым бегством капиталов, а также рез­ким падением курсов национальных валют. И тут же как из рога изобилия посыпались разного рода соображения относительно причин кризиса и раз­вернулась критика избранной ими модели индус­триализации.

Среди причин кризиса, помимо крупных спекуляций, способствовавших обвалу фондовых рынков, назывались недоразвитость финансового сектора и его зарегулированность, недостаточ­но осмотрительная финансовая политика местных банков и промышленных предприятии, приведшая к накоплению непосильных кратко­срочных долгов, общий перегрев экономики, искусственно завышенные котировки на биржах и цены недвижимости, а также усилившееся давле­ние на рынки трудоемких изделий из-за стремительной экспансии Китая и непомерная зависи­мость экспортных структур в некоторых эконо­миках региона от импорта исходных и комплектующих материалов. По большому счету к двум последним факторам можно еще присово­купить замедление экономического роста в индустриально развитой части мира, где реализуется более половины тамошнего экспорта, относи­тельное сжатие спроса на промышленные това­ры в связи с опережающим развитием сферы ус­луг, распространение гибких технологий, откры­вающих возможность быстрой и недорогой переналадки установленного оборудования на выпуск разных моделей и видов промышленной продукции, что в принципе может ослабить по­требность в некоторых формах международного взаимодействия, как, впрочем, и недостаточную адаптивность многих развитых экономик к основательным сдвигам в структуре МРТ, вызванным быстрой диверсификацией и беспрецедентно вы­сокой динамикой промышленного экспорта НИС.

Углубленный анализ, учитывающий специфи­ку всех пострадавших стран, наверное, позволит выявить еще какие-то, быть может, не менее важные, факторы кризиса. Но в любом наборе и при любом их сочетании эти факторы едва ли мо­гут поставить под вопрос креативные возможно­сти экспортоориентированной стратегии индуст­риализации. Ибо данный кризис в отличие от то­го, к которому привело одностороннее увлечение промышленным импортзамещением, вызван во­все не пороками или слабостями самой этой стра­тегии, а просчетами и сбоями, допущенными при ее осуществлении. Характерно, что способность промышленного развития, нацеленного на овла­дение внешними рынками, обеспечивать одно­временно с экспортом рост сбережений и инвестиций, попутно расширяя площадку для рацио­нального импортозамещения, фактически никем не подвергнута сомнению. К слову сказать, сход­ные схемы использовались при послевоенном восстановлении и развитии промышленного по­тенциала в Западной Германии и Японии.

Поэтому, как представляется, нужна не смена общей направленности развития стран, ориенти­рованных на всемерное использование преиму­ществ МРТ, а устранение возникших на этом пути заторов и корректировка способов реализации такой стратегии. Речь идет прежде всего об оздо­ровлении финансового сектора и некоторых ра­нее сложившихся межсекторских и внутрифир­менных сопряжений, о совершенствовании ры­ночных институтов, а также форм и методов государственного вмешательства в экономику.

(Окончание следует)

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, 1999, № 2, с. 3-14

ЭКОНОМИКА, ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ РАЗВИВАЮЩИХСЯ СТРАН В ИНТЕРЬЕРЕ МИРОХОЗЯЙСТВЕННЫХ СВЯЗЕЙ И РОССИЯ

©1999 г. А. Эльянов

Индустриализация развивающихся стран, по­ложив начало их приобщению к техногенной ци­вилизации, способствовала рассредоточению промышленного и общеэкономического потен­циала планеты. Доля этой группы стран в сово­купной промышленной продукции и ВВП мира (рассчитанных в ценах и по паритетам покупа­тельной способности 1995 г.) в 1950-1995 гг. воз­росла с 20.6 и 27.3% до 41.1 и 39.8% соответствен­но[18] . Причем подавляющая часть этого прироста произошла в последние 25 лет, когда в полной ме­ре раскрылись преимущества и возросло число ее приверженцев экспорториентированной индуст­риализации, в то время как экономический рост индустриально развитых государств несколько замедлился.

Еще более показателен сдвиг в географии международной торговли, связанный с индустри­ализацией развивающихся стран. Поначалу их позиции на мировом рынке существенно ослабли, но затем стали быстро укрепляться. Так, в 1950— 1970 гг. доля этих стран в мировом экспорте това­ров снизилась более чем в 1.7 раза (с 33 до 19%), а в 1971-1996 гг. - в 1.5 раза возросла (до 29%), в том числе-в поставках промышленных изделий, представляющих наиболее динамичный сегмент международной торговли, - в 3.8 раза (с 5.6 до 21.4%), а машинотехнической продукции, образу­ющей сердцевину этого сегмента, - почти в 10 раз (с 2.1 до 20.6%)[19] .

Вместе с тем в процессе перехода развиваю­щихся стран к индустриальному способу произ­водства выяснилось, что немалая часть новых го­сударственных образований, возникших после Второй мировой войны, едва ли жизнеспособна. Их отставание от параметров, задаваемых науч­но-техническим прогрессом (НТП) и формирую­щейся на его основе современной цивилизацией, настолько значительно, что они, похоже, просто не в состоянии решать стоящие перед ними зада­чи. За истекшие полвека прирост среднедушево­го производства был отмечен только в трех из че­тырех (в 74 из 98) развивающихся стран, а в каж­дой пятой из них (18) его объем даже сократился. И лишь трем из пяти стран (55) удалось несколь­ко уменьшить свое отставание по этому показа­телю от США, являющихся лидером и "законода­телем" мировой экономической моды. Ускорив­шееся социально-экономическое расслоение мира при сохранении застоя в самой неблагопо­лучной его части создает немало проблем для че­ловечества.

Ослабление позиций развивающихся стран на мировом рынке в начальный период индустриали­зации справедливо связывается с отсталой струк­турой их экспорта. При этом, однако, как правило, упускается из виду или обходится молчанием тот факт, что задержка с его диверсификацией и обла­гораживанием была, в сущности, вызвана наце­ленностью на создание всеобъемлющих промыш­ленных комплексов, которая, как показано в первой статье, обернулась неоправданным свер­тыванием внешнеэкономических связей.

Взаимозависимость между динамикой участия в международном разделении труда (МРТ) и тем­пами экономического роста, разумеется, не ли­нейна. Ибо развитие любой, тем более отсталой в экономическом отношении страны зависит не только от избранной стратегии и последователь­ности ее осуществления, но и от множества при­входящих обстоятельств. Таких, например, как неурожаи, всплески социально-политической нестабильности, просчеты в текущей экономиче­ской политике государства, конъюнктурные ко­лебания на рынках основных экспортных това­ров. Однако при большой протяженности рассма­триваемых периодов зигзаги, вызываемые действием таких факторов, как бы сглаживают­ся, оттеняя тем самым реальные результаты и возможности каждой из стратегий.

Это отчетливо просматривается в экономиче­ской динамике Бразилии иМексики, которые в течение двух десятилетий, предшествовавших экономическому обвалу 80-х годов, развивались темпами, сопоставимыми с НИС, но в целом за рассматриваемый период им заметно уступали.

В итоге обе эти страны, как и закосневшая на импортзамещении Аргентина (долгое время воз­главлявшая по уровню развития группу перифе­рийных стран) поменялись местами в мировой экономической табели о рангах не только с че­тырьмя первопроходцами экспортоориентированной индустриализации, но и с идущей по их пя­там Малайзией. Южная Корея, например, в 1950 г. по ВВП в расчете на душу населения усту­пала Аргентине, Мексике и Бразилии в 6.7; 3.2 и 1.7 раза, а в 1995 г. превзошла их по этому показа­телю соответственно в 1.7; 1.9 и 2.4 раза (а Ма­лайзия — в 1.1; 1.3 и 1.6 раза).

Глубокий структурный кризис в странах, пере­оценивших созидательные возможности промы­шленного импортозамещения, о котором говори­лось в первой части статьи, послужил толчком к переосмыслению концептуальных основ прово­димой ими индустриализации и активизации уси­лий по развитию экспорта. К этому их подталки­вали и впечатляющие успехи НИС. В результате начиная с 70-х годов включенность развиваю­щихся стран в МРТ стала расти. За истекшую с тех пор четверть века экспортная квота увеличи­лась в каждых 7 из 10 стран (64 страны из 90, по которым мы располагаем данными), а сократи­лась лишь в 1 из 4 стран (23), оставшись неизмен­ной в трех странах.

В той или иной мере повысило степень своего участия в МРТ и большинство закореневших при­верженцев импортозамещения. Помимо Арген­тины, Бразилии, Мексики и Индии в их число вхо­дят такие большие и средние по численности на­селения страны развивающегося мира, как Колумбия, Перу, Египет, Марокко, Кения, Банг­ладеш, Пакистан, Турция, Филиппины, Вьетнам. В итоге совокупная экспортная квота развиваю­щихся стран в 1970-1994 гг. возросла более чем в 3 раза[20] .

Рост масштабов и повышение качества вклю­ченности в МРТ, отражая насущные потребности развивающихся стран, в то же время находятся в русле глобальных тенденций развития. В 1960— 1966 гг. при росте совокупного объема мирового промышленного и сельскохозяйственного произ­водства в 3.3 раза международная торговля про­мышленными и сельскохозяйственными товара­ми увеличилась в 6.3 раза[21] , оказав на его динами­ку ощутимое стимулирующее воздействие через расширение рынков сбыта, доступа к более эф­фективным технологиям и передовому опыту, а также общего экономического эффекта от специализации и кооперации. Динамизирующая роль МРТ проступает еще более выпукло, если к международному обмену товарами присовоку­пить торговлю услугами. Так, в 1950-1995 гг. ми­ровой экспорт товаров и нефакторных услуг воз­рос в 15.2 раза, почти втрое превысив прирост со­вокупного ВВП всех стран, в свою очередь увеличившегося в 5.4 раза[22] . В итоге в 1960-1994 гг. так называемая экспортная квота мира, по оцен­ке С. Отсубо, возросла в 2.2 раза и достигла 23% ВВП[23] .

Другое дело, что более чем двукратное увели­чение экспортной квоты Мексики, например, практически не отразилось ни на уровне капита­лообразования, ни на темпах ее экономического роста. Но при тяжком бремени ранее накоплен­ного долга и глубочайшем финансовом кризисе, поразившем эту страну в начале 90-х годов, ина­че, наверное, и не могло быть. В общем, нынеш­няя активизация участия развивающихся стран в МРТ, как правило, не сопровождалась радикаль­ным ускорением экономического роста, хотя бы отдаленно напоминающим то, которое наблюда­лось в своем время в НИС. Тем не менее эту акти­визацию, по-видимому, можно считать началом реального перехода к более открытой модели ин­дустриализации, ориентированной на всемерное использование возможностей международной экономической кооперации.

Благодаря усилиям по облагораживанию экс­порта, предпринятым в последние десятилетия, общее число стран, сумевших подключиться или расширить свое участие в международном про­мышленном разделении труда, существенно воз­росло. В 1970-1995 гг. долю промышленных из­делий в экспорте удалось повысить 74 из 80 раз­вивающихся стран, по которым мы располагаем данными[24] . Однако ощутимых результатов на этом поприще добились пока очень немногие. И не только из-за запоздалого осознания необходи­мости такого подключения и низкой конкуренто­способности промышленных структур, созданных при реализации импортозамещающей модели ин­дустриализации. И не только из-за обострения конкуренции после появления на мировых рынках промышленных изделий множества новых произ­водителей. Достижению таких результатов мешало также противодействие новому курсу со стороны влиятельных социально-политических сил, интересам которых этот курс противоречит. Успех сопутствовал только тем странам, где, не­смотря на подчас серьезные коллизии, сопротив­ление таких сил было все-таки сломлено.

Среди преуспевших в этом деле лидирующие. позиции занимают, как и следовало ожидать, пи­онеры внешнеориентированной индустриализа­ции. Затем идут Индонезия, Малайзия и Таиланд, образующие по этой классификации второе по­коление НИС, и присоединившийся к ним Китай. Чтобы лучше представить их достижения и труд­ности остальных стран, сопоставим динамику до­ли НИС в совокупном товарном экспорте мира с аналогичными показателями по развивающемуся миру в целом, а также по Индии, Бразилии, Мек­сике и Аргентине, которые долгое время испове­довали идею промышленного самообеспечения. Для большей наглядности эти доли рассчитаны не только по всему экспорту, но и по экспорту промышленной продукции, в частности ее маши-нотехнического компонента (см. таблицу).

Изменения в позициях развивающихся стран на мировом рынке, демонстрируя зависимость ди­намики экспорта от стратегии индустриализации, являются еще одним убедительным подтвержде­нием стимулирующей роли ее ориентированного на МРТ варианта. Так, в 50-е годы, в период по­вального импортозамещения, совокупная доля развивающихся стран в мировом товарном экс­порте сократилась более чем на 1/4. Одним из не­многих исключений, как ни странно, был тогда Китай (прежде всего, по-видимому, благодаря бурному развитию торгово-экономического со­трудничества с СССР). В следующем десятиле­тии, когда эта доля сократилась еще на 1/5, таким исключением стала дальневосточная четверка стран, приступивших к диверсификации и облаго­раживанию экспорта на основе наращивания его промышленного компонента фактически еще до завершения первой фазы импортозамещения (по­зднее азиатская четверка была наречена первым поколением НИС).

Однако уже в 70-е годы, ознаменовавшиеся энергетическим кризисом, в этой неблагоприят­ной для развивающегося мира тенденции наме­тился очевидный перелом. Но не вследствие взду­тых цен на нефть (представлявшую важнейшую статью их экспорта) - ведь относительные цены уже в середине 80-х годов вернулись в нормаль­ное русло.

Доля развивающихся стран в мировом товарном экспорте (%)

Промышленные изделия

Гонконг, Республика Корея, Сингапур, Тайвань. Индонезия, Малайзия, Таиланд.³ 1975 г. ⁴ 1995 г.

Подсчитанопо: "Handbook of International Trade and Development Statistics", 1988, 1991, 1994 and 1995; "International Financial Statistics Yearbook", 1987 and 1997; "WTO Annual Report", 1997.

Реальная основа для такого перелома была заложена мощным рывком в развитии про­мышленного экспорта, который всего за 10 лет возрос в стоимостном выражении в 9.9 раза и в 1980 г. дал 48.4% выручки от экспорта за выче­том нефти (против 37.8% в 1970 г.), при том, что доля нефти почти удвоилась (с 31.2 до 59.7%). Бо­лее половины этого прироста пришлось на пер­вую четверку НИС[25] . Но тогда же имел место один из упомянутых выше всплесков в промыш­ленном экспорте Бразилии и многократно возрос вывоз промышленных изделий из Малайзии и Та­иланда, положив начало становлению следующе­го поколения НИС, к которым позднее примкну­ли Индонезия и Китай. Спустя еще десять лет, доля промышленных изделий в совокупном экс­порте развивающихся стран повысилась до 54.3%, а в 1994 г. перевалила за 2/3.

В общем сопутствовавшее энергетическому кризису резкое вздорожание нефти, вызвавшее серьезные перебои в экономике развивающихся стран, нуждающихся в ее импорте, подтолкнуло реформы, нацеленные на повышение эффектив­ности местной промышленности и ее интеграцию в мировое хозяйство. Для большинства же нефте-экспортирующих стран - огромные, по сути дела, дармовые доходы, напротив, обернулись ослаб­лением стимулов к экономическим преобразова­ниям. (С появлением таких доходов не в послед­нюю очередь связана и пагубная затяжка реформ в Советском Союзе.) Помимо НИС наиболее зна­чимой по объему и качеству оказалась внешне­торговая экспансия Мексики, увеличившая ее до­лю в мировом экспорте в 2.3 раза в сравнении с исходным 1950 г. Достижения же большинства других столпов стратегии импортозамещения значительно скромнее: в 1996 г. доля Бразилии в 2.5 раза уступала показателю исходного 1950 г., Аргентины - в 4, а Индии- в 3 раза. Удастся ли им и другим странам наверстать упущенное и како­вы реальные масштабы этих упущений - покажет время. Ясно одно - рассчитывать на чей-то доб­ровольный уход с ранее завоеванных позиций на рынке не приходится.

А пока суд да дело, несмотря на изменения в отношении основной массы развивающихся стран к МРТ и предпринятые ими усилия по раз­витию экспортного сектора, доля ранее выделен­ной нами восьмерки НИС в мировом экспорте товаров продолжает расти. Растет ее доля и в экспорте развивающегося мира. Учитывая де­вальвацию национальных валют большинства НИС, вызванную финансовым кризисом, а также ранее наработанные ими мирохозяйственные связи, изменить сложившуюся ситуацию совсем непросто. Поэтому в обозримой перспективе дру­гие развивающиеся страны, если и смогут упро­чить свои позиции на мировом рынке, то скорее всего за счет индустриально развитых и(или) постсоциалистических государств. В такой ситуа­ции положение наименее развитых стран с боль­шой долей вероятности может стать абсолютно безнадежным.

Итак, передислокация мировых производи­тельных сил, обусловленная индустриализацией развивающихся стран, создала новые возможнос­ти, проблемы и вызовы. С одной стороны, в связи с образованием новых емких и динамичных рын­ков, рассчитанных на импорт и экспорт широкого ассортимента промышленных товаров и услуг как потребительского, так и производственного спроса, и появлением дополнительных разработ­чиков современных технологий, способных по ряду направлений конкурировать с их традицион­ными поставщиками, расширилось поле для маневра чуть ли не во всех сферах международного экономического взаимодействия. С другой сторо­ны, утверждение во многих сегментах и нишах ми­рового рынка новых сильных игроков осложняет положение ранее обосновавшихся там старожилов и затрудняет проникновение аутсайдеров.

Вместе с тем индустриализация развивающих­ся стран показывает, что сколько-нибудь быст­рое преодоление технологической и социально-экономической отсталости требует активного участия в МРТ, нацеленного на освоение наибо­лее динамичных и перспективных его сегментов. Исключением являются лишь некоторые малые и карликовые по численности населения государ­ства, обладающие уникальными запасами иско­паемого, прежде всего энергетического сырья и (или) расположенные в ключевых с геополитиче­ской и геоэкономической точек зрения районах планеты. Важнейшим компонентом участия в МРТ выступает экспорт промышленных изделий нарастающей технической сложности. В связи со становлением в основных центрах мирового хо­зяйства постиндустриального способа производ­ства растет также значение торговли научно-тех­ническими и другими, главным образом, нетради­ционными услугами с высокой эластичностью спроса (по доходу). Особо ощутимое влияние на интеграцию раз­вивающихся стран в мировую экономику оказы­вает национальное государство. Ибо общую на­правленность и динамику их трансформации, как явствует из более чем полувекового опыта этих стран, в решающей степени определяли устанав­ливаемые государством порядки и проводимая им экономическая политика. Чем больше и то, и дру­гое сообразовалось с глобальными тенденциями развития, а также с реальными возможностями и потребностями самих развивающихся экономик, тем более весомым было и их продвижение по пу­ти модернизации.

РОССИЙСКИЕ РЕАЛИИ

Наверное, на таких общих, казалось бы само­очевидных вещах можно было бы и не заострять внимания. Если бы российские власти должным образом учитывали состояние и тенденции миро­вой экономики, принимали во внимание специфи­ку своей страны и извлекали необходимые уроки из всемирной и отечественной истории. И если бы не столь удручающими были итоги почти че­тырнадцати лет нынешних общественных преоб­разований. Ведь горбачевская перестройка завер­шилась развалом Советского Союза, экономиче­ским спадом, появлением солидного внешнего долга, тотальным бюджетным дефицитом, ничем не компенсированным подрывом прежних и без того далеких от совершенства правовых устоев общества. А за семь лет ельцинских реформ чуть ли не вдвое сократился валовой внутренний про­дукт (ВВП) страны и на 3/5 - промышленное про­изводство при еще более глубоком свертывании его высокотехнологичных составляющих, а так­же отраслей, обслуживающих потребительский рынок. Приблизился к опасной черте объем внешнего долга. Более чем в полтора раза сни­зился в среднем жизненный уровень россиян при вызывающем их расслоении на очень богатых и очень бедных. Ухудшилась демографическая си­туация. Идет интенсивное разрушение интеллек­туального и научно-технического потенциала страны. Налицо парадоксальная бартеризация, способствующая натурализации хозяйства. Ощу­тимо ослаблены правовые и экономические скре­пы общества. Под угрозой оказалась теперь уже государственность самой России.

Дело, разумеется, не только в пренебрежи­тельном отношении к историческому опыту и ре­альной действительности. Нельзя сбрасывать со счетов необычайную тугоплавкость самого трансформируемого материала и обусловленных ею уникальных трудностей, с которыми испокон веков сталкивались реформы в России, а также тяжелых наслоений большевистского тоталита­ризма, наложившего глубокий отпечаток на жизнь, по меньшей мере, трех поколений. Это, наряду со всепоглощающим государством, в основе которого лежал монолит власти и собственности, и практически полное отсутствие навыков ры­ночного хозяйствования, и редкая идеологизация сознания, мешающая адекватному восприятию реальной действительности, и весьма своеобраз­ное представление о социальной справедливости, и укоренившаяся привычка к государственному патернализму, и неразвитость правосознания, де­мократических традиций и политической культу­ры, и низкая культура труда, и, наконец, крайне утяжеленная и разбалансированная структура экономики.

Одна ее часть была представлена находив­шимся в привилегированном положении, непо­мерно раздутым ВПК, вобравшим в себя чуть ли не все современные технологии, а также лучшие кадры, и подверстанными под его нужды так на­зываемыми базовыми отраслями промышленно­сти. Другую часть экономики, обслуживающую сферу потребления, составляли деградирующее сельское хозяйство, хиреющая гражданская про­мышленность, оснащенная в основном морально и физически устаревшим оборудованием и широ­ко использовавшая ручной труд, и допотопная в техническом отношении сфера услуг. К этому не­обходимо добавить гигантоманию, господство монопольных структур в сферах производства и распределения, иррациональное размещение производительных сил, чрезмерную жесткость меж- и внутриотраслевых связей, искаженную си­стему цен и экономических критериев. Но даже принимая во внимание все это, трудно избавиться от мысли, что цена, уплаченная Россией за жиз­ненно необходимые рыночные реформы, нео­правданно высока. Особенно, если учесть, что плата эта еще далека от завершения.

Из-за поразительного по глубине экономичес­кого, социального и научно-технического обвала, в отечественной публицистике и научной литера­туре нередко высказываются опасения относи­тельно возможного оттеснения России на пери­ферию и превращения ее в страну Третьего мира. И хотя продолжающаяся деградация вызывает серьезную тревогу, такая постановка вопроса представляется не корректной. В ее основе - де­сятилетиями внедрявшийся в наше сознание миф о беспримерных достижениях советской эконо­мики, которые якобы вывели ее на второе место в мире и подготовили почву для продвижения на самую верхнюю ступеньку.

Второе место в первые послевоенные десяти­летия возможно и было. Но не по уровню разви­тия, а по общему объему производства, до и то скорее всего лишь по сомнительным данным официальной советской статистики. А это, как известно, далеко не одно и то же. Ибо объем ВВП зависит не только, а нередко и не столько от эффективности производства, сколько от массы используемых производственных ресурсов и от численности населения, образующей исходную базу потребительного потенциала общества. В то же время на мировом рынке Советский Союз во все времена выступал прежде всего как постав­щик природного сырья и продукции его первого передела, на долю которых приходилось более половины совокупного экспорта.

В результате беспрецедентного для мирного времени экономического спада в 1990-1995 гг., Россия в ее нынешних границах по объему ВВП и промышленного производства скатилась с 3 на 13 и с 4 на 10 место, а по такому интегральному по­казателю как ВВП в расчете на душу населения, которым принято определять общий уровень раз­вития, - с 52 на 76 место, пропустив вперед не только многие из динамично развивавшихся стран периферии, но и переживших далеко не лучшие времена Бразилию, Колумбию, Эквадор, Уругвай, Коста-Рику, Алжир, Сирию.

Однако, по этому важнейшему критерию соци­ально-экономического прогресса Советский Со­юз никогда не выбивался из пятого десятка. Его сближение по уровню развития с наиболее про­двинутыми странами мира прекратилось еще в 60-е годы, когда по завершении послевоенного восстановления мобилизационные, командно-разверсточные методы хозяйствования начали давать серьезные сбои. Успехи же в развитии ядерной энергетики и освоении космоса, вызыва­ющие у нас законную гордость, во многом яви­лись все-таки побочным продуктом безумной гонки вооружений, которая способствовала под­держанию иллюзии относительно принадлежнос­ти советской экономики к высокоразвитым и в конечном счете высосала из нее чуть ли не все со­ки. Несколько позднее, как известно, прорыв к производству ядерных и космических вооруже­ний совершил Китай, а совсем недавно в число ядерных стран вошли Индия и Пакистан, еще раз продемонстрировав возможности больших сла­боразвитых экономик в овладении передовыми рубежами НТП на отдельных его участках и на­правлениях.

Не менее, если не более существенным осно­ванием для отнесения советской экономики к группе развивающихся, представляется заблокированность рыночных частнокапиталистических форм и методов хозяйствования, без которых, как свидетельствует исторический опыт, невоз­можно вырваться из тисков экономической и со­циальной отсталости. То же, как ни странно на первый взгляд, относится по существу и к нынеш­ней России. Ибо попытки решить эту ключевую проблему развития, предпринятые после распада Союза, пока не принесли должных результатов. Не принесли прежде всего потому, что начатые

реформы не были подкреплены необходимыми институционными преобразованиями и наведени­ем правового порядка. Несмотря на масштабное разгосударствление, так и не создан класс эффек­тивных частных собственников, не обеспечена надлежащая защита права собственности, не уст­ранены барьеры, блокирующие конкуренцию.

Помимо огромных объективных трудностей это связано с полной несостоятельностью пред­ставлений о том, что и как следовало сделать для становления полнокровной рыночной экономи­ки, и, в частности, с иллюзорностью надежд на то, что такие проблемы можно решить исключи­тельно силами рынка. При том, что многие из них без государства не решаемы в принципе и уж тем более на низких ступенях экономического разви­тия. А те, что поддаются такому решению, нуж­даются в нормально функционирующем рынке, отладка которого также входит в круг важнейших обязанностей государства. Так что отказ от выполнения этих обязанностей, чем бы его ни мо­тивировали, не подлежит никакому оправданию.

После либерализации цен и внешней торговли экономические функции государства были в ос­новном сведены к подавлению инфляции, причем только монетарными средствами. В их число во­шли такие, с позволения сказать, меры, как не поддающиеся никаким оправданиям задержки в оплате труда бюджетников и выполненных зака­зов государства. При этом основанная на ГКО си­стема заимствований, призванная обеспечить не­инфляционное финансирование текущих нужд бюджета, на деле оказалась гигантской финансо­вой пирамидой, которая к тому же блокировала приток необходимых средств в хиреющий реаль­ный сектор.

Масштаб допущенных промахов и связанных с ними потерь особенно поражает, если принять во внимание некоторые культурные традиции, вы­сокий уровень образования и науки, а также срав­нительно развитую систему здравоохранения и социального обеспечения, которые достались нынешней России в наследство от прошлого. Не­смотря на все разрушения и огромные утраты по­следних лет это пока еще заметно отличает ее от типичной развивающейся страны и несомненно может облегчить борьбу за становление совре­менной экономики и современного общества. Од­нако, чтобы реализовать такую возможность, требуется существенно скорректировать подхо­ды к проблеме развития.

КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ ДЛЯ РОССИИ

Вместо дискредитировавшей себя односторон­ней ставки на рыночные силы необходимо укреплять и - главное - неустанно совершенствовать то, что еще осталось от государства, добиваясь от него реальной заботы о реальной экономике и реальном гражданском обществе. В противном случае придется забыть о реформах и похоронить мечты о достойной жизни, во всяком случае в обозримой перспективе.

Речь не о привычных, но по сути дела изжив­ших себя формах и методах хозяйствования. Их восстановление едва ли возможно, а стремление к этому просто опасно, так как при его реализации можно легко затоптать еще не окрепшие ростки нормальной рыночной экономики. Словом, нуж­но не возрождать прежние, а творчески осваивать новые, более сложные, но и более продуктивные способы хозяйствования. Такого хозяйствования, которое сообразуется не с произвольными реше­ниями, а с нуждами и возможностями рынка и ориентировано не на обуздание рыночной сти­хии, а на всемерное использование ее созидатель­ных потенций. Речь, стало быть, не об отказе го­сударства от управления процессом развития, а о принципиальных изменениях в выборе целей и путей их достижения.

Это диктуется не только необходимостью из­влечь позитивный субстрат из рыночной стихии, но и набирающей силу глобализацией хозяйст­венной жизни, которая далеко не всегда и не во всем совпадает с интересами каждой отдельно взятой страны, особенно развивающейся (по­скольку рынок по определению льет воду на мельницу сильного). Избежать или хотя бы как-то ослабить негативные последствия такого хода событий можно лишь, опираясь на силу государст­ва и, в частности, на его содействие в перестройке ущербных структур и отношений средствами на­логовой, финансовой и социальной политики с целью их адаптации к требованиям жизни.

Глобализация, вопреки широко распростра­ненному мнению, едва ли сужает сферу деятель­ности национального государства. Думается, что суть происходящих в этой связи перемен состоит скорее в усложнении проблем, стоящих перед го­сударством, что повышает уровень предъявляе­мых к нему требований и цену его ошибок. По­этому главное не в том, чтобы государства было меньше, на чем настаивают некоторые наши до­морощенные либералы, а в том, чтобы возросла его эффективность. Тогда можно было бы сокра­тить и расходы, связанные с его деятельностью. Трудность достижения этой цели состоит, поми­мо прочего, в том, что глобализация по ряду пара­метров ограничивает возможности маневра и со­ответственно увеличивает степень риска. В таких условиях политические решения по регулирова­нию экономических и социальных процессов при­ходится особо тщательно взвешивать, учитывая не только общую направленность, но и различные варианты развития, и не допуская отклоне­ний от основополагающих принципов рыночного хозяйствования.

При всех различиях, обусловленных специфи­кой каждой отдельно взятой развивающейся и пе­реходной экономики, в основе их системной трансформации лежат идеи либерализма. Такова логика общественного прогресса, нацеленная на высвобождение творческой энергии масс. Но в реальной жизни либерализация не может быть абсолютной. Ибо в этом случае она ведет не к вожделенной демократии, которая подразумева­ет определенный порядок, покоящийся на систе­ме сдержек и противовесов и обусловленных за­коном и правом, а к вседозволенности и хаосу. Убедительным свидетельством этого как раз и служит опыт российских реформ.

Нескончаемый спор ортодоксальных либера­лов и государственников о том, должно ли госу­дарство вмешиваться в экономику, является, в сущности, беспредметным. Ибо практически все решения государства, затрагивающие экономи­ческую и социальную сферы, - будь то налоги, тарифы, дотации, валютный курс, процентная ставка по кредитам, бюджет или политика в во­просах образования и подготовка кадров, науки, здравоохранения, социального обеспечения и т.п., равно как и отсутствие таковых - оказывают влияние на ход экономического развития. Про­блема, стало быть, не в том, вмешиваться или нет, а в целях, инструментах и последствиях государ­ственного вмешательства. Одно дело, когда та­кое вмешательство сообразуется с реальными по­требностями и возможностями данной конкрет­ной экономики и тенденциями развития мирового рынка, и совсем другое, когда все это игнорирует­ся или недоучитывается.

В общем становление рыночной экономики все зависимости от того, с какой стартовой пло­щадки оно начинается, требует вовсе не устране­ния государства из хозяйственной жизни, а прин­ципиального изменения функций, осуществляе­мых им в этой сфере. На смену всеобъемлющему контролю над производством и распределением приходит косвенное их регулирование. Ключевое значение приобретают меры, способные создать экономическую и социальную инфраструктуру, сформировать институциональные основы част­ного предпринимательства и конкурентного ры­ночного хозяйства, а также направить частную инициативу в сферы, стратегически важные для экономического развития.

При сложившихся на данном этапе (в сентябре 1998 г.) обстоятельствах первоочередная задача состоит в том, чтобы:

- минимизировать цену выхода из глубочай­шего финансово-экономического кризиса, в ко­тором оказалась страна из-за просчетов и ошибок государственной власти, в немалой части обусловленных ее структурными изъянами и сле­пой приверженностью идеям безудержного либе­рализма;

- блокировать бесперспективные реставраци­онные намерения;

- создать условия для перехода к самоподдер­живающемуся экономическому росту.

Учитывая наличие ряда антикризисных про­грамм, содержащих разумные конкретные пред­ложения, и потребность в их безотлагательной реализации, ограничусь обозначением проблем, которые, на мой взгляд, имеют ключевое значе­ние для решения этой стратегической задачи и требуют совместной напряженной работы всех ветвей власти.

К таким проблемам относятся: укрепление за­конности и порядка, обеспечивающих реальное равенство прав и ответственность всех граждан и субъектов рынка перед законом; ликвидация не­мотивированных льгот; упорядочение налогов и существенное ослабление налогового пресса; снижение экономической преступности; разум­ная экономия государственных средств и переход к бездефицитному бюджету; обеспечение ста­бильного и реального обменного курса рубля, не превышающего уровня рыночного равновесия; неуклонное выполнение государством всех своих обязательств и постепенная ликвидация долгов перед бюджетниками и предприятиями - испол­нителями его заказов, не позволяя при этом рас­крутиться маховику инфляции;, формирование действенной платежно-расчетной системы и ис­коренение бартера; децентрализация (истинная федерализация) системы государственного уп­равления и укрепление дисциплины в выполне­нии принятых решений; активная поддержка здравоохранения, образования, науки (особенно в части, определяющей возможности экономичес­кого прогресса); усиление антимонопольной дея­тельности государства и других мер, способству­ющих развитию рыночной конкуренции; повы­шение культуры труда и воспитание деловой этики; отладка такого регулирования естествен­ных монополий, которое позволяло бы совме­щать интересы представляемых ими отраслей экономики с интересами государства; максималь­ное упрощение правил организации бизнеса и поддержка его малых форм прежде всего в науч­но-технической и венчурной сферах; отказ от по­рочной практики решения всех проблем за счет безответного потребителя, памятуя, помимо про­чего, о том, что для экономического роста нужны не только капиталовложения, но и рынок сбыта; создание стабильных и выгодных условий для долгосрочных инвестиций в реальный сектор экономики и в целом восстановление доверия к власти.

Одновременно с реализацией мер по выходу из финансово-экономического кризиса целесооб­разно, не дожидаясь его завершения, разработать долгосрочную стратегию развития, рассчитан­ную по меньшей мере на 10—15 лет, или хотя бы осмыслить ее концепцию. Такая работа полезна не только для того, чтобы во всеоружии встре­тить послекризисный период. Ее целесообраз­ность обусловлена также необходимостью опре­деленной стыковки процессов стабилизации и структурной адаптации. Ведь от типа стабилиза­ции во многом зависят условия, при которых при­нимаются долгосрочные решения, и стартовая площадка для их осуществления. Кстати, в такой связке стабилизационные меры обычно и осуще­ствляются как в развивающихся, так и в переход­ных экономиках. Концентрация усилий на финан­совой стабилизации при явной запущенности структурных преобразований представляет одну из особенностей российских реформ, истоки ко­торой, по-видимому, следует искать в той же ус­тановке на безудержную либерализацию. Нако­нец, хорошо продуманная стратегия развития, в должной мере учитывающая текущие и долго­срочные интересы страны, могла бы облегчить координацию текущих экономических решений и в то же время стать объектом согласия между ос­новными политическими силами российского об­щества, расчищающим путь к их конструктивно­му сотрудничеству.

Учитывая опыт наиболее преуспевших и преус­певающих развивающихся стран, глобальные тен­денции развития, а также научно-технические за­делы и возможности России, основным ориенти­ром и ключевым элементом такой стратегии представляется выход на передовые рубежи НТП и создание высококонкурентной социально-ори­ентированной рыночной экономики, а важнейшим рычагом воплощения этого замысла в жизнь - уг­лубленная интеграция в мировую экономику. Кстати, идея превращения России в промышлен­ную и научно-техническую мастерскую мира, об­ретения на этой основе уважения и действитель­но равного партнерства с ведущими экономичес­кими державами мира вполне достойна того, чтобы быть выдвинутой в качестве важнейшей на­циональной задачи, и, наверное, она нашла бы ши­рокую общественную поддержку. Тем более, что такая концепция экономического возрождения от­крывает возможности для масштабного и плодо­творного сотрудничества со всеми группами стран, в том числе и с бывшими союзными республика­ми, образующими ныне новое зарубежье.

К тому же в нынешней ситуации стратегия внешнеориентированного развития как бы сама стучится в дверь. Глубокий финансовый кризис, обернувшийся для основной массы населения на­стоящей трагедией, попутно вскрыл злокачест­венную опухоль в экономическом организме страны, которая возникла из-за грубых ошибок, допущенных в процессе реформирования, и тем самым создал шанс для решения ряда наболев­ших проблем. В связи с девальвацией рубля про­изошли радикальные изменения в структуре рос­сийского рынка и условиях достижения необходи­мого экономического равновесия. В результате многое из того, что является неизбежным злом, может быть использовано и во благо. Резко про­севший рубль, существенно повысив общий уро­вень цен, одновременно сформировал солидный протекционистский навес над общественным производством и высвободил дотоле сильно при­душенные стимулы к экспорту, которые при ра­зумной налоговой и таможенной политике могут, наконец, сдвинуть с места давно назревшую его диверсификацию и целенаправленное облагора­живание. И упустить такой шанс, очевидно, было бы непростительной ошибкой[26] .

Как явствует из опыта НИС, курс на всемер­ную интеграцию в МРТ при надлежащей его реа­лизации, расширяя рынок сбыта и доступ к пере­довым технологиям, мог бы активизировать ин­вестиции и повысить их отдачу, увеличить инвалютные доходы и облегчить решение про­блемы огромного внешнего долга. Он мог бы также способствовать росту и консолидации вну­треннего рынка, приумножению бюджетных до­ходов, финансовой стабилизации и, в конечном счете, переходу к самоподдерживающемуся и ди­намичному экономическому росту. Вместе с тем реализация такой стратегии помогла бы, если не устранить, то хотя бы ощутимо сгладить обост­рившееся из-за резкого увеличения импорта про­тиворечие между тягой к высоким стандартам по­требления и низкими доходами основной массы населения, которые напрямую связаны с некон­курентоспособностью отечественной экономики.

Одним из условий успеха в достижении всех этих целей является отказ от догм и стереотипов, порожденных советской системой хозяйствова­ния и буквально впитанных несколькими поколе­ниями россиян с молоком матери. В их числе слепая вера в предпочтительность гигантских промышленных структур, пресловутая приори­тетность производства средств производства и миф о безусловном превосходстве крупного про­изводства над мелким, пренебрежение вопросами экономичности и качества выпускаемой продук­ции, непонимание того, что зарабатывать можно и нужно не с помощью высоких цен, а наращивая объемы производства и реализации, легкомысленное отношение к выполнению деловых дого­воренностей и контрактов, надежда на безуслов­ную поддержку и помощь государства.

При общем сходстве целей и средств их дости­жения российский вариант интеграции в МРТ не может не отличаться большим своеобразием. На­ряду с огромной спецификой постсоветской эко­номики это своеобразие обусловлено существен­ными изменениями в размещении мировых про­изводительных сил, в структуре и направлениях международной торговли, инвестиционных пото­ков и производственной кооперации, которые произошли под воздействием НТП в последние десятилетия. И России практически уже нельзя рассчитывать на сколько-нибудь масштабный экспорт тех же текстильных и кожевенно-обувных изделий, послуживший неплохой стартовой площадкой для интеграции в мировую экономику всех поколений НИС. Нельзя как из-за перепол­ненности этих рыночных ниш, так и вследствие сравнительной (с развивающимися странами) до­роговизны рабочей силы. Хотя возможности для наращивания такого экспорта безусловно есть, скажем, при возрождении льноводства и живот­новодства. И ими, как и рядом других, пусть и не самых перспективных, направлений внешнетор­говой экспансии нужно воспользоваться. Ибо в принципе можно торговать любой продукцией, лишь бы только ее экспорт был доходным. Боль­шинство стран сплошь и рядом из этого и исхо­дит, тем самым расширяя и укрепляя общую базу своего участия в МРТ. Так, в период становления Южной Кореи в качестве экспортера промыш­ленных изделий заметное место среди них зани­мали парики, шиньоны и театральный реквизит, что, помнится, вызывало у многих лишь снисхо­дительную улыбку. Китай в свое время неплохо заработал на экспорте пуховых курток, а США до сих пор остаются крупным экспортером табач­ных изделий.

Мировой опыт показывает, что надежность мирохозяйственных связей, создаваемых под­ключением к МРТ, как и их экономическая отда­ча, не в последнюю очередь зависит от того, насколько обоснованно, своевременно и умело пионерные экспортные производства подкрепля­ются развитием смежных, технологически сопря­женных с ними отраслей экономики. Запаздыва­ние в этом деле обычно оборачивается потерей потенциальных экономических выгод и осложня­ет их последующее приобретение. Однако трудно избежать потерь и при упреждающем развитии поддерживающих производств. Да и создание та­ких производств далеко не всегда целесообразно. Ведь на нынешнем этапе НТП международная кооперация развивается не только и даже не сколько на межотраслевой, сколько на внутриот­раслевой основе. Возрождение российской экономики, тем бо­лее если принять во внимание беспрецедентный моральный и физический износ основных фон­дов, наверное, следует начинать с реконструкции той ее части, которая ориентирована на внутрен­ний рынок. Причем в первую очередь осущест­вить модернизацию отраслей, работающих на сферу потребления, как это обычно происходило при "нормальной" индустриализации, презри­тельно названной ревнителями форсированной промышленной революции советского типа "сит­цевой". Практически это единственный путь к со­зданию здоровой, сбалансированной экономики, покоящейся на едином технологическом фунда­менте.

Однако из этого вовсе не следует, что на ка­кое-то время можно оставить без внимания раз­витие экспортного сектора. Поскольку преобла­дающую часть необходимых средств производст­ва, во всяком случае на первых порах, можно найти только на мировом рынке, оплатив их до­ходами от экспорта. Тем более если ориентиро­ваться на новейшие технологии - а любой другой курс чреват консервацией отсталости, хотя и не столь вопиющей, как ныне. Очевидно, что весо­мую долю требуемых для модернизации научно-технических ресурсов можно было бы получить, проведя конверсию ВПК. Но для этого требуют­ся время и средства. Между тем лимит отпущен­ного России времени, похоже, давно уже на исхо­де, а недостающие средства еще нужно зарабо­тать. При таких обстоятельствах основная нагрузка по обеспечению средств для экономиче­ской модернизации объективно падает поначалу на традиционный экспорт.

Отсюда ряд задач, которые в общем и целом сводятся к его поддержке и созданию механиз­мов, обеспечивающих переток "излишка" дохо­дов от традиционного экспорта в другие, более перспективные сферы экономики, в том числе и ориентированные на внешний рынок. Магист­ральный путь к повышению доходов от экспорта сырья проходит, как известно через расширение и углубление его переработки. Однако для этого необходимы огромные инвестиции, а в нефтега­зовом комплексе - еще и вертикально интегриро­ванные корпорации, имеющие выход на рынок конечной продукции. Ибо подавляющая часть прибыли от нефтепереработки, например, обыч­но реализуется "на бензоколонке", то есть в роз­ничной торговле. Учитывая это обстоятельство, поначалу целесообразно, по-видимому, сосредото­чить внимание на технологическом перевооруже­нии нефте- и газодобычи, с тем чтобы повысить и эффективность и полнее использовать уже разве­данные запасы, а также на формировании взаимо­выгодных альянсов с зарубежными ТНК, контро­лирующими рынки нефтепродуктов, и на расши­рении трубопроводной сети. Причем решение последней задачи можно увязать с необходимой модернизацией металлургического комплекса.

Самого пристального внимания несомненно заслуживает наращивание экспорта вооружений и военной техники, тем более что он напрямую связан с поддержанием обороноспособности страны. Не следует забывать, однако, что рынок такой продукции сравнительно узок и его доля в международном товарообороте сокращается. К тому же торговля военной техникой сильно зави­сит от состояния государственных бюджетов стран-покупателей, очень политизирована и бо­лее других подвержена разным манипуляциям, а потому требует особой осмотрительности. Так что расчет на существенное и быстрое увеличе­ние оружейного экспорта едва ли оправдан. На­ращивание необходимого для этого производства во избежание потерь целесообразно осуществ­лять лишь при наличии заключенных контрак­тов, предусматривающих, помимо прочего, ком­пенсацию убытков в случае отказа покупателя от приобретения оговоренной ими продукции.

Учитывая природные богатства России, безус­ловно есть еще немалые возможности для расши­рения сырьевого экспорта. Тем не менее, главные резервы упрочения наших позиций на мировом рынке и увеличения валютных доходов, остро не­обходимых для проведения экономической мо­дернизации и погашения внешнего долга, кроют­ся в диверсификации и облагораживании экспор­та посредством всемерного наращивания его промышленного и сервисного компонентов, осо­бенно высокотехнологичных. Что же касается высказываемых порой опасений, чтостепень включенности России в МРТ и без того вроде бы весьма значительна[27] , то такие опасения совер­шенно безосновательны. Ведь ее нынешний уро­вень сложился в период глубокого экономическо­го спада и потому не может служить ориентиром. Он, в сущности, обусловлен не успехами в разви­тии экспорта, а беспримерным свертыванием производства, обслуживающего внутренний ры­нок, в результате чего собственно и увеличилась та его доля, которая реализуется на мировом рынке. Да и как можно заранее определить не­кую "норму" участия в МРТ. Она зависит от мно­жества факторов и в каждой стране на разных этапах развития может существенно варьиро­ваться. Кто бы всего каких-то двадцать лет назад мог подумать, что экспортная квота громадного Китая, обладающего уникальным собственным рыночным потенциалом, перевалит за 20%, авнешняя торговля станет одним из локомотивов экономического роста этой страны?[28]

В связи с практически не уменьшающейся до­лей сырья, а также продукции первичного и вто­ричного его передела в российском экспорте ши­рокое распространение получило мнение, что в стране просто нет конкурентоспособной промы­шленности. Но это все же не совсем так. Другое дело, что ее экспортный потенциал до сих пор яв­но недовостребован. Вполне конкурентоспособ­ны, очевидно, аэрокосмическая промышлен­ность и атомная энергетика. В число конкуренто­способных, похоже, входит и авиастроение, хотя двигатели, которыми оснащена гражданская авиация, и внутренняя отделка отечественных пассажирских самолетов не отвечают мировым стандартам. Но этот изъян можно устранить на основе международной кооперации. К конкурен­тоспособным, по-видимому, также относятся гид­роэлектроэнергетика и ряд других видов промы­шленного производства из числа тех, которые в свое время налаживались в развивающихся стра­нах при экономическом и техническом содейст­вии СССР.

Значительные еще практически не затрону­тые резервы облагораживания и диверсифика­ции российского экспорта кроются в развитии международной промышленной кооперации на внутриотраслевой основе, роль которой неуклон­но растет. Речь идет об экспортном производстве, на базе субконтрактов, различных узлов и ком­плектующих для продукции, выпускаемой зару­бежными фирмами. Примечательно, что, по оценкам зарубежных специалистов (правда более чем двухлетней давности), воспроизведенным в одном из последних докладов Экспертного инсти­тута Российского союза промышленников и пред­принимателей, отечественный ВПК мог бы взять на себя чуть ли не 80% общего объема субконт­рактных поставок предприятиям стран Европей­ского союза[29] . Однако завоевание этого (как, впрочем, и любого другого) сегмента мирового рынка промышленных товаров требует больших усилий и возможно только при неукоснительном соблюдении сроков поставок и овладении совре­менными системами управления и контроля над качеством.

Чтобы облегчить поиск и освоение ниш на этом рынке, необходимо тщательно проинвента­ризировать наличный промышленный и техноло­гический потенциал, а также имеющиеся научно-технические заделы, радикально улучшить ин-

формационное обеспечение этого процесса, на­ладить систему подготовки и переподготовки со­ответствующих кадров всех уровней, обратив особое внимание на экономическую сторону де­ла. Для этого помимо конкретных маркетинго­вых исследований требуется углубленный анализ мировой экономики и основных тенденций разви­тия МРТ. Нужно безотлагательно организовать международную сертификацию качества потен­циальной экспортной продукции, завершить ра­боту по созданию Российской международной биржи субконтрактов, которая ведется по про­грамме ТАСИС Европейского союза, и других недостающих компонентов рыночной инфраст­руктуры.

Решающую роль в реализации всех этих мер, включая их финансовое обеспечение, очевидно, должно взять на себя государство. От него же прежде всего зависит и формирование привлека­тельного инвестиционного климата, способного вывести отечественную обрабатывающую индус­трию из ее нынешнего коматозного состояния. Для этого наряду с реальным обменным курсом рубля нужна жесткая, но разумная налоговая и таможенная политика, направленная на стимули­рование и регулирование экономического роста, которая только и может обеспечить пополнение доходной части государственного бюджета.

Важным направлением приумножения и обла­гораживания экспортных ресурсов России, осо­бенно в более отдаленной перспективе, при над­лежащей организации этого дела может стать также промышленность, которая будет модерни­зироваться и развиваться в целях импортозаме­щения. Ведь исходная база для потрясающей во­ображение экспортной экспансии НИС, как было отмечено в первой части статьи, создавалась в процессе импортозамещения. Кстати, несмотря на засилье ТНК, выходу на мировой рынок сов­сем не обязательно должна предшествовать мак­симизация размеров фирм, ориентируемых на экспорт, и масштабов осуществляемого ими про­изводства, как это было в Южной Корее. В Япо­нии и на Тайване важным стимулом к развитию промышленного экспорта послужила острейшая конкуренция на внутреннем рынке, и основатель­ное укрупнение экспортных форм произошло по­зднее, в процессе их экономической экспансии.

И, наконец, последний по счету, но не по зна­чению источник формирования перспективных экспортных ресурсов, способных существенно упрочить и повысить статус России в МРТ. По мнению заместителя директора Института наци­онального развития А. Неклесса, таким источни­ком может стать особая, так называемая научно-техническая конверсия ВПК, стратегическая цель которой - "не столько слияние комплекса с уже существующими видами гражданского производства, сколько его преобразование в единую, автономную и масштабную отрасль (интегриро­ванную научную и индустриально-финансовую среду), занятую преимущественным созданием современных технологий и опытно-конструктор­ских разработок самого широкого спектра, но при этом лишь избранной номенклатуры изделий на их основе"[30] . Речь идет об использовании в ка­честве стартовой площадки прежней структуры ВПК для формирования параллельного ему, но гораздо более гибкого научно-технического ком­плекса, "требующего не столько финансовых, сколько интеллектуальных инвестиций в "неве­щественное", постиндустриальное производство разнообразной наукоемкой продукции, в разви­тие других форм инновационной деятельнос­ти"[31] . Это, как полагает автор идеи, - и я с ним полностью согласен — могло бы обеспечить адек­ватной работой миллионы людей, чья жизнь на­прямую связана с судьбой оборонного комплекса, облегчить и ускорить модернизацию российской экономики, создав условия для радикального улучшения ее позиций на мировом рынке.

Я понимаю, насколько утопичной выглядит сегодня мысль о превращении России в одну из ведущих держав мира, формирующих научно-технические основы его будущего развития. Од­нако в свое время не менее, если не более утопичным стало бы и предположение о возможности того экономического рывка, который был совер­шен всего за несколько десятилетий в ряде стран Восточной и Юго-Восточной Азии. Ведь боль­шинство из них на старте индустриализации зани­мало в мировой экономической табели о рангах чуть ли не самые нижние ступени и по нынешней классификации входило в группу наименее разви­тых стран. Между тем Россия, несмотря на все потери последних лет, еще располагает внушаю­щим уважение культурным и научно-техничес­ким потенциалом, который нужно, однако, по-хозяйски использовать. Давно пора преодолеть традиционную завороженность своими природ­ными богатствами и большой численностью на­селения, которые будто бы по определению пред­полагают ограниченные связи с мировым рын­ком. Эти представления безнадежно устарели. При нынешнем состоянии научно-технического прогресса, питающего развитие МРТ и одновре­менно им подпитывающегося, такому положе­нию нет, и не может быть оправдания. Во всех бо­лее или менее преуспевающих странах доля ВВП, реализуемая через каналы международного эко­номического обмена, имеет четко выраженную тенденцию к росту. Очевидно, что экономический курс, не учитывающий этого обстоятельства, лишен перспективы,- Догонять ушедших вперед, пренебрегая попутным ветром и тем более двига­ясь в противоположном направлении, по мень­шей мере не продумано.

ЭЛЬЯНОВ Анатолий Яковлевич, доктор экономических наук, профессор, заведующий отделом ИМЭМО РАН. В основу статьи положен доклад на Ученом Совете ИМЭМО РАН 13 мая 1998 г., подготовленный в ходе рабо­ты над проектом "Роль государства в переустройстве обще­ства и мирохозяйственных связей. Опыт развивающихся стран и Россия" (№ 98-02-02229).

[1]Страны Азии (без Японии и Израиля), Африки (без ЮАР) и Латинской Америки по классификации конца 80-х годов.

[2] В . Balassa, С . М . Виепо , P.-P. Kuczynski, М . Н . Simonsen. To­ward Renewed Economic Growth in Latin America. Institute for International Economics. Mexico City - Rio de Janeiro - Wash­ington, 1986, p. 55.

[3] См. "Социально-экономическая роль государства в США". ИМЭМО. М., 1997.

[4] B. Balassa. a.o. Op. sit., p.57.

[5] S. Macario. Protectionism and Industrialization in Latin America ("Economic Bulletin for Latin America". U.N., March 1964, p. 55).

[6] Cm. l.M.D. Little, T. Scilovsky, M.F.G. Scott. Industry and Trade in Some Developing Countries: a Comparative Studv. London, 1971.

[7] См. H.J. Вгшоп . Productivity Growth in Latin America ('Ameri­can Economic Review", December 1967).

[8] Подсчитанопо: "The Process of Industrial Development in Lat­in America". U.N., New York, 1966, pp.117-120.

[9] Jaleel Ahmad. Import Substitution and Structural Change in Indi­an Manufactures Industry. 1950-1966. Cambridge (Mass.), pp. 12, 13, 32.

[10] Развивающиеся страны: экономический рост и социаль­ный прогресс". М, 1983, с. 130.

[11] П.И. Хвойник. Международная капиталистическая тор­говля. М.. 1977, с. 61.

[12] См. «Опыт экономических реформ в развивающихся странах». М.1992

[13] См. "Handbook of International Trade and Development Statis­tics. 1995". U. N.. NewYork. 1997, table 6.2.

[14] Ibid.. p.309.

[15] Подсчитанопо: "International Financial Statistics Yearbook. 1997". IMF, Washington, 1997, p. 144.

[16] Cm.P. Streeten. A. Cool Look at Outvvardlooking Strategies for Development ("The World Economy", № 2, Vol. 5, 1982. p. 161).

[17] В ценах и по паритетам покупательной способности в 1995 г. на основе расчетов Б.М. Болотина.

[18] Все используемые в статье показатели ВВП и промыш­ленного и сельскохозяйственного производства основаны на данных, приводимых в монографии ИМЭМО РАН "Тенденции и перспективы мирового развития: 1950— 2015 гг." (готовитсякпечати).

[19] Подсчитанопо: "Handbook of International Trade and Devel­opment Statistics", 1995; "WTO Annual Report", 1997.

[20] Представленные здесь данные по экспортным квотам оп­ределены отношением экспорта к ВВП в долларах, рас­считанному по официальным и рыночным курсам нацио­нальных валют ("HandbookofInternationalTradeandDevel­opmentStatistics", 1995, Table 6.3).

[21] "Handbook of International Trade and Development Statistics", 1995, Table 2.1; "WTO Annual Report", 1997, Table II.I.

[22] "World Development Indicators", 1997, World Bank, Wash. 1997, Table 4a.

[23] UNIDO. "The Globalization of Industry", Vienna, December 1996, p. 36.

[24] "Handbook of International Trade and Development Statistics",

[25] Подсчитано по данным того же источника, табл. 4.1, А. 1, А. 13.

[26] Жаль только, что за этот шанс пришлось уплатить столь высокую цену. А ведь некоторые отечественные экономи­сты уже давно пытались обратить внимание денежных властей на порочную практику завышенного курса рубля и связанные с этим проблемы. Особенно отчетливо этот сигнал звучал в публикациях В. Попова. См., например, «Сегодня», 6.VI. 1996.

[27] При стандартном соизмерении экспорта с ВВП, рассчи­танным по официальному курсу рубля к доллару, в 1995 г. экспортная квота России составляла около 29%, а при рас­чете его по паритету покупательной способности - 14% (по данным "WorldDevelopmentIndicators", 1997, Table 4 b)

[28] По оценке В. Мельянцева, в 1979-1996 гг. в сравнении с 1952-1978 гг. более 1/5 прироста экономики Китая при­шлось на долю экспортной продукции (см. "МЭ и МО", ,№ П, 1997, с. 86).

[29] Промышленная политика России: принципы формирова­ниями механизмы реализации". Экспертный институт, М., 1997, C.91.

[30] А. Неклесса. Геометрия экономики ("МЭ. и МО", № 10, 1996, с. 79).

[31]