Социальная эффективность уголовного закона - реферат

Работа студента ВАВТ МПФ-2 Николаева Д.А. на тему:

«Социальная эффективность уголовного закона».

Москва 2009г.

В этой работе, перед тем как размышлять о социальной эффективности уголовного закона, я считаю, что будет необходимым поднять вопрос о социальной обусловленности применения уголовного закона.

Классификация социальных факто­ров, использующаяся в общей социологии права, основана на гипотезе трехступенчатого действия пра­ва. Ее авторы исходят из того, что абстрактные правовые предписания воздействуют на общественно значимое по­ведение через три основные переменные: во-первых, через комплекс социально-экономических условий данного типа социального строя; во-вторых, через тип субкультуры, которая, как известно, концентрируется в малых группах, социально-психологических по своей природе, и в-третьих, через тип личности. В равной степени общая социология права относит эти социальные переменные и к числу тех, через которые преломляется правоприменительная дея­тельность должностных лиц как частный случай социаль­ного поведения.

Легче всего зафиксировать влияние различий в соци­ально-исторических условиях на правоприменительную деятельность при революционной смене одной обществен­но-экономической формации другой. Нет нужды доказы­вать, что даже в тех случаях, когда одно и то же дейст­вие объявляется преступным в разных обществах и когда за его совершение предусматривается аналогичное уго­ловное наказание, соответствующие юридические нормы применяются неодинаково. Смена социально-экономиче­ских формаций означает вместе с тем и смену господст­вующего класса, а стало быть, и замену критерия обще­ственной опасности ряда преступлений.

Более того, старая форма в новой формации приобре­тает иное содержание и зачастую противоположное прежнему социальное значение. При этом огромную роль играет характер правоприменительной деятельности, от которой в значительной мере зависит, какой обществен­ный смысл будет придаваться норме старого права. Характер правоприменительной деятельности изменя­ется также и. в пределах одной и той же общественно-экономической формации по мере смены социальных си­туаций в ходе ее развития. Общая тенденция изменения правоприменительной дея­тельности проявляется следующим образом: более сложная экономическая и политическая обстановка вы­зывает необходимость применения более строгих мер на­казания (например, в условиях войны). Но в мировой практике случалось не раз, что закон, во время принятия которого были неправильно оценены соци­альная опасность ряда преступления, степень остроты общественно-политической обстановки и т. д., либо не применялся вообще, либо применялся без учета характера обществен­ной опасности конкретных деяний и свойств субъектов преступлений до тех пор, пока конфликтность социальных факторов с законом не была устранена.

Факт влия­ния социальной ситуации на характер правоприменитель­ной деятельности государственных органов является давно доказанным явлением. Вместе с тем социология уголовного права установила и другие каналы воздействия общества на применение юридиче­ских норм. Среди них важнейшим является тот, который осуществляется через институты культуры и различные субкультуры.

Социология права зафиксировала влияние культуры на применение норм уголовного права, наблюдая за тем, как аналогичные преступления, одинаково квалифицируе­мые законом, по-разному оцениваются правоприменяющими органами в зависимости от местных, в том числе национальных, особенностей административной единицы, в которой рассматриваются соответствующие дела. Меха­низм этого влияния сложен. Для социолога юрист, не ис­пытывающий на себе никакого воздействия общества, кроме воздействия закона, представляет собой лишь тео­ретическую абстракцию. В действительности его восприя­тие и закона, и преступления, законом оцениваемого, опо­средствовано множеством усвоенных им культурных цен­ностей и норм, начиная от правил нравственности и кон­чая системами ценностей, принятыми в тех первичных неформальных группах, членом которых является должно­стное лицо. Следовательно, реально вывод о виновности или невиновности, о степени общественной опасности пре­ступления и т. д. опосредствуется множеством культурных норм, действие которых перекрещивается в личности правоприменяющего. При таких условиях самое добросовест­ное применение уголовного закона может порождать раз­личные юридические последствия в зависимости от особенностей взаимодействия культурных норм и влияния их на личность правоприменяющего.

Более того, социологические исследования показали, что существенную роль играет и профессиональная суб­культура, распространенная иногда лишь среди сравни­тельно небольшого круга лиц, применяющих уголовный закон. Например, установлено, что прокуроры, специали­зирующиеся на делах о несовершеннолетних, оценивают поступки последних иначе, чем прокуроры, с несовершен­нолетними не работающие, и, конечно, не так, как судьи и адвокаты. Также исследования свидетельствуют, что, хотя, например, суд присяжных мыслится как демократический институт, стратификация сообщности воспроизводится в составе присяжных, и через суд присяжных стратификационная система общества (его социальная структура) воздействует на правовой процесс.

Само собой разумеется, специфика действия институ­тов культуры не отменяет действия общесоциологиче­ских закономерностей, подчиняясь им. В частности, на. усвоение культурных норм должностными лицами право­охранительных органов государства также влияют преж­де всего особенности их социальных судеб, складываю­щиеся под влиянием социального происхождения, специ­фики воспитания и образования, круга общения и т. д. Точно так же и действие культурных норм на право­применительную деятельность опосредуется социально-классовым положением и происхождением ее участников, что во многом предопределяет особенности тех культур­ных ценностей, которые будут восприняты судьями, работниками прокуратуры или органов внутренних дел.

Проблема социальной обусловленности правопримени­тельной деятельности в целом нуждается в дальнейшем методологическом обосновании и обеспечении эмпириче­скими данными. Можно наметить два главных направле­ния эмпирических исследований этой проблемы:

1) изу­чение предпосылок применения уголовного закона;

2) изучение социальных и социально-психологических факторов самого применения уголовно-правовых норм.

1) Обычно исходным моментом исследования деятель­ности правоохранительных органов, создающих предпо­сылки для применения или непосредственно применяющих уголовный закон, считается получение «сигнала» из «сре­ды», т. е. поступление в органы внутренних дел, прокура­туры или суд письменного или устного сообщения о собы­тии, которое с той или иной степенью вероятности может оказаться преступлением. В реальной жизни этому момен­ту чаще всего предшествует решение источника информа­ции обратиться в компетентные государственные инстан­ции. Но повседневный опыт свидетельствует, что это про­исходит далеко не всегда и зависит от ряда обстоя­тельств. Для принятия решения, обращаться или не обра­щаться в правоохранительные органы с соответствующим заявлением, существенна субъективная оценка события лицом, которому о нем стало известно. Оно может не счи­тать известное ему общественно опасное деяние преступ­лением или оценивать его как малозначительное. Оно может полагать, что закон несправедливо предусматрива­ет за совершение поступка слишком тяжелое наказание, или отказаться от намерения передать информацию в соответствующие органы по какой-либо иной субъективной причине. Во всех случаях на решение этого лица будут влиять социальные факторы личного (например, его соци­альное положение, уровень образования или правовых знаний) и общего (например, особенности современной уголовной политики, уровень правосознания населения или состояние правовой пропаганды) порядка.

Вторым исходным моментом для применения уголов­ного закона является надлежащая реакция адресата «сигнала», т. е. выполнение правоохранительными орга­нами предусмотренных законом действий по регистрации сообщений, оценке полученной информации и принятию необходимых мер. Содержание решения соответствующего должностного лица обусловлено целым рядом обстоя­тельств и зависит, в частности от того, нужно ли соби­рать дополнительную информацию для уточнения посту­пившего сообщения; от особенностей современной уголов­ной политики и системы оценок деятельности органа уго­ловной юстиции, которая может не стимулировать или даже препятствовать регистрации совершенных преступ­лений; от уровня профессиональной подготовки работни­ков, их правосознания, дисциплинированности и т. п.

2) При оценке факторов, влияющих на применение уголовного закона как таковое, следует учитывать, что оно реализуется в уголовно-процессуальной деятельности правоохранительных органов. Результат применения за­кона выражается здесь в квалификации деяния, призна­ваемого преступлением, по той или иной статье Уголовного кодекса. На различных этапах уголовного процесса орган дознания, следователь, прокурор, суд должны фик­сировать в процессуальных документах свой вывод о со­ответствии или несоответствии деяния признакам опреде­ленного состава преступления. Если вывод о таком соот­ветствии не может быть сделан, процессуальные отноше­ния теряют свою основу и прекращаются, а следователь­но, исчезают и основания для применения уголовного за­кона. В таком случае, все решения суда теряют юридическую силу.

Рассмотрим наказание как проблему социологии уголовного права.

С формальной точки зрения наказание - результат применения уголовных законов. Объяснение его социаль­ной природы - социальная проблема и зависит от того, что в данном обществе является преступлением и кого оно признает преступником.

Известные уголовному праву виды наказаний и их эволюция прямо связаны с особенностями различных этапов социальной истории. Во времена, когда публичный характер преступления еще не осознавался и оно рассматривалось как посягательство на личность и ее интере­сы, наказание по своей внешней форме осуществлялось в виде восстановления ущерба, причиненного преступником, и причинения ему самому того же вреда, который понес потерпевший. В основе и кровной мести, и выкупа лежит одно и то же правило талиона «око за око», и наказание выступает в виде эквивалента за ущерб. Личный ущерб потерпевшего и определяет, каким должно быть наказание.

Историки права установили, что публичные наказания первоначально вводятся по экономическим причинам для пополнения государственной казны. «Государство, - отме­чал Г. С. Мэн, - не брало с ответчика пени за то зло, которое предполагалось нанесенным государству, но тре­бовало себе только известной доли вознаграждения, сле­дуемого истцу, в виде справедливого возмездия за потерю времени и беспокойство». Однако почти одновременно с фискальными целями публичное наказание приобретает функцию поддержания дисциплины и авторитета власти. Постепенно оно начинает рассматриваться как средство борьбы с преступлениями, посягающими не на интересы индивида, а на условия классового господства, которые охраняются правом и государством. Преступление превращается в крайнюю форму правонарушения, единственный объект которого - юридически защищаемый порядок об­щественных отношений, обеспечивающий воспроизводство данной социальной структуры, а стало быть, и господствующего класса со всеми необходимыми социальными предпосылками его существования.

Эти метаморфозы выразились не только в праве, но и в уголовном процессе, в котором место обвинителя в наше время занимает, как правило, не потерпевший, а представитель государства - прокурор. Тем самым пуб­личная природа и преступления, и наказания становится очевидной в буквальном смысле слова.

Социология уголовного права не изучает влияние на формирование отношения индивида к наказанию тех его свойств, которые не являются социальными. Не выходя за границы своего предмета, она установила и влияние на отношение к наказанию социально-классового положения людей, их социальных и социально-психологических свойств и ряда объективных социальных условий (сфера труда, демографические процессы и т. д.).

Чтобы выявить превентивную роль наказания в чистом виде, необходимо провести такой социальный экспери­мент, в ходе которого было бы отменено действие уголов­но-правовых норм с их санкциями и ликвидирована дея­тельность правоохранительных органов. В лабораторных условиях такой эксперимент, естественно, невозможен.

Однако история знает подобные ситуации, одна из которых имела место в Дании в сентябре 1944 года, когда немецкие оккупанты аре­стовали всех датских полицейских и тем самым парализовали прак­тическое действие права. Тогда преступность немедленно выросла, но по всем видам преступлений в равной мере. В частности, число ограблений возросло в 12 раз, а число краж - в 10. Вместе с тем ко­личество растрат и мошенничеств, при которых преступник обычно известен, если известно преступление, почти не увеличилось. Равным образом остались на том же уровне убийства и преступления на сексуальной почве. Не изменилось число укрывательств размера дохо­дов от налогов, поскольку, по данным опросов, этот вид отклоняюще­гося поведения в большинстве случаев вообще население преступле­нием не считает, хотя таковым его официально объявляет уголовный закон, и оно характерно для большинства.

Приведенные факты позволяют заключить, что, во-первых, наряду с уголовным законом, устанавливающим наказание, в обществе функционируют и другие нормы, в том числе моральные, которые оказывают на отношение человека к преступлению свое действие, не всегда совпа­дающее с действием права. Во-вторых, относительно ста­бильное число умышленных убийств, не колеблемое даже резким ужесточением/смягчением наказания за них, объясняется тем, что, с одной стороны, они очень часто совершаются под влиянием не рациональных соображений, а эмоций, а с другой - тем, что человека приводят к убийству причины, представляющие для него крайне важный субъективный интерес. В-третьих, значительное число преступлений не совершается из-за боязни разоблачения.

Вышеприведенного примера достаточно для общего вывода о том, что угроза наказания выступает лишь как один из моментов сложного процесса социального регулирования поведения личности и притом как фактор, не выделяющийся своим значением среди многих других факторов.

К вопросу об эффективности уголовно-правовой нормы.

После того как была раскрыта социальная обусловленность уголовного права и описан социальный механизм его действия, вопрос о социальной эффективности уголовно-правовой нормы не может быть сведен к проблеме соблюдения индивидом отдельного юридического запрета. Если бы можно было ограничить исследовательскую задачу таким образом, то проблема эффективности закона оказалась бы тождественной про­блеме эффективности правовой санкции, поскольку нака­зание - единственное средство, которым пользуется сам уголовный закон для поддержания авторитета своих тре­бований.

В действительности же, как было выяснено, действие уголовно-правовых запретов опосредствуется системами социальных, личностных и социально-психологических факторов. Более того, этот перечень является неполным. Он, в частности, не включает влияние таких моментов как, времена года, биоритмы и т. п., существенность которых уста­новлена эмпирически. Так, доказана связь активности-солнца не только с уровнем общей смертности, но и с числом убийств и самоубийств, зафиксирована зависи­мость количества автодорожных происшествий от цикли­ческих биоритмов жизнедеятельности организма водите­ля.

При таких условиях возникает вопрос: если законопо­слушное поведение человека обусловлено сложным комп­лексом неюридических факторов, в каком смысле можно говорить об эффективности правовой нормы? И не является ли факт ее соблюдения, следствием иных причин, с пра­вом не связанных?

Ответ следующий: значимость правовой нормы ничуть не меньше значимости всех неюридических фактором в сумме, и ее эффективность вполне реально изменять. А факт ее соблюдения является как следствием причин с правом не связанных, так и следствием непосредственно самого права.

Аргумент: раз субъектом общественного раз­вития является прежде всего государство, эффективность его права есть в конечном счете один из показателей жизнеспособ­ности этого государства, мерило его возможностей влиять при помощи юридических норм на развитие общественных отношений в угодном для себя направлении.

Право - средство воздействия на поведение людей, поэтому между юридической нормой и ее соци­альными результатами всегда стоят акты человече­ской деятельности, которые непосредственно и вызывают к жизни общественно значимые последствия; при таких условиях эффективность правовой нормы есть эффектив­ность вызываемых ею поступков. А юридическая норма в свою очередь стимулирует поведение людей не непосредственно, а через систему социальных, личностных, социально-пси­хологических и других факторов, воздействующих на соз­нание индивидов одновременно с ней. Юридическая норма обращена к человеку, существующему в качестве элемента социальной системы.

Уголовно-правовая норма непосредственно способствует устранению при­чин и условий преступности, в той или иной мере связанных с дефект­ностью правовой психологии, но по самой своей сути она лишен возмож­ности прямо устранять все остальные причины и условия преступности. Поэтому, строго говоря, социальная эффективность уголовно-правовой нормы не может быть чисто социальной, она всегда носит социально-правовой характер.

Действие юридической нормы как средства, при помо­щи которого общество получает тот или иной полезный эффект, проявляется в том, что норма, во-первых, опре­деляет субъектов, которые должны принять участие в деятельности по достижению цели, во-вторых, устанавли­вает, после каких фактов эти субъекты обязаны начать действовать, в-третьих, указывает им определенные об­разцы поведения, в-четвертых, устанавливает средства, обеспечивающие следование этим образцам поведения, вплоть до возможного применения санкций. Решающим условием действенности юридической нормы является ре­альное обеспечение следования заключенным в ней пред­писаниям.

Направляя поведение людей, норма права приводит к тому, что отвечающие закону поступки людей служат об­щественным целям, которые заключены в воспроизводст­ве общественных отношений и могут быть достигнуты не всякими, а лишь правомерными средствами. При таких условиях эффективность представляет собой не что иное, как количественную характеристику степени соответствия реальных отношений в обществе и отношений, предусмотренных в самой уголовно-правовой норме.

Если обозначить исходное состояние социальной системы как “x” а ее состояние после воздействия на нее пра­вовой нормы как “y”, то результат этого воздействия дол­жен быть представлен в виде разности “y-x”. И посколь­ку с точки зрения общей теории эффективности никакой результат не может быть получен без осуществления каких-либо затрат, так что результат всегда представляет собой реализованные затраты, постольку соотношение этой разности с затратами позволяет учесть «стоимость» полученных эффектов. При этом затраты, очевидно, трактуются в самом широком смысле: и как ис­пользование определенных средств, и как расходование материального и духовного труда вообще, и как нежела­тельные и отрицательные эффекты издания законода­тельного акта, ожидаемые или непредвиденные. Раз наступивший эффект есть следствие юридической нормы, издаваемой государством с определенными намерениями, это выражение необходимо соотнести с це­лью. Последняя в момент издания правовой нормы пред­ставляет собой тот же результат, но существующий иде­ально. С учетом несовпадения идеального и реального, цели и результата, планируемых затрат и затрат действи­тельных формула эффективности примет следующий вид:

(“цель планируемая” – “цель достигнутая”) : “произведенные затраты”

И, хотя при знаменателе большем, чем числитель, эффективность может оказаться минусовой, законы математики не всегда сходны с социально-политическими ценностями.