Книга: Договорное право 2

М . И . БРАГИНСКИЙ В . В . ВИТРЯНСКИЙ

ДОГОВОРНОЕ ПРАВО

КНИГА ВТОРАЯ

ДОГОВОРЫ О ПЕРЕДАЧЕ ИМУЩЕСТВА

СТАТУТ

МОСКВП 2000

ББК 67.404.2

УДК 347.4 Б56

Авторы:

Брагинский М.И. - доктор юридических наук, профессор (главы ХХ-ХХН1); Витрянский В.В. - доктор юридических наук, профессор (Введение, главы I - XIX ).

Брагинский М.И., Витрянский В.В. Б56 Договорное право. Книга вторая: Договоры о передаче имущества. - М:

«Статут», 2000. - 800 с.

ISBN 5-8354-0024-1

Данная книга представляет собой научно-практическое исследование гражданско-правовых договоров, направленных на передачу имущества: куп­ли-продажи, мены, дарения, ренты, аренды, жилищного найма и безвозмезд­ного пользования (ссуды), - а также всех договоров, признаваемых отдельны­ми видами названных самостоятельных типов договорных обязательств: роз­ничной купли-продажи, поставки, поставки товаров для государственных нужд, контрактации, энергоснабжения, продажи недвижимого имущества, продажи предприятия, обещания дарения, пожертвования, постоянной и по­жизненной ренты, проката, аренды (фрахтования на время) транспортного средства, аренды здания и сооружения, аренды предприятия, финансовой аренды (лизинга), социального жилищного найма.

В книге содержится как научный анализ соответствующих договоров, так и подробный комментарий регулирующих их законоположений и практи­ки их применения судами общей компетенции и арбитражными судами.

Авторы книги - известные правоведы, члены рабочей группы по подго­товке проекта Гражданского кодекса Российской Федерации.

ББК 67.404.2 УДК 347.4

© Брагинский М.И., Витрянский В.В., 2000
ISBN 5-8354-0024-1 © «Статут», оформление, редподготовка, 2000

Предисловие

В 1997 г. увидела свет наша совместная книга, посвященная общим положениям договорного права¹ ' которая, как нам кажется, имела опреде-

ленный успех и в известном смысле способствовала пробуждению интереса к серьезным научным исследованиям в этой области гражданского права. Выход в свет указанной книги имел и другое последствие: нам неоднократ­но приходилось отвечать на вопрос коллег юристов (в том числе и совер­шенно нам незнакомых) о том, будет ли эта книга иметь свое продолжение. С течением времени такие вопросы задавались все чаще. Данное обстоя­тельство и послужило для нас основным побудительным мотивом продол­жить исследование проблем договорного права. На этот раз предметом изу­чения явились отдельные типы и виды договорных обязательств.

Данная книга представляет собой обобщенный результат исследования одной из групп гражданско-правовых договоров в их классификации с ис­пользованием такого критерия, как направленность результата соответст­вующих договоров. Речь идет о договорах, направленных на передачу имущества: купли-продажи, мены, дарения, ренты и пожизненного содер­жания с иждивением, аренды (имущественного найма), найма жилого по­мещения, безвозмездного пользования (ссуды).

В период разработки проекта части второй Гражданского кодекса Рос­сийской Федерации работа по подготовке соответствующей главы проекта ГК о договоре аренды (имущественного найма) для вынесения ее на суд всего состава рабочей группы возглавлялась Георгием Давидовичем Голу- бовым, одним из самых талантливых юристов-законопроектчиков нашей страны, внесшим огромный вклад в становление и развитие законодатель­ства новой России. Его светлой памяти мы и посвящаем эту книгу.

М.И. Брагинский, В.В. Витрянский

См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Общие положения. М., 1997.682с.

ВВЕДЕНИЕ

Договоры купли-продажи, мены, дарения, аренды, ренты и пожизнен­ного содержания с иждивением, найма жилого помещения, безвозмездного пользования, призванные регулировать столь различные и далекие друг от друга отношения, объединяет одно обстоятельство: их. основная направ­ленность на передачу имущества. Именно передача имущества (пусть и на самых разных условиях) составляет основной элемент предмета обяза­тельств, возникающих из этих договоров.

Передача имущества представляет собой одну из форм распоряжения имуществом. Поэтому вторая общая черта названных договоров состоит в том, что лицо, передающее имущество, должно обладать необходимым пра­ вомочием по его распоряжению, т.е. является, как правило, собственником этого имущества либо субъектом иного ограниченного вещного права.

Лицо, принимающее имущество, становится либо его собственником (купля-продажа, мена, дарение, рента), либо законным владельцем указан­ного имущества (аренда, жилищный наем, ссуда). В последнем случае ли­цо, хотя и не является собственником, но владеет имуществом по основа­нию, предусмотренному соответствующим договором, и получает, как и собственник, вещно-правовую защиту. Данное обстоятельство также может быть признано общей чертой договоров на передачу имущества.

Еще один объединяющий признак указанных договоров заключается в том, что все они имеют сложный предмет, включающий в себя как дейст­вия обязанных сторон, в том числе по передаче и принятию имущества (объект первого рода), так и само имущество (объект второго рода).

Отмеченные общие черты названных договоров делают возможным ис­пользование правил об одних типах договоров для регулирования отноше­ний, возникающих из иных типов договоров, входящих в группу договоров о передаче имущества. Например, содержащиеся в Гражданском кодексе Рос­сийской Федерации правила о договоре купли-продажи подлежат примене­нию к правоотношениям, вытекающим соответственно: из договора мены (п. 2 ст. 567), из договора ренты (п. 2 ст. 585), из договора аренды (п. 3 ст. 609); правила о договоре аренды - к отношениям, возникающим из договора без­возмездного пользования (п. 2 ст. 689); правила о договоре дарения - к отно­шениям из договора ренты (п. 2 ст. 585).

Большинство из названных договоров (за исключением договоров мены и ссуды) являются сложными договорами, охватывающими большой спектр разнообразных правоотношений, что выражается в наличии многочисленных отдельных видов указанных договоров, в отношении которых обеспечивается особая регламентация с помощью специальных правил в рамках общего ре­гулирования соответствующих самостоятельных типов договоров.

Так, договор купли-продажи имеет семь различных своих видов, а именно договоры: розничной купли-продажи, поставки, поставки товаров

для государственных нужд, контрактации, энергоснабжения, продажи не­движимости, продажи предприятия. Договор аренды насчитывает пять раз­личных видов: прокат, аренда (фрахтование на время) транспортных средств, аренда зданий и сооружений, аренда предприятий, финансовая аренда (ли­зинг). Имеют свои отдельные виды также договор дарения (обещание даре­ния, пожертвование), договор ренты (постоянная рента, пожизненная рента), договор жилищного найма (социальный наем жилого помещения).

Понимая некоторую условность выделения отдельных видов договоров, что нередко объясняется лишь удобством правового регулирования соответст­вующих правоотношений, мы, тем не менее, уважая волю законодателя, сочли возможным построить структуру нашей книги таким образом, чтобы каждому виду самостоятельного договора посвящалась, как правило, отдельная глава. Такой подход, ко всему прочему, во многом соответствует и практическим потребностям. Ведь в реальной жизни, юридически оформляя отношения по снабжению электроэнергией, стороны (энергоснабжающая организация и по­требитель-абонент) заключают договор энергоснабжения, не задумываясь о том, что они имеют дело с отдельным видом договора купли-продажи. То же самое происходит и при заключении договоров поставки товаров, контракта­ции сельскохозяйственной продукции, проката, фрахтования, лизинга и др. В конечном счете то обстоятельство, что подобные договоры признаются не са­мостоятельными договорами, а лишь видами самостоятельных типов граждан­ско-правовых договоров, имеет только то значение, что в отношении указан­ных видов договоров допускается субсидиарное применение (при отсутствии специальных правил) общих положений, регулирующих соответствующий самостоятельный тип гражданско-правовых договоров.

Выбирая для настоящего исследования самостоятельные типы граж­данско-правовых договоров, мы не придерживались жестких классифика­ционных требований и не преследовали цели обязательно охватить все до­говоры, обычно включаемые при классификации гражданско-правовых договоров по такому критерию, как направленность результата, в группу гражданско-правовых договоров, направленных на передачу имущества.

В частности, нам сразу же пришлось отказаться от мысли рассмотреть в рамках данной книги такие договоры (безусловно относящиеся к данной классификационной группе), как договоры займа, кредита, банковского вклада, банковского счета, основным предметом которых также является передача имущества (денежных средств). Учитывая значение данных дого­воров для имущественного оборота, их огромную специфику, они заслужи­вают отдельного, самостоятельного рассмотрения. Не последнюю роль в принятии этого решения сыграли и наши представления о возможном объ­еме исследовательского материала.

Некоторые другие договоры были оставлены за рамками настоящего исследования в силу своего неоднозначного, пограничного положения в системе гражданско-правовых договоров, имея в виду наиболее распро­страненную их классификацию, дифференцирующую все гражданско-пра-

вовые договоры, выделяя в них четыре группы: договоры на передачу имущества; договоры на выполнение работ; договоры на оказание услуг; договоры, направленные на учреждение различных образований.

В этом смысле наибольшие сомнения (с точки зрения места в классифи­кации) вызывают договор доверительного управления имуществом и договор коммерческой концессии (франчайзинга). Безусловно, в обоих случаях переда­ча имущества (имущественных прав) является одним из основных элементов предмета указанных договоров. Вместе с тем не меньшее значение в составе предмета соответствующих договорных обязательств имеет оказание услуг со стороны одного из контрагентов: в договоре доверительного управления иму­ществом - это услуги доверительного управляющего по управлению имущест­вом в интересах учредителя управления или выгодоприобретателя; в договоре коммерческой концессии - услуги правообладателя по предоставлению поль­зователю возможности использовать в своей предпринимательской деятельно­сти комплекс исключительных прав, принадлежащих правообладателю, в том числе право на фирменное наименование или коммерческое обозначение пра­вообладателя, на охраняемую коммерческую информацию и другие объекты исключительных прав (товарный знак, знак обслуживания и т.д.).

Не ставя перед собой задачу четко определить место указанных дого­воров в той или иной классификационной группе, мы все же пришли к вы­воду о целесообразности их рассмотрения в рамках другого исследования, предметом которого были бы договоры на оказание услуг.

Что же касается тех гражданско-правовых договоров, которые попали в поле зрения авторов настоящей книги, то наш подход к изложению материа­ла заключается в следующем.

Прежде всего указанные договоры (за исключением, пожалуй, договора найма жилого помещения) имеют многовековую историю, исчисляемую со времен римского права, а также богатые традиции в российской дореволюци­онной цивилистике. Поэтому, освещая соответствующие договоры, мы считали невозможным пройти мимо вопросов, связанных с возникновением этих дого­воров, их развитием, отношением к ним со стороны современных зарубежных правопорядков. Нельзя было пропустить и богатейшие страницы истории раз­вития названных договоров в отечественной цивилистике (как в период до ре­волюции 1917г., так и в советское время), где скрываются корни современных российских гражданского законодательства и гражданско-правовой доктрины.

На этой основе становятся понятнее причины появления в новом Гра­жданском кодексе России тех или иных правил, регулирующих соответст­вующие договоры. Естественно, основное внимание уделено современному гражданско-правовому регулированию исследуемых договоров. В книге подробно рассматриваются и комментируются законоположения, регла­ментирующие отношения, возникающие из указанных договоров, склады­вающаяся судебная практика, связанная с их применением, а также сфор­мулированные в юридической литературе доктринальные положения о со­ответствующих типах гражданско-правовых договоров.

ГЛАВА1 ДОГОВОР КУПЛИ-ПРОДАЖИ

/. ПОНЯТИЕДОГОВОРА КУПЛИ - ПРОДАЖИ

ЗНАЧЕНИЕ и СФЕРА ПРИМЕНЕНИЯ

Договор купли-продажи является одним из типов договоров, регули­рующих обязательства по передаче имущества. Этим объясняется широкое применение договора купли-продажи в имущественном обороте. Не слу­чайно положения, определяющие отношения, связанные с куплей-прода­жей, открывают разд. IV Гражданского кодекса Российской Федерации (да­лее - ГК), посвященный отдельным видам гражданско-правовых обяза­тельств (гл. 30). По существу структура гл. 30 ГК, круг решаемых в ней во­просов, расположение ее норм и даже их язык во многом определяли мето­дологические подходы к регулированию и всех иных гражданско-правовых договоров (аренды, займа, подряда, перевозки и др.).

Договор купли-продажи относится к числу традиционных институтов гражданского права, имеющих многовековую историю развития. Уже в классическом римском праве складывается в качестве консенсуального контракта emptio et venditio, под которым понимался договор, посредством которого одна сторона - продавец (venditor) обязуется предоставить другой стороне - покупателю (emptor) вещь, товар (merx), а другая сторона - поку­патель обязуется уплатить продавцу за указанную вещь определенную де­нежную цену (premium). Условия о товаре и его цене признавались сущест­венными элементами договора купли-продажи. Римскому праву были из­вестны договоры о продаже будущего урожая, в таких случаях применялся договор о продаже вещи будущей или ожидаемой (mei futurae sive speratae), а продажа считалась совершенной под отлагательным условием. Договор купли-продажи мог иметь своим предметом также бестелесную вещь (res incorporalis), т. е. имущественное право (право требования, право осущест­вления узуфрукта и т. п.)¹ '

В российском дореволюционном гражданском законодательстве соб­ственно договором купли-продажи (или, как предусматривалось действо­вавшим законодательством, «продажи и купли») признавались лишь сделки по продаже движимого имущества. Что же касается недвижимого имущест-

¹ См.: Римское частное право: Учебник / Под ред. проф. И.Б. Новицкого и проф. И.С. Перетерского. М., 1996.

ва, то купля-продажа была отнесена законом не к договорам, а к способам приобретения прав на имущество; купчая крепость рассматривалась в каче­стве акта перенесения права собственности на недвижимость. Российские цивилисты, критикуя законодательство той поры, полагали, что имеется единый двусторонний договор купли-продажи как движимого, так и недви­жимого имущества, поскольку основанием приобретения покупателем пра­ва собственности на продаваемую вещь во всех случаях является соглаше­ние сторон. Вместе с тем и законодательством и гражданско-правовой док­триной признавалось, что сфера действия договора купли-продажи ограни­чивается лишь вещами физическими и не включает в себя имущественные права, поскольку с юридической точки зрения в последнем случае нет по­купки или продажи, а есть только передача, уступка прав¹ '

При подготовке проекта Гражданского уложения, который, как из­вестно, был внесен на рассмотрение Государственной Думы в 1913 г., нормы о продаже были помещены в разд. II («Обязательства по догово­рам») кн. V («Обязательственное право») проекта, поскольку «продажа есть договор двусторонний» и «входит верных отношений»² ' ^ОД Д°^ГОВО Р°^М продажи которому продавец передает или обязуется передать движимое или не­движимое имущество в собственность покупателя («покупщика») за ус­ловленную денежную сумму. Причем правила о продаже подлежали при­менению также к возмездной уступке прав⁴ '

В советский период развития гражданского права сфера применения договора купли-продажи существенно ограничилась и свелась к отношени­ям между гражданами, а также между гражданами и розничными торговы­ми предприятиями. Отношения, складывавшиеся между «социалистически­ми» организациями в связи с реализацией производимых ими продукции и товаров, регулировались договорами поставки, контрактации, энергосна­бжения, которые имели плановую основу и являлись самостоятельными договорами. В юридической литературе того периода данное обстоятельст­во объяснялось тем, что «при социализме действие закона стоимости соче-

1 См.: МейерД.И. Русское гражданское право: В 2-х ч. По испр. и доп. 8-му изд., 1902.

Ч. 2. М., 1997 (Сер. Классика российской цивилистики). С. 225-227; Шершеневт Г.Ф. Учебник русского гражданского права. По изд. 1907 г. М., 1995. С. 316-317.

См.: Гражданское Уложение: Проект Высочайше учрежденной Редакционной Ко­миссии по составлению Гражданского Уложения / Под ред. И.М. Гютрюмова. Гом второй. СПб., 1910. С. 303-304.

' Термин «купля-продажа» был признан неудачным как буквальный перевод латин­ского emptio et venditio, не соответствующий духу русского языка.

См.: Гражданское Уложение: Проект... Гом второй. С. 303.

тается с действием закона планомерно-пропорционального развития и ос­новного экономического закона социалистического общества. В результате закон стоимости утрачивает всеобщее значение, а потому ограничивается и сфера применения договора купли-продажи, используемого преимущест­венно для реализации предметов потребления и лишь в сравнительно не­больших масштабах для реализации средств производства»'.

Проведение экономических реформ, главный смысл которых заклю­чался в отказе от неэффективной административно-командной системы управления экономикой, выявило насущную потребность в обновлении за­конодательства о купле-продаже. В условиях свободного рынка были не­приемлемы пришедшие из «планового» прошлого правила оборота товаров, содержавшиеся в ГК РСФСР 1964 г., Положениях о поставках продукции и товаров 1988 г., а также в многочисленных положениях, инструкциях и ти­повых договорах, принятых в свое время Госснабом, Минторгом и другими ведомствами Союза ССР. Требовали урегулирования и отношения, которые в условиях жестко регламентированной централизованной экономики про­сто не имели права на существование (например, отношения, связанные с применением договорных цен, договорных гарантийных сроков на товары, продажей предприятий).

При подготовке проекта нового ГК учитывалась наметившаяся в зако­нодательстве тенденция расширения сферы действия института купли-продажи, который в последние годы уже охватывал отношения, связанные и с поставками товаров, и с контрактацией сельскохозяйственной продук­ции, и со снабжением энергетическими и иными ресурсами. Наиболее по­следовательно такой подход нашел отражение в Основах гражданского за­конодательства Союза ССР и республик (гл. 9)² '

Вместе с тем, исходя из традиций российского законодательства и правоприменительной практики, было целесообразно сохранить в качестве разновидностей договора купли-продажи такие ранее полностью самостоя­тельные договорные формы, как договор поставки, договор контрактации, договор энергоснабжения и т. д. Гем более что на протяжении многих лет с их помощью успешно осуществлялось регулирование специфических от­ношений в имущественном обороте. И даже в настоящих условиях, когда планово-регулирующие механизмы сведены к минимуму, указанные отно­шения в известном смысле сохраняют особые, присущие только им черты.

Сфера применения договора купли-продажи значительно расширилась также за счет того, что правила о купле-продаже должны субсидиарно при-

^{1 Иоффе О.С. Обязательственное право. М.. 1575. С. 206.}

2 Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР 1991.

№ 26. Ст. 733.

меняться к купле-продаже имущественных прав, результатов интеллекту­альной деятельности, фирменных наименований, товарных знаков, знаков обслуживания и иных средств индивидуализации гражданина или юридиче­ского лица, выполняемых ими работ или услуг, если иное не вытекает из содержания или характера соответствующих прав либо существа объекта гражданских прав. К продаже ценных бумаг и валютных ценностей указан­ные положения о купле-продаже применяются, если законом не установле­ны специальные правила их продажи.

Источники ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

Основным источником правового регулирования отношений, связан­ных с куплей-продажей, является ГК и прежде всего гл. 30 (ст. 454—566). В ГК сохранено традиционное определение договора купли-продажи, выра­жающее его неизменную суть: продавец обязуется передать товар в собст­венность покупателя, а последний обязуется принять этот товар и уплатить за него определенную цену. Кодекс исходит из того, что закон не может и не должен регламентировать каждый шаг продавцов и покупателей. Усло­вия продажи, по общему правилу, могут быть ими определены полностью самостоятельно. И здесь возможны многостраничные тексты договоров, являющиеся результатом тщательного согласования. Ясно, однако, что миллионы продаж совершаются в расчете на обычные для всех правила. Именно таковые предусмотрены в Кодексе на случай, если стороны не по­считают нужным установить для себя иные условия продажи.

Если говорить о методологическом подходе к расположению норм в гл. 30 ГК, посвященной договору купли-продажи товаров, то следует отме­тить, что вслед за общими положениями в ГК помещены положения, регу­лирующие основные условия договора купли-продажи. Нормы, регламен­тирующие каждое из условий договора, подчиняются определенной систе­ме: сначала дается определение соответствующего условия договора (на­пример, количество или качество); затем следуют правила, позволяющие определить данное условие применительно к конкретным договорным от­ношениям сторон при отсутствии соответствующего условия в тексте дого­вора; далее предусматриваются последствия нарушения сторонами догово­ра обязанностей, составляющих содержание соответствующего условия.

В названном порядке в гл. 30 ГК последовательно излагаются правила, регулирующие такие основные условия договора купли-продажи, как пред­мет договора; обязанность продавца передать товар покупателю; количест­во товара; срок исполнения договора купли-продажи; ассортимент товаров; качество товара; комплектность товара и комплект товаров; тара и упаков­ка; цена товара; приемка и оплата товара покупателем; страхование товара.

Аналогичным образом в тексте ГК расположены нормы, устанавли­вающие специальные правила в отношении отдельных видов договора куп­ли-продажи: договоров розничной купли-продажи; поставки; поставки то­варов для государственных нужд; контрактации; энергоснабжения; продажи недвижимости; продажи предприятия. В тексте ГК отсутствует полное оп­ределение указанных договоров; учитывая, что они представляют собой виды договора купли-продажи, в соответствующих нормах указываются лишь специфические признаки этих договоров, позволяющие их выделить в от­дельные виды купли-продажи, и специальные (по отношению к общим поло­жениям) правила, регулирующие соответствующие виды купли-продажи.

К договору купли-продажи применяются также содержащиеся в ГК общие положения о договоре, об обязательстве, о сделках (в части, не уре­гулированной гл. 30 ГК), например: правила о заключении, изменении и расторжении договора; об обеспечении исполнения обязательств; об ответ­ственности за неисполнение и ненадлежащее исполнение обязательств; об основаниях и последствиях недействительности сделок.

Нормы, содержащиеся в ГК, подлежат применению к правоотношени­ям, связанным с куплей-продажей, в определенной последовательности: сначала должны применяться специальные правила, регулирующие кон­кретные договоры (виды купли-продажи, например куплю-продажу недви­жимости); при отсутствии таковых субсидиарно применяются общие поло­жения о купле-продаже (§ 1 гл. 30 ГК); если же соответствующие правоот­ношения не регламентируются ни специальными правилами о конкретном договоре, ни общими положениями о купле-продаже, применяются нормы

0 сделках, обязательстве и договоре.

Наряду с ГК источниками правового регулирования отношений по купле-продаже являются также иные федеральные законы. В ряде случаев ГК сам указывает, какие федеральные законы подлежат применению к со­ответствующим правоотношениям. Например, к отношениям по договору розничной купли-продажи с участием покупателя-гражданина, не урегули­рованным ГК, применяются законы о защите прав потребителей и иные правовые акты, принятые в соответствии с ними (п. 3 ст. 492 ГК). Прежде всего имеется в виду Закон Российской Федерации «О защите прав по-требителей» (в редакции от 9 января 1996 г.)¹ ' ^{Ё отношениям по поставке} товаров для государственных нужд применяются законы о поставке това­ров для государственных нужд, в том числе Закон Российской Федерации «О поставках продукции для федеральных государственных нужд» (в ре­дакции от 19 июня 1995 г.)² '

1 Собрание законодательства Российской Федерации (далее - СЗ РФ). 1996. № 3. Ст. 140.

2 СЗ РФ. 1994. № 34. Ст. 3540; 1995. № 26. Ст. 2397.

В некоторых случаях, предусмотренных ПС, допускается регулирова­ние отношений по купле-продаже указами Президента Российской Федера­ции и постановлениями Правительства Российской Федерации (правовыми актами)¹ '

Одним из источников правового регулирования отношений по купле-продаже являются обычаи делового оборота. Нередко ссылки на обычаи делового оборота встречаются непосредственно в нормах ГК, регулирую­щих как общие положения о купле-продаже, так и отдельные ее виды. Од­нако и при отсутствии таких ссылок стороны договора купли-продажи мо­гут руководствоваться обычаями делового оборота в общем порядке, а именно - в тех случаях, когда соответствующее условие договора не опре­делено императивной нормой, соглашением сторон или диспозитивной нормой (п. 5 ст. 421 ГК).

ПОНЯТИЕ ДОГОВОРА КУШИ-ПРОДАЖИ

По договору купли-продажи одна сторона (продавец) обязуется пере­ дать вещь (товар) в собственность другой стороне (покупателю), а поку­ патель обязуется принять этот товар и уплатить за него определенную денежную сумму (цену) (п. 1 ст. 454 ГК).

Договор купли-продажи является консенсуальным, поскольку считает­ся заключенным с момента достижения сторонами соглашения по его су­щественным условиям, а момент вступления договора в силу не связывает­ся с передачей товара покупателю. Собственно передача товара покупателю представляет собой исполнение заключенного и вступившего в силу дого­вора купли-продажи со стороны продавца. Поэтому в тех случаях, когда момент вступления договора в силу совпадает с фактической передачей товара, можно говорить об особом порядке заключения договора купли-продажи и о том, что он исполняется в момент заключения, но не о реаль­ном характере договора. Например, в розничной купле-продаже выставле­ние в месте продажи (на прилавках, в витринах и т. п.) товаров, демонстра­ция их образцов или предоставление сведений о продаваемых товарах в месте их продажи признаются публичной офертой; договор розничной куп­ли-продажи, по общему правилу, считается заключенным с момента выдачи покупателю кассового или товарного чека либо иного документа, подтвер­ждающего оплату товара (ст. 493, п. 2 ст. 494 ГК).

Договор купли-продажи является возмездным, поскольку продавец за ис­полнение своих обязанностей по передаче товара покупателю должен получить от последнего встречное предоставление в виде оплаты полученного товара.

Будут приведены при рассмотрении отдельных видов купли-продажи.

Договор купли-продажи является двусторонним, поскольку каждая из сто­рон этого договора (продавец и покупатель) несет обязанности в пользу другой стороны и считается должником другой стороны в том, что обязана сделать в ее пользу, и одновременно ее кредитором в том, что имеет право от нее требовать. Более того, в договоре купли-продажи имеют место две встречные обязанности, одинаково существенные и важные: обязанность продавца передать покупателю товар и обязанность покупателя уплатить покупную цену, - которые взаимно обусловливают друг друга и являются в принципе экономически эквивалент­ными. Поэтому договор купли-продажи является договором синситагматиче-ским (от греч. synallagma—взаимоотношение).

Синаллагматический характер договора купли-продажи выражается в том, что на стороне покупателя во всех случаях (за исключением договора купли-продажи с предварительной оплатой) лежит встречное исполнение его обязательств, т. е. исполнение покупателем обязательств по оплате то­вара обусловлено исполнением продавцом своих обязательств по передаче товара покупателю (п. 1 ст. 328 ГК). Иными словами, покупатель не должен исполнять свои обязанности по оплате товара до исполнения продавцом своих обязанностей по передаче товара покупателю. Если же договор куп­ли-продажи заключен с условием о предварительной оплате товара покупа­телем, субъектом встречного исполнения становится продавец, который может не производить исполнение обязанностей по передаче товара до по­лучения от покупателя обусловленной суммы предоплаты.

Юридические последствия признания соответственно продавца или покупателя субъектом встречного исполнения обязательств заключаются в том, что в случае непредоставления обязанной стороной обусловленного договором исполнения обязательства либо наличия обстоятельств, очевид­но свидетельствующих о том, что такое исполнение не будет произведено в установленный срок, субъект встречного исполнения вправе приостановить исполнение своего обязательства либо вовсе отказаться от исполнения до­говора и потребовать возмещения убытков (п. 2 ст. 328 ГК).

В тех случаях, когда продавец или покупатель не могут быть признаны субъектами встречного исполнения, Синаллагматический характер договора купли-продажи выражается в том, что каждый из них наделяется дополни­тельными правами по отношению к контрагенту, не исполнившему свои обя­зательства. К примеру, при продаже товара в кредит с момента передачи то­вара покупателю и до его оплаты последним товар признается находящимся в залоге у продавца для обеспечения исполнения покупателем своей обязанно­сти по оплате товара. Кроме того, если покупатель, получивший товар, не исполняет обязанность по его оплате в установленный срок, продавец имеет право потребовать оплаты переданного товара (с начислением процентов го-

довых на просроченную сумму) либо возврата неоплаченных товаров (пп. 3, 4 ст. 488 ГК). В случаях, когда продавец, получивший сумму предварительной оплаты, не исполняет свою обязанность по передаче товара в установленный срок, покупатель вправе потребовать передачи оплаченного товара или воз­врата суммы предварительной оплаты за товар; за весь период просрочки на сумму предварительной оплаты по требованию покупателя продавец обязан уплатить проценты годовых (пп. 3,4 ст. 487 ГК).

Товаром по договору купли-продажи признаются любые вещи, как движимые, так и недвижимые, индивидуально-определенные либо опреде­ляемые родовыми признаками. Купля-продажа отдельных видов вещей мо­жет регулироваться, помимо норм ГК, иными федеральными законами, а также другими правовыми актами. Гак, специальные правила купли-продажи могут быть установлены федеральными законами в отношении ценных бумаг и валютных ценностей (п. 2 ст. 454 ГК).

Имущественные права не признаются товаром, но ГК включает в се­бя распространительную норму, в соответствии с которой общие положе­ния о купле-продаже товаров применяются и к продаже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав. В этом смысле необходимо признать, что всякая возмездная уступка иму­щественных прав (цессия) является продажей этих прав, а правила, регу­лирующие переход прав кредитора, и в частности уступку требования (ст. 382-390 ГК), отражают содержание и характер соответствующих имущественных прав, а поэтому подлежат приоритетному (по отношению к общим положениям о купле-продаже товаров) применению.

Договор может быть заключен на куплю-продажу будущих товаров, т. е. не только тех товаров, которые в момент заключения договора имеют­ся у продавца, но и тех товаров, которые будут созданы или приобретены продавцом в будущем.

Интересно отметить, что дореволюционное российское законодатель­ство не допускало продажу будущих вещей по договору купли-продажи, объектом продажи могли служить лишь наличные вещи, находящиеся во владении продавца. Однако такое ограничение сферы действия договора купли-продажи объяснялось существованием двух других договоров, опо­средствующих отношения по отчуждению имущества и весьма близких к купле-продаже: договора поставки и договора запродажи, — под действие которых попадали отношения, связанные с продажей будущих вещей'.

От отношений, связанных с продажей будущих вещей, необходимо от­личать продажу вещей, которые в принципе не могут быть переданы продав-

См.: МейерД.И. Указ. соч. Ч. 2. С. 239: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского граж­данского права. С. 319.

цом покупателю. Речь идет об индивидуально-определенных вещах, уже ут­раченных продавцом к моменту заключения договора купли-продажи в резуль­тате их гибели, перехода права собственности на них третьим лицам и т.п. На­пример, договор заключается на куплю-продажу сгоревшего речного судна либо жилого дома, ранее проданного (с оформлением перехода права собствен­ности) иному лицу. Данная ситуация рассматривается гражданско-правовой доктриной в рамках проблемы «невозможности предмета обязательства». Например, по мнению Г.Ф. Шершеневича, продажа вещи, уже не сущест­вующей в момент заключения договора, будет недействительна¹ ' ный взгляд дореволюционных цивилистов нашел отражение в проекте Граж­данского уложения, включавшем норму о том, что договор, имеющий своим предметом действие невозможное, признается недействительным² '

Принципы международных коммерческих договоров содержат поло­жение, согласно которому сам по себе факт, что в момент заключения дого­вора исполнение принятого обязательства было невозможным, не влияет на действительность договора. Данное положение исходит из того, что перво­начальная невозможность исполнения договора (в частности в силу гибели вещи, подлежащей передаче покупателю) приравнивается к невозможности исполнения обязательства, которая наступает после заключения договора по обстоятельствам, зависящим от продавца. Поэтому в подобных случаях права и обязанности сторон по международному коммерческому договору определяются в соответствии с нормами о неисполнении либо ненадлежа­щем исполнении продавцом своих обязательств.

Вопрос о судьбе договора о купле-продаже несуществующей вещи должен решаться, на наш взгляд, в зависимости от того, были ли известны данные об­стоятельства покупателю. Если покупатель, заключая договор купли-продажи, знал или должен был знать, что вещь, являющаяся объектом продажи, утрачена продавцом, то налицо договор, который должен быть признан незаключенным по признаку отсутствия соглашения сторон относительно предмета договора. В случаях, когда покупателю на момент заключения договора не было известно, что индивидуально-определенная вещь, служащая товаром, утрачена продав­цом, он, обнаружив впоследствии данное обстоятельство, вправе потребовать признания договора недействительным под влиянием обмана (ст. 179 ГК). Та­кая сделка является оспоримой, поэтому покупатель, вместо того чтобы доби­ваться признания ее недействительной, имеет право, исходя из того, что договор действителен, потребовать от продавца возмещения убытков и применения иных мер ответственности в связи с неисполнением последним обязательств, вытекающих из договора купли-продажи.

¹ См.: ЛГершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 319. z См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. Iss.

Цель договора купли-продажи состоит в перенесении права собствен­ ности на вещь, служащую товаром, на покупателя. По общему правилу право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момен­та ее передачи, если иное не предусмотрено законом или договором. В тех случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регист­рации, право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом (ст. 223 ГК).

Если покупатель (юридическое лицо) не относится к числу субъектов, обладающих правом собственности на закрепленное за ними имущество (к примеру государственное или муниципальное унитарное предприятие, уч­реждение), передача продавцом имущества (а в соответствующих случаях государственная регистрация) служит основанием для возникновения у по­купателя ограниченного вещного права.

В отношениях по купле-продаже подлежит государственной регистра­ции переход права собственности на недвижимое имущество (ст. 551 ГК), на предприятие как имущественный комплекс (ст. 564 ГК), а также на жи­лые дома, квартиры и иные жилые помещения (ст. 558 ГК).

По общему правилу право собственности прекращается при отчужде­нии собственником своего имущества другим лицам, (п. 1 ст. 235 ГК). Применительно к купле-продаже право собственности продавца прекраща­ется с момента передачи вещи, служащей товаром, покупателю (в соответ­ствующих случаях - с момента регистрации права собственности покупате­ля) . Если продавец, не являясь собственником товара, отчуждает его на ос­новании предоставленных ему полномочий по распоряжению товаром, пе­редача товара покупателю (государственная регистрация) служат основани­ем прекращения права собственности у лица, являющегося собственником товара, а также полномочий продавца по распоряжению товаром. Исклю­чение составляют случаи, когда стороны заключают договор с условием о сохранении права собственности на переданный покупателю товар за про­давцом до оплаты товара либо наступления иных определенных обстоя­тельств. В подобной ситуации продавец, оставаясь собственником товара, в случае неоплаты покупателем товара в установленный срок или ненаступ­ления иных предусмотренных договором обстоятельств, при которых право собственности переходит к покупателю, вправе потребовать от покупателя возвратить переданный ему товар (ст. 491 ГК).

Риск случайной гибели или случайного повреждения товара переходит на покупателя также с момента, когда в соответствии с законом или дого­вором продавец считается исполнившим свою обязанность по передаче товара покупателю. Однако в тех случаях, когда товар продается во время нахождения его в пути (в частности, путем передачи коносамента или дру-

гих товаро-распорядительных документов), риск случайной гибели или случайного повреждения товара переходит на покупателя с момента заклю­чения договора купли-продажи, если иное не предусмотрено самим догово­ром или обычаями делового оборота (ст. 459 ГК).

В гражданско-правовой доктрине для характеристики отдельных типов договоров и выявления существенных признаков, отличающих соответст­вующий тип договора от иных гражданско-правовых договоров, состав­ляющих единую категорию договоров (в нашем случае это договоры на передачу имущества), используется понятие «элементы договора». Под элементами договора обычно понимаются: субъекты договора, его предмет, форма договора, содержание договора (права и обязанности сторон).

СТОРОНЫ ДОГОВОРА КУПЛИ-ПРОДАЖИ

Сторонами договора купли-продажи (его субъектами) являются прода­ вец и покупатель.

По общему правилу продавец товара должен быть его собственником или обладать иным ограниченным вещным правом, из которого вытекает правомочие продавца по распоряжению имуществом, являющимся това­ром. Например, таким правомочием наделен субъект права хозяйственного ведения (государственное или муниципальное унитарное предприятие), который вправе распоряжаться (в том числе путем отчуждения) закреплен­ным за ним имуществом с учетом предусмотренных законом ограничений. В частности, для отчуждения недвижимого имущества требуется согласие собственника; распоряжение имуществом должно осуществляться унитар­ным предприятием в рамках его целевой правоспособности (ст. 295, 49 ГК). Напротив, учреждение как субъект права оперативного управления не вправе распоряжаться закрепленным за ним имуществом. Однако если в соответст­вии с учредительными документами учреждению предоставлено право осу­ществлять приносящую доходы деятельность, то имущество, приобретенное за счет этих доходов, поступает в самостоятельное распоряжение учреждения 'и может отчуждаться последним по своему усмотрению (ст. 298 ГК).

В случаях, предусмотренных законом или договором, правомочия по распоряжению имуществом могут быть предоставлены лицу, не являюще­муся субъектом права собственности или иного ограниченного вещного права на это имущество. В частности, при заключении договора купли-продажи путем проведения публичных торгов продавцом, подписывающим договор, признается организатор торгов (п. 5 ст. 448 ГК); при продаже имущества во исполнение договора комиссии продавцом по договору куп­ли-продажи с покупателем этого имущества является комиссионер, дейст­вующий от своего имени (ст. 990 ГК); в таком же порядке заключает договор

купли-продажи агент, действующий от своего имени по поручению и за счет принципала на основании агентского договора (п. 1 ст. 1005 ГК); право на заключение сделок от своего имени (в том числе в качестве продавца) пре­доставлено также доверительному управляющему в отношении имущества, переданного ему по договору доверительного управления (п. 3 ст. 1012 ГК).

В качестве продавца могут выступать государство (Российская Феде­рация и субъекты Российской Федерации), а также муниципальные образо­вания в части продажи государственного или муниципального имущества, не закрепленного за юридическими лицами. Возникающие при этом право­отношения будут регулироваться нормами, определяющими участие юри­дических лиц в гражданских правоотношениях (ст. 124 ГК), а стало быть, и нормами о купле-продаже.

Граждане могут заключать договоры купли-продажи (в качестве про­давца) с учетом общих требований, предъявляемых к их правоспособности и дееспособности.

Покупателем товара по договору купли-продажи может быть всякое физическое или юридическое лицо, признаваемое субъектом гражданских прав и обязанностей. Приобретая товар по договору купли-продажи, поку­патель, согласно общему правилу, становится его собственником. Однако в некоторых случаях, предусмотренных законом или договором, покупатель не приобретает права собственности на переданный продавцом товар.

К числу таких покупателей относятся, во-первых, государственные и муниципальные унитарные предприятия, обладающие правом хозяйствен­ного ведения либо оперативного управления (казенные предприятия) на закрепленное за ними имущество, а также учреждения (субъекты права оперативного управления). Совершая договоры купли-продажи какого-либо имущества в качестве покупателя, они приобретают на это имущество соот­ветствующее ограниченное вещное право, собственником же товара стано­вится лицо, являющееся собственником имущества, закрепленного за юри­дическими лицами.

Во-вторых, не становятся собственниками приобретенных по договору купли-продажи товаров также граждане или юридические лица, наделенные полномочиями на совершение указанных действий от своего имени в силу договора комиссии, агентского договора или договора доверительного управления.

Среди всех договоров купли-продажи выделяются договоры, продавцы и покупатели по которым, продавая или приобретая товары, действуют в рамках осуществляемой ими предпринимательской деятельности.

К правоотношениям, вытекающим из таких договоров, применяются некоторые специальные правила, относящиеся к обязательствам, связанным

с предпринимательской деятельностью. В частности положения: о возмож­ности одностороннего расторжения или изменения договора, если это пре­дусмотрено не только законом, но и договором (ст. 310 ГК); о презумпции солидарного характера обязательства при множественности лиц на стороне должника или кредитора (ст. 322 ГК); об ответственности за неисполнение либо ненадлежащее исполнение обязательства без учета вины (п. 3 ст. 401 ГК) и некоторые другие.

Вместе с тем данное обстоятельство не дает оснований для выделения в качестве самостоятельного вида договора купли-продажи так называемо­го предпринимательского договора купли-продажи'. Названные и некото­рые другие особенности правового регулирования обязательств, связанных с осуществлением предпринимательской деятельности, в равной степени относятся ко всякому обязательству, вытекающему из любого гражданско-правового договора, и не могут служить критерием для выделения особого «предпринимательского» договора купли-продажи. Напротив, общие поло­жения о купле-продаже (§ 1 гл. 30 ГК) распространяются на все договоры купли-продажи, независимо от того, осуществляется ли его сторонами предпринимательская деятельность.

ПРЕДМЕТ ДОГОВОРА КУШИ-ПРОДАЖИ

Предмет договора, а вернее сказать, предмет обязательства, выте­кающего из договора, представляет собой действия (или бездействие), которые должна совершить (или от совершения которых должна воз­держаться) обязанная сторона. Предметом договора купли-продажи яв­ляются действия продавца по передаче товара в собственность покупа­теля и, соответственно, действия покупателя по принятию этого товара иуплатеза него установленной цены.

В ряде современных изданий предмет договора купли-продажи сводится

к товару (qto наименованию и количеству), подлежащему передаче покупате-2. Такой подход противоречит учению о предмете договора (обязательст-лю

ва). Например, О.С. Иоффе писал о том, что предмет (объект) купли-продажи «неизбежно должен воплощаться не в одном, а в двух материаль­ных, юридических и волевых объектах». При этом под материальными объ­ектами договора купли-продажи О.С. Иоффе понимал продаваемое имуще­ство и уплачиваемую за него денежную сумму; под юридическими объек-

1 См., напр.: Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право:

Курс лекпий/Отв. ред. О.Н .Садиков М 1997. С. 11

2 См., напр.: Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого.

Ч. П. М., 1997. С. 9; Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс лекций. С. 12-13.

хами — действия сторон по передаче имущества и уплате денег; под воле­выми объектами - индивидуальную волю продавца и покупателя в преде­лах, в каких она подчинена регулирующему их отношения законодательст-1. По мнению М.й. Брагинского, у правоотношений, вытекающих из до­говора купли-продажи, имеется два рода объектов: объектом первого рода служат действия обязанного лица, а роль объекта второго рода играет вещь, которая в результате такого действия должна быть передана² ' ° ^всяком случае, помимо товара (его наименования и количества) предмет договора купли-продажи, конечно же, охватывает действия продавца по передаче товара, а также действия покупателя по его принятию и оплате.

Предмет договора является существенным условием договора купли-продажи. Применительно к предмету договора купли-продажи ГК устанавли­вает специальное правило: условие договора купли-продажи о товаре счита­ется согласованным, если договор позволяет определить наименование и ко­личество товара (п. 3 ст. 455). Данное положение относится лишь к товару, и им не исчерпываются существенные условия договора купли-продажи, опре­деляющие его предмет. Отсутствие в тексте договора иных пунктов, регла­ментирующих действия продавца по передаче товара покупателю и действия покупателя по принятию и оплате товара, компенсируется диспозитивными нормами, определяющими порядок и сроки совершения указанных действий.

Так, в случаях, когда из договора купли-продажи не вытекает обязан­ность продавца по доставке товара или передаче товара в месте его нахож­дения покупателю, обязанность продавца передать товар покупателю счи­тается исполненной в момент сдачи товара перевозчику или организации связи для доставки покупателю, если договором не предусмотрено иное (п. 2 ст. 458 ГК). Срок исполнения продавцом обязанности передать товар покупателю определяется договором купли-продажи, а если договор не по­зволяет определить этот срок, - в соответствии с правилами, предусмот­ренными ст. 314 ГК, т. е. в разумный срок после возникновения обязатель­ства, а по его истечении - в семидневный срок со дня предъявления покупа­телем требования о передаче товара (п. 1 ст. 457 ГК).

Что касается предмета обязательства, по которому обязанной стороной выступает покупатель, то по общему правилу последний должен совершить действия, которые в соответствии с обычно предъявляемыми требованиями необходимы с его стороны для обеспечения передачи и получения соответ­ствующего товара (п. 2 ст. 484 ГК), а также оплатить товар непосредствен­но до или после передачи ему продавцом товара (п. 1 ст. 486 ГК).

Витрянский В.В. Договорное право: Общие положения. М., 1997. С. 224.

Таким образом, для признания договора купли-продажи заключенным от сторон действительно требуется согласовать и предусмотреть непосредст­венно в тексте договора условие о количестве и наименовании товаров. Все остальные условия, относящиеся к предмету договора, могут быть определе­ны в соответствии с диспозитивными нормами, содержащимися в ГК.

2. ПРАВА и ОБЯЗАННОСТИ СТОРОН по ДОГОВОРУ КУПЛИ - ПРОДАЖИ

УСЛОВИЯ ДОГОВОРА И ОБЯЗАННОСТИ СТОРОН

Содержание договора представляет собой совокупность всех его усло­вий. В свою очередь, условиями договора устанавливаются или конкрети­зируются права и обязанности сторон. Обычно во всяком договоре купли-продажи выделяются группы условий, определяющих обязанности соответ­ственно продавца и покупателя. Например, к условиям, предусматриваю­щим обязанности продавца, обычно относят следующие: о товаре (о коли­честве, качестве, ассортименте, комплектности, таре и упаковке и т. п.); о порядке и сроке его передачи покупателю. Условия договора, регламенти­рующие порядок принятия товара и его оплаты, определяют обязанности покупателя.

Однако такая дифференциация условий договора является относи­тельной, так как их выполнение зачастую требует совершения определен­ных действий как от продавца, так и от покупателя. К примеру, выполне­ние продавцом обязанности по передаче товара иногороднему покупате­лю невозможно без сообщения последним своих отгрузочных реквизитов или реквизитов конкретного получателя; выполнение покупателем обя­занности по оплате товара при аккредитивной форме расчетов предпола­гает совершение продавцом необходимых действий по выставлению ак­кредитива и т. д. В подобных случаях говорят о так называемых креди­торских обязанностях контрагента по договору, выполнение которых служит необходимым обеспечением для выполнения должником (продав­цом или покупателем) основной обязанности, предусмотренной соответ­ствующим условием договора.

Условия договора купли-продажи в целях изучения могут быть разде­лены на две группы: к первой относятся условия, регулирующие по пре­имуществу обязанности продавца; ко второй - условия, определяющие ос­новные обязанности покупателя. Основным обязанностям продавца и поку­пателя соответственно противостоят права требования контрагента. Важное значение имеют также предусмотренные законом последствия неисполне­ния или ненадлежащего исполнения со стороны продавца или покупателя соответствующих условий договора.

ОБЯЗАННОСТИ ПРОДАВЦА

Главная обязанность продавца заключается в передаче покупателю то­варов, являющихся предметом купли-продажи, в срок, установленный дого­вором, а если такой срок договором не установлен, - в соответствии с пра­вилами об исполнении бессрочного обязательства (ст. 314 ПС). Если иное не предусмотрено договором, продавец обязан передать покупателю вместе с товаром принадлежности продаваемой вещи, а также относящиеся к ней документы (технический паспорт, сертификат качества и т. п.), предусмот­ренные законодательством и договором, одновременно с передачей вещи.

Договор купли-продажи признается заключенным с условием о его исполнении к строго определенному сроку, когда из содержания договора ясно вытекает, что при нарушении срока исполнения покупатель утрачивает интерес к договору. Продавец не вправе производить исполнение по такому договору до наступления или после истечения срока без согласия покупате­ля и в том случае, если покупатель не воспользовался правом на отказ от исполнения договора (ст. 457 ГК). Примером договора с условием его ис­полнения к строго определенному сроку (даже при отсутствии ссылки на то в тексте договора) может служить договор купли-продажи партии новогод­них елок. Передача продавцом такого товара покупателю за пределами но­вогодних праздников лишается всякого смысла.

Момент исполнения продавцом своей обязанности передать товар по­купателю определяется согласно одному из трех вариантов: во-первых, при наличии в договоре условия об обязанности продавца по доставке товара -моментом вручения товара покупателю; во-вторых, если в соответствии с договором товар должен быть передан покупателю в месте нахождения товара - моментом представления товара в распоряжение покупателя в над­лежащем месте; и наконец, во всех остальных случаях - моментом сдачи товара перевозчику или организации связи.

Гаким образом, датой исполнения обязательства должна признаваться дата соответствующего документа, подтверждающего принятие товара пе­ревозчиком или организацией связи для доставки покупателю, либо дата приемо-сдаточного документа. Дата исполнения продавцом своей обязан­ности по передаче товара имеет чрезвычайно важное значение, поскольку именно этой датой, как правило, определяется момент перехода от продав­ца к покупателю риска случайной гибели или случайной порчи товара.

Непередача продавцом покупателю товара в срок, установленный до­говором, а при отсутствии в договоре такого условия - в срок, определяе­мый в соответствии с правилами, предусмотренными ст. 314 ГК, либо про­срочка в передаче товара признаются неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, вытекающего из договора купли-продажи, и

влекут применение последствий, предусмотренных ГК на случай наруше­ния гражданско-правового обязательства. В частности, покупатель вправе требовать от продавца возмещения причиненных убытков (ст. 15, 393 ГК). В случае если по договору купли-продажи продавец был обязан передать покупателю индивидуально-определенную вещь, покупатель вправе требо­вать отобрания этой вещи у продавца и передачи ее покупателю на преду­смотренных договором условиях (ст. 398 ГК).

Договором могут быть предусмотрены иные последствия неисполне­ния или ненадлежащего исполнения продавцом обязанности по передаче товара покупателю.

Передача права собственности на товар

Продавец обязан передать покупателю товар свободным от любых

„„„„ ™^_тт , „„„!• Исключение составляют лишь случаи, когда имеется прав гре!ьих лиц

согласие покупателя принять товар, обременный такими правами (ст. 460 ГК). В данном случае имеются в виду ситуации, когда продаваемое имуще­ство ранее уже было передано в залог, аренду либо в отношении этого имущества установлен сервитут и т. п.

Покупатель, обнаружив, что на приобретенное им имущество имеются права третьих лиц, о которых он не знал и не должен был знать, может предъявить продавцу, не поставившему его в известность относительно указанных обстоятельств, требование об уменьшении цены товара либо о расторжении договора купли-продажи и возмещении причиненных убыт­ков.

Являющийся предметом купли-продажи товар, в отношении которого имеются права третьих лиц, может оказаться истребованным этими лицами у покупателя. Для подобных случаев ГК (ст. 462) устанавливает правило, обязывающее покупателя, к которому предъявлен иск об изъятии товара,

1 Как отмечал Г.Ф. Шершеневич, «на продавце лежит ответственность за право на

вещь, им отчуждаемую. Цель купли-продажи заключается в предоставлении права собственности, а это возможно только при условии, если такое право принадлежит самому продавцу» (Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 322). В дореволюционном российском гражданском праве соответствующие обязанности продавца по передаче покупателю товара свободным от прав третьих лиц называ­лись обязательствами по очистке, которые рассматривались в качестве требования закона и не относились к предмету соглашения сторон. Судебная практика основы­валась на том, что «если в купчей продавец положительно не устранил себя от от­ветственности за все могущие возникнуть от продажи последствия, то одно умолча­ние об очистке не освобождает продавца от этой ответственности перед покупщи­ком в силу обязательства, возникающего независимо от соглашения сторон...» (Гражданское Уложение: Проект... Гом второй. С. 324).

привлечь продавца к участию в деле. Продавец же не вправе отказаться от участия в этом деле на стороне покупателя¹ '

Количество товара

Количество товаров, подлежащих передаче покупателю, должно опре­деляться в договоре в соответствующих единицах измерения или в денежном выражении. Вместе с тем допускается возможность согласования сторонами в договоре лишь порядка определения количества товаров (п. 1 ст. 465 ГК), что имеет важное значение, поскольку количество товаров относится к сущест­венным условиям договора и отсутствие этого условия в договоре влечет признание последнего незаключенным. При любом варианте определения количества товаров договор признается заключенным, если его содержание позволяет установить количество товаров, подлежащих передаче покупате­лю на момент исполнения договора.

Законодателем определены специальные последствия на случай нару­шения условия договора о количестве товаров (ст. 466 ГК): покупатель по­лучает право, если иное не предусмотрено договором, отказаться от пере­данных товаров и их оплаты, а если они оплачены, потребовать возврата уплаченной денежной суммы и возмещения убытков.

Если же продавец передаст покупателю товары в количестве, превы­шающем указанное в договоре, покупатель может, поскольку иное не пре­дусмотрено договором, принять все количество товаров, но при условии, что в разумный срок после получения сообщения покупателя о получении товаров в количестве, превышающем указанное в договоре, продавец не распорядится соответствующей частью товаров. В этом случае дополни­тельно принятые товары должны быть оплачены покупателем по цене, ус­тановленной для товаров, принятых в соответствии с договором, если иная цена не определена соглашением сторон.

Неисполнение продавцом своей обязанности по передаче покупателю товаров в обусловленном количестве может рассматриваться при опреде­ленных обстоятельствах (например, если не передан значительный объем товаров) в качестве существенного нарушения договорного обязательства. В этом случае покупатель получает право отказаться от исполнения обяза­тельств. Односторонний отказ от исполнения обязательств, если возмож­ность такого отказа предусмотрена законом, как это имеет место в настоя­щем случае, влечет расторжение договора, а покупатель сохраняет за собой право предъявить продавцу требование о возмещении убытков.

В юридической литературе обязанности продавца по защите покупателя от воз­можного изъятия (отчуждения) у него вещи получили название «защита от эвик- ции» (от лат. evictio - отчуждение). -См.. напр.: Иоффе О.С. Указ. соч. С. 217-218.

Ассортимент товаров

Договором купли-продажи может быть предусмотрено, что передаче подлежат товары в определенном соотношении по видам, моделям, разме­рам, цветам и иным признакам (ассортимент). По такому договору прода­вец обязан передать покупателю товары в ассортименте, согласованном сторонами (ст. 467 ГК).

Содержащиеся в ГК правила, регулирующие взаимоотношения про­давца и покупателя в ситуации, когда ими не согласовано условие договора об ассортименте товаров, носят по преимуществу диспозитивный характер. Дело в том, что условие об ассортименте - это чисто договорное условие, и оно должно определяться соглашением сторон. Трудно представить лого-вор (в нормальном имущественном обороте), где отсутствует условие об ассортименте покупаемых товаров, что вынудило бы обе стороны руково­дствоваться диспозитивными правилами, предусмотренными законодатель­ством. Но, к сожалению, это случается.

На практике нередко возникают ситуации, когда из существа обяза­тельства с очевидностью вытекает, что партия заказанных товаров должна быть передана покупателю в определенном ассортименте (например, когда приобретаются для реализации в розничной торговой сети партии одежды или обуви), однако соответствующее условие в договоре отсутствует. В этом случае продавец может передать покупателю товары в ассортименте, исходя из известных ему на момент заключения договора потребностей покупателя, либо вовсе отказаться от исполнения договора.

Товары, не соответствующие условию об ассортименте, считаются принятыми, если покупатель в разумный срок после их получения не сооб­щит продавцу о своем отказе от товаров.

В тех же случаях, когда сторонами в договоре согласовано условие об ас­сортименте подлежащих передаче покупателю товаров, нарушение этого усло­вия влечет для продавца определенные негативные последствия (ст. 468 ГК).

Передача продавцом предусмотренных договором товаров с наруше­нием условия об ассортименте дает покупателю право отказаться от их принятия и оплаты, а если они уже оплачены, потребовать возврата упла­ченной суммы и возмещения убытков.

Если продавец передаст покупателю наряду с товарами, ассортимент которых соответствует договору, товары с нарушением условия об ассор­тименте, покупатель получает право по своему выбору: принять товары в ассортименте, предусмотренном договором, и отказаться от остальных то­варов; отказаться от всех полученных товаров; потребовать заменить това­ры, не соответствующие условию об ассортименте, товарами в ассортимен­те, предусмотренном договором; принять все переданные товары.

Качество товара

Договором купли-продажи должны быть предусмотрены требования, предъявляемые к качеству товара. Продавец обязан передать покупателю товар, качество которого соответствует договору.

Определенные проблемы с исполнением договора могут возникнуть в тех случаях, когда он не содержит условия о качестве. Решению этих про­блем и исключению возможности передачи покупателю недоброкачествен­ного товара могут способствовать диспозитивные нормы, определяющие требования к качеству товара при отсутствии таковых в договоре. В этом случае продавец обязан передать покупателю товар, пригодный для целей, для которых товар такого рода обычно используется.

Если же продавец при заключении договора был поставлен покупате­лем в известность о конкретных целях приобретения товара, продавец обя­зан передать покупателю товар, пригодный для использования в соответст­вии с этими целями.

При продаже по образцу или по описанию продавец обязан передать по­купателю товар, который соответствует образцу или описанию. Образец - это эталонное изделие, потребительские свойства (эксплуатационные характе­ристики) которого определяют требования к качеству товара, подлежащего передаче покупателю. Описание товара представляет собой определенный перечень потребительских свойств (эксплуатационных характеристик) то­вара, который передается покупателю. Оно может сопровождаться фото­графией товара, его графическим изображением и т. п.

Если в установленном законом порядке предусмотрены обязательные тре­бования к качеству продаваемого товара, то продавец, осуществляющий пред­принимательскую деятельность, обязан передать покупателю товар, соответст­вующий этим обязательным требованиям. Обязательные требования к качеству товаров определяются государственными стандартами Российской Федерации (ГОСТы)'. К их числу относятся требования, направленные на обеспечение безопасности, жизни, здоровья и имущества, охраны окружающей среды, тех­нической и информационной совместимости, взаимозаменяемости товаров, единства методов их контроля и маркировки. Иные требования к качеству това­ров, содержащиеся в ГОСТах, носят рекомендательный характер.

Отмеченные положения корреспондируют правилам определения со­ответствия товара, предусмотренным Венской конвенцией о договорах ме­ждународной купли-продажи товаров (ст. 35).

См. Закон Российской Федерации от 10 июня 1993 г. «О стандартизации» (Ведо­мости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1993. № 25. Ст. 917).

Таким образом, во всех случаях, в том числе и при отсутствии в дого­воре соответствующего пункта, в договоре (как правоотношении) всегда имеется условие, определяющее требование к качеству товара. В последнем случае это условие определяется диспозитивными нормами ГК (ст. 469).

Важное значение имеют нормы о гарантии качества товара. Необхо­димо различать законную и договорную гарантии качества товара.

Законная гарантия имеется во всех случаях, если таковая не преду­смотрена договором. Сущность законной гарантии состоит в том, что товар должен соответствовать требованиям, предъявляемым к его качеству, в мо­мент передачи покупателю, если иной момент определения соответствия товара этим требованиям не предусмотрен договором, и в пределах разум­ного срока должен быть пригодным для целей, для которых товары такого рода обычно используются.

В случае, когда предоставление продавцом гарантии качества товара предусмотрено договором (договорная гарантия), продавец обязан пере­дать покупателю товар, который должен соответствовать требованиям, предъявляемым к его качеству, в течение определенного периода времени, установленного договором (гарантийного срока).

От гарантии качества товара следует отличать срок годности товара, т. е. определенный законами, иными правовыми актами, государственными стандартами или иными обязательными правилами период времени, по ис­течении которого товар считается непригодным для использования по на­значению. Очевидно, что в договоре не может быть установлен гарантий­ный срок, превышающий срок годности товаров. Кроме того, продавец обя­зан передать покупателю товар с таким расчетом, чтобы он мог быть ис­пользован по назначению до истечения срока годности.

В случае предоставления продавцом покупателю договорной гарантии гарантийный срок должен исчисляться с момента передачи товара покупа­телю, если договором не будет предусмотрен иной начальный момент тече­ния гарантийного срока.

В форме диспозитивной нормы ГК предусматривает правило исчисле­ния гарантийного срока в отношении комплектующих изделий, входящих в состав товара (основное изделие). Гарантийный срок на комплектующее из­делие считается равным гарантийному сроку на основное изделие и начинает течь одновременно с гарантийным сроком на основное изделие (п. 3 ст. 471).

Течение гарантийного срока прерывается в случаях, когда товар не может быть использован покупателем по обстоятельствам, зависящим от продавца, например из-за недостатков товара, вследствие непередачи вме­сте с товаром его принадлежностей, в том числе инструкции по эксплуата­ции и другой необходимой документации. Течение гарантийного срока мо-

жет быть возобновлено лишь после того, как продавцом будут устранены соответствующие обстоятельства.

И еще одно правило, относящееся к исчислению гарантийного срока как на товар, так и на комплектующее изделие. Если в течение гарантийного сро­ка докупатель обнаружит недостатки в переданном товаре (комплектующем изделии) и продавец по требованию покупателя произведет его замену, на вновь переданный товар (комплектующее изделие) устанавливается гаран­тийный срок той же продолжительности, что и на замененный. Это правило будет действовать, если договором купли-продажи не предусмотрено иное.

Ответственность продавца за ненадлежащее качество товара во многом зависит от того, имеется ли договорная гарантия качества товара. По общему правилу (т. е. при наличии законной гарантии) продавец отвечает за недостат­ки товара, если покупатель докажет, что они возникли до момента перехода риска случайной гибели или случайной порчи на покупателя или по причи­нам, возникшим до этого момента. В отношении товара, на который-продав-цом предоставлена гарантия качества, последний отвечает за недостатки то­вара, если не докажет, что они возникли после его передачи покупателю вследствие нарушения покупателем правил пользования товаром или его хра­нения, либо действий третьих лиц, либо непреодолимой силы (ст. 476 ГК).

Какими могут быть последствия нарушения продавцом условия дого­вора о качестве товара?

В этом случае покупатель по своему выбору вправе потребовать от продавца: соразмерного уменьшения покупной цены; безвозмездного уст­ранения недостатков товара в разумный срок; возмещения своих расходов на устранение недостатков товара (п. 1 ст. 475 ГК).

Еще более жесткие последствия предусмотрены в отношении продавца, допустившего существенное нарушение требований к качеству товара (напри­мер, передачу покупателю некачественных товаров с неустранимыми недостат­ками). В этом случае покупатель наделен дополнительными правами по своему выбору: отказаться от исполнения договора купли-продажи и потребовать воз­врата уплаченной за товар денежной суммы; потребовать замены товара ненад­лежащего качества товаром, соответствующим договору (п. 2 ст. 475 ГК).

Однако, чтобы иметь возможность реализовать свои права, покупатель должен соблюдать определенные правила, касающиеся порядка проверки качества товара и сроков обнаружения недостатков в товаре. Соответст­вующие условия могут быть предусмотрены в договоре. При их отсутствии в тексте договора недостатки в товаре должны быть обнаружены в срок, не превышающий двух лет с момента передачи товара покупателю. Проверка качества товара должна осуществляться с соблюдением требований закона, иных правовых актов или государственных стандартов.

Обязанность покупателя проверить качество переданного ему товара может быть предусмотрена законом, иными правовыми актами, обязатель­ными требованиями государственных стандартов или договором купли-продажи. Что касается порядка осуществления проверки, то он определяется договором и при этом должен соответствовать обязательным правилам (если они имеются). Если же такой порядок не определен ни договором, ни иными обязательными правилами, а в силу требований закона, правовых актов либо государственных стандартов покупатель должен проверить качество товаров, то эта проверка производится в соответствии с обычаями делового оборота или иными обычно применяемыми условиями проверки качества товара, под­лежащего передаче покупателю по договору купли-продажи.

Обязанность проверить качество реализуемых товаров может быть возложена и на продавца (предварительное испытание, анализ и т. п.). В этом случае продавец должен предоставить покупателю документы, под­тверждающие осуществление им проверки качества передаваемого товара и ее результаты, например сертификат качества товара. В отношении подоб­ных ситуаций важно подчеркнуть, что порядок и иные условия проверки качества товара, производимой как продавцом, так и покупателем, должны быть одинаковыми (п. 4 ст. 474 ГК).

Принципиальное значение для покупателя имеет соблюдение сроков обна­ ружения недостатков переданного ему товара. Как правило, покупатель впра­ве предъявить свои требования продавцу в связи с недостатками товара, обна­руженными только в пределах сроков, которые определенны ГК (ст. 477).

При наличии лишь законной гарантии на товар, т. е. когда на него не установлен гарантийный срок или срок годности, недостатки в товаре должны быть обнаружены покупателем в разумный срок (что зависит от свойств товара и его обычного использования), но в пределах двух лет со дня передачи товара покупателю. Правда, законом или договором может быть предусмотрен более длительный предельный срок для обнаружения недостатков в товаре.

При наличии договорной гарантии недостатки в товаре должны быть обнаружены покупателем в пределах гарантийного срока.

Как быть в ситуациях, когда гарантийные сроки установлены в отно­шении не только товаров, но и отдельных комплектующих изделий? Здесь возможны два варианта: если гарантийный срок на комплектующее изделие окажется меньшей продолжительности, чем на товар (основное изделие), недостатки в комплектующем изделии могут быть выявлены покупателем в пределах гарантийного срока, установленного на основное изделие.

В случаях, когда на комплектующее изделие в договоре установлен га­рантийный срок большей продолжительности, нежели на основное изделие,

истечение гарантийного срока на основное изделие не имеет правового зна­чения, поскольку недостатки в комплектующем изделии должны быть об­наружены покупателем в пределах гарантийного срока, установленного именно в отношении этого комплектующего изделия.

Если в отношении какого-либо товара установлен срок годности, не­достатки в этом товаре должны быть обнаружены покупателем в пределах указанного срока годности. Только при соблюдении этого условия покупа­тель вправе предъявить продавцу свои требования в связи с недостатками такого товара.

Комплектность товара

По договору купли-продажи продавец обязан передать покупателю то­вар, соответствующий условию договора о комплектности, а при отсутствии такового в договоре комплектность товара определяется обычаями делового оборота либо иными обычно предъявляемыми требованиями (ст. 478 ГК). В ГК четко дифференцированы понятия «комплектность товара» и «комплект товаров». Договором может быть предусмотрена обязанность продавца пе­редать покупателю определенный набор товаров в комплекте (комплект то­ варов). В этом случае обязательство может считаться исполненным с момента передачи покупателю всех товаров, включенных в комплект.

Нарушение продавцом условий договора как о комплектности товара, так и о передаче товаров в комплекте влечет за собой соответствующие по­следствия: покупатель вправе по своему выбору потребовать от продавца соразмерного уменьшения покупной цены или доукомплектования товара в разумный срок. Если же продавец в разумный срок не выполнил требования покупателя о доукомплектовании товара, покупатель может потребовать за­мены некомплектного товара на комплектный либо отказаться от исполнения договора и потребовать возврата уплаченной денежной суммы (ст. 480 ГК).

Вместе с тем следует учитывать, что замена товара, его доукомплекто­вание фактически возможны, если покупатель, со своей стороны, своевре­менно известит продавца о несоблюдении последним условия договора о комплектности товара (о комплекте товаров).

Тара и упаковка

Продавец обязан передать покупателю товар в таре и/или упаковке, за исключением товара, который по своему характеру не требует затаривания и/или упаковки. Иное может быть предусмотрено договором купли-прода­жи или вытекать из существа обязательства (п. 1 ст. 481 ГК).

Тара и упаковка товара необходимы для обеспечения его сохранности при транспортировке и хранении, а в некоторых случаях служат обязатель-

ным элементом эстетического вида товара. Требования к таре и упаковке товара определяются в договоре купли-продажи. Отсутствие в договоре соответствующих условий не освобождает продавца от обязанности зата­рить и упаковать товар, подлежащий передаче покупателю: в этом случае по общему правилу товар должен быть затарен и упакован обычным для такого товара способом или, во всяком случае, способом, который обеспе­чит его сохранность при обычных условиях хранения и транспортировки.

Продавец, осуществляющий предпринимательскую деятельность, должен также соблюдать обязательные требования (если таковые имеются) к таре и упаковке товаров. В частности, государственные стандарты могут содержать обязательные требования к таре и упаковке товаров, направлен­ные на обеспечение безопасности жизни, здоровья граждан и охрану окру­жающей среды.

В некоторых случаях допускается передача проданного товара без та­ ры или упаковки. Во-первых, освобождение продавца от обязанности зата­ривания или упаковки товара может быть предусмотрено договором купли-продажи. Во-вторых, передача проданного товара покупателю без тары и упаковки может вытекать из существа обязательства - например, если объ­ектом купли-продажи является какое-либо имущество, переданное покупа­телю ранее в аренду либо используемое последним иным образом. В-третьих, некоторые товары по своему характеру не требуют ни затаривания, ни упаковки: песок или уголь, перевозимые насыпью, земельные участки и иные объекты недвижимости, ценные бумаги и т.п.¹

Неисполнение продавцом обязанности по затариванию и упаковке товара - передача покупателю товара без тары и/или упаковки либо в не­надлежащей таре и/или упаковке (т. е. не соответствующей предъявляе­мым требованиям) - влечет для него определенные негативные последст­вия. В этом случае покупатель вправе потребовать от продавца затарить и/или упаковать товар либо заменить ненадлежащуютару и/или упаковку, если иное не вытекает из договора, существа обязательства или характера товара. Например: договором предусмотрено, что продавец обеспечивает доставку мебели в место жительства (место расположения) покупателя и соответствующую ее сборку (существо обязательства); товаром являются продукты питания или напитки, предназначенные для потребления поку­пателем (характер товара).

Критические замечания в адрес положений ГК, допускающих продажу товара без тары и упаковки (п. 1 ст. 481 ГК), не учитывают, что товаром по договору купли-продажи могут быть любые вещи, а не только потребительские товары, продавае­мые в магазинах (см., напр.: Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 33).

Кроме того, учитывая, что тара и упаковка нередко определяют потре­бительские свойства товара, в ГК (п. 2 ст. 482) предусмотрено, что покупа­тель вместо требований о затаривании и/или упаковке товара или о замене ненадлежащей тары и/или упаковки может по своему выбору предъявить к продавцу требования, вытекающие из передачи товара ненадлежащего ка­чества (ст. 475 ГК): о соразмерном уменьшении покупной цены товара; о безвозмездном устранении недостатков тары и/или упаковки в разумный срок; о возмещении своих расходов, понесенных в связи с устранением не­достатков тары и/или упаковки. В случае же выявления существенных на­рушений требований к таре и/или упаковке товара покупатель вправе по своему выбору потребовать замены товара товаром, затаренным и/или упа­кованным в соответствии с предъявляемыми требованиями, либо отказаться от исполнения договора купли-продажи и потребовать возврата уплаченной за товар денежной суммы¹ '

Реализация покупателем одного из правомочий, которыми он наделен на случай неисполнения продавцом обязанности по затариванию и/или упа­ковке товара, не лишает его права на предъявление продавцу самостоятель­ного требования о возмещении причиненных убытков.

Необходимым условием для предъявления покупателем продавцу ка­ких-либо требований, связанных с нарушением условий договора купли-продажи о количестве, об ассортименте, о качестве, комплектности, таре и/или упаковке товара, является направленное с его стороны извещение продавца о ненадлежащем исполнении последним договора купли-прода­жи. Срок для такого извещения может быть предусмотрен законом, иными правовыми актами или договором. При отсутствии установленного срока принимается во внимание разумный срок, течение которого начинается после того, как нарушение соответствующего условия договора должно было быть обнаружено исходя из характера и назначения товара (ст. 483 ГК).

Юридические последствия несоблюдения покупателем требований об извещении продавца о ненадлежащем исполнении договора купли-продажи состоят в том, что продавец получает право отказаться полно­стью или частично от удовлетворения практически всех требований по­купателя, за исключением требования о соразмерном уменьшении цены. Для этого продавец должен доказать, что неполучение от покупателя должной информации о несоответствии товара условиям договора no­li юридической литературе высказано мнение о том, что «всякое нарушение усло­вия об упаковке (таре) не относится к существенным по смыслу ст. 475 ГК» (Граж­данское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 34). Из этого, по логике, следует, что, к примеру, покупатель не вправе требовать замены поврежденного пакета молока, откуда вытекло все содержимое.

влекло невозможность удовлетворения требований покупателя (напри­мер, требования о замене товара) или влечет для продавца несоизмери­мые расходы по сравнению с теми, которые он понес бы, если бы был своевременно извещен о нарушении договора. Такой шанс не предостав­ляется продавцу, который знал или должен был знать о том, что товары не соответствуют условиям договора.

ОБЯЗАННОСТИ ПОКУПАТЕЛЯ

Нормальный рынок предполагает обеспечение законом и договором не только прав покупателей, но и прав тех, кто должен получить деньги за свой товар. Четкое регулирование обязанностей покупателя принять и оплатить товар особо существенно в условиях переходной экономики, которой свойственны многие негативные явления, в том числе и неплате­жи за проданные товары.

Как и в случае с обязанностями продавца, условия договора купли-продажи, предусматривающие обязанности покупателя (основные из них -принять и оплатить проданный товар), нередко включают в себя и некото­рые обязанности продавца, направленные на обеспечение исполнения по­купателем его основных обязанностей. Например, условие договора о при­нятии покупателем товара может предусматривать обязанность продавца по выделению своего представителя для передачи покупателю товара, в том числе и с проверкой его количества и качества. Таким же образом условие договора об оплате товара в зависимости от избранной сторонами формы расчетов может предусматривать обязанности продавца по сообщению поку­пателю банковских реквизитов получателя денежных средств для оформле­ния платежного поручения или порядок и сроки представления продавцом платежного требования-поручения (при безакцептной форме расчетов) и т.д.

Вместе с тем, понимая некоторую условность выделения основных обязанностей покупателя безотносительно к соответствующим обязанно­стям продавца, все же имеет смысл рассмотреть отдельно обязанности по­купателя по принятию и оплате товара, действия по реализации которых являются составной частью предмета договора купли-продажи.

Принятие товара

Покупатель по договору купли-продажи обязан принять переданный ему товар. Исключение составляют лишь те случаи, когда покупатель наде­лен правом требовать замены товара или отказаться от исполнения догово­ра, например, если продавец передал покупателю товар с недостатками, которые носят существенный характер, либо не выполнил в разумный срок указания покупателя о доукомплектовании переданных товаров.

Выполнение покупателем обязанности принять товар в сроки и в по­рядке, предусмотренные договором, означает, в частности, что покупатель должен совершить все необходимые действия, позволяющие продавцу пе­редать ему товар (сообщить адрес, по которому он должен отгружаться; предоставить транспортные средства для перевозки товара, если такая обя­занность покупателя вытекает из договора, и т. п.).

Конкретные действия покупателя, необходимые с его стороны для обес­печения передачи и получения соответствующего товара, в случае, когда до­говором не предусмотрен порядок принятия товара, предопределяются уста­новленным сторонами способом передачи товара. Если договором преду­смотрено, что товар передается путем его вручения покупателю или указан­ному им липу (при доставке товара продавцом), покупатель должен обеспе­чить принятие данного товара в предусмотренный договором срок соответст­вующими уполномоченными представителями. В случаях, когда согласно условиям договора купли-продажи товар должен быть передан покупателю в месте нахождения товара (так называемый самовывоз), покупатель должен обеспечить выделение своего представителя, а в необходимых случаях и транспортного средства, для принятия товара у продавца и вывоза товара.

В остальных случаях, т. е. когда договором купли-продажи не преду­смотрены доставка товара продавцом либо его принятие покупателем в месте нахождения продавца, передача товара покупателю производится продавцом путем сдачи товара транспортной организации или организации связи для доставки его покупателю. При этих условиях действия покупателя по принятию товара состоят в его приемке соответственно от перевозчика или организации связи. Такая приемка должна осуществляться с соблюде­нием всех требований, предусмотренных транспортным законодательством и законодательством об услугах, оказываемых организациями связи.

Неисполнение или ненадлежащее исполнение покупателем обязанно­стей по принятию товара либо отказ покупателя от принятия предусмотрен­ного договором товара влечет для него негативные последствия. Продавец получает право потребовать от покупателя принятия товара в принудитель­ном порядке путем обращения с соответствующим иском в суд. В этом случае права продавца могут быть обеспечены также путем взыскания с покупателя стоимости товара и расходов, связанных с его хранением продавцом.

Непринятие переданного товара покупателем может служить основани­ем для отказа со стороны продавца от исполнения договора, что влечет рас­торжение договора купли-продажи. Независимо от выбранного продавцом способа защиты от незаконных действий покупателя, продавец сохраняет право требовать от покупателя возмещения убытков, причиненных неиспол­нением или ненадлежащим исполнением обязанностей по принятию товара.

Оплата товара

Покупатель обязан оплатить товары непосредственно до или после их передачи ему продавцом в размере их полной цены, если иное не предусмот­рено законодательством или договором купли-продажи либо не вытекает из существа обязательства (ст. 486 ГК).

Обязательство покупателя уплатить цену включает в себя также при­нятие им таких мер и соблюдение таких формальностей, которые могут потребоваться в соответствии с договором или законодательством, чтобы сделать возможным осуществление платежа (открытие предусмотренного договором аккредитива, предоставление банковской гарантии и т. п.). По­купатель обязан оплатить товар по цене, указанной в договоре или рассчи­танной в порядке (способом), предусмотренным договором. Если цена не определена в договоре, обязанность покупателя будет состоять в оплате цены, которая в момент заключения договора обычно взималась за такой товар, продававшийся при сравнимых обстоятельствах.

Правовые последствия неисполнения либо ненадлежащего исполне­ния покупателем обязанности по оплате проданного ему товара заключа­ются в том, что продавец получает право потребовать от покупателя не только оплаты товара, но и уплаты процентов за пользование чужими денежными средствами, начисляемых на сумму задолженности за весь период просрочки оплаты товаров.

Если товар не оплачивается покупателем в связи с необоснованным отказом от его принятия, продавец вправе по своему выбору либо потребо­вать оплаты товара, либо отказаться от исполнения договора, что повлечет его расторжение.

В случаях, когда договором купли-продажи предусмотрена передача покупателю проданных товаров несколькими партиями, неисполнение по­следним обязанности по оплате переданных товаров дает продавцу право приостановить передачу остальных товаров до тех пор, пока ранее пере­данные товары не будут оплачены покупателем в полном объеме.

В дополнение к названным последствиям неисполнения или ненадле­жащего исполнения покупателем обязанности по оплате товара за продав­цом сохраняется право на возмещение убытков, причиненных нарушением договора купли-продажи.

Договор купли-продажи может быть заключен с условием о предвари­тельной оплате товара (ст. 487 ГК). Если такой порядок расчетов преду­смотрен договором, но, несмотря на это, покупатель не исполняет свою обязанность, продавец получает право отказаться от передачи товара либо приостановить исполнение своих обязательств. В случае же, когда продавец не исполняет обязанность по передаче предварительно оплаченного товара,

покупатель вправе потребовать от продавца не только передачи оплаченно­го товара или возврата суммы предварительной оплаты, но и уплаты соот­ветствующих процентов за пользование чужими денежными средствами.

Договором купли-продажи может быть предусмотрено условие о про­ даже товара в кредит, т. е. о том, что оплата товара производится через оп­ределенное время после его передачи покупателю. В этом случае покупатель должен оплатить товар в срок, предусмотренный договором. Если же условие о сроке оплаты товара, проданного в кредит, в договоре отсутствует, покупа­тель должен произвести оплату в разумный срок после передачи товара, а по истечении этого срока - не позже, чем в семидневный срок со дня предъявле­ния продавцом требования об оплате переданного товара (ст. 488 ГК).

Невыполнение покупателем в установленный срок обязанности по оп­лате товара, проданного в кредит, дает продавцу право потребовать либо оплаты переданных товаров, либо возврата переданных, но неоплаченных товаров. Кроме того, на сумму, подлежащую оплате за товары, начисляют­ся проценты, предусмотренные ст. 395 ГК. Указанные проценты подлежат уплате покупателем со дня, когда товар должен быть им оплачен, до дня фактической оплаты товара.

Особенностью договора купли-продажи товаров в кредит является также то, что товары с момента их передачи и до их фактической оплаты покупателем признаются находящимися в залоге у продавца. Следователь­но, в случае неисполнения покупателем обязанности по оплате этих товаров продавец может обратить на них взыскание преимущественно перед иными кредиторами.

Договором о продаже товара в кредит может быть предусмотрено ус­ловие об оплате товара в рассрочку. Специфика такого договора состоит в том, что его существенными условиями становятся условия о цене товара, порядке, сроках и размерах платежей (п. 1 ст. 489 ГК).

Помимо всех прав, которыми наделяется продавец по любому догово­ру о продаже товара в кредит, при наличии в таком договоре условия об оплате в рассрочку в ситуации, когда покупатель не производит в установ­ленный договором срок очередной платеж за товар, продавец получает пра­во отказаться от исполнения договора и потребовать возврата проданного товара. Это право не может быть реализовано продавцом только в том слу­чае, если сумма внесенных покупателем платежей превышает половину цены товара (п. 2 ст. 489 ГК).

Как уже говорилось выше, по общему правилу право собственности на товар, а вместе с ним и риск случайной гибели и случайной порчи товара переходят на покупателя с момента передачи ему товара. Однако ГК (ст. 491) допускает возможность заключения договора купли-продажи с

условием о том, что право собственности на переданный покупателю товар сохраняется за продавцом до оплаты товара или наступления иных обстоя­тельств. Условие о сохранении права собственности за продавцом означа­ет, что получивший товар покупатель не вправе до перехода к нему права собственности отчуждать товар или распоряжаться им иным образом.

Кроме того, продавец, остающийся собственником товара, вправе по­требовать его возврата, если этот товар в установленный срок не будет оп­лачен покупателем либо не наступят обстоятельства, предусмотренные до­говором.

3. РАСЧЕТЫ по ДОГОВОРУ КУПЛИ - ПРОДАЖИ

( В АСПЕКТЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ С БАНКАМИ )

ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ РАСЧЕТОВ

Правоотношения, связанные с осуществлением расчетов, в настоя­щее время регулируются ГК (гл. 46, ст. 861-885), иными федеральными законами, а также изданными в соответствии с ними банковскими прави­лами.

Для того чтобы оценить суть изменений, внесенных ныне действую­щим ГК в правовое регулирование расчетных отношений, достаточно вспомнить, что в ГК РСФСР 1964 г. все регулирование расчетов исчерпы­валось единственной статьей, предусматривавшей, что «платежи по обяза­тельствам между государственными организациями, колхозами и иными кооперативными и общественными организациями производятся в порядке безналичных расчетов через кредитные учреждения, в которых указанные организации в соответствии с законом хранят свои денежные средства. По­рядок и формы расчетов определяются законодательством Союза ССР» (ст. 391).

До введения в действие части второй ГК практически вся регламен­тация безналичных расчетов осуществлялась правилами, содержащимися в подзаконных актах, и прежде всего в нормативных актах Госбанка СССР, а затем и Центрального банка Российской Федерации (Банка Рос­сии). Указанные правила не обладали авторитетом закона и не отличались стабильностью.

В отличие от ранее действовавшего законодательства, ГК включает нормы, регулирующие наиболее принципиальные правоотношения в сфере расчетов, и в частности устанавливает правила, касающиеся основных форм безналичных расчетов: расчетов платежными поручениями, расчетов по аккредитиву; по инкассо; расчетов чеками.

При подготовке гл. 46 ГК учитывались положения международных банковских правил, а также обычаев, применяемых в международной бан-

ковской практике: Унифицированных правил и обычаев для документарных аккредитивов, Унифицированных правил по инкассо коммерческих доку­ментов, а так же положений Единообразного закона о чеках. Принимались во внимание и опыт, накопленный в ходе применения Положения о безна­личных расчетах в Российской Федерации (приложение к письму Цен­трального банка РФ от 9 июля 1992 г. № 14); разъяснения и рекомендации, содержащиеся в многочисленных письмах и телеграммах Банка России по­следних лет, и практика арбитражных судов по разрешению соответствую­щих споров.

Глава 46 ГК содержит свод правил, регулирующих расчетные отноше­ния. Что касается банковских правил, то они могут содержаться в норма­тивных актах Центрального банка, издаваемых лишь в случаях, предусмот­ренных ГК и иными федеральными законами.

Платежи на территории Российской Федерации осуществляются пу­тем наличных и безналичных расчетов. В качестве законного платежного средства на всей территории России выступает рубль, обязательный к приему по нарицательной стоимости. Использование в качестве платеж­ного средства иностранной валюты допускается только в случаях, поряд­ке и на условиях, определенных законом, или в установленном им поряд­ке (ст. 140 ГК).

Если дело касается расчетов между гражданами, не связанных с осу­ществлением ими предпринимательской деятельности, то в отношении них в ГК отсутствуют какие-либо ограничения. Гакие расчеты могут осуществ­ляться как в безналичном порядке, так и наличными деньгами без ограни­чения суммы. Расчеты между юридическими лицами или с участием граж­дан, связанные с осуществлением ими предпринимательской деятельности, должны производиться в безналичном порядке. Что касается расчетов на­личными деньгами, то они могут иметь место только в тех случаях, если иное не установлено законом (ст. 861 ГК).

Гак, Законом Российской Федерации «О денежной системе Россий­ской Федерации» от 25 сентября 1992 г. № 3537-1 (ст. 13) было установле­но, что расчеты между юридическими лицами, а также физическими лица­ми по платежам, сумма которых превышает размеры, установленные Пра­вительством России, осуществляются только в безналичном порядке. К примеру, в соответствии с постановлением Правительства РФ от 17 ноября 1994 г. предельный размер расчетов наличными деньгами в Российской Федерации между юридическими лицами был определен на уровне 2 млн руб. по одному платежу¹ '

1 СЗ РФ. 1994. № 31. Ст. 3276.

Как правило, безналичные расчеты должны осуществляться через банк и иные кредитные организации (далее - банки), в которых открыты соот­ветствующие счета организаций и предпринимателей, принимающих уча­стие в расчетах. Однако законом может быть предусмотрен другой порядок расчетов. Использование иной конструкции осуществления расчетов может быть также обусловлено избранной контрагентами формой расчетов.

ГК не содержит исчерпывающего перечня форм расчетов, которые могут быть использованы участниками имущественного оборота, а ограни­чивается регулированием основных из них: расчеты платежными поруче­ниями, по аккредитиву, чеками, расчеты по инкассо. Стороны по договору вправе избрать любую из существующих форм расчетов. При этом их вы­бор ограничен формами расчетов, предусмотренных законом и установлен­ными в соответствии с ним банковскими правилами, а также иными фор­мами расчетов, которые имеют место в соответствии с применяемыми в банковской практике обычаями делового оборота (ст. 862 ГК).

НАЛИЧНЫЕ РАСЧЕТЫ

Расчеты с участием граждан, не связанные с осуществлением ими предпринимательской деятельности, могут производиться наличными деньгами без ограничения суммы.

Расчеты между юридическими лицами, а также расчеты с участием граждан, связанные с осуществлением ими предпринимательской деятель­ ности, могут производиться наличными деньгами, если иное не установлено законом (гш. 1,2 ст. 861 ГК/

При расчетах наличными деньгами не возникает каких-либо самостоя­тельных обязательств по расчетам. Передача денег обычно представляет со­бой действия должника по исполнению соответствующего денежного обяза­тельства, являющегося предметом гражданско-правового обязательства по передаче товаров, выполнению работ или оказанию услуг. Поэтому имею­щееся правовое регулирование расчетов наличными деньгами ограничивается отношениями, вытекающими из необходимости регламентации ограничений на использование в целях осуществления расчетов наличных денег.

Как уже отмечалось, такого рода ограничения были введены в соответ­ствии с Законом РФ «О денежной системе Российской Федерации» (ст. 14) постановлением Правительства РФ от 17 ноября 1994 г. «Об установлении предельного размера расчетов наличными деньгами в Российской Федера­ции между юридическими лицами». То обстоятельство, что указанный За-

кон впоследствии утратил силу¹ ' ^{не означает} ««Угствия в настоящее время каких-либо ограничений по использованию наличных денег для расчетов между юридическими лицами, а также индивидуальными предпринимате­лями, хотя такие ограничения могут устанавливаться только федеральным законом (п. 2 ст. 861 ГК). Как известно, изданные до введения в действие части второй ГК (т. е. до 1 марта 1996 г.) нормативные акты Президента и Правительства РФ по вопросам, которые, согласно ГК, могут регулировать­ся только федеральными законами, действуют впредь до введения в деист-вне соответствующих законов² ' ^{Не меняет С} У™ ^{дела и то} ' ^что Правительст-во, принимая соответствующее постановление, действовало на основе пол­номочий, предоставленных ему федеральным законом, который впоследст-вие был отменен³ '

В связи с этим условия договоров (заключаемых между юридическими лицами либо с участием граждан, осуществляющих предпринимательскую деятельность), которые предусматривают расчеты наличными деньгами в сумме, превышающей предельный размер, установленный постановлением Правительства Российской Федерации, являются ничтожными как противо­речащие законодательству (ст. 168 ГК).

Для осуществления расчетов наличными деньгами каждая организация должна иметь кассу и вести кассовую книгу по установленной форме. При расчетах с населением прием наличных денег должен производиться орга­низациями с применением контрольно-кассовых машин.

Вся денежная наличность сверх установленных лимитов остатка на­личных денежных средств в кассе должна сдаваться организацией в обслу­живающий ее банк в порядке и сроки, согласованные с последним. Лимиты наличных денег, которые организации вправе оставлять в своих кассах, оп­ределяются обслуживающими их банками по согласованию с соответст­вующими организациями. При определении лимита остатка денег в кассе банки должны исходить из необходимости обеспечения нормального функ­ционирования, а также из особенностей деятельности и режима работы ор­ганизации, учитывать установленные порядок и сроки сдачи выручки в об­служивающий банк.

Отменен Федеральным законом «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР «О Центральном банке РСФСР (Банке России)»» от 12 апреля 1995 г. (СЗ

РФ. 1995. М> 18. Ст. 1593).

2 См. ст. 4 Федерального закона «О введении в действие части второй Гражданского

кодекса Российской Федерации» (СЗ РФ. 1996. № 5. Ст. 411). , „

3 ТГюридическои литературевысказывались и иные точки зрения (см., напр.: Новосе-

ловаЛЛ. Денежные расчетывпредпринимательскойдеятельности. М., 1996. С. 20-21).

Организации вправе в пределах короткого срока хранить в своих кас­сах деньги в сумме сверх установленных лимитов лишь для целей оплаты труда, выплаты пособий по социальному страхованию и стипендий.

Прием наличных денег в кассу организации осуществляется по при­ходным кассовым ордерам, которые должны быть подписаны главным бух­галтером или иным уполномоченным лицом соответствующей организации. Лицу, которое вносит наличные деньги в кассу, выдается квитанция за под­писями главного бухгалтера и кассира. Квитанция заверяется штампом кас­сира или оттиском кассового аппарата.

Выдача наличных денег из касс организаций производится по расход­ным кассовым ордерам или иным документам (например, по платежным ведомостям, счетам). Расходные кассовые ордера или заменяющие их до­кументы подписываются руководителем и главным бухгалтером организа­ции. Оплата труда работников, выплата пособий по социальному страхова­нию и стипендий не требуют составления расходного кассового ордера на каждого получателя. Указанные операции производятся кассиром по пла­тежным ведомостям.

Все организации один раз в год должны представлять в банк заявление на получение лимита кассы на год. На основании такого заявления банк определяет для соответствующей организации предельный размер (лимит) наличных денег в кассе. Организации, в отношении которых не установлен лимит, обязаны ежедневно сдавать всю денежную наличность в банк.

В обычной практике условия о лимите наличных денег в кассе организа­ции и о порядке и сроках сдачи в банк сверхлимитной денежной наличности определяются в договорах на расчетно-кассовое обслуживанием, заключае­мых между организациями (владельцами банковского счета) и обслуживаю­щими их банками.

Несоблюдение условий работы с денежной наличностью, а также на­рушение порядка ведения кассовых операций влекут для организаций и граж­дан, осуществляющих предпринимательскую деятельность, ответствен­ность, предусмотренную Указом Президента РФ от 23 мая 1994 г. № 1006 «Об осуществлении комплексных мер по своевременному и полному вне­сению в бюджет налогов и иных обязательных платежей»'. В случае осуще­ствления расчетов между организациями наличными деньгами на сумму, превышающую предельную, организация, совершившая платеж, должна уплатить штраф в размере двукратной суммы произведенного платежа. За неоприходование (полное или частичное) в кассу денежной наличности с организации взыскивается штраф в размере трехкратной неоприходованной суммы. Несоблюдение действующего порядка хранения денежных средств,

'СЗРФ. 1994. №5. От. 396.

накопление в кассах наличных денег сверх установленного лимита влекут взыскание штрафа в размере трехкратной сверхлимитной кассовой налич­ности.

Рассмотрение вопросов, связанных с применением ответственности за нарушение порядка расчетов наличными деньгами и ведения кассовых опе­раций с денежной наличностью, возложено на налоговые органы. Суммы взысканных штрафов зачисляются в федеральный бюджет.

БЕЗНАЛИЧНЫЕ РАСЧЕТЫ

Понятие и формы безналичных расчетов

Под безналичными расчетами понимаются расчеты по гражданско- правовым сделкам и иным основаниям (например, по уплате налоговых и иных обязательных платежей в бюджет и внебюджетные фонды) с ис­ пользованием для этого остатков денежных средств на банковских сче­ тах.

По договору банковского счета банк обязуется принимать и зачислять поступающие на счет, открытый клиенту (владельцу счета), денежные сред­ства, выполнять распоряжения клиента о перечислении и выдаче соответст­вующих сумм со счета и проведении других операций по счету (п. 1 ст. 845 ГК). Открывая банковский счет (заключая с банком договор банковского счета), его владелец передает имеющиеся денежные средства, а также де­нежные средства, которые будут поступать на его счет, в полное распоря­жение банка. По сути, денежные средства клиентов становятся составной частью имущества банка. Взамен владелец счета получает права требования к банку относительно совершения банком в интересах клиента и по его по­ручениям различных банковских операций, в том числе по перечислению денежных средств. Объем указанных прав требований владельца счета к банку определяется размером остатков денежных средств, числящихся на его счете.

Отношения, складывающиеся между владельцем счета и банком, по своей правовой природе являются обязательственно-правовыми. Даже в случаях, когда клиент передает банку наличные деньги, они сливаются с общей массой его имущества, поступают в собственность банка¹ '

1 Л.А. Новоселова справедливо отмечает, что «в современных условиях деньги в

банке практически мгновенно теряют свою вещественную оболочку, выступая лишь в виде записей на бумаге либо в электронной форме. Они не могут быть объектом вещных прав вкладчика (клиента) и входят в состав его имущества как право требо­вания имущественного характера, основанное на вытекающем из договора обяза­тельстве банка» (Новоселова Л.А. Денежные расчеты в предпринимательской дея­тельности. С. 37).

Следовательно, когда речь идет о договоре банковского счета, имеется в виду такой договор, который содержит условия об обязанностях банка осуществлять за счет внесенных клиентом (владельцем счета) средств по его поручениям определенные операции по проведению платежей, в том числе по перечислению денежных средств на иные счета клиента либо на счета третьих лиц как в данном банке, так и в других банках, обслуживаю­щих указанных третьих лиц. При совершении банком таких операций по счету клиента остаток числящихся на этом счете денежных средств соот­ветственно уменьшается (при списании средств) или увеличивается (при зачислении на счет поступивших средств). Пропорциональным образом уменьшается или увеличивается объем прав требований владельца счета к обслуживающему его банку.

Таким образом, при безналичных расчетах средством платежа служат не деньги, а права требования к банку. При осуществлении гражданско-правовых сделок кредитор по денежному обязательству взамен переданных должнику товаров, выполненных для него работ или оказанных должнику услуг при безналичных расчетах получает от должника не деньги, а имуще­ственные права требования должника к обслуживающему его банку, кото­рые трансформируются в права требования к банку, обслуживающему кре­дитора. В результате безналичных расчетов права требования должника к банку (остатки денежных средств на его счете) уменьшаются с одновре­менным увеличением объема прав требований кредитора к обслуживающе­му его банку. Иными словами, при безналичных расчетах активы кредитора увеличиваются не за счет денег, полученных от должника, а за счет такого вида активов, как имущественные права требования.

Имущественные права требования к обслуживающему банку формаль­
но не могут признаваться всеобщим платежным средством¹ ' *
предписаний закона, предусматривающего, что расчеты между организа­
циями, а также расчеты с участием граждан при осуществлении ими пред­
принимательской деятельности производятся с использованием перечисле­
ний по банковским счетам, безналичные расчеты признаются реальными
платежами, погашающими денежные обязательства.

Как уже отмечалось, при расчетах наличными деньгами никаких осо­бых правоотношений по расчетам не возникает, поскольку они поглощают­ся денежным обязательством на стороне должника, суть которого состоит в

1 Такую функцию в силу ст. 140 ГК могут выполнять только наличные деньги (руб­ли), т. е. монеты и банкноты Банка России. Несостоятельность попыток использо­вания «безналичных денег» в качестве универсального средства платежа была лиш­ний раз подтверждена в ходе банковского кризиса, имевшего место после 17 августа 1998 г.

оплате товаров, работ или услуг. Такие в известной степени самостоятель­ные правоотношения по расчетам возникают лишь при использовании без­наличных расчетов. Дело в том, что безналичные расчеты, осуществляемые через банк, несколько дистанцируются от договора, из которого они воз­никли, и приобретают известную независимость, поскольку одним из субъ­ектов расчетных правоотношений становится банк, не являющийся участ­ником основного договора'. Добавим к этому, что расчетные правоотноше­ния имеют и свой специфический предмет: права требования должника — владельца счета к обслуживающему его банку. Поэтому расчетные право­отношения нуждаются в самостоятельном правовом регулировании² '

Принимая во внимание, что основным отличительным признаком рас­четных правоотношений, возникающих при безналичных расчетах, являет­ся участие в этих правоотношениях в качестве исполняющей стороны банка или иной кредитной организации, можно выделить ряд принципов правово­го регулирования безналичных расчетов, адресованных прежде всего бан­кам или иным кредитным организациям.

1. Безналичные расчеты осуществляются сторонами гражданско-пра­вовых сделок через банк за счет остатков денежных средств на открытых клиентам банковских счетах (расчетных, текущих и т.п.), условия которых позволяют производить платежи по распоряжению клиента.

2. Банки не вправе отказывать клиентам в совершении операций (в
том числе по производству платежей), которые предусмотрены законом
для счетов данного вида, установленными в соответствии с ним банков­
скими правилами, обычаями делового оборота, если иное не определено в
договоре банковского счета.

3. Списание денежных средств со счета осуществляется банком по
распоряжению клиента. Без распоряжения клиента списание денежных
средств с его счета допускается только по решению суда, а также в случаях,
предусмотренных законом или договором между банком и владельцем сче­
та (ст. 854 ГК).

4. Банк не вправе определять и контролировать направления использо­
вания денежных средств клиента и устанавливать другие не предусмотрен-

1 См., напр.: Кунник Я.А. Кредитные и расчетные отношения в торговле. М. 1970.

С„35. „ „

2 В юридической литературе высказывались и иные точки зрения. Например, по

мнению Л.Г. Ефимовой, «обязательство произвести расчеты по гражданско-право­вому договору остается элементом сложного гражданско-правового обязательства во всех случаях и не преобразуется в расчетное правоотношение в результате по­средничества банка или любого другого лица» (Ефимова Л.Г. Банковское право: Учебное и практическое пособие. М., 1994. С. 129).

ные законом или договором банковского счета ограничения его права рас­поряжаться денежными средствами по своему усмотрению (п. 3 ст. 845 ГК).

5. Банк при осуществлении безналичных расчетов не становится сто­
роной в основном обязательстве, по которому производятся расчеты, по­
этому он отвечает лишь за исполнение своих обязанностей по договору
банковского счета перед клиентом.

6. Платежи по поручению клиента с его счета производятся при нали­
чии средств на этом счете, за исключением случая, когда договором бан­
ковского счета предусмотрено кредитование со стороны банка счета клиен­
та (плательщика).

7. Безналичные расчеты производятся на основании документов уста­
новленной формы¹ '

Безналичные расчеты могут осуществляться в формах, предусмотрен­ных федеральным законом, установленными в соответствии с ним банков­скими правилами и применяемыми в банковской практике обычаями дело­вого оборота.

Участники гражданско-правового обязательства, вытекающего из договора купли-продажи товаров, вправе определить и форму расчетов. Под формой безналичных расчетов понимаются способы и порядок ис­полнения денежного обязательства с использованием денежных средств на банковском счете должника.

Непосредственно в ГК, как отмечалось раньше, предусмотрены и ре­гулируются четыре формы безналичных расчетов: расчеты платежными поручениями, расчеты по аккредитиву, расчеты по инкассо, расчеты чека­ми. Кроме того, в соответствии с Положением о безналичных расчетах в Российской Федерации, утвержденным письмом Центрального банка РФ от 9 июля 1992 г. № 14, при безналичных расчетах допускается использование платежных требований-поручений и платежных требований; законом или договором могут предусматриваться расчеты платежными требованиями, оплачиваемыми без акцепта плательщика (безакцептное списание)² ' следние годы в банковской практике находят все большее распространение электронные формы расчетов, когда безналичные расчеты осуществляются в основном с помощью телекоммуникационных систем связи, а бумажный документооборот сведен к минимуму³ '

1 См.: Новоселова Л.А. Денежные расчеты в предпринимательской деятельности.

С. 48^Л 9.

2 Такие формы расчетов могут рассматриваться в качестве разновидностей расчетов

в порядке инкассо.

3 Подробнее о расчетах в электронной форме см.: Мальцев Ю.В., Молчанов В.А., Шер­
стобитов А.Е. Проблемы правового регулирования электронного документооборота в

РАСЧЕТЫ ПЛАТЕЖНЫМИ ПОРУЧЕНИЯМИ

При расчетах платежным поручением банк берет на себя обязан­ ность по поручению плательщика (покупателя товара) за счет средств, находящихся на его счете, перевести определенную денежную сумму на счет указанного плательщиком лица (продавца товара) в этом или в ином банке в срок, предусмотренный законом или устанавливаемый в соответ­ствии с ним, если более короткий срок не предусмотрен договором банков­ского счета либо не определяется применяемыми в банковской практике обычаями делового оборота (п. 1 ст. 863 ГК).

Расчеты платежными поручения (банковский перевод)¹ " ^{наи олее} часто применяемая в имущественном обороте форма расчетов. В некото­рых правоотношениях использование такой формы расчетов носит приори­тетный характер. К примеру, в отношениях по поставкам товаров покупа­тель оплачивает поставляемые товары с соблюдением порядка и формы расчетов, предусмотренных договором поставки. Если же соглашением сторон порядок и форма расчетов не определены, то расчеты осуществля­ются платежными поручениями (ст. 516 ГК).

При расчетах платежными поручениями по общему правилу, возникают обязательства, с одной стороны, между плательщиком- владельцем счета (кредитором) и обслуживающим его банком (должником), с другой - между банком, принявшим платежное поручение клиента, и иными банками, при­влеченными указанным банком для осуществления банковского перевода. Кроме того, следует учитывать, что последний привлеченный банк имеет в правоотношениях по банковскому переводу самостоятельное обязательство перед получателем денежных средств, вытекающее из договора банковского счета, по зачислению всех поступивших в его адрес денежных средств на банковский счет получателя (владельца). Однако возможна и иная структура правовых связейпри осуществлении расчетов платежными поручениями.

Во-первых, как следует из определения понятия расчетов платежными поручениями, использование банковского перевода возможно не только при межбанковских расчетах, но и в системе одного банка.

банковской практике // Гражданско-правовое регулирование банковской деятельности. М., 1994; Ефимова Л.Г., Новоселова Л.А. Банки: Ответственность за нарушения при рас­четах: Комментарий законодательства и арбитражной практики. М., 1996. С. 83-93.

М.М. Агарков определял банковский («банковый») перевод следующим образом: «Банковым переводом называется договор, по которому кредитное учреждение обязуется уплатить в другом месте через свой филиал или через своего корреспон­дента, за счет контрагента, последнему или другому лицу определенную сумму де­нег» (Агарков М.М. Основы банковского права. Учение о ценных бумагах: Курс лекций. Научное исследование. 2-е изд. М., 1994. С. 136).

Во-вторых, не исключается возможность осуществления перевода де­нежных средств на счет самого плательщика, открытый как в банке, начав­шем перевод, так и в ином банке, по его платежному поручению.

Принципиальное значение имеет срок исполнения обязательств банка по переводу денежных средств на основании платежного поручения плательщи­ка, исчисляемый с момента получения банком такого платежного поручения и до зачисления соответствующей денежной суммы на счет получателя средств. Ранее банковскими правилами устанавливался лишь срок для списа­ния денежных средств со счета плательщика по его поручению. Однако было очевидно, что такое регулирование не отвечало законным интересам самого плательщика, который считался исполнившим свое денежное обязательство перед контрагентом по договору с момента поступления денежных средств на счет взыскателя в обслуживающем его банке (ст. 316 ГК).

Срок, в течение которого денежные средства плательщика на основа­нии его платежного поручения должны поступить на счет их получателя, должен определяться законом либо устанавливаться в соответствии с ним. В настоящее время, согласно Федеральному закону «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» в действующей редакции (ст. 80), сроки осуществления безналичных расчетов определяются Банком России. Однако общий срок безналичных расчетов не должен превышать двух опе­рационных дней в пределах территории одного субъекта Российской Феде­рации и пяти операционных дней в пределах Российской Федерации.

В соответствии с договором банковского счета либо применяемыми в банковской практике обычаями делового оборота может быть определен более короткий срок для перевода денежных средств на основании платеж­ного поручения плательщика. Возможность установления в названном по­рядке более длительного срока, нежели это предусмотрено законодательст­вом и изданными в соответствии с ним банковскими правилами, исключа­ется. Данное положение служит препятствием для давления на владельца счета со стороны банка, являющегося более сильной стороной в обязатель­ствах, связанных с договором банковского счета.

Правила, регулирующие расчеты платежными поручениями, приме­няются не только к отношениям между банком и владельцем счета в этом банке. Поручение о переводе денежных средств может быть принято бан­ком и от лица, с которым отсутствуют договорные отношения банковского счета. Однако и в этом случае исполнение такого платежного поручения должно подчиняться правилам, определенным § 2 гл. 46 ГК, если иное не предусмотрено законом, установленными в соответствии с ним банковски­ми правилами или не вытекает из существа этих отношений (п. 2 ст. 863 ГК).

Необходимым условием принятия банком к исполнению платежного поручения о переводе денежных средств является его соответствие требо­ваниям, предъявляемым к содержанию и форме платежного поручения. Такие требования устанавливаются законом и изданными в соответствии с ним банковскими правилами. Согласно Федеральному закону «О Централь­ном банке Российской Федерации (Банке России)» (ст. 80), правила, формы и стандарты осуществления безналичных расчетов устанавливаются Банком России. Таким образом, в настоящее время предъявляемые в банк платеж­ные поручения должны соответствовать Положению о безналичных расче­тах в Российской Федерации, утвержденному письмом Центрального банка Российской Федерации от 9 июля 1992 г. с учетом изменений, внесенных письмом Банка России от 19 мая 1993 г. № 37 «О внесении изменений в Положение о безналичных расчетах в Российской Федерации».

Платежные поручения представляются в банк на бланке установлен­ной формы и должны содержать: наименование расчетного документа; но­мер платежного поручения, число, месяц, год его выписки; номер банка плательщика, его наименование (или фирменное обозначение); наименова­ние плательщика, номер его счета в банке; наименование получателя средств, номер его счета в банке; наименование банка получателя и его но­мер; назначение платежа; сумма платежа, обозначенная цифрами и пропи­сью. На первом экземпляре платежного поручения должны быть простав­лены подписи представителей организации-плательщика и оттиск печати.

Платежные поручения принимаются банком к исполнению при нали­чии подписей, учиненных должностными лицами организаций, имеющими право подписи для совершения расчетно-денежных операций по счетам в банке. Что касается платежных поручений, выписанных индивидуальным предпринимателем, то они должны иметь свою подпись, указанную в кар­точке с образцом подписи, без оттиска печати.

Поручения принимаются от плательщика к исполнению только при наличии средств на его счете, если иное специально не оговорено между банком и владельцем счета.

При равномерных и постоянных взаимоотношениях между контраген­тами по договору расчеты между ними могут осуществляться в порядке плановых платежей с использованием в расчетах платежных поручений.

Необходимо обратить внимание на положение ГК (п. 2 ст. 864), пре­доставляющее банку возможность уточнить содержание платежного по­ручения в случаях, когда оно не отвечает требованиям, предъявляемым к его содержанию и форме, путем направления плательщику запроса неза­медлительно по получении от него платежного поручения. Предполагает­ся, что срок для ответа плательщика на такой запрос банка будет установ-

лен законом или банковскими правилами, а до этого момента следует ис­ходить из того, что ответ должен быть дан плательщиком в разумный срок, продолжительность которого следует определять исходя из места расположения владельца счета, наличия необходимых средств коммуни­кации и других конкретных обстоятельств.

В случае неполучения банком ответа на свой запрос в течение уста­новленного (или разумного) срока банк получает право оставить платежное поручение без исполнения и возвратить его плательщику. Правда, иное мо­жет быть предусмотрено законом, установленными в соответствии с ним банковскими правилами или договором между банком и плательщиком.

Платежные поручения, полученные банком, должны исполняться в по­рядке очередности списания денежных средств со счета, установленной ст. 855 ГК (п. 3 ст. 864). В связи с этим необходимо подчеркнуть, что пла­тежные поручения на перевод денежных средств контрагенту по договору относятся к платежным документам, которые при недостаточности денеж­ных средств на счете плательщика для удовлетворения всех предъявленных к нему требований исполняются банком в пятую очередь после списания средств для удовлетворения требований по исполнительным листам судов и платежным документам предыдущих очередей.

Исполнение платежного поручения плательщика состоит в том, что принявший его банк обязан перечислить указанную в поручении сумму банку, в котором открыт счет получателя (также указанный в платежном поручении), для зачисления ее на счет получателя средств в установленный срок (ст. 865 ГК).

Именно таким образом осуществляется исполнение платежного пору­чения плательщика в ситуации, когда банки, обслуживающие плательщика и получателя средств, связаны корреспондентскими отношениями. В ос­тальных случаях получивший платежное поручение плательщика банк вправе привлечь другие банки для выполнения операций по перечислению денежных средств на счет, указанный в платежном поручении клиента. Из этого следует, что банк плательщика может по своему усмотрению выбрать оптимальную структуру отношений, связанных с банковским переводом.

ГК впервые установил обязанность банка незамедлительно инфор­мировать плательщика по его требованию об исполнении платежного по­ручения (п. 3 ст. 865). Порядок оформления и содержание извещения банка об исполнении платежного поручения плательщика должны быть определены законом или изданными в соответствии с ним банковскими правилами. Однако уже сейчас стороны не лишены возможности решать этот вопрос в соответствующем договоре банковского счета. Неисполне­ние банком обязанности информировать плательщика об исполнении его

поручения считается нарушением договорных обязательств и влечет при­менение к нему мер гражданско-правовой ответственности.

Особого внимания заслуживают предусмотренные ГК нормы об от­ ветственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение платежно­го поручения. Не секрет, что серьезный разговор об ответственности бан­ков за нарушения правил совершения расчетных операций можно вести лишь в том случае, если признать, что за указанные нарушения банки должны нести ответственность в форме полного возмещения убытков, включая как прямые расходы плательщиков - клиентов банков, вызванные этим нарушением, так и упущенную выгоду. Именно об этом говорит ГК, устанавливая норму, согласно которой в случае неисполнения или ненад­лежащего исполнения поручения клиента банк несет ответственность по основаниям и в размерах, которые предусмотрены в гл. 25 ГК (п. 1 ст. 866). Это означает, что в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения платежного поручения клиента банк, выступающий в роли должника по обя­зательству, возникшему из этого поручения, обязан возместить клиенту (кре­дитору) причиненные этим убытки, определяемые в соответствии с правила­ми, предусмотренными ст. 15 ГК (ст. 393 ГК). Согласно ст. 15 ГК, под убыт­ками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обьганых условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода).

Следует отметить, что и раньше, до введения в действие части второй ГК, арбитражно-судебная практика исходила из того, что в случае, когда клиент дал поручение банку о перечислении средств на счет другой органи­зации, но на последний эти средства своевременно не поступили, клиент вправе требовать от банка возмещения убытков, понесенных им из-за не­своевременного поступления средств на счет другой организации. Пробле­ма же заключалась в другом: во многих случаях задержки расчетов винов­ной стороной оказывался не банк, непосредственно обслуживающий клиен­та, давшего платежное поручение, а другие банки, привлеченные для ис­полнения этого поручения (к примеру расчетно-кассовые центры Банка России). В то же время плательщик был лишен возможности предъявить требование о возмещении убытков к банку, виновному в задержке расчетов, поскольку не имел с ним договорных отношений банковского счета.

При разрешении соответствующих споров арбитражные суды прини­мали во внимание, что банки, привлекаемые к исполнению платежного по­ручения, как правило, состояли с банком, обслуживающим клиента, в дого­ворных отношениях корреспондентского счета. В соответствии со ст. 62

Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г., а затем и ст. 313 ГК 1994 г. исполнение обязательства, возникшего из дого­вора, могло быть возложено в целом или в части на третье лицо (в нашем случае - на банк, привлеченный к исполнению поручения). Однако ответст­венность за нарушение обязательства третьим лицом в этом случае возлага­ется на должника в обязательстве (т. е. на банк, обслуживающий платель­щика), если законом не установлено, что ответственность несет являющееся непосредственным исполнителем третье лицо (ст. 403 ГК).

Следовательно, если плательщик (клиент банка) доказывал в арбит­ражном суде, что он понес убытки из-за задержки зачисления денежных средств на указанный им в платежном поручении счет получателя денеж­ных средств, убытки взыскивались с обслуживающего его банка - контр­агента по договору банковского счета, независимо от того что этот коммер­ческий банк не допускал задержки расчетов. Правда, другой банк, допус­тивший нарушение, мог быть привлечен по ходатайству истца или ответчи­ка к участию в деле в качестве третьего лица на стороне ответчика. В этом случае банк, обслуживающий клиента, был вправе заявить к виновному банку регрессный иск, который мог быть удовлетворен арбитражным судом в том же заседании суда.

Арбитражно-судебная практика выявила неэффективность такой структуры ответственности, которая усложняла процедуру доведения от­ветственности до виновного лица и не учитывала рост убытков, причиняе­мых участниками соответствующей операции по переводу денежных средств, в связи с дополнительными судебными расходами, а также инфля­ционными процессами.

Теперь же в случаях, когда неисполнение или ненадлежащее исполне­ние платежного поручения имело место в связи с нарушением правил со­вершения расчетных операций банком, привлеченным для исполнения по­ручения плательщика, ответственность может быть возложена судом непо­средственно на виновный банк (п. 2 ст. 866 ГК). Данная норма может быть расценена как предусмотренное законом положение, допускающее, что от­ветственность несет являющееся непосредственным исполнителем обяза­тельства третье лицо. И в этом смысле указанная норма полностью коррес­пондирует норме, содержащейся в ст. 403 ГК.

В случае неисполнения или ненадлежащего исполнения платежного по­ручения возникает вопрос о пределах ответственности банка, принявшего платежное поручение клиента. Как уже отмечалось, банк должен перевести соответствующие денежные средства на счет указанного плательщиком лица, который, как правило, находится в ином банке. Должен ли банк, принявший платежное поручение, отвечать за действия банка, обслуживающего получа-

теля средств, по незачислению или несвоевременному их зачислению на его банковский счет? Будет ли он в том случае, если денежные средства поступи­ли на корреспондентский счет банка, обслуживающего их получателя, но не зачислены на банковский счет последнего, считаться исполнившим свое де­нежное обязательство?

При ответе на эти вопросы необходимо исходить из того, что местом исполнения денежного обязательства признается место нахождения креди­тора (ст. 316 ГК), т. е. в данном случае место нахождения его денежных средств, каковым является банк, обслуживающий кредитора. Кредитор имеет права требования к этому банку, вытекающему из договора банков­ского счета, в том числе и право требования своевременного зачисления поступивших в его адрес денежных средств на банковский счет, открытый в указанном банке. Неисполнение либо ненадлежащее исполнение банком своих обязанностей по зачислению на банковский счет клиента поступив­ших ему денежных средств влечет применение ответственности, в том чис­ле и в форме возмещения причиненных убытков. На должника (плательщи­ка) по денежному обязательству не может быть возложен риск, связанный с выбором кредитором банка, обслуживающего последнего. Поэтому денеж­ное обязательство должно считаться исполненным с момента зачисления денежных средств на корреспондентский счет банка, обслуживающего кре­дитора (получателя денежных средств). А значит, и ответственность банка, принявшего от плательщика платежное поручение, должна быть ограниче­на моментом поступления денежных средств на корреспондентский счет банка, обслуживающего получателя денежных средств¹ '

На банк, обслуживающий плательщика, а также на банк, обслуживаю­щий получателя денежных средств, может быть возложена ответственность в форме неустойки за несвоевременное списание или перечисление денеж­ных средств по платежному поручению клиента и соответственно за их не­своевременное зачисление на счет получателя (ст. 856 ГК). Данная неус­тойка по отношению к убыткам носит зачетный характер.

Что касается банков, привлеченных к осуществлению банковского пе­ревода, то в случаях, когда нарушение ими правил совершения расчетных операций повлекло неправомерное удержание денежных средств, они обя­заны уплатить плательщику проценты за пользование чужими денежными средствами в порядке и размере, предусмотренных ст. 395 ГК. Указанные проценты по отношению к убыткам также носят зачетный характер.

¹ Ранее в юридической литературе эта позиция высказывалась Л.А. Новоселовой (см.: Новоселова Л.А. Проблемы гражданско-правового регулирования расчетных отношений: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 1997. С. 26).

РАСЧЕТЫ по АККРЕДИТИВУ

При расчетах по аккредитиву банк, действующий по поручению плательщика (покупателя товаров) об открытии аккредитива и в соот­ ветствии с его указанием (банк-эмитент), обязуется произвести плате­жи получателю средств (продавцу товаров) или оплатить, акцептовать или учесть переводной вексель либо дать полномочие другому банку (ис­ полняющему банку) произвести платежи получателю средств или опла­ тить, акцептовать илиучесть переводной вексель (п. 1 ст. 867 ГК).

Если банк-эмитент, не передавая полномочия иному банку, сам произ­водит платежи либо оплачивает, акцептует или учитывает переводной век­сель, к нему будут применяться правила, предусмотренные в ГК в отноше­нии не только банка-эмитента, но и исполняющего банка (п. 1 ст. 867 ГК).

Внимательный анализ текста норм, содержащихся в § 3 гл. 46 ГК, свиде­тельствует о некоторых различиях в определении как самого понятия «расче­ты по аккредитиву», так и отдельных видов аккредитива по сравнению с со­ответствующими нормами, имеющимися в Положении о безналичных расче­тах, утвержденном письмом Центрального банка Российской Федерации от 9 июля 1992 г. Дело в том, что при подготовке ГК в первую очередь учитыва­лись положения, содержащиеся в Унифицированных правилах и обычаях для документарных аккредитивов (в редакции 1994 г.), разработанных под эгидой Международной торговой палаты. Указанные Унифицированные правила представляют собой свод систематизированных правил делового оборота и банковской практики, относящейся к аккредитивным сделкам.

Основные отличия аккредитивной формы расчетов от расчетов платеж­ными поручениями состоят в том, что, во-первых, при использовании аккреди­тивной формы расчетов суть поручения плательщика (аккредитиводателя) за­ключается не в переводе денежных средств на счет получателя, а в открытии аккредитива, т.е. в выделении, «бронировании» денежных средств, за счет кото­рых будут вестись расчеты с получателем; во-вторых, получение денежных средств при открытии аккредитива обусловлено для их получателя (бенефициа­ра) необходимостью соблюдения условий аккредитива, которые определяются договором получателя с плательщиком, а также дублируются в поручении ак­кредитиводателя банку на открытие аккредитива. На исполняющий банк возла­гается обязанность проверить соблюдение бенефициаром всех условий аккре­дитива. Правда, такая проверка должна осуществляться банком лишь по внеш­ним признакам представляемых бенефициаром документов.

В ГК предусмотрена возможность использования нескольких видов аккредитива, применяемых в банковской практике: покрытого (депониро­ванного) и непокрытого (гарантированного), отзывного и безотзывного, а также подтвержденного аккредитивов.

Открытие покрытого (депонированного) аккредитива означает, что банк-эмитент должен перечислить сумму аккредитива (покрытие) за счет плательщика либо предоставленного ему кредита в распоряжение испол­няющего банка на весь срок действия аккредитива. В этом случае все рас­четы с бенефициаром осуществляются исполняющим банком именно за счет средств, перечисленных ему банком-эмитентом.

Открытие непокрытого (гарантированного) аккредитива означает, что банк-эмитент не перечисляет сумму аккредитива исполняющему банку, однако последний получает право списывать денежные средства, предос­тавляемые бенефициару в порядке исполнения аккредитива, с ведущегося у него счета банка-эмитента. Очевидно, что непокрытый (гарантированный) аккредитив может использоваться в случаях, когда банк-эмитент и испол­няющий банк имеют корреспондентские отношения.

Открытие отзывного аккредитива сохраняет за банком-эмитентом право изменить или отменить аккредитив без предварительного уведомле­ния бенефициара. Принимая во внимание, что вид аккредитива (в том числе и отзывный аккредитив) определяется в договоре, по которому осуществ­ляются расчеты, отзыв аккредитива не создает каких-либо обязательств банка-эмитента перед получателем средств по этому договору (бенефициа­ром). Вместе с тем вплоть до момента получения от банка-эмитента уве­домления об изменении или отмене аккредитива исполняющий банк обязан осуществлять платежи или иные операции по отзывному аккредитиву. Сле­дует также подчеркнуть, что всякий аккредитив предполагается отзывным, если только в его тексте не будет прямо указано на то, что открывается без­отзывный аккредитив (ст. 868 ГК),

Если же открывается безотзывный аккредитив, о чем, как отмечалось, должно быть прямо указано в тексте аккредитива, такой аккредитив не мо­жет быть отменен без согласия получателя средств.

Подтвержденный аккредитив представляет собой безотзывный ак­кредитив, который по просьбе банка-эмитента подтвержден исполняющим банком. Факт подтверждения аккредитива исполняющим банком удостове­ряет возникновение дополнительного (по отношению к обязательству бан­ка-эмитента) обязательства исполняющего банка произвести платежи бене­фициару в соответствии с условиями аккредитива. Подтвержденный аккре­дитив не может быть изменен или отменен не только без согласия получа­теля средств, но и без согласия исполняющего банка (ст. 869 ГК). Исполь­зование в расчетах подтвержденного аккредитива, когда его исполнение гарантируется как банком-эмитентом, так и исполняющим банком, в наи­большей степени отвечает интересам получателя денежных средств (бене­фициара).

Порядок осуществления расчетов по аккредитиву регулируется зако­ном, а также установленными в соответствии с ним банковскими правилами и применяемыми в банковской практике обычаями делового оборота.

В связи с этим в настоящее время при использовании аккредитивной формы расчетов должны соблюдаться правила, предусмотренные Положе­нием о безналичных расчетах. В частности, для открытия аккредитива пла­тельщик должен представить обслуживающему банку (банку-эмитенту) заявление на бланке установленной формы, в котором должны быть указа­ны следующие обязательные сведения: номер договора, по которому от­крывается аккредитив; срок действия аккредитива (число и месяц закрытия аккредитива); наименование получателя средств; наименование исполняю­щего банка; место исполнения аккредитива; полное и точное наименование документов, против которых производятся выплаты по аккредитиву, срок их представления и порядок оформления; вид аккредитива; для отгрузки каких товаров (оказания услуг) открывается аккредитив; срок отгрузки (оказания услуг); сумма аккредитива; способ реализации аккредитива.

Исполнение аккредитива осуществляется исполняющим банком в слу­чае, если получателем средств представлены документы, подтверждающие выполнение им всех условий аккредитива. Нарушение хотя бы одного из условий аккредитива должно служить для исполняющего банка основанием к отказу в исполнении аккредитива (ст. 870 ГК).

Положением о безналичных расчетах (п. 5.10) предусмотрено, что для получения средств по аккредитиву бенефициар, т. е. продавец, отгрузивший товары покупателю, должен представить исполняющему банку реестр сче­тов, отгрузочные и другие предусмотренные условиями аккредитива доку­менты до истечения срока аккредитива.

Что касается исполняющего банка, то он обязан проверить соблюде­ние бенефициаром всех условий аккредитива, а также правильность оформ­ления реестра счетов, соответствие подписей и печати бенефициара на нем заявленным образцам. При этом не должны приниматься к оплате реестры счетов без указания в них даты отгрузки, номеров товарно-транспортных документов, номеров почтовых квитанций при отправке товара через орга­низации связи, номеров или дат приемо-сдаточных документов и вида транспорта, которым отправлен груз, при приеме товара представителем покупателя на месте у продавца (поставщика).

Конечно же, исполняющий банк не может и не должен проверять фак­тическое исполнение договора, по которому производятся расчеты, оцени­вать правовое значение представленных бенефициаром документов. Однако действуя в пределах своих полномочий, исполняющий банк должен отка­зать бенефициару в приеме к оплате документов, если в них не содержатся

необходимые сведения, которые определены в поручении на открытие ак­кредитива.

Все расходы исполняющего банка на осуществление платежей бенефи­циару или на осуществление иных операций в соответствии с условиями ак­кредитива подлежат возмещению банком-эмитентом, который, в свою оче­редь, вправе потребовать возмещения как указанных, так и иных расходов, связанных с исполнением аккредитива, за счет плательщика (п. 2 ст. 870 ГК).

Заслуживает внимания правило, обязывающее исполняющий банк в случае отказа в принятии документов, не соответствующих по внешним признакам условиям аккредитива, незамедлительно информировать об этом не только получателя средств (бенефициара), но и банк-эмитент (п. 1 ст. 871 ГК). Выполнение этой обязанности исполняющим банком позволит оперативно выяснить причины несоответствия документов бенефициара условиям аккредитива и принять меры к осуществлению расчетов, если все же будет установлено, что бенефициар, несмотря на некоторые ошибки в документах, исполнил свои договорные обязательства.

Усилению контроля за действиями исполняющего банка по выплате денежных сумм бенефициару в строгом соответствии с условиями аккреди­тива служит положение, наделяющее банк-эмитент правом отказаться от принятия от исполняющего банка документов, послуживших основанием к осуществлению расчетов с бенефициаром, в случае если эти документы не соответствуют по внешним признакам условиям аккредитива. В подобной ситуации в зависимости от вида аккредитива (покрытый или непокрытый) банк-эмитент может соответственно потребовать от исполняющего банка сумму, уплаченную бенефициару с нарушением условий аккредитива, или отказаться от возмещения фактически выплаченных сумм (п. 2 ст. 871 ГК).

ГК включает в себя правила, регулирующие принципы ответственно­ сти банка за нарушение условий аккредитива (ст. 872). Гем самым устра­нен один из существенных пробелов в правовом регулировании расчетных отношений. Дело в том, что в Положении о безналичных расчетах имелась единственная норма, которая хоть как-то касалась вопросов ответственно­сти за неисполнение условий аккредитива. Согласно этой норме, «все пре­тензии к поставщику, кроме возникших по вине банка, рассматриваются сторонами без участия банка» (п. 5.14). Данная норма ориентирована, по сути, на освобождение исполняющего банка от ответственности.

Между тем арбитражно-судебная практика выработала свой подход к решению вопросов ответственности банков. При необоснованном получе­нии денежных сумм по аккредитиву ответственность, как правило, возлага­лась на лицо, получившее денежные средства по документам, не соответст­вующим условиям аккредитива. Однако в тех случаях, когда взыскание не-

обоснованно полученных денежных средств с указанного лица по каким-либо причинам оказывалось невозможным, ответственность за нарушение условий аккредитива возлагалась на исполняющий банк.

Теперь в ГК установлена определенная схема ответственности банков за нарушения условий аккредитива. Предусмотрено общее правило, в соот­ветствии с которым ответственность перед плательщиком несет банк-эмитент, а исполняющий банк отвечает перед банком-эмитентом. Из этого общего правила имеются два исключения, когда допускается непосредст­венная ответственность исполняющего банка как перед плательщиком, так и перед получателем средств.

Во-первых, на исполняющий банк может быть возложена ответствен­ность перед получателем средств в случае необоснованного отказа в выпла­те денежных средств по покрытому или подтвержденному аккредитивам.

Во-вторых, на исполняющий банк может быть возложена ответствен­ность перед плательщиком в случае неправильной выплаты денежных средств по покрытому или подтвержденному аккредитивам вследствие на­рушения условий аккредитива.

В обоих названных случаях речь идет только либо о покрытом, либо о подтвержденном аккредитиве. Кроме того, в подобных ситуациях возложение ответственности именно на исполняющий банк не является императивным. Не исключается и применение общей схемы ответственности. Например, бе­нефициар, исполнивший обязательства по договору с плательщиком, но по­лучивший отказ исполняющего банка в выдаче соответствующей денежной суммы по аккредитиву, волен предъявить иск контрагенту по договору (пла­тельщику) в связи с неисполнением последним обязательств по оплате това­ров. В этом случае плательщик предъявит свои требования банку-эмитенту, который, в свою очередь, привлечет к ответственности исполняющий банк.

Закрытие аккредитива производится исполняющим банком по осно­ваниям, исчерпывающий перечень которых предусмотрен ГК (ст. 873). К их числу относятся: истечение срока аккредитива; заявление получателя средств об отказе от использования аккредитива до истечения срока его действия, если такая возможность предусмотрена условиями аккредитива; полный или частичный отзыв плательщиком отзывного аккредитива. В лю­бом случае исполняющий банк должен поставить банк-эмитент в извест­ность о закрытии аккредитива.

В отличие от ранее действовавших банковских правил ГК установил обязанность исполняющего банка незамедлительно одновременно с закры­тием покрытого аккредитива возвратить неиспользованную сумму банку-эмитенту, который должен зачислить возвращенную сумму на счет пла­тельщика.

РАСЧЕТЫ по ИНКАССО

В отличие от расчетов платежными поручениями и расчетов по ак­ кредитиву, представляющих собой операции по выплате денежных средств получателю по поручению плательщика, прирасчетах по инкассо банк-эмитент обязуется по поручению клиента осуществить за счет кли­ента (продавца товаров) действия по получению от плательщика (поку­пателя товаров) платежа или акцепта платежа. Для выполнения поруче­ ния клиента банк-эмитент вправе привлечь иной банк (исполняющий банк).

Законодательное регулирование расчетов по инкассо необходимо, прежде всего, для обеспечения нормального чекового и вексельного оборо­та. Кроме того, в современной банковской практике нередко применяются такие формы расчетов по инкассо, как платежные требования, оплачивае­мые в порядке предварительного акцепта, платежные требования-поручения, требования на безакцептное списание, инкассовые поручения. ГК не регламентирует специфические вопросы, связанные с использовани­ем различных форм расчетов по инкассо, ограничиваясь лишь установлени­ем общих принципиальных положений и оставляя детальное регулирование порядка осуществления расчетов по инкассо закону, а также установлен­ным в соответствии с ним банковским правилам и применяемым в банков­ской практике обычаям делового оборота.

Банк-эмитент несет ответственность перед клиентом за исполнение его поручения. Речь идет об ответственности по основаниям и в размере, предусмотренным в гл. 25 ГК, т. е. об ответственности, которая наступает в общем порядке. Что касается исполняющего банка, то на него может быть возложена ответственность перед клиентом только в том случае, если неис­полнение или ненадлежащее исполнение поручения клиента имело место в связи с нарушением правил совершения расчетных операций именно со стороны исполняющего банка (п. 3 ст. 874 ГК).

Исполнение инкассового поручения состоит в том, что исполняющий банк должен представить плательщику документы взыскателя в той форме, в которой они были получены, за исключением отметок и надписей банков, необходимых для оформления инкассовой операции (п. 2 ст. 875 ГК).

Документы, выставляемые взыскателем на инкассо, должны соответ­ствовать требованиям к их содержанию и форме, предусмотренным бан­ковскими правилами. К примеру, если расчеты осуществляются платежны­ми требованиями-поручениями, такие требования-поручения выписываются поставщиками на бланке' установленной формы и вместе с документами направляются в трех экземплярах в банк покупателя, который передает тре­бование-поручение плательщику, а отгрузочные документы оставляет в картотеке к счету плательщика (п. 6. 2 Положения о безналичных расчетах).

В обязанность исполняющего банка вменяется немедленное извещение лица, от которого получено инкассовое поручение, об отсутствии какого-либо документа или несоответствии представленных документов по внеш­ним признакам инкассовому поручению. Если указанные недостатки не будут устранены взыскателем, исполняющий банк получает право возвра­тить представленные документы без исполнения (п. 1 ст. 875 ГК).

Документы, подлежащие оплате по предъявлении, должны быть пред­ставлены исполняющим банком к платежу немедленно по получении ин­кассового поручения. Если же документы подлежат оплате в иной срок, исполняющий банк должен для получения акцепта плательщика предста­вить документы к акцепту немедленно, а требование платежа должно быть сделано не позднее дня наступления указанного в документе срока платежа.

Важное значение имеет закрепление в ГК обязанности исполняюще­го банка немедленно передать полученные (инкассированные) суммы в распоряжение банку-эмитенту, который, в свою очередь, должен обеспе­чить зачисление этих сумм на счет клиента.

На исполняющий банк возложена также обязанность немедленного из­ вещения банка-эмитента о причинах неплатежа или отказа от акцепта. Эта информация должна быть немедленно доведена банком-эмитентом до све­дения клиента. Клиенту предоставляется возможность самостоятельно оп­ределить свои дальнейшие действия в связи с неполучением платежа - на­пример, отозвать документы и предъявить требование о взыскании денеж­ных средств к плательщику в ином порядке; выставить требование к счету для оплаты в соответствии с установленными правилами и т. п. Вместе с тем неполучение указаний о дальнейших действиях в срок, установленный банковскими правилами, а при его отсутствии - в разумный срок дает ис­полняющему банку право возвратить документы банку-эмитенту.

РАСЧЕТЫ ЧЕКАМИ

Особенности правового регулирования расчетов чеками предопреде­лены тем обстоятельством, что чек по своей природе является ценной бума­гой, т. е. документом, удостоверяющим с соблюдением установленной формы и обязательных реквизитов имущественные права, осуществление или передача которых возможна только при его предъявлении (ст. 142 ГК).

До введения в действие ГК отношения, связанные с расчетами чеками, регулировались Положением о чеках, утвержденным постановлением Вер­ховного Совета Российской Федерации от 13 февраля 1992 г.^{1 и из} Д^анными в соответствии с ним правилами Центрального банка РФ.

Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Со­вета Российской Федерации. 1992. № 24. Ст. 1283.

Однако законодательство, регулировавшее расчеты чеками, имело су­щественные пробелы, в том числе в части эмиссии чеков, ответственности лиц, участвующих в расчетах чеками, и т. п. Данное обстоятельство в нема­лой степени способствовало негативным последствиям использования че­ков в имущественном обороте, имевшим место в последние годы. Кроме того, некоторые новые нормы, содержащиеся в ГК, вызваны к жизни необ­ходимостью учета положений, закрепленных в Женевской конвенции 1931 г., устанавливающей Единообразный закон о чеках.

Чеком признается ценная бумага, содержащая ничем не обусловлен­ное распоряжение чекодателя банку произвести платеж:: указанной в нем суммы чекодержателю (п. 1 ст. 877 ГК).

Отличительной чертой отношений по расчетам чеками является их особый субъектный состав. В качестве основных участников данных отно­шений выступают чекодатель и плательщик. Чекодателем считается лицо, выписавшее чек; чекодержателем - лицо, являющееся владельцем выпи­санного чека; плательщиком - банк, производящий платеж по предъявлен­ному чеку. В отношениях по расчетам чеками могут также участвовать ин­ доссант - чекодержатель, передающий чек другому лицу посредством пе­редаточной надписи (индоссамента), и авалист - лицо, давшее поручитель­ство за оплату чека, оформляемое гарантийной надписью на нем (аваль).

ГК наделяет способностью быть плательщиком по чеку исключитель­но банки, в том числе иные кредитные организации, имеющие лицензию на занятие банковской деятельностью. В отношении конкретного чека пла­тельщиком может быть указан только банк, где имеются средства чекодате­ля, которыми он вправе распоряжаться путем выставления чеков.

Для правильного определения природы чека важное значение имеет положение о том, что выдача чека не погашает денежного обязательства, во исполнение которого он выдан (п. 4 ст. 877 ГК). Чек лишь заменяет, но не устраняет прежнее долговое обязательство чекодателя, которое остается в силе вплоть до момента оплаты чека плательщиком. Только с этого момен­та чекодержатель теряет право требования к чекодателю.

Необходимо обратить внимание на положение, согласно которому от­зыв чека до истечения срока для его предъявления не допускается (п. 3 ст. 877 ГК).

ГК не устанавливает сроков для предъявления чеков к оплате. Однако учитывая, что порядок и условия использования чеков в платежном обороте регулируются помимо ГК также иными законами и устанавливаемыми в соответствии с ними банковскими правилами, можно отметить, что на тер­ритории Российской Федерации чек подлежит оплате в течение 10 дней, если он выписан на территории России; 20 дней, если чек выписан на тер-

4

ритории государств - членов СНГ; 70 дней, если он выписан на территории любого другого государства (ст. 21 Положения о чеках).

Для чека, как и для всякой ценной бумаги, принципиальное значение имеют соблюдение его формы и правильность заполнения всех его рекви­зитов. Чек в обязательном порядке должен включать в себя следующие све­дения: наименование «чек» в тексте документа; поручение плательщику выплатить определенную денежную сумму; наименование плательщика и указание счета, с которого должен быть произведен платеж; указание валю­ты платежа; указание даты и места составления чека; подпись чекодателя. Требования к форме чека и порядку его заполнения определяются законом и установленными в соответствии с ним банковскими правилами (ст. 878 ГК).

Так, согласно Положению о чеках, заполнение чека допускается как от руки, так и с использованием технических средств. Использование факси­миле при подписании чеков не допускается. На чеке, выданном от имени юридического лица, должна быть также поставлена печать. Чек может быть выписан: определенному лицу с оговоркой «приказу» или без таковой (ор­дерный чек); определенному лицу с оговоркой «не приказу» (именной чек); предъявителю с записью «предъявителю» (предъявительский чек). Чек без указания наименования чекодержателя рассматривается как чек на предъя­вителя (ст. 4 и 7 Положения).

ГК включает в себя определенные правила, регулирующие порядок оплаты чека (ст. 879). Чек оплачивается за счет средств чекодателя пла­тельщиком при условии предъявления его к оплате в установленный срок. В обязанность плательщика вменено удостовериться всеми доступными ему способами в подлинности чека, а также в том, что чек предъявлен к оплате уполномоченным по нему лицом. В случае предъявления к оплате индоссированного чека плательщик должен проверить правильность индос­саментов. Правильность подписей индоссантов при этом плательщиком не проверяется. Лицо, оплатившее чек, имеет право потребовать передачи ему чека с распиской в получении платежа.

Следует обратить внимание на положение ГК, регулирующее ответст­венность чекодателя и плательщика в случае оплаты подложного, похи­щенного или утраченного чека. Возникшие вследствие этого убытки возла­гаются на плательщика или чекодателя в зависимости от того, по чьей вине они были причинены (п. 4 ст. 879). Отступление от общих правил ответст­венности по обязательствам, связанным с предпринимательской деятельно­стью, когда ответственность наступает независимо от вины, преследовало цель побудить участников чековых правоотношений быть максимально заботливыми и осмотрительными.

Передача прав по чеку производится в общем порядке, предусмот­ренном для передачи прав по ценным бумагам. Для передачи другому лицу прав, удостоверенных ценной бумагой на предъявителя, достаточно вручения ценной бумаги этому лицу. Права по ордерной ценной бумаге передаются путем совершения на этой ценной бумаге передаточной над­писи - индоссамента (ст. 146 ГК). Вместе с тем предусмотрены некото­рые особенности передачи прав по чеку. В частности, именной чек не может быть передан другому лицу. В переводном чеке индоссамент на плательщика имеет силу расписки за получение платежа (ст. 880 ГК).

Определенные особенности имеются и в правовом регулировании гарантии платежа по чеку - аваля. В качестве авалиста по чеку может выступать любое лицо, за исключением плательщика. Аваль по чеку про­ставляется на лицевой стороне чека или на дополнительном листе путем надписи «считать за аваль» и указания, кем и за кого он дан. Авалист, оплативший чек, получает права по этому чеку против того, за кого он дал гарантию (ст. 881 ГК).

Предъявление чека к платежу осуществляется чекодержателем путем представления чека в банк, обслуживающий чекодержателя, на инкассо (инкассирование чека). В этом случае оплата чека производится в общем порядке, предусмотренном для исполнения инкассового поручения. В слу­чае отказа плательщика от оплаты чека, предъявленного к платежу, данное обстоятельство должно быть удостоверено одним из способов, предусмот­ренных ГК (ст. 883), а именно: протестом нотариуса либо составлением равнозначного акта; отметкой плательщика на чеке об отказе в его оплате с указанием даты представления чека к оплате; отметкой инкассирующего банка с указанием даты, свидетельствующей о том, что чек своевременно выставлен и не оплачен. О неоплате чека чекодержатель должен известить своего индоссанта и чекодержателя в течение двух рабочих дней, следую­щих за днем совершения протеста или равнозначного ему акта.

Если плательщик откажет в оплате чека, чекодержатель имеет право регресса, т. е. он вправе потребовать платежа по чеку ко всем обязанным по чеку лицам: чекодателю, авалистам, индоссантам, которые несут перед че­кодержателем солидарную ответственность (п. 1 ст. 885 ГК). Плательщик не назван в качестве лица, обязанного по чеку перед чекодержателем. В случае необоснованного отказа от оплаты чека плательщик несет ответст­венность перед чекодателем, но не перед чекодержателем.

Установлен сокращенный срок исковой давности (шесть месяцев) для исков чекодержателя к обязанным по чеку лицам. Указанный срок исчисля­ется со дня окончания срока предъявления чека к платежу (п. 3 ст. 885 ГК).

4. ВИДЬ / ДОГОВОРА КУПЛИ - ПРОДАЖИ

Договор купли-продажи является родовым понятием по отношению к некоторым другим договорам (отдельные виды договора купли-продажи), суть которых заключается в том, что одно лицо обязуется передать в собст­венность другого лица какое-либо имущество, а последнее обязуется при­нять это имущество и уплатить за него определенную денежную сумму (це­ну). К числу договоров, признаваемых в качестве отдельных видов договора купли-продажи, относятся договоры: розничной купли-продажи, поставки товаров, поставки товаров для государственных нужд, контрактации, энергоснабжения, продажи недвижимости, продажи предприятия.

Выделение названных видов договора купли-продажи служит прежде всего целям наиболее простого и оптимального правового регулирования сходных правоотношений. Сходство соответствующих правоотношений по­зволило законодателю установить правило, согласно которому к указанным договорам подлежат субсидиарному применению общие положения ГК, ре­гулирующие договор купли-продажи (п. 5 ст. 454). Такой подход избавил за­конодателя от необходимости всякий раз воспроизводить в ГК одни и те же нормы, регулирующие большую часть условий этих договоров, что было бы неизбежно в случае придания им наряду с договором купли-продажи само­стоятельного характера. Рассматривая названные договоры в качестве от­дельных видов договора купли-продажи, ГК мог ограничиться лишь указани­ем на их квалифицирующие признаки и установлением применительно к этим договорам некоторых подлежащих приоритетному применению специальных правил, учитывающих специфику регулируемых правоотношений.

Какой-либо единый критерий для разграничения отдельных видов до­говора купли-продажи отсутствует'. Глава 30 ГК, регламентирующая дого­вор купли-продажи и его отдельные виды, строится по другому принципу: в отношении отдельных видов договора купли-продажи определяется набор характерных особенностей (квалифицирующих признаков), выделяющих соответствующий договор в отдельный вид купли-продажи при сохранении с последним отношений рода и вида. Причем применительно к различным видам договора купли-продажи такие квалифицирующие признаки обнару­живаются в самых разных элементах договора, касающихся его субъектов, предмета, существенных условий и т. п. Законодатель не заботится о прове-

1 В юридической литературе предпринимались попытки выделить такие крите­рии. Например, по мнению Н.И. Клейн, «в ГК используются либо два, либо три признака: стороны договора, цель покупки, а в ряде договоров и объект покуп­ки...» (Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс лекций. С. 9-10).

дении строго очерченных границ между отдельными видами договора купли-продажи. С точки зрения эффективности правового регулирования, главное -четко выделить особенности соответствующих договоров и обеспечить их адекватное регулирование с помощью специальных правил, исключающих применение корреспондирующих им общих положений о купле-продаже.

Так, договор розничной купли-продажи выделяется в отдельный вид договора купли-продажи по следующим квалифицирующим признакам. Во-первых, в качестве продавца по договору розничной купли-продажи высту­пают юридическое лицо или индивидуальный предприниматель, осуществ­ляющие предпринимательскую деятельность по продаже товаров в розницу (особенности в субъектном составе). Во-вторых, розничная купля-продажа определена в ГК как публичный договор (ст. 426, 492 ГК; см. также ч. 1 гл. II настоящей книги). С другой стороны, в порядке розничной купли-продажи покупатель приобретает товары, предназначенные только для личного, се­мейного, домашнего или иного использования, не связанного с предприни­мательской деятельностью (особенности в предмете договора). В-третьих, по общему правилу, учитывая цели приобретения товаров, в качестве поку­пателя зачастую выступают граждане, пользующиеся правами не только стороны договора розничной купли-продажи (покупателя), но и правами, которые предоставлены потребителям Федеральным законом «О защите прав потребителей» и изданными в соответствии с ним иными правовыми актами (особенности в правовом регулировании).

Договор поставки имеет по отношению к договору купли-продажи свой набор квалифицирующих признаков. Во-первых, сторона, продающая товары (поставщик), осуществляет предпринимательскую деятельность по производству или закупкам соответствующих товаров (особенности субъ­ектного состава). Во-вторых, покупатель приобретает товары для использо­вания в предпринимательской деятельности или в иных целях, не связанных с личным, семейным, домашним или иным подобным использованием (особенности в предмете). В-третьих, товары должны быть переданы поку­пателю в обусловленный срок или сроки, а если товары поставляются от­дельными партиями - в пределах установленного периода поставки (осо­бенности существенных условий договора).

Государственный контракт на поставку товаров для государственных нужд заключается на основе заказа государственного заказчика на поставку товаров для государственных нужд, принятого поставщиком (особенности оснований договора); сторонами государственного контракта на поставку товаров для государственных нужд выступают государственный заказчик и поставщик-исполнитель (особенности субъектного состава); поставка това­ров для государственных нужд осуществляется на основе государственного

контракта на поставку товаров для государственных нужд, а также заклю­чаемых в соответствии с ним договоров поставки товаров для государст­венных нужд (особенности структуры договорных связей).

Сторонами договора контрактации являются производитель сельско­хозяйственной продукции и лицо, осуществляющее закупки такой продук­ции для ее переработки или продажи (особенности субъектного состава); производитель сельскохозяйственной продукции передает заготовителю выращенную или произведенную им сельскохозяйственную продукцию (особенности предмета договора).

В качестве квалифицирующих признаков договора энергоснабжения, выделяющих его в отдельный вид договора купли-продажи, могут быть названы следующие его характерные черты. Во-первых, сторонами этого договора выступают энергоснабжающая организация и абонент, имеющий соответствующую энергоустановку, способную принимать энергию (осо­бенности субъектного состава). Во-вторых, энергия должна подаваться энергоснабжающей организацией на энергоустановку абонента через при­соединенную сеть (особенности предмета договора).

Квалифицирующими признаками договора продажи недвижимости являются предмет и форма договора. По договору продажи недвижимости продавец обязуется передать в собственность покупателя земельный участок, здание, сооружение, квартиру или другое недвижимое имущество (ст. 130 ГК). Такой договор заключается в письменной форме путем составления одного документа, подписанного сторонами. Кроме того, переход права собственности на недвижимое имущество к покупателю подлежит государ­ственной регистрации.

Как и в случае с продажей недвижимости, в качестве квалифицирую­щих признаков договора продажи предприятия могут быть названы пред­мет и форма договора. Товаром по такому договору признается предпри­ятие как единый имущественный комплекс, используемый для предприни­мательской деятельности, включающий в себя не только земельные участ­ки, здания, сооружения, оборудование, инвентарь, сырье, продукцию и иные виды имущества, предназначенные для его деятельности, но и долги и права требования по обязательствам, а также права на обозначения, инди­видуализирующие предприятие, его продукцию, работы и услуги, и другие исключительные права (ст. 132 ГК). Договор продажи предприятия заклю­чается в письменной форме путем составления одного документа, подпи­санного сторонами, с обязательным приложением к нему акта инвентариза­ции, бухгалтерского баланса, заключения независимого аудитора о составе и стоимости предприятия, перечня всех долгов (обязательств), включаемых в состав предприятия (ст. 560-561 ГК).

Существо специальных правил применительно к договорам, представ­ляющим собой отдельные виды договора купли-продажи, диктуется осо­бенностями указанных договоров.

В отношении некоторых видов договоров купли-продажи, исходя из су­щества возникающих из них обязательств, законодатель расширяет предмет договора путем возложения на стороны дополнительных обязанностей. Ска­жем, по договору энергоснабжения абонент должен не только принимать и оплачивать подаваемую ему через присоединенную сеть энергию, но и со­блюдать предусмотренный договором режим ее потребления, обеспечивать безопасность эксплуатации находящихся в его ведении энергетических сетей и исправность используемых им приборов и оборудования, связанных с по­треблением энергии (п. 1 ст. 539 ГК). По договору контрактации в предмет договорного обязательства, по которому обязанной стороной выступает про­изводитель сельскохозяйственной продукции, включается обязанность по­следнего совершить дополнительные действия: вырастить или произвести сельскохозяйственную продукцию, подлежащую передаче заготовителю. По договору продажи предприятия предмет договора включает в себя действия сторон по удостоверению состава и стоимости продаваемого предприятия, а также по фактической передаче предприятия покупателю на основании пере­даточного акта, в котором указываются данные о составе предприятия и об уведомлении кредиторов о продаже предприятия, а также сведения о выяв­ленных недостатках переданного имущества (ст. 561, 563 ГК).

Применительно к отдельным видам договора купли-продажи законо­датель ужесточает требования к заключению договора путем исключения возможности определения его существенных условий диспозитивными нормами. К примеру, в соответствии со ст. 554 ГК в договоре продажи не­движимости должны быть указаны данные, позволяющие определенно ус­тановить недвижимое имущество, подлежащее передаче покупателю по договору, в том числе данные, определяющие расположение недвижимости на соответствующем земельном участке либо в составе другого недвижи­мого имущества. При отсутствии этих данных в договоре условие о недви­жимом имуществе, подлежащем передаче, считается не согласованным сторонами, а соответствующий договор не считается заключенным. Дого­вор продажи недвижимости должен также предусматривать цену этого имущества. При отсутствии в договоре согласованного сторонами в пись­менной форме условия о цене недвижимости договор о ее продаже считает­ся незаключенным, поскольку правила определения цены, предусмотрен­ные п. 3 ст. 424 ГК, не подлежат применению (ст. 555 ГК). Предусматрива­ются и иные специальные правила, учитывающие особенности отдельных видов договора купли-продажи.

В ряде случаев законодатель допускает возможность субсидиарного применения к некоторым отдельным видам договора купли-продажи пра­вил, регулирующих другие виды договора купли-продажи. Например, к отношениям по договору контрактации, не урегулированным нормами, со­держащимися в § 5 гл. 30 ГК («Контрактация»), применяются правила о договоре поставки (п. 2 ст. 535); правила, регулирующие продажу недви­жимости, применяются к продаже предприятий постольку, поскольку иное не предусмотрено нормами о договоре продажи предприятия (п. 2 ст. 549 ГК). Данное обстоятельство иногда используется в юридической литерату­ре для аргументации вывода о том, что соответствующие договоры не яв­ляются отдельными видами договора купли-продажи, а представляют собой разновидности других видов договора купли-продажи (к примеру, контрак­тация - разновидность договора поставки; продажа предприятия — разно­видность договора продажи недвижимости и т. п.)¹ ' ^{связи с} этим нео хо-димо подчеркнуть, что допускаемая законодателем возможность восполни-тельного (субсидиарного) регулирования одних видов договора купли-продажи некоторыми правилами, регламентирующими другие виды этого договора, является лишь приемом законодательной техники, который не может служить критерием для классификации договора купли-продажи на его виды и разновидности.

По этим же причинам технические нормы, допускающие применение правил об отдельных видах договора купли-продажи к иным договорам, не охватываемым договором купли-продажи как родовым понятием, не могут служить основанием для расширения перечня видов договора купли-продажи. К примеру, нельзя рассматривать в качестве отдельных видов

договора купли-продажи договоры снабжения газом, нефтью, нефтепродук-„2, несмотря на то что при определенных условиях они могут

регулироваться правилами о договоре энергоснабжения (п. 2 ст. 548 ГК). Критерием для применения норм о договоре энергоснабжения является способ исполнения обязательства, а именно передача соответствующих товаров через присоединенную сеть, да и то лишь в тех случаях, когда иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами или не вытекает из существа обязательства. Отсюда со всей очевидностью следует, что мы имеем дело лишь с приемом законодательной техники.

И наконец, необходимо ответить на вопрос, имеется ли собственно до­говор купли-продажи, который регулируется исключительно общими по­ложениями о купле-продаже (§ 1 гл. 30 ГК) без учета правил об отдельных

См., напр.: Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: дас лекций. С. 11-12.

Курс лекций. С. 11-2 См. там же. С. 8-9.

видах этого договора? На этот вопрос следует дать утвердительный ответ. Таким договором купли-продажи опосредуются отношения, связанные с про­дажей потребительских товаров не через сеть розничной торговли (например, когда такой товар продается одним гражданином другому), а также отноше­ния по продаже товаров, не относящихся к недвижимому имуществу, когда лицо, продающее товары, приобрело их не в рамках предпринимательской деятельности по производству или закупке этих товаров (например, юридиче­ское лицо продает свое оборудование). По договору купли-продажи реализу­ется государственное и муниципальное имущество (за исключением продажи предприятийинедвижимости)впорядке приватизации.

5. МЕЖДУНАРОДНАЯ КУПЛЯ - ПРОДАЖА

Договором международной купли-продажи признается такой договор, которому присущ иностранный элемент. Его стороны обычно имеют раз­ ную государственную принадлежность (либо их коммерческие предприятия находятся в разных государствах). Предметом обязательства, вытекающе­ го из международной купли-продажи, являются операции по экспорту или импорту товаров. В качестве средства платежа применяется валюта, ко­торая для сторон (или для одной из них) является иностранной^.

Российская Федерация, как и многие другие государства, прини­мающие активное участие в международном торговом обороте, является участником Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров, принятой на конференции в Вене 10 марта - 11 апреля 1980 г. (далее — Венская конвенция). Венская конвенция вступила в силу с 1 ян­варя 1988 г. для государств, которые на тот момент ее ратифицировали или присоединились к ней. С 1 сентября 1991 г. к Венской конвенции присоединился СССР. Российская Федерация в декабре 1991 г. заявила, что она приняла на себя в полном объеме ответственность по всем обяза­тельствам СССР согласно Уставу ООН и межгосударственным догово­рам, депозитарием которых является Генеральный секретарь ООН, и та­ким образом стала участницей Венской конвенции² '

В соответствии с Конституцией РФ (ч. 4 ст. 15) и ГК (п. 2 ст. 7) поло­жения международного договора Российской Федерации применяются к

1 См.: Розенберг М.Г. Гражданский кодекс - и договор международной купли-продажи

товаров // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Текст, коммен­тарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М„ 1996. С. 285.

" См.: Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров: Комментарий. М, 1994. С. 6.

регулируемым ими отношениям непосредственно, кроме случаев, когда из международного договора следует, что для его применения требуется изда­ние внутригосударственного акта. Более того, если международным дого­вором установлены иные правила, чем те, которые предусмотрены граж­данским законодательством, применяются правила международного дого­вора. Поэтому в случаях, когда в качестве сторон по договору международ­ной купли-продажи выступают организации (по терминологии Венской конвенции - «коммерческие предприятия»), находящиеся (т. е. имеющие постоянное место осуществления своей деятельности) в разных государст­вах, являющихся участниками Венской конвенции, положения Конвенции подлежат приоритетному, по сравнению с внутренним законодательством, применению. Венская конвенция действует также, если к отношениям сто­рон применимо право государства - участника Конвенции, несмотря на то что стороны договора могут находиться в государствах, не являющихся участниками Венской конвенции, поскольку положения Конвенции будут являться составной частью применимого права.

Следует, однако, учитывать, что, во-первых, Венская конвенция осно­вана на принципе автономии воли сторон, в силу чего стороны могут ис­ключить ее применение к правоотношениям в целом либо отступить от лю­бого из ее положений или изменить их действие (ст. 6 Конвенции). Иными словами, условия конкретного договора международной купли-продажи имеют приоритет перед Венской конвенцией. Во-вторых, в случаях, когда вопрос, относящийся к предмету регулирования Венской конвенции, в ней прямо не разрешен и не может быть разрешен в соответствии с ее общими принципами, применимое право определяется по правилам международно­го частного права (коллизионные нормы). Например, согласно п. 1 ст. 166 Основ гражданского законодательства, при отсутствии соглашения сторон о подлежащем применению праве применяется право страны, где учрежде­на, имеет место жительства или основное место деятельности сторона, яв­ляющаяся продавцом в договоре международной купли-продажи.

Таким образом, к отношениям, вытекающим из договора международ­ной купли-продажи и подпадающим под действие Венской конвенции, в определенных случаях подлежит применению российское гражданское за­конодательство, как в качестве основного, так и в качестве дополнительно­го (субсидиарного).

При определении сферы применения Венской конвенции необходимо учитывать установленные самой Конвенцией ограничения предмета ее ре­гулирования. Во-первых, Венская конвенция не применяется к договору международной купли-продажи следующих видов товаров: товаров, кото­рые приобретаются для личного, семейного или домашнего использования;

фондовых бумаг, акций, обеспечительных бумаг, оборотных документов и денег; судов водного и воздушного транспорта, а также судов на воздушной подушке; электроэнергии; товаров, продаваемых с аукциона или в порядке исполнительного производства либо иным образом в силу закона (ст. 2). Во-вторых, Конвенция не может применяться к договорам, в которых обя­зательства стороны, поставляющей товары, заключаются в основном в вы-

I R— тпстт»1'ТХ RciTCTC3 я полнении работы или предоставлении услуг (ст. 3)' ^F '

конвенция регулирует только заключение договора международной купли-продажи и те права и обязанности продавца и покупателя, которые возни­кают из такого договора. В связи с этим, в частности, положения Венской конвенции не применяются к отношениям, связанным с действительностью или недействительностью договора или его отдельных условий, а также с последствиями, которые может иметь договор в отношении права собст­венности на переданный товар (ст. 4 Конвенции).

При разработке норм ГК о договоре купли-продажи учитывались как положения Венской конвенции, так и сложившаяся практика заключения и исполнения договоров международной купли-продажи. Вместе с тем неко­торые вопросы, связанные с заключением и исполнением договора между­народной купли-продажи, вовсе не регулируются Венской конвенцией, а отдельные положения, касающиеся договоров купли-продажи, содержа­щиеся в российском законодательстве, отличаются от положений Венской конвенции. В первом случае российское законодательство подлежит субси­диарному применению, во втором - применяются положения Венской кон­венции.

Субсидиарному применению к договорам международной купли-продажи (при применимом российском праве) подлежат применению по­ложения: во-первых, об основаниях и последствиях недействительности сделок и связанные с ними требования российского законодательства, предъявляемые к форме внешнеэкономических сделок, правоспособности участников имущественного оборота, представительству и доверенности; во-вторых, нормы об исковой давности; в-третьих, правила о соотношении неустойки и убытков; в-четвертых, положения об определении размера процентов годовых при просрочке денежного обязательства и порядке их уплаты и некоторые др.

Среди положений Венской конвенции, регулирующих договор между­народной купли-продажи, которые отличаются от норм ГК, регламенти-

1 По российскому законодательству (п. 3 ст. 421 ГК) к отношениям сторон по сме­шанному договору применяются в соответствующих частях правила о договорах, элементы которых содержатся в смешанных договорах.

рующих аналогичные правоотношения, можно отметить, в частности, сле­дующие.

В соответствии с Венской конвенцией (ст. 47, 63) при просрочке ис­полнения обязательства и покупатель и продавец вправе в одностороннем порядке устанавливать дополнительный срок разумной продолжительности для исполнения контрагентом своих обязательств. Правовые последствия реализации этого права заключаются в том, что в течение указанного срока покупатель или продавец не могут прибегать к каким-либо средствам защи­ты от нарушения договора со стороны контрагента, за исключением ис­пользования права требования возмещения убытков, причиненных про­срочкой исполнения.

Сторонам договора международной купли-продажи предоставлено право приостанавливать исполнение своих обязательств, если после заклю­чения договора становится очевидным, что другая сторона не исполнит значительной части своих обязательств в результате серьезного недостатка в ее способности осуществить исполнение или в ее кредитоспособности либо ненадлежащего поведения по подготовке исполнения или по осущест­влению исполнения договора (ст. 71 Венской конвенции). Правда, реализа­ция этого права обусловлена необходимостью немедленного извещения другой стороны, которая, в случае предоставления ею достаточных гаран­тий исполнения своих обязательств, тем самым обяжет контрагента про­должать исполнение договора.

Основанием расторжения договора по требованию одной из сторон могут служить не только фактически допущенное контрагентом существенное нару­шение его условий, но и обстоятельства, свидетельствующие о том, что контр­агент совершит такое существенное нарушение (ст. 72 Венской конвенции).

Некоторым своеобразием отличаются основания освобождения от от­ветственности за неисполнение обязательств, вытекающих из договора ме­ждународной купли-продажи. Сторона не несет ответственности, если до­кажет, что неисполнение договора было вызвано препятствием вне ее кон­троля и что от нее нельзя было разумно ожидать принятия этого препятст­вия в расчет при заключении договора либо избежания или преодоления этого препятствия или его последствий (ст. 79 Венской конвенции).

В отличие от российского законодательства, по Венской конвенции расторжение договора международной купли-продажи влечет за собой обя­занность сторон возвратить контрагенту все, что было соответственно по­ставлено или уплачено по договору до момента его расторжения (ст. 81).

Существенной особенностью регулирования договора международной купли-продажи является широкое применение к его условиям в качестве деловых обыкновений, а при определенных предпосылках - в качестве

обычая делового оборота Международных правил по унифицированному толкованию торговых терминов (ИНКОТЕРМС), которые периодически перерабатываются Международной торговой палатой'.

Международные правила толкования торговых терминов, действую­щие в настоящее время в редакции 1990 г. (ИНКОТЕРМС 1990), включают в себя понятия и толкования 13 групп терминов, наиболее часто используе­мых в практике заключения договоров международной купли-продажи² ' Например, согласно терминам группы С (CFR, GIF, CPT и CIP) продавец за свой счет обязан заключить договор перевозки на обычных условиях, при использовании соответствующего термина в договоре указывается пункт, до которого продавец должен оплачивать транспортировку товара. При использовании терминов CIF и CIP в обязанности продавца входит также страхование товара за свой счет. На покупателя возлагаются дополнитель­ные расходы, возникающие после передачи товара перевозчику, а также риск случайной гибели или случайного повреждения товара.

При перевозке товара морским или внутренним водным транспортом нередко применяется термин FOB (ФОБ), который означает, что продавец считается выполнившим свое обязательство по поставке с момента перехо­да товара через поручни судна в согласованном порту отгрузки. На продав­ца возлагаются также обязанности по выполнению таможенных формаль­ностей, необходимых для вывоза товара. В этом случае покупатель должен нести все расходы и риски утраты или повреждения товара.

Стороны договора международной купли-продажи, могут включить в текст договора условие о применении к их взаимоотношениям ИНКОТЕРМС либо какого-либо из их отдельных правил с целью избежать регламентации в тексте договора вопросов, связанных с распределением транспортных расходов, определением момента перехода риска случайной порчи или ги­бели товара и т. п.

Нет препятствий для включения отсылок к ИНКОТЕРМС во внутрен­них договорах купли-продажи. В этом случае соответствующие правила будут применяться в качестве условий соответствующих договоров.

1 См.: Международные правила толкования торговых терминов «Инкотермс»: Ма­
териалы Международной торговой палаты: Новая редакция. М., 1992.

2 Указанные торговые термины обычно именуются базисными условиями поставки.

ГЛАВАХ

ИСТОРИЯ ПРОИСХОЖДЕНИЯ И РАЗВИТИЯ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ

1. ДОГОВОРДАРЕНИЯ В РИМСКОМ ПРАВЕ

В римском праве договором дарения (pactum donationis) признавалось неформальное соглашение, по которому «одна сторона, даритель, предос­тавляет другой стороне, одаряемому, какие-либо ценности за счет своего имущества, с целью проявить щедрость по отношению к одаряемому (ani­mus donandi). Дарение может быть совершено в различных правовых фор­мах: посредством передачи права собственности на вещь, в частности, пла­тежа денежной суммы, в форме предоставления сервитутного права и т.д. Частным случаем дарения было обещание что-то предоставить, совершить известные действия и т.д. - дарственное обещание»'.

Договор дарения не признавался классическими римскими юристами типичным договором (contractus), а относился к соглашениям, не подходя­щим ни под какой тип договоров (pacta). И.А. Покровский, характеризуя систему обязательств из контрактов по классическому римскому праву подчеркивал, что обязательства из контрактов (obligationes ex contractu) разделялись на четыре группы; «основанием для этого деления служит раз­личие в самом обязывающем моменте: обязательства, юридическая сила которых вытекает уже из самого соглашения (consensu), называются кон­трактами консенсуапьными; обязательства, юридическая сила которых воз­никает не из просто соглашения, а из последовавшей на основании согла­шения передачи вещи (res) одним контрагентом другому, называются кон­трактами реальными; обязательства, возникающие вследствие известной словесной формулы (verbis), называются контрактами вербальными, и, на­конец, обязательства, заключаемые в определенной письменной форме (lit-teris), называются контрактами литтералъными. - Всякие другие договоры, как сказано, суть уже не contractus, a pacta, и, как таковые, принципиально исковой силы не имеют (они могут быть только основанием для exceptio); однако некоторые из pacta с течением времени получили также иск и по­этому, в противоположность обыкновенным неисковым - «голым» (pacta

1 Римское частное право: Учебник / Под ред. проф. И.Б. Новицкого и проф. И.С. Перетерского. М, 1996. С. 499.

nuda), обозначаются выражением pacta vestita»¹ ' ^{K ЧИСЛ} У ^пос ледних относи-лось и соглашение о дарении.

В ходе дальнейшего развития законодательства некоторые такие согла­шения (pacta) получили исковую защиту (pacta legitima). По этому поводу И.А. Покровский писал: «Таково установление приданого (pactum dotis), но главнее всего дарственное обещание — donatio. Donatio может быть совер­шено самым различным образом: путем непосредственной передачи вещи, путем прощения долга, путем дарственного обещания; последнее не только в период республики, но и в праве классических юристов было действи­тельным только тогда, если оно было облечено в форму stipulatio. Простое pactum donationis юридической силы не имело»² '

Под стипуляцией (stipulatio, sposio) в римском праве понималась некая словесная формула, в которой лицо, которому задается вопрос, отвечает, что оно дает или сделает, о чем его спросили. Что касается происхождения stipu­latio, то в науке римского права на этот счет нет единого мнения. Так, по мне­нию И.А. Покровского, невозможно установить время ее появления. «Не под­лежит только сомнению, - писал И.А. Покровский, - что законы XII таблиц о ней совершенно не упоминали, а с другой стороны, мы имеем уже вполне определенное доказательство ее существования в Lex Aquilia, законе около 287 г. до Р. X., причем stipulatio упоминается здесь в одном из своих сложных видов (adstipulatio); очевидно, к этому времени она уже давнее, первичное явление. Благодаря своей абстрактной и гибкой форме, stipulatio скоро после

своего возникновения стала употребляться для самых разнообразных отно-_и> з. В то же время в литературе по римскому праву более позднего пе­риода отмечалось: «открытые в 1933 г. новые фрагменты из Институций Гая доказывают, что этот договор был известен уже законам XII таблиц»⁴ '

Видимо, данное обстоятельство служит подтверждением одного из са­мых широко распространенных в науке римского права объяснений исто­рии происхождения stipulatio, согласно которому указанная форма согла­шения возникла на почве обычая подтверждать обещания клятвой или при­сягой, защищавшимися религиозными нормами. «В то время, когда этот первоначальный религиозный характер стипуляции еще не изгладился, употреблялась только строгая форма стипуляции — sponsio; постепенно ре­лигиозный элемент - клятва, присяга - отпал, а обещание составило содер­жание светского договора стипуляции»⁵ '

Покровскмй JL4. История римского права. СПб., 1998. С. 395.

21сЭМЖе. (_. jyj.

3Там же. С. 390-391.

Римское частное право: Учебник. С. 368. Там же.

Раскрывая существо стипуляции, И.А. Покровский писал: «На основа­нии stipulatio возникает обязательство строго одностороннее: кредитор -только кредитор и должник - только должник. В этом сходство stipulatio с обязательствами старого цивильного права (пехпш, обязательство из lega-tum). Далее, это обязательство stricti iuris: кредитор может требовать только того, что было обещано, без всяких дополнений; он не может требовать ни убытков, происшедших от неисполнения, ни процентов. С другой стороны, обязательство из stipulatio есть обязательство абстрактное: оно возникает только вследствие того, что на вопрос кредитора должник ответил «spondee»; почему он дал такой ответ - это для stipulatio безразлично, и ссылаться на те или другие отношения, приведшие к stipulatio, — на так наз. causa - ни кредитор, ни должник не вправе»¹ '

Сделки в форме стипуляции имели в то время весьма широкое распро­странение. Основной причиной этого являлось то, что совершение сделки в форме стипуляции придавало обязательству, вытекающему из сделки, абстракт­ный характер. Данное обстоятельство позволило И.А. Покровскому сравнивать стипуляцию с векселем. Он писал: «Благодаря чрезвычайной простоте и гибко­сти своей формы, stipulatio скоро приобрела широкое распространение: любое содержание могло быть облечено в форму вопроса и ответа. Вместе с тем, эта форма в высокой степени облегчала и доказывание долга в процессе: для обос­нования иска достаточно было только доказать факт stipulatio. Понятно поэто­му, что stipulatio сохранило свое первое место в контрактной системе даже по­сле того, как получили признание все другие контракты — консенсуальные, ре­альные и т.д.: во многих отношениях она представляла для деловых людей не­заменимые удобства (вроде современного векселя). Часто ради этих удобств (доказывания, строгости иска и т.д.) стороны и другие обязательства (напри­мер, долг из купли-продажи) превращали в обязательство стипуляционное (novatio), - совершенно так же, как в наше время облекают в форму векселя. И можно даже определить stipulatio в этом отношении как устный вексель»² '

Итак, в классическом римском праве дарственное обещание имело обязательную силу только в том случае, если оно было облечено в форму стипуляции, соглашение в иной форме не порождало обязательств.

В классическую эпоху римского права сфера применения договора да­рения, помимо обязательной формы стипуляции, законодательно ограничи­валась путем установления предельных размеров дарения. Примером тако­го законодательного ограничения может служить lex Cincia (закон Цинция, 204 г. до н. э.), который запретил дарение свыше определенной суммы;

1Покровский И.А. Указ. соч. С. 399.

2Там же. С. 400.

данное ограничение не затрагивало лить актов дарения в пользу ближай­ших родственников дарителя¹ '

Закон Цинция утратил свое значение в императорскую эпоху (IV в. н.э.)- Вместе с тем, как писал И.А. Покровский, «взамен была установлена необходимость для дарственных актов так называемой судебной insinuatio; всякое дарение должно быть заявлено перед судом и занесено в реестр. Требование это было введено впервые императором Констанцием Хлором и подтверждено Константином. Юстиниан ограничил, однако, необходи­мость insinuatio лить дарениями свыше 500 solidi; дарственные обещания ниже этой суммы действительны и без этой формальности. Благодаря этому и простое pactum donationis получило исковую силу»² '

Таким образом, в императорскую эпоху римского права договор даре­ния, включая так называемое дарственное обещание, признавался типич­ным договором и защищался законодательством, независимо от формы его заключения. Исключение составляли только договоры дарения на опреде­ленную сумму (свыше 500 золотых), обязательная сила которых обеспечи­валась путем совершения специальной процедуры - судебной инсинуации, когда дарственные акты заявлялись перед судом с последующим их занесе­нием в специальный реестр. Предмет договора дарения в римском праве (и в классическую, и в императорскую эпохи) не ограничивался безвозмезд­ной передачей вещи, а включал в себя возможность и дарственного обеща­ния (что, кстати, свидетельствовало о консенсуальном характере обязатель­ства дарения), и прощения долга, и передачи права.

В полной мере учитывался римским правом и безвозмездный характер договора дарения, что предопределило установление специальных правил регулирования данного договора в части ответственности дарителя и отмены дарения. В юридической литературе, в частности, обращалось внимание на то, что в римском праве ответственность дарителя (за возможную эвикцию подаренной вещи, за обнаруженные в ней недостатки и т.п.) ограничивалась только случаями его умысла или грубой небрежности (dolus, culpa lata)³ '

Что касается возможности отмены дарения, то И.Б. Новицкий приво­дит на этот счет слова Юстиниана: «Мы вообще постановляем, что все за­конно совершенные дарения остаются в силе и не могут быть отменены,

кроме того случая, когда будет установлена неблагодарность одаренного в отношении дарителя»⁴ ' Примерами такой неблагодарности признавались:

нанесение одаряемым дарителю грубой обиды (iniuriae atroces), создание

См.: Римское частное право: Учебник. С. 499. Покровский И.А. Указ. соч. С. 433. См.: Римское частное право: Учебник. С. 500. Там же.

опасности для жизни дарителя, причинение ему значительного имущест­венного вреда. Еще одно специальное основание отмены дарения заключа­лось в том, что патрон, не имевший детей в момент, когда совершалось да­рение в пользу вольноотпущенника, имел право потребовать дар обратно в случае последующего рождения ребенка'.

2. ДОГОВОРДАРЕНИЯ

В НЕКОТОРЫХ ЗАРУБЕЖНЫХ ЗАКОНОДА ТЕЛЬСТВАХ

Из всех многочисленных зарубежных законодательств, содержащих нормы о договоре дарения, мы выбрали для своего анализа Германское гражданское уложение (ГГУ) и Гражданский кодекс Квебека (ГКК). При­чины такого выбора применительно к указанным двум кодифицированным актам совершенно различны.

Германское гражданское уложение столетней историей своего суще­ствования и применения в качестве одного из центральных законодатель­ных актов германского правопорядка доказало, что оно является одним из лучших образцов кодификации гражданского права в рамках континенталь­ной правовой системы. Немаловажное значение имеет и то, что из всех за­рубежных законодательств российскому гражданскому праву наиболее близко именно германское гражданское законодательство. На это обстоя­тельство обращают внимание известные правоведы В. Бергман и Е.А. Суха­нов: «Современные социально-экономические преобразования в России по­требовали и нового гражданского законодательства, основанного на воз­рождении частноправовых начал. В этой связи необходимым стало новое обращение к историческим и теоретическим истокам частноправового ре­гулирования, наиболее близким из которых для отечественного правопо­рядка является ГГУ»² '

Напротив, Гражданский кодекс Квебека^{3 относится к} новейшим коди-фикациям гражданского права (действует с января 1994 г.). Кроме того, несмотря на то, что гражданское право канадской провинции Квебек явля­ется правом континентальным, ГКК, конечно же, испытывает на себе силь­нейшее влияние права общего и учитывает некоторые его особенности. Тем интереснее анализ положений данного Кодекса, регулирующих договор дарения.

1 См.: Римское частное право: Учебник. С. 500.

Германское право. Часть I: Гражданское уложение / Пер. с нем. М, 1996 (Сер.

Современное зарубежное и международное частное правоV C.JL ,_

i См.: Гражданский кодекс Квикэш/Пф. еашгл, и фр. М., 1999 (Сер. Современное

зарубежное и международное частное право).

Итак, Германское гражданское улоэюение отличается весьма деталь­ным регулированием договора дарения. Данному договору посвящена от­дельная глава ГГУ (гл. 2 «Дарение» разд. VII «Отдельные виды обязательств» книги второй «Обязательственное право»), включающая в себя 19 парагра­фов (516-534).

Под договором дарения в ГГУ понимается предоставление, посредст­вом которого одно лицо за счет своего имущества обогащает другое, если обе стороны согласны с тем, что предоставление совершается безвозмездно (п. 1 § 516). Из данного определения видно, что отношения, связанные с дарением, рассматриваются в ГГУ в качестве договорного обязательства, непременным признаком которого является наличие согласия обеих сторон. Обязательными признаками договора дарения являются также его безвоз­мездность и увеличение имущества одаряемого за счет имущества дарите­ля.

Германское гражданское уложение различает договор дарения как^е-альную сделку и обещание дарения (консенсуальный договор дарения). В первом случае предусмотрен упрощенный порядок заключения договора, который допускает в том числе предоставление дара без согласия одаряе­мого, когда даритель предоставляет одаряемому соразмерный срок, в тече­ние которого последним должно быть сделано заявление о принятии дара. Причем отсутствие каких-либо заявлений со стороны одаряемого рассмат­ривается как принятие дара: дар считается принятым, если одаряемый не заявит прямо о своем отказе принять его. При наличии такого заявления договор дарения считается несостоявшимся, а имущество, переданное в качестве дара, подлежит возвращению дарителю по правилам, регулирую­щим неосновательное обогащение (п. 2 § 516).

Во втором случае, когда речь идет об обещании дарения, требуется но­тариальное удостоверение такого обещания, т.е. договор дарения облекает­ся в квалифицированную форму под страхом его недействительности. Од­нако несоблюдение нотариальной формы не влечет недействительности договора дарения, если обещанное по договору исполнено (§ 518).

В ГГУ четко отграничена сфера действия договора дарения путем ука­зания на сходные правоотношения, к которым договор дарения не приме­няется. В частности предусмотрено, что дарение не имеет места, если кто-либо в пользу другого лица воздерживается от приобретения имущества, или отказывается от причитающегося, но окончательно еще не приобретен­ного права, или отказывается от наследства либо от завещательного отказа (§517).

В качестве объекта дарения (дара) рассматриваются не только вещи, принадлежащие дарителю на праве собственности, но и будущие вещи, ко-

торые даритель еще должен приобрести. Причем ГГУ не только предусмат­ривает возможность дарения будущих вещей, но и содержит специальные правила применительно к ответственности дарителя, учитывающие особен­ности такого рода объектов. Кроме того, дарение может совершаться также путем передачи долгового обязательства или признания существующего долга (п. 1 § 518).

Германское гражданское уложение в полной мере учитывает особое положение дарителя, который увеличивает имущество одаряемого за счет уменьшения собственного имущества, ничего не получая взамен. Данное обстоятельство находит отражение в нормах, наделяющих дарителя при определенных условиях правом на отказ от исполнения обещания дарения, а также правом на отмену дарения.

Даритель вправе отказаться от исполнения обещания о предоставлении дарения, если он, с учетом остальных его обязательств, не в состоянии ис­полнить своего обещания без того, чтобы не поставить под угрозу соответ­ствующий его положению уровень жизни или исполнение установленных законом обязанностей по содержанию других лиц (п. 1 §519).

Отмена дарения возможна в том случае, если одаряемый, совершив тяжкий проступок в отношении дарителя или его близкого родственника, выразит таким образом грубую неблагодарность. Причем, если одаряемый умышленно и противоправно лишил жизни дарителя или воспрепятствовал последнему произвести отмену дарения, право отмены дарения переходит к наследникам дарителя. Отмена дарения производится путем заявления, об­ращенного к одаряемому. Последствием отмены дарения является возврат предоставленного дара по правилам об обязательствах, вытекающих из не­основательного обогащения (§ 530, 531). Правда, реализация дарителем права на отмену дарения имеет определенные пределы: отмена дарения не допускается, если даритель простил одаряемого или если истек год с того момента, когда лицо, имеющее право отмены, узнало о наступлении усло­вий для осуществления этого права (§ 532). Не подлежит отмене дарение, совершенное в силу моральной обязанности или для соблюдения приличий (§ 534).

Кроме того, даритель может потребовать от одаряемого, не отменяя дарения, возврата дара по причине ухудшения своего материального поло­жения. Речь идет о ситуации, когда даритель после осуществления дарения оказывается не в состоянии нести расходы по поддержанию достойного уровня жизни или исполнять имеющиеся у него в силу закона обязанности содержать своих родственников, супруга или бывшего супруга. В этом слу­чае также подлежат применению правила, регулирующие неосновательное обогащение, с той лишь особенностью, что одаряемому предоставлено пра-

доставлено право отказаться от возврата дара при условии выплаты дари­телю суммы, необходимой для содержания дарителя, а также его родствен­ников (§ 528).

Особое положение дарителя как субъекта одностороннего обязатель­ства проявляется также в том, что он освобожден от уплаты одаряемому каких-либо процентов за просрочку исполнения своего обязательства (§ 522). Необходимым условием ответственности дарителя за неисполнение или ненадлежащее исполнение договора дарения признается наличие его вины в форме умысла или грубой небрежности (§ 521). Иллюстрацией к этому общему положению могут служить отдельные нормы ГГУ об ответ­ственности дарителя за конкретные правонарушения.

Так, если даритель умышленно умолчит о недостатках подаренной вещи или предоставляемого одаряемому права, то он должен возместить последнему причиненный вследствие этого вред (§ 523, п. 1 § 524). Если даритель обещал одаряемому предоставить вещь, определенную родовыми признаками, которую он должен был приобрести, то при наличии недостат­ков вещи, известных дарителю в момент приобретения вещи или неизвест­ных вследствие его грубой небрежности, одаряемый может потребовать замены этой вещи на вещь, свободную от недостатков. В случае же умыш­ленного умолчания со стороны дарителя о таких недостатках, одаряемый вместо требования о замене вещи может предъявить требование о возме­щении вреда (п. 2 § 524).

Допускается и регламентируется ГГУ также договор дарения с возло­жением на одаряемого обязанности выполнения определенного действия (§ 525). Вместе с тем нормы, регулирующие такой договор, заботятся о со­хранении существа дарения, которое непременно должно привести к увели­чению имущества одаряемого. Данной цели подчинены правила о том, что даритель может требовать от одаряемого совершения возложенного на него договором действия только после передачи последнему соответствующего дара, а также о праве одаряемого отказаться от исполнения возложенной на него обязанности, если вследствие недостатков дара стоимость дарения окажется меньше размера расходов, необходимых для исполнения соответ­ствующей обязанности (§ 526).

Последствие неисполнения одаряемым, получившим дар, возложенной на него обязанности, состоит в том, что даритель может потребовать воз­врата дара при условии, что дар должен был быть использован для испол­нения одаряемым возложенной на него обязанности. В этом случае возврат дара осуществляется по правилам, регулирующим неосновательное обогаще­ние (§ 527).

В случаях, когда на одаряемого возложена обязанность совершить ка­кие-либо действия в общественных интересах, право требования соверше­ния указанных действий после смерти дарителя переходит к соответствую­щему органу власти (п. 2 § 525).

В Гражданском кодексе Квебека договору дарения также посвящена отдельная глава (гл. 2 «О дарении» титула второго «О поименованных до­говорах» кн. V «Об обязательствах»), включающая в себя 36 статей (1806-1841).

Согласно ГКК дарением признается договор, по которому одно лицо, даритель, безвозмездно передает другому лицу, одаряемому, имущество в собственность; составляющая часть расщепленного права собственности или любое другое право, принадлежащее конкретному лицу, также могут быть переданы посредством дарения (ст. 1806).

Уже в определении договора дарения ощущается влияние англо­американского права: как известно, континентальная система права не до­пускает никакого расщепления права собственности и рассматривает пере­дачу права собственности на вещь как передачу самой вещи.

В первых же статьях ГКК, посвященных договору дарения, выделяют­ся два основных вида дарения: дарение между живыми и дарение на случай смерти, - в отношении которых в дальнейшем обеспечивается дифференци­рованное регулирование. Дарением между живыми признается дарение, ко­торое влечет фактическое лишение дарителя обладания имуществом в том смысле, что он фактически становится должником одаряемого (ст. 1807); да­ рением на случай смерти считается дарение, при котором лишение дарите­ля обладания имуществом обусловлено его смертью и наступает только в этот момент (ст. 1808).

На первый взгляд, с позиций континентальной системы права дарение на случай смерти вызывает удивление, поскольку такой договор непремен­но должен столкнуться с конкуренцией со стороны институтов наследст­венного права. Однако ГКК все ставит на место правилом о том, что даре­ние на случай смерти недействительно, если оно не оформлено брачным договором или не подтверждено легатом (ст. 1819). Более того, дарение, сделанное во время предполагаемой смертельной болезни дарителя, недей­ствительно в качестве дарения на случай смерти, независимо от того, по­следовала смерть или нет. И только в том случае, если даритель выздорав­ливает и не оспаривает мирное владение одаряемого в течение трех лет, основание для недействительности договора отпадает (ст. 1820).

Сфера действия договора дарения по ГКК также отличается значи­тельным своеобразием. В отличие от германского гражданского права (да и от римского тоже) обещание дарения не признается договором дарения, а

рассматривается в качестве отдельного одностороннего обязательства, ко­торое предоставляет выгодоприобретателю обещания право требовать воз­мещения убытков от лица, давшего обещание, при невыполнении им своего обещания (ст. 1812). В то же время действие норм о договоре дарения рас­пространяется на так называемые косвенное и скрытое дарения (ст. 1811), а также на вознаграждающее дарение и дарение с обременением в той части, в какой дарение превышает стоимость вознаграждения или обременения (ст. 1810).

В ГКК предусмотрены многочисленные запреты и ограничения со­вершения дарения. Так, несовершеннолетние или находящиеся под надзо­ром совершеннолетние (даже представленные опекуном или попечителем) не вправе совершать дарение, за исключением имущества незначительной стоимости или обычных подарков (ст. 1813); дарение, сделанное собствен­нику, директору или служащему лечебного учреждения или учреждения социальной помощи, который не является супругом или близким родствен­ником дарителя, недействительно, если оно сделано во время, когда дари­тель лечился или получал социальную помощь в таком учреждении; недей­ствительно также дарение, сделанное члену приемной семьи в то время, когда даритель проживал в ней (ст. 1817).

Из числа объектов договора дарения между живыми (в нашем понима­нии это обычный договор дарения) ГКК исключает будущее имущество, что в принципе корреспондирует другому положению о непризнании дого­вором дарения обещания дарения. Дарение между живыми действительно только в отношении конкретного реально существующего имущества. Что касается дарения будущего имущества, то оно допускается только по дого­вору дарения на случай смерти (ст. 1818).

Гражданский кодекс Квебека содержит весьма жесткие требования к форме договора дарения: всякий договор дарения как недвижимого, так и движимого имущества под страхом его недействительности должен быть совершен посредством нотариального акта, подлинник которого остается у нотариуса; более того, дарение должно быть оглашено (ст. 1824). Исключе­ние составляют лишь случаи, когда речь идет о дарении движимого имуще­ства с согласия сторон, которое подтверждено фактической передачей дара и непосредственным владением им со стороны одаряемого.

В соответствии с ГКК допускается заключение договора дарения с об­ ременением дара или с условием в пользу третьего лица (ст. 1830). В этом случае, если иное не предусмотрено законом или договором, одаряемый отвечает только по долгам дарителя, связанным с совокупностью активов и пассивов, которые он приобретает. Причем обременение, если оно в силу обстоятельств, не предвидимых в момент принятия дара, становится невоз-

можным или слишком обременительным для одаряемого, может быть из­менено или вовсе отменено судом с учетом стоимости дара, намерений да­рителя и других конкретных обстоятельств (ст. 1831, 1834).

Исполнение договора дарения (передача подаренного имущества) осуществляется, как указано в ГКК, «путем введения одаряемого во владе­ние им или позволяя ему вступить во владение при устранении к тому всех препятствий» (ст. 1825). При этом одаряемый не вправе требовать у дари­теля возмещения за платеж, который он совершил для освобождения иму­щества от права, принадлежащего третьему лицу, или для исполнения об­ременения, за исключением части, в которой платеж превышает выгоду, извлеченную из дара. Вместе с тем одаряемый, утративший подаренное имущество в результате его эвикции (полностью или частично), наделяется правом требовать у дарителя возмещения расходов, понесенных в связи с даром, превышающих выгоду, которую он извлек из дара, в том случае, если эвикция явилась следствием недостатка в переданном праве, о кото­ром даритель знал, но умолчал в момент дарения (ст. 1827).

Как видим, в данном случае отрицательные последствия для дарителя предусмотрены только на случай умышленных действий (вернее, бездейст­вия) последнего в ущерб интересам одаряемого. По такой же схеме строит­ся и ответственность дарителя за недостатки подаренного имущества: он несет ответственность только за вред, причиненный одаряемому в резуль­тате недостатка, при условии, что он знал об этом недостатке в момент да­рения, но скрыл данное обстоятельство от одаряемого (ст. 1828).

Особое положение дарителя, уменьшающего свое имущество в пользу одаряемого без какого-либо встречного предоставления, учитывается ГКК и при наделении его правом на отмену дарения по причине неблагодарно­сти одаряемого (ст. 1836). При этом под неблагодарностью одаряемого понимается такое его поведение по отношению к дарителю, которое заслу­живает порицания, принимая во внимание характер дара, субъективные свойства сторон и соответствующие обстоятельства. В отличие от герман­ского законодательства, предусматривающего одностороннюю отмену да­рения путем заявления дарителя, в соответствии с ГКК отмена дарения мо­жет быть осуществлена только в судебном порядке, что безусловно ухуд­шает положение дарителя. Иск об отмене дарения может быть предъявлен только при жизни одаряемого и в течение одного года после того, как не­благодарность стала основанием для отмены дарения, или после дня, когда дарителю стало известно о неблагодарности одаряемого. Смерть дарителя в период, когда было возможно предъявление иска об отмене дарения, не погашает права на иск, однако наследники дарителя могут предъявить та­кой иск только в течение одного года после смерти дарителя. Отмена даре-

ния судом обязывает одаряемого возвратить то, что он получил по договору дарения.

Особым образом регулируется в ГКК дарение, совершаемое по брач­ному договору. Любое лицо вправе совершить дарение между живыми по брачному договору в отношении супругов (в том числе будущих супругов), их детей и общих детей, как рожденных, так и еще не рожденных, при ус­ловии, что последние родятся живыми и жизнеспособными. Сторонами договора дарения на случай смерти могут выступать исключительно те ли­ца, которые признаются выгодоприобретателями между живыми по брач­ному договору (ст. 1840). При этом дарение на случай смерти может быть отозвано дарителем.

Итак, мы завершили рассмотрение основных положений, регулирую­щих договор дарения, которые содержатся в Германском гражданском уложении и в Гражданском кодексе Квебека. Несмотря на имеющиеся су­щественные различия в подходах к регламентации договора дарения, мы можем выделить и общие черты указанных законодательных актов.

Во-первых, в обоих случаях отношения, связанные с дарением, при­знаются не просто юридическим фактом, порождающим право собственно­сти у одаряемого, а гражданско-правовым договором, заключаемым между дарителем и одаряемым.

Во-вторых, одним из основных признаков договора дарения (наряду с безвозмездностью) признается то, что дарение осуществляется путем уве­личения имущества одаряемого за счет уменьшения имущества дарителя.

В-третьих, в обоих случаях учитывается особое положение дарителя в договоре дарения, который теряет свое имущество, не приобретая ничего взамен: даритель наделяется дополнительными правами, не свойственными для должника в гражданско-правовом обязательстве, и в частности правом на отмену дарения по причине неблагодарности одаряемого. Отмена даре­ния во всех случаях влечет обязанность одаряемого возвратить то, что было получено по договору дарения.

В-четвертых, ответственность дарителя за неисполнение или ненадле­жащее исполнение обязательства, а также за вред, причиненный одаряемо­му в результате недостатков дара, наступает лишь при наличии вины дари­теля в форме умысла или грубой неосторожности.

И наконец, в-пятых, договор дарения может существовать в форме как реально го, так и консенсуального обязательства.

ГЛАВА XI

РАЗВИТИЕ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ В ОТЕЧЕСТВЕННОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ

1. ДОГОВОР ДАРЕНИЯ ПО РОССИЙСКОМУ ДОРЕВОЛЮЦИОННОМУ ГРАЖДАНСКОМУ ПРАВУ

ПОНЯТИЕ И ПРАВОВАЯ ПРИРОДА ДАРЕНИЯ

До революции 1917 г. правоотношения, связанные с дарением, явля­лись предметом оживленных теоретических дискуссий. Гражданское зако­нодательство и гражданско-правовая доктрина того времени не давали чет­ких однозначных ответов на вопросы о понятии дарения, его правовой при­роде, месте этого института в системе гражданского права. Достаточно ска­зать, что в гражданском законодательстве той пары нормы о дарении были размещены не среди положений о договорных обязательствах, а в разделе о порядке приобретения и укрепления прав на имущество. Хотя, как подчер­кивал Г.Ф. Шершеневич, «законодательство признает, что дар почитается

недействительным (несостоявшимся?), когда от него отречется тот, кому он _> i, а следовательно, по мнению Г.Ф. Шершеневича, законода-

тель бесспорно причисляет дарение к договорным обязательствам² '

Значительным своеобразием отличались взгляды основоположника российской цивилистики Д.И. Мейера как на природу дарения, так и на ме­сто этого института в системе гражданского права, которые были охаракте­ризованы Г.Ф. Шершеневичем следующим образом: «Иные, принимая в соображение, что посредством дарения возможно установление всех видов прав, отводят место дарению в общей части гражданского права (Мейер). Но с педагогической точки зрения едва ли это удобно, потому что по пово-

ду дарения пришлось бы излагать положения, которым место только в осо-
,- з. Однако такая оценка взглядов Д.И Мейера нам представ-

осннои чнсти^

ляется упрощенной и несправедливой.

Действительно, в книге Д.И. Мейера «Русское гражданское право» (которая, кстати сказать, принадлежит не перу Д.И. Мейера, а составлена

' Такое правило содержалось в Своде законов Российской империи (т. X, ч. 1_к ст. 973). z См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. По изд. 1907 г. М.,

1995. С. 337.

з Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. СПб., 1902. С. 128.

после его смерти его учениками по конспектам лекций Д.И. Мейера¹ ' ^по ~ ложения о дарении помещены в общей части гражданского права (в разделе о приобретении прав). Но причины такого подхода к изложению курса гра­жданского права объясняются в самой книге несколько иначе, чем указывал Г.Ф. Шершеневич. Д.И. Мейер подчеркивал, что «безмездно (безвозмездно. -В. В.) права приобретаются различно, например, по передаче, по договору, так что способы безмездного приобретения прав не группируются в одно учреждение; но в различных учреждениях, определяющих безмездное при­обретение того или другого права, встречаются многие общие черты, так что есть возможность представить общую теорию дарения, как учреждения, обнимающего в общих чертах все различные учреждения, о безмездном приобретении прав. Таким образом, в учении о приобретении прав находит себе место учение о дарении»² '

Дело в том, что, по мнению Д.И. Мейера, не все акты дарения могут быть признаны договором. Он подчеркивал, что «по договору приобретает­ся право на чужое действие, по дарению же не всегда приобретается право на чужое действие, а иногда и другое право. Например, лицо обязывается подарить другому известную вещь: тут действительно представляется дого­вор, по которому другое лицо приобретает право на действие, и притом приобретает его безвозмездно. Но, например, лицо, не будучи предвари­тельно обязано подарить вещь, прямо передает ее безвозмездно другому лицу: здесь лицо не приобретает права на чужое действие, а приобретает право собственности на вещь»³ '

Таким образом, существо взглядов Д.И. Мейера по поводу правовой природы дарения состоит в том, что он различал договор дарения как ин­ститут обязательственного права, когда на основе соглашения сторон воз­никает обязательство дарителя передать дар одаряемому, и это полностью укладывается в конструкцию гражданско-правового договора; но с другой стороны, Д.И. Мейер не признавал договором такое дарение, когда имелся лишь факт передачи вещи, который непосредственно порождал право соб­ственности у лица, получившего эту вещь. В последнем случае, при отсут­ствии соглашения сторон и соответственно вытекающего из него обяза­тельства по передаче вещи, передача вещи (как таковая) представлялась Д.И. Мейеру самостоятельным основанием возникновения права собствен­ности. И в этом смысле имело место безвозмездное отчуждение права соб-

См.: Мейер Д.И. Русское гражданское право: В 2-х ч. По испр. и доп. 8-му изд.,

1902. Ч. 1. М, 1997 (Сер. Классика российской цивилистики). С. 3. 2 Там же. С. 241.

Там же.

ственности, которое, по мнению Д.И. Мейера, не охватывалось понятием договора дарения.

В связи с этим следует заметить, что даже с позиций сегодняшнего дня такой подход к оценке правовой природы дарения имеет право на сущест­вование и уж во всяком случае не может быть объяснен чисто методиче­скими аспектами, как полагал Г.Ф. Шершеневич¹ '

Особых взглядов на правовую природу дарения придерживался и К.П. По­бедоносцев, который усматривал смысл дарения в перенесении права собст­венности одним лицом на другое в момент достижения согласия сторонами и поэтому причислял дарение к способам приобретения права собственности² '

Оппонируя точке зрения К.П. Победоносцева, Г.Ф. Шершеневич пи­сал: «Однако, тот факт, что дарение чаще всего направлено к перенесению права собственности, еще не дает основания игнорировать те случаи даре­ния, когда оно чуждо этой цели... даже в дарении, направленном на перене­сение права собственности, момент перехода последнего не всегда совпада­ет с моментом соглашения, и тогда между дарителем и одаряемым устанав­ливается обязательственное отношение»³ '

Сам же Г.Ф. Шершеневич всякое дарение признавал договором. Он указывал: «Дарением называется безвозмездный договор, направленный непосредственно на увеличение имущества одаряемого в соответствии с уменьшением имущества дарителя... Дарение, - подчеркивал Г.Ф. Шершене­вич, - представляет собой сделку, основанную на взаимном соглашении, а не на воле одного дарителя. До принятия предлагаемого дара лицом одаряемым дарение не имеет смысла. Поэтому-то дарение признается договором»⁴ '

При подготовке проекта Гражданского уложения различные взгляды на природу дарения явились предметом тщательного исследования и все­стороннего обсуждения. Принимались во внимание также и подходы к это­му вопросу, имеющиеся в законодательствах разных государств. Редакци­онная комиссия констатировала, что дарение, конечно же, является одним из способов приобретения имущественных прав. Но ответ на вопрос о при­роде дарения и месте этого института в системе гражданского права может быть дан только на основе анализа существа самого юридического дейст­вия, из которого возникают свойственные дарению правовые отношения. Ключевым вопросом при проведении такого анализа для Редакционной комиссии являлся вопрос о необходимости (или отсутствии таковой) при-

1 О правовой природе дарения применительно к современному российскому зако­
нодательству см.: ч. 1 гл. XII настоящей книги.

2 См.: Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Т. II. СПб., 1896. С. 365.

Цершеневич.Г<1>. Курс гражданского права. Т. 2. С. 128. шже. С. 127.

нятия дарения или согласия одаряемого на безвозмездное приобретение имущества. Причем данный вопрос, по мнению Редакционной комиссии, имел решающее значение применительно только к дарению, совершаемому не на основе предварительного соглашения сторон, а путем непосредствен­ной передачи дара одаряемому. «Бесспорно, - заключает Редакционная ко­миссия, - что дарение в тех случаях, когда оно совершается в форме дарст­венного обязательства ("курсив наш. - Б.Б.), т.е. безвозмездной выдачей дарителем письменного обязательства об отчуждении своего имущества в пользу одаряемого, не может быть действительным без принятия или со­гласия одаряемого потому, что дарственное обязательство, как и договоры вообще, основываются всегда на соглашении сторон»¹ '

В результате Редакционная комиссия пришла к выводу о необходимо­сти принятия дара или согласия одаряемого как обязательного условия действительности всякого договора дарения, поскольку такое требование вытекает из сущности самого дарения. При этом ход рассуждений Редакци­онной комиссии, посредством которых она пришла к такому выводу, пред­ставляет чрезвычайный интерес, в том числе и с позиций современных гра­жданского законодательства и науки гражданского права.

В материалах Редакционной комиссии подчеркивается, что дарение составляет исключение из свойственных человеку действий, направленных преимущественно к приобретению, а не к безвозмездному отчуждению имущества, поэтому дарение не совершается без особых побуждений, кото­рые могут быть вполне бескорыстными (благодарность, любовь и т.п.) или могут быть направлены на достижение разных выгод и даже безнравствен­ных целей (средство подкупа, соблазна и т.п.). Но главное состоит в том, что между дарителем и одаряемым должны существовать известные чисто личные отношения нравственного свойства, которые обыкновенно про­должаются и после совершения дарения, независимо от юридических по­следствий, возникающих из этой сделки.

Ввиду такого личного характера, отличающего дарение от других имущественных сделок, одаряемому небезразлично, кто именно, по какому побуждению и с какой целью намерен предоставить ему имущественную прибыль. Точно так же и предмет дарения, хотя бы от исходил от близкого друга или родственника, не всегда является выгодным для одаряемого, но может иногда и принести последнему убытки. Если же еще принять во внимание, что всякое дарение, независимо от обязательств, которые может установить сам даритель, в силу закона возлагает на одаряемого известные

Гражданское Уложение: Проект Высочайше учрежденной Редакционной Комис­сии по составлению Гражданского Уложения / Под ред. И.М. Тютрюмова. Том вто­рой. СПб., 1910. С. 360.

обязанности, например обязанности возврата имущества в случае соверше­ния действий, которые могут быть расценены как неблагодарность, то ста­нет ясно, что дарение не может осуществляться без согласия одаряемого на принятие дара. «Дарение, - полагала Редакционная комиссия, - как и вся­кое другое благодеяние, никому не может быть навязываемо, следователь­но, не может быть и совершаемо без согласия одаряемого»¹ '

Необходимость принятия дарения для действительности этой юриди­ческой сделки не только имеет то значение, что никто не может быть ода­рен против его воли, но имеет еще и то последствие, что даритель до изъяв­ления одаряемым согласия на принятие имущества может отказаться от своего намерения, следовательно, одностороннее предложение или обеща­ние совершить дарение не имеет обязательной силы.

В результате Редакционная комиссия пришла к заключению, в соот­ветствии с которым необходимость принятия дарения (согласия одаряемого на приобретение имущества в виде дара) «вытекает из самого внутреннего свойства дарения, безусловно обязательна для каждого дарения...» А по­скольку дарение не может осуществиться без обоюдного согласия сторон (дарителя и одаряемого), то «из этого следует, что дарение есть договор, ибо... соглашение двух или нескольких лиц о приобретении, изменении или прекращении прав признается договором»² '

В связи с этим в проекте Гражданского уложения нормы о дарении со­ставили гл. IV «Дарение» разд. II «Обязательства по договорам» кн. V «Обязательственное право». Указанная глава открывалась нормой, содер­жащей следующее определение договора дарения: «По договору дарения даритель, при жизни своей, безвозмездно предоставляет другому лицу ка­кое-либо имущество. К предоставлению кому-либо имущества на случай смерти применяются правила о завещаниях» (ст. 1782).

Несмотря на имеющиеся разногласия между российскими правоведа­ми относительно правовой природы дарения и места этого института в сис­теме гражданского права, называемые ими основные черты (признаки) да­рения (договора дарения) в основном совпадали³ ' ^{ечь шла} ° ^четы Р^{ех ха} ~ рактерных признаках: 1) безвозмездность дарения; 2) направленность на увеличение имущества одаряемого; 3) уменьшение имущества дарителя; 4) намерение дарителя одарить одаряемого.

Признак безвозмездности дарения не толковался таким образом, что непременно должно отсутствовать всякое встречное предоставление. Так,

1 Гражданское Уложение: Проект... Гом второй. С. 361. ₂ Тамже. С. 361-362.

з См., напр.: Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 241-243; Шершеневич Г.Ф. Курс граж­данского права. Г. 2. С. 127-129.

Г.Ф. Шершеневич отмечал, что с юридической точки зрения «под безвоз­мездностью следует понимать только то, что передаваемой ценности не соответствует эквивалент. Нельзя, например, считать возмездным дарение потому, что за подаренные нож или ружье одаряемый вручает дарителю

монету, руководствуясь народным предрассудком, что железо и сталь да-

1. При этом считалось, что мотивы и побуждения дарителя, рить опасно»

даже если они бьши отнюдь не бескорыстными, не порочили признака без­возмездности дарения. Например, Д.И. Мейер писал: «Действительно, очень редко дарение производится совершенно бескорыстно, а обыкновен­но или оно составляет вознаграждение за какую-либо услугу, оказанную дарителю со стороны лица одаряемого, или даритель хочет приобрести ка­кие-либо материальные или нематериальные выгоды, например, склонить лицо одаряемое на свою сторону: но тем не менее сделка остается дарени­ем. Поэтому если лицо одарит кого-либо в надежде на его услугу, которая, однако же, не оказывается, то дарение все-таки действительно, потому что надежда на вознаграждение не имеет юридического момента»² '

Направленность дарения на увеличение имущества одаряемого, как отмечал Г.Ф. Шершеневич, должна составлять непосредственную цель да­рения. Он подчеркивал, что по этой причине «не подходит под понятие да­рения такая меновая сделка, в которой одна сторона выигрывает более дру­гой, потому что такое обогащение составляет случайный элемент и не явля­ется прямой целью соглашения. Не будет дарением, когда должник, снис­ходя к кредитору, предоставляет ему в обеспечение его права требования залог или поручительство, потому что этим действием он не увеличивает ценности имущества своего верителя, а только обеспечивает его права»³ '

При дарении увеличение имущества одаряемого должно осуществ­ляться за счет уменьшения имущества дарителя. Этот признак, по мнению дореволюционных правоведов, позволял отличать дарение от завещания. Например, Д.И. Мейер указывал, что «даритель лишается какого-либо пра­ва, и притом при жизни, потому что если лицо дарит что-либо другому, но так, чтобы дар перешел к одаряемому по смерти дарителя, то дарение уже имеет вид завещательного распоряжения»⁴ ' ^{С этим} мнением соглашался и Г.Ф. Шершеневич, который также отмечал, что «этим признаком дарение отличается от завещания. По завещанию наследователь оставляет все свое имущество или часть другому лицу, но имущество его не уменьшается, по­ка он жив, а после его смерти это имущество будет принадлежать уже не

¹²⁸ -¹²⁹ -

наследователю, а наследнику»¹ ' ^{По мнению Г} '^Ф ' Шершеневича, данный признак позволял также отличать договор дарения от некоторых других договоров. В частности, он утверждал: «С точки зрения того же признака не будет дарением страхование жизни в пользу третьего лица, потому что уве­личение имущества этого последнего не связано с уменьшением имущества страхователя»² '

И наконец, один из главных признаков дарения, по мнению россий­ских правоведов, состоял в наличии у дарителя намерения одарить другое лицо. Д.И. Мейер объяснял этот признак следующим образом: «Как каждая сделка предполагает волю лица на ее совершение, так и дарение предпола­гает со стороны дарителя намерение одарить другое лицо (animus donandi), так что где нет этого намерения, нет и дарения, хотя бы были налицо все другие его принадлежности. Поэтому если какая-либо сделка, заключенная возмездно, оказывается недействительной, но может сохранить силу как дарение, то отсюда не следует еще, что она сама собой обращается в даре­ние, потому что при недействительности сделки возмездной не разумеется само собой намерение лица одарить другого контрагента»³ '

В материалах Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения можно обнаружить свидетельства детальнейшего анализа указан­ного признака дарения в процессе подготовки законопроекта. В частности, там отмечается, что необходимым условием самого намерения дарителя одарить другое лицо должно быть сознание отчуждателя, что он произво­дит обогащение другого лица. Хотя из самого понятия дарения как способа отчуждения уже вытекает, что оно может быть последствием лишь созна­тельной воли дарителя, но для понятия дарения требуется еще сознание отчуждателя, что приобретатель получает имущественную прибыль, по­скольку без такого сознания не может быть речи и о намерении одарить. В подтверждение указанных рассуждений приводился пример, когда кто-либо покупает вещь за слишком высокую плату или продает ее слишком дешево, не зная действительной стоимости вещи. В этом случае он предоставляет другому лицу имущественную прибыль бессознательно, а следовательно, и не намеренно, вследствие чего в таких действиях не имеется дарения в юридическом смысле этого слова.

Вместе с тем Редакционная комиссия отмечала, что могут быть и та­кие случаи, когда лицо, лишающее себя имущества, сознательно обогащает приобретателя, не имея вовсе намерения произвести дарение. Например, лицо, приобретая вещь, сознательно платит за нее цену выше ее действи-

1 Шершеневич Г. Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 129.

2Там же.

3МейерД.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 243.

тельной стоимости только потому, что приобретаемая вещь ему крайне не­обходима; или лицо продает вещь за бесценок вследствие крайней нужды в деньгах. Указанные лица вполне сознают, что они обогащают других, хотя вовсе не имеют такого намерения, а желают лишь избежать невыгодных для них самих последствий. Очевидно, что в подобных случаях нельзя го­ворить о дарении. Однако из этого не вытекает, что намерение дарителя должно иметь своей целью благодеяние без примеси каких-либо других, в том числе эгоистических побуждений. «Требуется только, - подытоживает Редакционная комиссия, - чтобы в ряду побуждений и целей, руководящих отчуждателем, было намерение обогатить приобретателя; в чем же заклю­чаются другие побуждения дарителя, - безразлично»¹ '

Спорным являлся вопрос о значении дарений, делаемых из благодар­ ности (donatio remuneratoria). Было признано, что по общему правилу нет оснований не признавать за дарением, совершаемым из благодарности, свойства истинного дарения и освобождать его от установленных для этого института специальных правил. Чувство благодарности является не только слишком неопределенным побуждением, но и легко обнаруживается, так что всякое дарение можно подвести под такое побуждение. Сомнения могут возникнуть лишь в том случае, когда действие, в благодарность за которое совершается дарение, заключается в исполнении таких работ или услуг, которые делаются обыкновенно за денежную плату, а потому имеют свой­ство промысла. Подход Редакционной комиссии к подобным ситуациям состоял в том, что оценка сделки, посредством которой лицо производит вознаграждение за работы или услуги, зависит от намерений этого лица. Если указанное лицо, полагая, что одаряемый выполнил работы или оказал услуги безвозмездно и бескорыстно, желает выразить ему благодарность в форме дарения, то такая сделка составляет действительное дарение. Если же лицо, в пользу которого совершена работа без предварительного согла­шения о вознаграждении, признает себя обязанным к вознаграждению, то производимая на этом основании уплата должна признаваться не дарением, а платежом долга² '

ОСНОВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ

Высказанные в дореволюционной юридической литературе взгляды на предмет договора дарения также не отличались однообразием.

Как уже отмечалось, Д.И. Мейер под предметом дарения понимал вся­кое безвозмездное, намеренное отчуждение какого-либо имущественного права. Он указывал: «Предметом дарения может быть всякое имуществен-

Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 359. См. там же.

ное право, не только право собственности, хотя и справедливо, что оно все­го чаще является предметом дарения... Относительно права даримого заме­тим, что оно должно состоять в распоряжении дарителя, т.е. даритель дол­жен быть субъектом этого права, ибо в противном случае отчуждение его недействительно. Но всякое право, способное подлежать отчуждению, мо­жет быть подвергнуто и отчуждению дарственному»¹ '

Г.Ф. Шершеневич определял предмет договора дарения через действия дарителя, которые приводят к увеличению имущества одаряемого, отмечая: «Увеличение имущества одаряемого прозводится: 1) передачей вещей в его собственность; 2) предоставлением ему других вещных прав, с которыми соединено пользование; 3) установлением обязательственного отношения, в котором одаряемому присваивается право требования; 4) освобождением одаряемого от обязательства или устранением ограничения его права соб­ственности»² '

В проекте Гражданского уложения предмет договора дарения был оп­ределен следующим образом: «Дарение может заключаться в отчуждении или установлении права, в отказе от права или в принятии дарителем на себя обязательства» (ст. 1783). К этому добавим наиболее типичный пред­мет дарения, который вошел в само определение понятия договора дарения, а именно: предоставление другому лицу какого-либо имущества (ст. 1728).

Таким образом, по проекту Гражданского уложения договоры дарения включал в себя четыре вида действий дарителя: 1) предоставление имуще­ства одаряемому (вещи в собственность либо передача имущественного права); 2) установление права в пользу одаряемого; 3) отказ дарителя от своего права в отношении одаряемого; 4) принятие дарителем на себя обя­зательства в отношении одаряемого.

В материалах Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения имеется детальный комментарий положений проекта об отдель­ных видах действий дарителя, составляющих предмет договора дарения.

Редакционная комиссия, в частности, подчеркивала, что существен­ным признаком дарения является безвозмездность договора; а так как предмет этого договора может заключаться в отчуждении или установлении права, в отказе от права или в принятии дарителем на себя обязательства (ст. 1783), то ст. 1782 подводит все эти различные способы приобретения имущественных прав под выражение «предоставление другому имущества»³ '

Далее Редакционная комиссия отмечала, что предметом дарения явля­ется не только право собственности на движимое и недвижимое имущество,

1МейерД.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 247.

2Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 129.

3 См.: Гражданское Уложение: Проект... Гом второй. С. 363.

но и другие вотчинные (т.е. вещные) права. Кроме того, уже к моменту подготовки проекта Гражданского уложения практика российских судов допускала дарение, совершаемое принятием дарителем на себя обязатель­ства. Специально подчеркивалось, что употребляемое в ст. 1783 проекта выражение «право» разумеется не только как вотчинное право, но и как право требования из обязательства. Дарение может заключаться и в предос­тавлении одаряемому такого вотчинного права, которое вновь устанавлива­ ется в лице одаряемого, например права сервитута. А под понятие «отказ от права» подходит как отказ от права требования (прощение долга), так и отказ от вотчинного права, например права сервитута.

Что касается безвозмездного отказа от права, то, по мнению Редак­ционной комиссии, он может быть признан дарением только в том случае, если такой отказ касается уже приобретенного права, входящего в состав имущества дарителя. Поэтому, например, отречение от наследства без ука­зания лица, к которому оно должно поступить, не может считаться дарени­ем в пользу того, кто будет призван по закону вступить в наследство после отрекшегося. Но право на открывшееся наследство может быть предметом отчуждения, а следовательно, и дарения.

Равным образом отказ от права залога или иного обеспечения не при­знавался дарением, так как в этом случае не происходит ни уменьшения имущества на одной, ни увеличения имущества на другой стороне.

Предмет договора дарения рассматривался Редакционной комиссией также в качестве критерия отграничения договора дарения (особенно в форме дарственного обязательства) от иных гражданско-правовых догово­ров в случае их безвозмездного исполнения. Так, подчеркивалось, что дар­ственное обязательство имеет своим предметом передачу имущества в соб­ственность одаряемого и этим отличается от других безвозмездных догово­ров: ссуды, поклажи, безвозмездного ведения чужих дел по доверенности. То обстоятельство, что лица, оказывающие безвозмездные услуги по на­званным договорам, иногда лишают себя более или менее верного дохода, в результате чего другая сторона сберегает свои средства, не придает этим сделкам значения дарения, так как они заключают в себе только отказ от возможного, но не приобретенного еще права на вознаграждение и поэтому не влекут за собой уменьшения имущества на стороне ссудодателя, покла-жепринимателя или поверенного. С этой точки зрения предоставление де­нег в беспроцентный заем и отказ заимодавца от условленных или узако­ненных, но еще не начисленных процентов также не составляют дарения'.

О глубоком понимании российскими цивилистами сущности дарения и детальнейшей проработке ими всех вопросов, связанных с определением

Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 363-364.

предмета договора дарения, свидетельствует следующая норма проекта Гражданского уложения: «Дарение всего или доли всего настоящего или будущего имущества, без ближайшего означения предметов дарения, при­знается недействительным» (ст. 1784).

Комментируя данную норму, Редакционная комиссия отмечала, что все имущество лица, в смысле совокупности прав и обязанностей, может приобретаться только по наследству, т.е. в силу и с момента смерти этого лица, тогда как право собственности на подаренное имущество переходит к одаряемому: в отношении недвижимости — со времени внесения соответст­вующей записи в вотчинную книгу, а в отношении движимого имущества — со времени его передачи одаряемому; долги же дарителя вообще не пере­ходят на одаряемого.

Заслуживает внимания и общий вывод Редакционной комиссии: «Та­ким образом, дарственное отчуждение всего имущества может быть совер­шено только путем дарения отдельных, определенных предметов, входящих в состав имущества, но не в виде уступки права на всю совокупность или на отвлеченную долю всего имущества. Возможность дарения всего имущест­ва или известной доли его, без ближайшего указания составных частей, вносила бы чрезвычайную неопределенность в отношения между дарите­лем и одаренным, затрудняла бы верителей дарителя при оспаривании его действий и слишком облегчала совершение необдуманных и чрезвычайных дарений»¹ '

В отличие от действовавшего в период подготовки проекта Граждан­ского уложения российского гражданского законодательства, запрещавше­го дарение будущего имущества, проект допускал возможность такого да­рения по дарственному обязательству (на современном юридическом языке - договору обещания дарения). Такой вывод подтверждается следующим заключением Редакционной комиссии: «С точки зрения проекта вещь, еще не существующая или не принадлежавшая известному лицу, не может быть отчуждаема этим лицом, но может составлять предмет всякого рода дого­воров, в том числе и дарственных обязательств, устанавливающих не пере­ход права собственности на вещь, а лишь личное право требования о дос­тавлении обещанной вещи. На этом основании ст. 1784, не запрещая вооб­ще дарения будущего имущества, требует только, чтобы подобное дарение, хотя бы оно распространялось на все ожидаемое дарителем имущество, содержало в себе ближайшее указание отдельных предметов, входящих в состав даримого имущества»² '

1См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 365.

2Там же С. 366.

Проектом допускалось заключение договора дарения с особыми пра­вами дарителя. Во-первых, обращает на себя внимание норма, в соответст­вии с которой даритель мог выговорить себе право отмены дарения на слу­чай, если даритель либо одаряемый и его наследники по нисходящей линии умрут ранее дарителя (ст. 1785). При этом Редакционная комиссия подчер­кивала, что справедливость дарения, совершаемого под указанным услови­ем, не подлежит сомнению. Даритель осуществляет дарение обыкновенно вследствие любви, благодарности и тому подобных чувств, которые он ис­пытывает к одаряемому, поэтому вполне естественно предоставить дарите­лю право условиться об отмене дарения на случай смерти одаряемого и ближайших его наследников с той целью, чтобы подаренное имущество не перешло в руки совершенно посторонних лиц, которым даритель вовсе не желает оказывать благодеяния.

Во-вторых, даритель, предоставив одаряемому имущество в собствен­ность, имел право оставить за собой или передать другому лицу правомо­чия по владению и пользованию указанным имуществом (ст. 1786). Име­лось в виду устранить сомнения по поводу возможности такого дарения, имевшиеся в судебной практике, в особенности в отношении движимого имущества, право собственности на которое по общему правилу переходит к одаряемому с момента передачи ему имущества. Но передача подаренной вещи может заключаться не только в фактическом ее вручении приобрета­телю, но и в поступлении ее хотя бы в ограниченное распоряжение послед­него. Временное лишение одаряемого права владения вещью не лишает его права собственности на подаренное имущество и не уничтожает силы даре­ния¹ '

К лицам, участвующим в дарении, — дарителю и одаряемому (одарен­ному), - дореволюционное гражданское законодательство не предъявляло никаких особых требований, помимо тех, которые предъявлялись ко всяко­му субъекту гражданских правоотношений. Поэтому в юридической лите­ратуре того времени обсуждались в основном вопросы, касающиеся воз­можности участия в правоотношениях, связанных с дарением, лиц, находя­щихся под опекой как в качестве дарителей, так и в качестве одаряемых. Например, Д.И. Мейер указывал, что «так как за неспособных к граждан­ской деятельности действуют их законные представители, то возникает во­прос, распространяется ли представительство опекуна на право дарения?». Отвечая на этот вопрос, Д.И. Мейер подчеркивал: «Обязанность опекуна -охранять интересы малолетнего, а дарение составляет ущерб для дарителя, и потому казалось бы, что дарение со стороны опекуна не должно быть признаваемо действительным. Однако же, по нашему законодательству, не

Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 367-368.

считаются недействительными те действия опекуна, которые клонятся к ущербу опекаемого, а только опекун подлежит за них ответственности. Но и ответственность опекуна условна: если он докажет, что дарение выгодно для малолетнего, то нет для него и ответственности»¹ '

На вопрос о возможности дарения лицу, состоящему под опекой, Д.И. Мейер давал аналогичный ответ. Хотя он отмечал, что «с первого взгляда вопрос разрешается просто: так как дарение составляет прибыль для лица одаряемого, следовательно, клонится к его выгоде, то нет повода отвергать возможность дарения лицу, состоящему под опекой. Но фактиче­ски дарение может оказаться невыгодным: содержание подаренного иму­щества может стоить дороже самого имущества. Поэтому и относительно дарения, производимого лицу, состоящему под опекой, должно сказать то же, что сказано о дарении, производимом лицом, состоящим под опекой: принятие дара со стороны опекуна действительно; но если дарение окажет­ся невыгодным для опекаемого, причинит ему ущерб, то опекун за него отвечает»² '

Действовавшее до революции российское гражданское законодатель­ство содержало ограничение дарения лишь в отношении одного лица (в качестве одаряемого): для принятия в виде дара недвижимого имущества церковью или монастырем требовалось Высочайшее разрешение (Свод законов Российской империи, т. X, ч. 1, ст. 985).

В проекте Гражданского уложения среди норм, регулирующих дого­вор дарения, имелось лишь одно правило, относящееся к субъектам дого­вора дарения. В соответствии с этим правилом «дарение в пользу ребенка, имеющего родиться от определенного лица, может быть принято отцом или матерью ребенка» (ст. 1791). Появление этого правила в проекте объясня­лось Редакционной комиссией тем, что дети, даже не родившиеся, поль­зуются со времени их зачатия покровительством закона и уравниваются с родившимися, насколько имеются в виду их права. На этом основании, по мнению Редакционной комиссии, не может быть сомнения в возможности совершить дарение в пользу зачатого ребенка, так как дар в этом случае может быть принят матерью ребенка или особой опекой, установленной для защиты интересов еще не рожденного ребенка³ '

ФОРМА и ПОРЯДОК ЗАКЛЮЧЕНИЯ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ

В российском дореволюционном гражданском законодательстве требования к форме договора дарения различались в зависимости от вида

1Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 245.

2Там же. С. 246.

3См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 371.

договора дарения и объекта дарения. Комментируя соответствующие положения законодательства, Г.Ф. Шершеневич писал: «В силу дарения даритель или передает право собственности, или обязывается передать, или отрекается от своего права требования. Соответственно тому разнообра­зится и форма дарения. Если вследствие дарения устанавливается обяза­тельственное отношение, в силу которого даритель обязывается в будущем передать вещь, то не требуется письменной формы. Если же в силу дарения одновременно с соглашением должна следовать передача права собствен­ности, то форма дарения различается, смотря по тому, касается ли она движимых или недвижимых вещей. Для дарения движимых вещей закон не устанавливает письменной формы. Дарение исполняется вручением дари­мой вещи тому, кому она назначается, и поступлением ее в его распоряже­ние... Право собственности приобретается одаряемым с момента передачи. Дарение недвижимостей соединено с формальностями, установленными для перехода вообще недвижимостей, следовательно, должно совершаться крепостным порядком... Акт, которым укрепляется право собственности на недвижимость на основании дарения, называется дарственною записью. Дарение, как обязательство, имеет силу с момента состоявшегося соглаше­ния, выраженного в той форме, которая установлена законом для перехода права собственности. А так как эта форма состоит из нескольких раздель­ных действий (совершение акта у нотариуса, утверждение его старшим но­тариусом), то следует признать, что до окончания целого обряда укрепле­ния наследники дарителя могут отказаться от исполнения дарения... Право же собственности приобретается позднее вводом во владение...»¹ '

Д.И. Мейер обращал внимание на особенности формы таких видов да­рения, как пожалование и пожертвование. Он указывал: «Пожалование совершается актом, исходящим от верховной власти, именным Высочай­шим указом, и на основании такого акта Министерство земледелия и госу­дарственных имуществ делает распоряжение о сдаче пожалованного иму­щества, и лицо вводится во владение. Пожертвование совершается обыкно­венно письменным предложением дара со стороны дарителя и отзывом подлежащего органа государственной власти о принятии его»² '

Проект Гражданского уложения содержит несколько норм, опреде­ляющих требования к форме договора дарения. Прежде всего это норма о том, что для совершения дарения через поверенного требуется особая дове­ренность с указанием в ней одаряемого лица и предмета дарения (ст. 1787). Объясняя включение данного правила в текст проекта Гражданского уло­жения, Редакционная комиссия указывала, что не подлежит сомнению воз-

Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 130-131. гМеиерД.И. Указ. соч. Ч. LC. 248.

можность совершения договора дарения, как и всякого договора, через представителя. Однако для совершения особо важных для доверителя дей­ствий (к каковым относится дарение) требуется и особая доверенность. Да­рение не может быть совершено поверенным от имени дарителя без поло­жительного на то полномочия, поскольку в гражданском обороте намере­ние совершить дарение вообще не предполагается. Ввиду чисто личных отношений по дарению лицо, желающее совершить таковое через поверен­ного, обязано в доверенности указать не только предмет дарения, но и лицо, в пользу которого оно предназначается¹ '

Следующее правило, включенное в проект Гражданского уложения, касалось формы договора дарения движимого имущества. Оно состояло в том, что дарение движимого имущества на всякую сумму должно быть удо­стоверено дарителем на письме, если не сопровождается немедленной пе­редачей имущества. Однако даритель, передавший подаренное имущество или исполнивший дарственное обязательство, не вправе требовать возвра­щения дара по причине несоблюдения письменной формы (ст. 1788).

По поводу данных норм в материалах Редакционной комиссии отмеча­ется, что лицо, совершающее дарение, действует большей частью бескоры­стно, под влиянием чувств, а не разума, и вследствие этого легко может подвергнуться увлечению. В тех случаях, когда даритель при самом совер­шении дарения передает одаряемому имущество, можно предположить его серьезную волю. Но бывает, что многие, действуя весьма расчетливо, когда им приходится безвозмездно отдать что-либо из своего имущества, легко­мысленно принимают на себя дарственное обязательство вследствие отда­ленности времени его исполнения. Подобные обязательства могут призна­ваться выражением обдуманной воли дарителя, если они изложены в пись­менной форме. Установление такой формы для дарственных обязательств и вообще для дарения, не сопровождавшегося передачей имущества, нис­колько не стеснительно для гражданского оборота, так как дарственные обязательства составляют сравнительно редкое явление в жизни и не тре­буют такой поспешности и простоты совершения, как некоторые возмезд­ные договоры, - например продажа, поручение, наем, - повторяющиеся ежедневно в бесчисленном множестве. Если же отсутствие письменной формы лишает лицо, которому было сделано словесное дарственное обе­щание, возможности требовать исполнения, то это лицо, в силу безвозмезд­ности дарения, в сущности ничего не теряет.

Обсуждался Редакционной комиссией и вопрос о целесообразности введения нотариального удостоверения договоров дарения, в результате был сделан вывод о том, что «установление требования нотариальной фор-

1 См.: Гражданское Уложение: Проект... Гом второй. С. 368.

мы для дарственных обязательств не только не может способствовать к предупреждению необдуманных дарений, но, напротив того, стесняло бы совершение вполне разумных дарений, в том числе и пожертвований на дела благотворительности»¹ '

Несоблюдение простой письменной формы договора дарения не влек­ло признания его недействительным. В этом случае действовало общее по­следствие: иск одаряемого о понуждении дарителя к исполнению дарствен­ного обязательства не мог доказываться свидетельскими показаниями.

Как уже отмечалось, одним из главных признаков дарения, свидетель­ствующих о его договорной природе, считалось принятие дара одаряемым (согласие одаряемого). В отношении формы принятия дара проект Граж­данского уложения предусматривал следующее правило: «Для изъявления согласия на принятие в дар движимого имущества не требуется никакой особой формы; такое согласие может быть выражено безмолвно принятием дара или акта о дарении и тому подобными действиями» (ст. 1789).

В материалах Редакционной комиссии подчеркивается, что дарение как договор должно быть основано на согласии обеих сторон, поэтому не было особой надобности включать в закон положение о необходимости принятия дарения со стороны одаряемого. Но, принимая во внимание, что в обыденной жизни дарение проявляется по большей части в форме односто­роннего действия дарителя и не имеет внешнего сходства с иными догово­рами, основанными обычно на предварительном соглашении или перегово­рах сторон, Комиссия посчитала, что не будет лишним упомянуть в прави­лах о дарении о форме, в которой может быть выражено согласие одаряе­мого на принятие в дар движимого имущества² '

Проект Гражданского уложения включал особое правило, призванное внести определенность в отношения дарителя и одаряемого. Речь идет о специальном порядке заключения договора с установлением по воле дари­теля срока для ответа одаряемого о согласии на принятие дара. Правило это было изложено следующим образом: «Даритель может назначить одаряе­мому соответствующий срок для изъявления согласия на принятие дарения. Если одаряемый в течение этого срока не изъявит согласия на принятие дарения, то считается отрекшимся от него» (ст. 1790).

Необходимость указанной нормы Редакционная комиссия объясняла тем, что могут быть случаи, когда дарителю важно иметь не только поло­жительное согласие одаряемого, но и получить таковое в течение непро­должительного времени для устранения неопределенности в своих отноше­ниях с одаряемым или в отношении к имуществу, которое предполагается

1 Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 369.

2 См. там же. С. 370.

передать в дар. Неудобства от такого неопределенного положения возни­кают для дарителя в особенности, когда он совершает дарение с возложе­нием на одаряемого какого-либо обязательства в своем интересе или в пользу третьего лица, например благотворительного учреждения, рассчи­тывающего на исполнение одаряемым возложенного на него обязательства, в то время как последний во всякое время может отказаться от принятия дара, а стало быть, и от исполнения обязательства. На этом основании Ко­миссия посчитала целесообразным предоставить лицу, совершающему да­рение без согласия одаряемого, назначить одаряемому соответствующий срок для изъявления согласия на принятие дара.

Наибольшие дискуссии среди членов Редакционной комиссии вызвал

вопрос о последствиях неполучения дарителем ответа одаряемого в назна-1. Первоначально Комиссия склонялась к тому, что если ода-ченныи срок

ряемыйдо истечения срока, назначенного дарителем, не отречется от даре­ния, то оно признается принятым. Но в ходе дальнейших обсуждений Ре­дакционная комиссия пришла к выводу, что в случае установления дарите­лем срока на принятие дара необходимо выражение одаряемым согласия на принятие дара в форме какого-либо действия. При этом отмечалось, что применение в данном случае общего правила о безмолвной форме выраже­ния согласия одаряемым может быть опасным. Лицо, получившее предло­жение дара, желая предварительно собрать сведения об обстоятельствах, при которых оно делается, может легко пропустить назначенный дарителем срок и только в силу этого будет считаться принявшим дар, принять кото­рый оно в действительности, по собранным сведениям, не желает. А между тем положение такого лица может оказаться не только неприятным и стес­нительным, но и убыточным, например, если принятие дарения сопряжено с обязательством, превышающим по своему объему стоимость подаренного имущества. Кроме того, отмечалось, что при молчании одаряемого сущест­вует лишь предположение о принятии дара, которое может опровергаться заинтересованными в том лицами, а такого положения следует по возмож­ности избегать, так как оно легко может послужить поводом к неоснова­тельным тяжбам² '

ПОСЛЕДСТВИЯ НАРУШЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ по ДОГОВОРУ ДАРЕНИЯ

Обязательство, вытекающее из договора дарения, представляет собой, как правило, одностороннее обязательство, в котором даритель выступает в

В Германском гражданском уложении, где имеется аналогичная норма (п. 2 § 516), предусмотрено, что по истечении срока дар считается принятым, если другое лицо

не заявит об отказе ппинять его.

z См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 371.

роли должника, а одаряемый - кредитора. Однако для дарителя - должника характерно совершенно особое правовое положение, проистекающее из безвозмездного характера дарения. Ведь даритель увеличивает имущество одаряемого за счет своего собственного имущества, не приобретая ничего взамен. Поэтому в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства дарения применение к дарителю без всяких изъятий общих последствий, предусмотренных в отношении неисправного должника в гражданско-правовом обязательстве, невозможно. Оттого, насколько полно и глубоко учитываются особенности правового положения дарителя при определении последствий нарушения им своих обязательств, можно судить об уровне правового регулирования отношений, связанных с договором дарения.

К чести российских правоведов можно отметить, что специфика пра­вового положения дарителя в правоотношениях, связанных с дарением, учитывалась ими в полной мере. Например, у Г.Ф. Шершеневича примени­тельно к последствиям гибели вещи, подлежащей передаче одаряемому по договору дарения, мы находим следующее суждение: «Если дарение состо­ит в обязательстве передать вещь, то гибель вещи или изъятие ее из обра­щения являются достаточным основанием для прекращения обязательст­венного отношения. Ответственность дарителя за сохранение подаренной вещи до передачи может возникнуть только в случае злого умысла или гру­бой неосторожности, близкой к первому. Хотя от воли самого дарителя за­висело установить обязательственное отношение, но, если оно установлено, оно должно быть выполнено, тем более, что одаренный, ввиду своего пра­ва, мог сделать соответствующие распоряжение и вступить в сделки. Но, с другой стороны, ответственность его и не может быть чрезмерной, ввиду безмездного (безвозмездного. - В.В.) характера сделки, ввиду оказываемого имблагодеяния»'.

В проекте Гражданского уложения можно обнаружить ряд норм, уста­навливающих специальные последствия на случай неисполнения или не­надлежащего исполнения обязательств, вытекающих из договора дарения.

Первое правило гласит, что «даритель, не исполнивший своего обяза­тельства, отвечает за доходы с подаренного имущества и обязан платить про­центы за просрочку лишь со времени предъявления к нему иска» (ст. 1792). В материалах Редакционной комиссии говорится, что это правило, состав­ляющее исключение из общих положений об ответственности должника за просрочку или неисполнение обязательства, вытекает из особого свойства дарения как безвозмездного договора, поскольку было бы несправедливо сравнивать бескорыстного дарителя, не исполнившего своего обязательст-

Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 131.

ва, с обыкновенным должником, получившим или выговорившим себе имущественный эквивалент по возмездному договору'.

Согласно второму правилу «даритель не отвечает ни за скрытые не­достатки, ни за отсуждение подаренного имущества» (ст. 1793). По поводу этого правила Редакционная комиссия отметила, что обязательство очистки (т.е. обязанность продавца передать покупателю имущество свободным от прав третьих лиц), а также ответственность продавца по договору продажи за скрытые недостатки или отсуждение проданного имущества могут быть по аналогии распространены и на другие способы возмездного отчуждения имущества. Однако указанные последствия не должны применяться к дари­телю, поскольку одаряемый приобрел имущество безвозмездно, и в силу только того обстоятельства, что подаренное ему имущество оказалось с недостатками или было у него отобрано для передачи действительному собственнику, в сущности не несет никаких убытков² '

И только в случае умышленных действий ответственность могла быть возложена на дарителя, что и было предусмотрено третьим правилом. «Да­ритель, который, зная о скрытых недостатках даримого имущества или о правах третьего лица на это имущество, умышленно не предупредил о том одаренного, обязан вознаградить его за убытки, понесенные вследствие недостатков или отсуждения подаренного имущества» (ст. 1794). В качест­ве примера возможного применения названной нормы в материалах Редак­ционной комиссии приводится случай, когда подаренная лошадь не только оказалась больной, но и распространила свою заразную болезнь на других лошадей, принадлежащих одаряемому.

На наш взгляд, формулируя данное правило, Редакционная комиссия проявила излишнюю снисходительность к дарителю в ущерб интересам одаряемого. В том же примере с больной лошадью доказать умысел дари­теля для одаряемого было бы практически невозможно. Представляется, что в подобных ситуациях было бы более логичным привлекать дарителя к ответственности не только за умысел, но и за проявленную последним гру­бую небрежность. Кстати сказать, этот вариант рассматривался Комиссией и был ею отвергнут. И все же доводы Редакционной комиссии не представ­ляются убедительными: «Проект считает справедливым не подвергать да­рителя ответственности за такие убытки, причиненные подаренным имуще­ством, которые произошли вследствие неумышленного умолчания дарите­лем об известных ему недостатках имущества или о спорности прав на не­го»³ '

'См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 372.

2См. там же.

3Там же. С. 373.

Отношение Редакционной комиссии к возможности возложения на да­рителя определенных негативных последствий, вызванных ненадлежащим исполнением договора дарения, меняется в случае, когда речь идет о даре­нии с возложением на одаряемого каких-либо обязательств. В проекте Гра­жданского уложения содержится норма, согласно которой «одаренный, ис­полнивший возложенное на него в пользу дарителя или третьего лица обя­зательство, имеет право, в случае отсуждения подаренного имущества или обнаружения в нем недостатков, требовать от дарителя возмещения расхо­дов по исполнению обязательства, насколько они превышают оставшуюся у него стоимость подаренного имущества» (ст. 1795). Комментируя данную норму, Редакционная комиссия отмечает: в силу того что дарение иногда совершается с возложением на одаряемого исполнения обязательства в пользу дарителя или третьего лица, безусловное освобождение дарителя от всякой ответственности в случае недостатков или отсуждения предмета дарения было бы несправедливо по отношению к одаряемому, исполнив­шему свое обязательство. Однако и в этом случае ответственность дарителя должна быть ограничена лишь тем размером убытков, которые действи­тельно понес одаряемый при исполнении им обязательства, т.е. насколько они превышают сохранившуюся у него стоимость подаренного имущества'.

ОТМЕНА ДАРЕНИЯ

Возможность отмены дарения (возвращения дара) признавалась рос­сийскими правоведами специфической особенностью, присущей договору дарения. Так, Д.И. Мейер указывал: «Прекращается дарение различными способами: наступлением срока, резолютивного условия и т.д. Но эти спо­собы прекращения дарения не предоставляют ничего особенного: они пре­кращают дарение точно так же, как и всякую другую сделку. Один только способ прекращения исключительно свойственен дарению — это возвраще­ ние дара»² '

По мнению же Г.Ф. Шершеневича, возвращение дара не может рас­сматриваться в качестве способа прекращения дарения. Он писал: «В силу дарения, направленного к передаче права собственности, одаряемый стано­вится собственником вещи, а потому прекращение дарения, собственно говоря, не может иметь места. Дарение способно прекратиться, пока оно находится в стадии обязательственного отношения. Когда же одаряемый приобрел вещное право на подаренную вещь, то она входит в состав актива его имущества и переходит к наследникам»³ ' ^{Что же} касается возвращения

cmj Гражданское Уложение'Цроект.„. Гом второй. С. 373. 2 меиерд.И. Указ. соч. Ч. I. С. 249-250.

Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Г. 2. С. 131-132.

дара, то, по Г.Ф. Шершеневичу, это не что иное, как особый способ лише­ния одаряемого права собственности на подаренное имущество в силу за­кона по основаниям, им предусмотренным. «Однако закон, - указывал Г.Ф. Шершеневич, - может постановить, что с наступлением известного юриди­ческого факта одаренный лишается подаренной ему вещи, право собствен­ности на которую вновь устанавливается в лице дарителя или его наследни­ков. Такое возвращение дара возможно только в указанных законом случа­ях»¹ '

Такой подход нашел отражение в проекте Гражданского уложения, со­держащем детальнейшие правила отмены дарения. В соответствии с про­ектом дарение могло быть отменено по трем различным основаниям: 1) в случае неисполнения одаренным возложенного на него обязательства; 2) по неблагодарности одаренного и 3) по расточительности дарителя (ст. 1797). В материалах Редакционной комиссии подчеркивается, что данная статья перечисляет те основания, по которым всякого рода дарение, само по себе действительное, может подлежать отмене по требованию дарителя. Эти основания действительно рассматривались Комиссией в качестве особых юридических фактов, предусмотренных законом, которые влекут за собой отмену дарения, а не как способы прекращения дарения. Кстати, Редакци­онная комиссия признала употребляемое в действовавшем в ту пору зако­нодательстве выражение «возвращение дара» неудачным и нуждающимся в замене на понятие «отмена дарения». «Выражение «отмена дарения», - заключает Комиссия, - представляется более обширным, чем выражение действующего закона «возвращение дара»... потому что последствия отме­ны дарения могут заключаться не только в обратном поступлении подарен­ного имущества к дарителю, но и в освобождении последнего от исполне­ния дарственного обязательства и вообще в восстановлении первоначально­го положения сторон. С другой стороны, возвращения подаренного имуще­ства можно требовать также в случае недействительности самого дарения, между тем как отмена применяется к дарениям, получившим полную силу»² '

Неисполнение одаренным возложенного на него обязательства могло служить основанием для отмены дарения только в том случае, когда такое неисполнение имело место по вине одаренного.

Данное условие Редакционная комиссия объясняла тем, что необходи­мо исходить из предположения, что даритель желал оказать одаренному благодеяние, а возложение на него обязательства исполнить какое-либо действие в пользу дарителя или третьего лица не составляло главной цели дарения.

1 Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 131-132. z Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 374.

Даритель наделялся правом вместо отмены дарения потребовать от одаренного исполнения возложенного на него обязательства. При этом, по мнению Комиссии, это право дарителя проистекает из того, что дарение вследствие принятия одаренным на себя обязательства получает свойство возмездной сделки, а поэтому должно подчиняться общим правилам об исполнении обязательств¹ '

Если на одаренного было возложено исполнение обязательства в поль­зу третьего лица, правом требования исполнения этого обязательства наде­лялись как даритель, так и соответствующее третье лицо. При этом дари­тель мог реализовать свое право на отмену дарения лишь в том случае, если третье лицо не изъявило согласия воспользоваться предоставленным ему правом требования.

Конечно же, наибольшие трудности в правоприменительной практике могло вызвать такое основание отмены дарения, как неблагодарность ода­ренного. Например, Д.И. Мейер называл понятие неблагодарности «до-вольно неопределенным, тягучим»² ' Д^анное обстоятельство отмечено и в материалах Редакционной комиссии по составлению проекта Гражданского уложения: «Но понятие неблагодарности... недостаточно само по себе, что­бы служить мерилом для оценки действий одаренного, дающих дарителю право на отмену дарения. Всякое действие, направленное против дарителя, начиная от простого непослушания, невежливости и кончая клеветой или даже убийством дарителя, может быть понимаемо как выражение неблаго­дарности»³ '

.В связи с этим разработчики проекта Гражданского уложения попыта­лись конкретизировать понятие «неблагодарность» как основание к отмене дарения. Текст соответствующей статьи проекта выглядит следующим об­разом: «Одаренный признается неблагодарным: 1) если совершит умыш­ленное преступное деяние, направленное против жизни, здоровья, свободы, чести или имущества дарителя, его жены или родственников в восходящей и нисходящей линиях; 2) если окажет дарителю явное непочтение; 3) если злоумышленно причинит дарителю значительный имущественный вред и 4) если, будучи обязан по закону к доставлению содержания дарителю, не ис­полняет этого обязательства» (ст. 1799).

Приведенные здесь нормы, на наш взгляд, все же не разрешили до конца задачу конкретизации действий одаренного, которые могут быть ква­лифицированы как неблагодарность по отношению к дарителю, в особен­ности это касается явного непочтения к дарителю со стороны одаряемого.

1 См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 375.

z См.: МейерД.И. Указ соч. Ч. 1. С. 250.

з Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 377.

По этому поводу Г.Ф. Шершеневич указывал: «Понятие о явном непочте­нии довольно неопределенное. Под него можно подвести всякое оскорбле­ние личности дарителя. Конечно, суду принадлежит право обсуждать в ка­ждом отдельном случае, есть ли наличность явного непочтения, дающего возможность прекратить действие дарения... Однако... суд обязан принять в соображение и поведение самого дарителя, вызвавшее эти действия ода­ренного, потому что нельзя допустить, чтобы закон сознательно предоста­вил дарителю, после совершения дара, право безнаказанно посягать на че­ловеческое достоинство одаренного»¹ '

Правом требовать отмены дарения по неблагодарности наделялся только сам даритель и притом лишь при жизни одаренного. И только в слу­чае, если даритель уже предъявил иск об отмене дарения к одаренному, права и обязанности по такому иску переходили к наследникам как дарите­ля, так и одаренного. Иск об отмене дарения по неблагодарности мог быть предъявлен дарителем лишь в течение одного года с того времени, когда даритель узнал о неблагодарности (ст. 1800 проекта Гражданского уложе­ния).

Комментируя указанные нормы, Редакционная комиссия подчеркива­ла, что отмена дарения по неблагодарности установлена исключительно в интересах частных лиц, а не государства, и все случаи, подводимые зако­ном под понятие неблагодарности, составляют обиду в широком смысле, наносимую дарителю, которую он может простить во всякое время. На этом основании и вводился сокращенный срок давности для предъявления иска об отмене дарения, имеющий цель прекратить неопределенность положе­ния, в котором должен находиться одаренный под постоянным опасением лишиться подаренного ему имущества. Срок исковой давности в один год представлялся Комиссии вполне достаточным, чтобы установить законное предположение о прощении дарителем неблагодарности одаренного. Исхо­дя из тех же соображений был определен и начальный момент исчисления срока исковой давности. «Особый срок давности для отмены дарения, -подчеркивается в материалах Редакционной комиссии, - установлен не по­тому, что само деяние одаренного считается покрытым давностью, но по­тому, что предполагается прощение дарителя, а так как прощение немыс­лимо без того, чтобы действие одаренного, направленное прямо или кос­венно против дарителя, дошло до сведения последнего, то единственным моментом, с которого может быть исчисляема эта давность, следует при­знать время, когда деяние одаренного сделалось известным дарителю или наследникам его»² '

1 Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 133. z Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 379.

Наследники дарителя наделялись правом требовать отмены дарения только в том случае, если одаренный умышленно лишил жизни дарителя. Годовой срок давности для предъявления такого иска исчислялся с момен­та, когда наследники узнали о смерти дарителя (ст. 1801 проекта Граждан­ского уложения).

В проекте Гражданского уложения предполагалось особым образом урегулировать последствия отмены дарения. При этом направленность та­кого регулирования совершенно очевидна и вытекает из самого текста про­екта: обеспечить защиту интересов дарителя, но при условии сохранения стабильности имущественного оборота.

Задача защиты интересов дарителя решалась путем включения в текст проекта Гражданского уложения следующей нормы: «В случае отмены да­рения одаренный лишается права требовать исполнения дарственного обя­зательства; если же дарение уже исполнено, то одаренный и его наследники обязаны возвратить полученное имущество по правилам о возвращении недолжно полученного» (ст. 1804). При этом Редакционная комиссия отме­чала, что она исходит из предположения, что правила о возвращении не­должно полученного должны быть применяемы по аналогии во всех случа­ях возвращения имущества по договорам, потерявшим свою силу вследст­вие их отмены. Вместе с тем необходимо учитывать, что одаренный обязан возвратить подаренное имущество «лишь настолько, насколько оно сохра­нилось у него в целости или насколько одаренный обогатился вследствие дарения, или вообще по правилам о возврате незаконного обогащения». Эта льгота была предоставлена одаренному из соображения справедливости, так как последний не должен нести убытки вследствие совершенного в его пользударения¹ '

Стабильность имущественного оборота при отмене дарения обеспечи­валась двумя другими правилами, содержащимися в проекте. Согласно пер­вому из них права третьих лиц на подаренное имущество, приобретенные возмездно и добросовестно, отменой дарения не нарушаются (ст. 1805). Второе правило касалось дарения в виде принятия дарителем на себя обяза­тельства одаренного перед третьим лицом или освобождения одаренного от обязательства по отношению к третьему лицу; суть этого правила заключа­лась в том, что в случае отмены дарения права этого третьего лица не на­рушаются, а даритель имеет право требовать от одаренного лишь возмеще­ния убытков (ст. 1806).

В материалах Редакционной комиссии подчеркивалось, что подаренное имущество не может считаться поступившим в бесповоротную собственность одаренного, так как дарителю принадлежит право, при наступлении определен-

¹ См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 382.

ных в законе обстоятельств, отменить дарение и на основании правил о возвра­щении незаконного обогащения востребовать дар как поступивший к одарен­ному по недействительному договору. В случае, если дарение отменено, сделки, связанные с отчуждением одаренным своих прав на подаренное имущество, должны считаться недействительными. Но закон допускает изъятия для защиты интересов третьих лиц, которые приобрели имущество по недействительным договорам. Такие изъятия установлены в пользу третьих лиц, если они приобре­ли имущество добросовестно и на возмездном основании.

Применительно ко второму правилу Редакционная комиссия разъяс­нила, что если дарение совершено дарителем путем принятия на себя обяза­тельства перед одаренным или освобождения последнего от обязательства по отношению к самому дарителю, то в этих случаях отмена дарения имеет своим последствием восстановление прежних отношений, существовавших между дарителем и одаренным до момента совершения дарения, т.е. в пер­вом случае дарственное обязательство дарителя прекращается, а во втором случае обязательство одаренного восстанавливается. «Если же дарение со­вершено посредством освобождения одаренного от обязательства перед третьим лицом, т.е. верителем, - подчеркивается в материалах Редакцион­ной комиссии, - то отменой дарения прежнее обязательство одаренного по отношению к его бывшему верителю не может восстановиться потому, что оно прекратилось... навсегда в силу самостоятельных способов прекраще­ния договоров, именно или через замену первоначального обязательства новым, или через исполнение его дарителем»¹ '

ОТКАЗ от ИСПОЛНЕНИЯ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ

Наряду с отменой дарения, в том числе исполненного дарителем, по основаниям, связанным с виновными действиями одаряемого (одаренного), проект Гражданского уложения предусматривал также возможность для дарителя при определенных обстоятельствах отказаться от неисполненного дарения. Причем условия такого отказа никак не были связаны с поведени­ем одаряемого.

Указанная возможность, предоставляемая дарителю, была предусмот­рена в виде следующих норм: «Даритель вправе отказаться от исполнения дарственного обязательства: 1) если он сам впал в бедность или 2) если у дарителя, не имевшего во время совершения дарения ни детей, ни других нисходящих, впоследствии родилось законное дитя, находящееся в живых во время предъявления иска по дарственному обязательству. В случае рож­дения после смерти дарителя, опекун дитяти имеет право отказаться от ис­полнения дарственного обязательства» (ст. 1807).

Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 384.

Комментируя названную статью, Редакционная комиссия подчеркива­ла, что указанные в ней поводы к отмене дарения совершенно не зависят от воли одаренного; тем не менее, ввиду безвозмездности договора эти пово­ды представлялись вполне справедливыми, если отмена будет ограничена кругом неисполненных дарений или дарственных обязательств, так как права кредиторов (верителей) даже по возмездным сделкам являются более или менее необеспеченными и зависящими от состоятельности и других случайных обстоятельств. В той же мере как несправедливо требовать ис­полнения дарения от лица, которое впало в бедность или нуждается в сред­ствах для воспитания и возможного обеспечения детей, родившихся после совершения дарственного обязательства, было бы несправедливо по этим не зависящим от одаренного причинам отбирать у последнего переданное ему в дар имущество и подчинять таким образом вполне добросовестного и невиновного одаренного последствиям, определенным для лица неблаго­дарного или нарушившего права дарителя. Именно поэтому и чтобы не ко­лебать прав собственности и не оставлять одаренного в постоянной неиз­вестности относительно своего права на полученное в дар имущество, про­ект Гражданского уложения не наделил дарителя правом требовать по на­званным основаниям, не связанным с виной одаренного, возврата уже пере­данного дара¹ '

Вместе с тем проект проявил заботу о дарителе даже при том условии, что дар уже передан одаренному и последний не допускал никаких винов­ных действий в отношении дарителя. Имеются в виду положения проекта, согласно которым даритель, впавший в такую бедность, что не имеет необ­ходимых средств к существованию, наделялся правом требовать от одарен­ного выдачи средств на содержание не свыше пяти процентов с цены пода­ренного имущества, если сам одаренный не находится в такой же нужде, как и даритель. Одаренный мог освободиться от этой обязанности, возвра­тив дарителю подаренное имущество по правилам о возвращении недолжно полученного (ст. 1808).

Включение в проект данных положений объяснялось Редакционной комиссией тем, что обеднение дарителя составляет не только вполне есте­ственное и справедливое основание к освобождению его от исполнения дарения, но должно по всей справедливости возлагать на одаренного, вос­пользовавшегося подаренным имуществом, обязанность помочь своему благодетелю. Имея в виду, что возвращение дара обедневшему дарителю равнялось бы наказанию одаренного, который не виновен в постигшей да­рителя бедности, в проекте устанавливалось право дарителя на получение ежегодного содержания, определяемого известным процентом с цены по-

1 См.: Гражданское Уложение: Проект... Гом второй. С. 384.

лученного одаренным имущества. Определение размера этих процентов и степени бедности, дающей дарителю право на получение такого содержа­ния и освобождающей одаренного от выдачи такового, должно зависеть от усмотрения суда'.

Представляется, однако, что в данном случае Редакционная комиссия вышла за рамки договора дарения, очерченные правовой природой этого договора. Ведь договор дарения - обязательство одностороннее, за исклю­чением только тех случаев, когда договором дарения на одаряемого специ­ально возлагается исполнение какого-либо обязательства в пользу дарителя или третьего лица. Установление на случай крайней бедности дарителя обя­занности (пусть и ограниченной) одаренного по денежному содержанию дарителя превращает договор дарения в двустороннее обязательство и де­лает его весьма схожим с договором ренты. Тем более, что сам проект Гра­жданского уложения (гл. XXI) содержит детальные нормы о договоре о пожизненном доходе (ренте), по которому одно лицо, взамен уплаченной ему денежной суммы или уступленного движимого или недвижимого иму­щества, обязуется уплачивать ежегодно другому лицу в продолжение его жизни определенную денежную сумму или доставлять определенное коли­чество жизненных припасов или иных заменимых вещей (ст. 2525).

Виды ДАРЕНИЯ

Действовавшее в разные периоды до революции 1917 г. российское гражданское законодательство выделяло несколько особых видов дарения: пожалование, пожертвование, выдел, назначение приданого.

Под пожалованием понималось дарование кому-либо Высочайшим Указом государственной недвижимости в собственность (Свод законов Рос­сийской империи, т. X, ч. 1, ст. 934). Г.Ф. Шершеневич выделял следующие признаки пожалования, квалифицирующие его как вид дарения: «а) дарите­лем является Государь Император, как представитель государства, а не как частное лицо, в качестве которого он может производить дарение на общем основании, Ь) одаренным - частное лицо, с) пожалованы могут быть только недвижимости и притом составляющие государственную принадлежность, а не частную собственность Государя Императора. Пожалование произво­дится в форме Высочайшего именного указа... С этим моментом еще не связывается переход права собственности, так как нет еще определенного объекта. Высочайший указ создает обязательственное отношение между государством и частным лицом, в силу которого последнее приобретает только право требовать передачи ему известного числа десятин земли.

1 См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 385.

Только с момента отвода земли, выделения участка из массы государствен­ных имугдеств, которое производится Министерством государственных имугдеств на основании Высочайшего указа, - приобретается право собст­венности»¹ '

По мнению Д.И. Мейера, пожалование не должно было рассматри­ваться в качестве вида договора дарения и вообще гражданско-правового отношения. Он отмечал: «Нам кажется, однако же, что дарение со стороны государства нельзя считать за особую сделку, хотя дарение это и носит осо­бое имя: законодательство, кажется, имеет в виду особую важность пожа­лования и некоторые особенности, определяемые относительно его; но важность пожалования как акта государства еще не дает ему значения са­мостоятельного юридического учреждения; особенности же, определяемые законодательством относительно пожалования, не касаются существа пра­ва, приобретаемого по пожалованию, а имеют административное (курсив наш. - В. В.) значение»² '

Нам тоже представляется, что пожалование не относится к граждан­ско-правовым обязательствам, а является институтом публичного права.

Пожертвованием в соответствии с действовавшим законодательством признавалось «добровольное приношение на пользу общую» (Свод законов Российской империи, т. X., ч. 1, ст. 979). Признаком, квалифицирующим пожертвование как вид договора дарения, признавалось, отмечал Г.Ф. Шер-шеневич, то, «что одаряемым является юридическое лицо, имеющее обще­ственное значение. Общая польза предполагает неопределенное количество лиц, которые могут пользоваться пожертвованными вещами. Поэтому да­рение в пользу государства, земства, города, учебных заведений, ученых обществ и т.п. будет пожертвованием»³ '

Законодательство рассматривало также в качестве отдельных видов дарения выдел и назначение приданого. При этом под выделом понималось дарение со стороны родителей, восходящих родственников детям или во­обще нисходящим; под назначением приданого - выдел дочери или вообще нисходящей родственнице при «выходе ее в замужество» (Свод законов Российской империи, т. X, ч. 1, ст. 994, 1011). Однако в юридической лите­ратуре данные законоположения признавались неудачными. Например, Д.И. Мейер указывал: «...это различие едва ли более удачно, чем предше­ствующие (пожалование и дарение в тесном смысле. - В.В.), ибо личности дарителя и лица одаряемого не имеют никакого значения для существа са­мого права даримого: его существо и при вьщеле, и при назначении прида-

1ШершеневичГ.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 136-137.

2 Мейер Д. И. Указ. соч. Ч. 1. С. 244.

3Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 135.

кого может быть то же, что и при дарении. Выдел и назначение приданого оказывают только влияние на право наследования. И тут представляется то затруднение, что не всякое же дарение со стороны восходящих нисходящим можно считать выделом, а между тем законодательство не дает точного определения, при каких именно условиях дарение представляется выделом. Точно так же законодательство не определяет, в какой мере существенно замужество для назначения приданого; необходимо ли оно для действи­тельности сделки»'.

При подготовке проекта Гражданского уложения в него были включе­ны специальные правила, касающиеся только одного вида договора даре­ния, а именно пожертвования, каковым признавалось «дарение в пользу общую». Пожертвования могли иметь место в пользу казны, церквей, мона­стырей, архиерейских домов, земств, городов, учебных заведений, больниц, сословных, благотворительных, ученых и других обществ и установлений (ст. 1810).

Редакционная комиссия подчеркивала, что пожертвование как вид до­говора дарения отличается от последнего главным образом лишь тем, что жертвуемое имущество предназначается на общую пользу и поступает вследствие этого в распоряжение не частных лиц, а таких юридических лиц, которые относятся к публичному праву и имеют общественное значение.

В ряде случаев, предусмотренных законодательством, принятие по­жертвований соответствующими обществами и учреждениями (установле­ниями) требовало разрешения со стороны органов власти. В связи с этим в материалах Редакционной комиссии отмечалось, что для приобретения по­жертвованного имущества необходимо, как и при дарении, принятие по­жертвования, хотя согласие на принятие пожертвований, в особенности незначительных по ценности, может быть, как и при дарении, выражено безмолвно. Но для принятия пожертвований закон часто требует не только согласия непосредственных представителей соответствующих обществ и учреждений, которым делаются пожертвования, но и разрешения начальст­ва или правительства. При принятии пожертвований, ко всему прочему, должно обращаться внимание на поведение и прежний образ жизни лиц, приносящих пожертвования. В частности, законодательством запрещалось принятие пожертвований от лиц, состоящих под судом и следствием. Ко­миссия отмечала, что в различных законодательных актах имеются разно­образные правила о порядке принятия пожертвований в зависимости от назначения, рода и ценности жертвуемого имущества. При этом правила, содержавшиеся в гражданском законодательстве, не охватывали всех слу-

1 МейерД.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 245.

чаев, когда по закону требовалось разрешение начальства или правительст­ва на принятие пожертвований.

На случай, когда на принятие пожертвования требовалось получение разрешения надлежащей власти, проект Гражданского уложения преду­сматривал специальное правило, согласно которому жертвователь, пере­давший имущество представителю общества или учреждения или сделав­ший письменное заявление о пожертвовании, не имел права требовать воз­вращения имущества или отказаться от совершения пожертвования, хотя бы на окончательное принятие его еще не последовало разрешения надле­жащей власти (ст. 1812).

Редакционная комиссия подчеркивала, что в таких случаях пожертво­вание становится действительным и порождает обязательственные отноше­ния между жертвователем и соответственно обществом (учреждением), которому разрешено принятие пожертвования лишь со времени после по­лучения такого разрешения. Но в силу того что в данный промежуток вре­мени - между принятием пожертвованного имущества или письменного предложения о пожертвовании и получением разрешения на окончательное принятие дара - жертвователь мог востребовать переданное имущество или отменить сделанное им предложение, как это уже отмечалось на практике, проект «для избежания недоразумений и предупреждения напрасного про­шения разрешения начальства или правительства, придает предложению о совершении пожертвования, соединенному или не соединенному с переда­чей имущества, условное обязательное значение уже со времени принятия такого предложения непосредственным представителем общества или уста­новления... Разрешение начальства и даже Высочайшее соизволение на принятие пожертвования устанавливает только окончательные обязательст­венные отношения, вытекающие из пожертвования, но не устраняет собой соблюдения порядка, установленного законом для перехода права собст­венности на пожертвованное имущество, например, передача движимого имущества или совершение дарственной записи на недвижимое имение»'.

Лицо, пожертвовавшее свое имущество, могло определить назначение его использования. В этом случае для общества или учреждения, принявше­го дар, возникало обязательство обеспечить использование данного имуще­ства в соответствии с назначением, определенным жертвователем. И даже в том случае, если в силу изменившихся обстоятельств использование по­жертвованного имущества по целевому назначению оказывалось невоз­можным, использование его новым собственником (в том числе государст­вом) по другому назначению требовало согласия жертвователя, а в случае смерти последнего полагалось испрашивать для этого Высочайшее разре-

Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 388.

шение. Изменение назначения использования пожертвованного имущества с нарушением указанных правил влекло за собой наделение жертвователя и его наследников правом требовать по суду отмены пожертвования (ст. 1813 проекта Гражданского уложения).

В материалах Редакционной комиссии подчеркивается важное значе­ние данных положений, поскольку «только при требуемом этими правила­ми строгом охранении воли жертвователей и соблюдении принятых перед ними обязательств можно ожидать развития благотворительности и круп­ных пожертвований на общую пользу». Кроме того, обращалось внимание на то, что указанными правилами охватываются только те случаи, когда употребление пожертвованного имущества сообразно указанному пожерт-вователем назначению сделается по изменившимся обстоятельствам не­возможным. Если же общество или учреждение, получившие пожертвова­ние, произвольно изменят его назначение, должны действовать общие пра­вила о дарении (в части дарения с возложением на одаренного обязательств в пользу третьего лица), предусматривающие в подобном случае право да­рителя требовать от одаренного принудительного исполнения возложенно­го на него обязательства или отмены дарения.

Об отношении к пожертвованию как к виду договора дарения свиде­тельствуют и правила, определяющие его правовое регулирование. За неко­торыми изъятиями к отношениям, связанным с пожертвованием, подлежали применению нормы о договоре дарения (ст. 1814). По мнению Редакцион­ной комиссии, «пожертвование, составляя вид дарения, должно подчинять­ся и правилам о дарении, насколько для пожертвования не установлено особых правил»¹ '

Из числа норм о договоре дарения, распространяющих свое действие и на пожертвование, исключались, во-первых, те правила, которые предна­значались для применения только к отношениям с участием физических лиц, а именно положения об отмене дарения по неблагодарности одаренно­го. Во-вторых, как подчеркивала Редакционная комиссия, «ввиду благой и общеполезной цели, для которой делаются пожертвования, к ним не приме­нимы также ни правила об отмене дарения по расточительности дарителя... ни правила о доставлении дарителю, впавшему в бедность, средств на его содержание... Интересы единичных лиц должны в подобных случаях усту­пать перед общественными нуждами»² '

Мы позволили себе так подробно рассмотреть основные положения российского дореволюционного гражданского законодательства, а также проекта Гражданского уложения, поскольку, на наш взгляд, они (в особен-

1 Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С.388.

2 Там же. С. 389.

ности проект Гражданского уложения) обеспечивали наиболее полное и детальное регулирование правоотношений, связанных с договором дарения. Кроме того, сам ход рассуждений Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения, аргументирующих необходимость включения в его проект тех или иных норм, а также объясняющих их содержание, свиде­тельствует о высочайшем уровне российского дореволюционного граждан­ского права, что заставляет испытывать по отношению к российским циви­листам чувство глубокого уважения и благодарности.

Помимо этого, основные положения о договоре дарения, содержащие­ся в проекте Гражданского уложения, для современных российских право­ведов представляются в определенной степени «воспоминанием о буду­щем» (в особенности для тех, кто принимал участие в подготовке проекта действующего сегодня Гражданского кодекса России). В этом смысле мно­гие доводы Редакционной комиссии одновременно служат и обоснованием законоположений, содержащихся в действующем ГК.

2. ДОГОВОРДАРЕНИЯ ПО СОВЕТСКОМУ ГРАЖДАНСКОМУ ПРАВУ

На фоне всестороннего и детального регулирования договора дарения в дореволюционном гражданском законодательстве и проекте Гражданско­го уложения особенно убогим представляется регулирование договора да­рения в советском гражданском законодательстве.

В Гражданском кодексе РСФСР 1922 г. договору дарения была посвя­щена лишь одна норма, устанавливающая следующее правило: «Договор о безвозмездной уступке имущества (дарение) на сумму более одной тысячи рублей должен быть, под страхом недействительности, нотариально удо­стоверен» (ст. 138).

Все отношения, связанные с договором дарения, регламентировались в Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. двумя статьями. Согласно первой из них, по договору дарения одна сторона передает безвозмездно другой сто­роне имущество в собственность. Договор дарения считается заключенным в момент передачи имущества. Дарение гражданином имущества государ­ственной, кооперативной или общественной организации может быть обу­словлено использованием этого имущества для определенной общественно полезной цели (ст. 256). Вторая статья предусматривала требования, предъ­являемые к форме договора дарения. В соответствии с этими требованиями договор дарения на сумму свыше пятисот рублей и договор дарения валют­ных ценностей на сумму свыше пятидесяти рублей нотариально удостове­рялись. Договор дарения гражданином имущества государственной, коопе­ративной или общественной организации заключался в простой письмен-

ной форме, договор дарения жилого дома - в форме, установленной для договора купли-продажи жилого дома (ст. 257).

ПОНЯТИЕ И СФЕРА ПРИМЕНЕНИЯ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ

Понятие договора дарения оставалось неизменным и в советский пе­риод развития гражданского права. Договором дарения признавался такой договор, по которому одна сторона передает безвозмездно другой стороне имущество в собственность (ст. 256 ГК 1964 г.).

Из определения договора дарения следует, что законодатель конструи­ровал его по модели реального договора. Договор дарения считался заклю­ченным в момент передачи имущества, заключение договора дарения сов­падало с его исполнением. В связи с этим Ю.К. Толстой справедливо ука­зывал: «Признание договора дарения реальным едва ли можно отнести к достижениям нового ГК (имелся в виду ГК 1964 г. - В.В.). К тому же эту конструкцию не удается провести последовательно. Так, в тех случаях, ко­гда закон предписывает совершение договора дарения в нотариальной форме, признание дарения консенсуальным договором не вызывает сомне­ний»'.

В юридической литературе некоторыми авторами все же проводился последовательно взгляд на договор дарения (во всех его формах) как на реальный договор. К числу таких авторов относился, например, В.И. Коф-ман, который для чистоты конструкции предлагал применительно к догово­ру дарения жилого дома запретить регистрацию дарственного акта до тех пор, пока дом фактически не передан² '

Однако большинство правоведов склонялись к тому, что по общему правилу договор дарения следует считать реальным договором, а в качестве исключения из общего правила предлагалось рассматривать те договоры, которые требуют нотариального удостоверения или регистрации и поэтому относятся к числу консенсуальных.

Необходимость использования применительно к дарению модели ре­ального договора в юридической литературе объяснялась тем, что при ис­пользовании конструкции консенсуального договора одаряемый получил бы право требовать отобрания у дарителя обусловленного соглашением имущества, что противоречило бы социалистической морали и не встретило бы этического оправдания³ '

1 Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Новый Гражданский кодекс РСФСР. Л., 1965. С. 262.

т тЖйг иШтЖо^г е¹ ?]^{ажданское п} Р^аво: Учебное пособие для юридических ву­зов. Т.П. М, 1951. С. 53.

Определение договора дарения как реального договора повлекло при­знание за ним особого места в системе гражданско-правовых обязательств. Так, О.С. Иоффе подчеркивает: «Вследствие такой квалификации дарение оказалось в весьма своеобразном положении в общей системе гражданско-правовых договоров. Все прочие договоры служат основанием возникнове­ния обязательств между заключившими их лицами. Но так как в дарствен­ном акте передача вещи означает совершение сделки, то никакие обязанно­сти из заключенного договора для дарителя возникнуть не могут, а одаряе­мый также не является обязанным лицом ввиду одностороннего характера договора дарения. Иначе говоря, дарение как реальная сделка никаких обя­зательственных отношений не порождает, а заключается путем исполнения сделки, сразу же превращающей одаряемого в собственника имущества, полученного в виде дара. Чтобы оттенить отмеченное своеобразие дарения, его иногда именуют вещным договором»¹ '

Со временем позиция, согласно которой договор дарения представляет собой реальную сделку, за исключением только тех случаев, когда закон предусматривает нотариальное удостоверение либо регистрацию договора дарения, приобрела в советской юридической литературе по существу бес­спорный характер. Например, в постатейном комментарии к Гражданскому кодексу РСФСР, изданном в 1982 г., по этому поводу сказано следующее: «Частью 2 ст. 256 предусматривается, что договор дарения считается за­ключенным в момент передачи имущества. В тех случаях, когда закон (ст. 257 ГК) предписывает для договора дарения обязательную форму, на­пример, при дарении дома, автомобиля или иного ценного имущества, он считается заключенным с момента облечения сторонами соглашения в со­ответствующую форму»² '

Другой признак договора дарения, который признавался бесспорным в советской юридической литературе, - это его безвозмездность. Данное ка­чество договора дарения объединяло его с договором ссуды. Сходству ме­жду дарением и ссудой в литературе уделялось большое внимание, выска­зывалась даже точка зрения, согласно которой ссуда является разновидно-з. По этому поводу О.С. Иоффе писал: «Действительно, не стью дарения

только при дарении, но и при ссуде одно лицо получает имущественные выгоды за счет другого, ибо вещь в процессе ее использования изнашивает­ся, а этот износ целиком относится на счет ссудодателя, не получающего

1 Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 395-396; см. также: Вердников В.Г.,

КабалкинА.Ю. Новые гражданские кодексы союзных республик. М., 1965. С. 101—102. " Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Под ред. С.Н. Братуся, О.Н. Сади-кова. М., 1982. С. 295 (автор соответствующего раздела- А.Ю. Кабалкин). См.: Перетерский И.С. Сделки, договоры. М., 1929. С. 64.

какой-либо денежной компенсации от второго контрагента. Однако отме­ченное сходство не должно скрывать весьма существенного отличия даре­ния от ссуды: в порядке дарения имущество переходит в собственность одаряемого, в то время как ссуда влечет лишь временный переход права пользования к ссудополучателю. Вследствие такого различия договор даре­ния тяготеет к обязательствам по реализации имущества, а договор ссуды -к обязательствам по передаче имущества в пользование»¹ ' ^{ем не менее} ' сам О.С. Иоффе в системе гражданско-правовых обязательств выделял от­дельную категорию обязательств по безвозмездной передаче имущества в собственность или в пользование, в рамках которой объединял самостоя­тельные договоры дарения и ссуды² '

В качестве такого же бесспорного признака договора дарения призна­вался односторонний характер порождаемого обязательства. Так, О.С. Иоф­фе, говоря о договоре дарения, указывал: «Бесспорен и его односторонний характер: одаряемый становится собственником имущества, не принимая на себя каких-либо обязанностей перед дарителем, который в свою очередь уступает право собственности одаряемому, не приобретая каких-либо прав»³ '

Правда, некоторые сомнения на этот счет могли зародиться в связи с положением ГК 1964 г., в соответствии с которым дарение гражданином имущества государственной, кооперативной или общественной организа­ции может быть обусловлено использованием этого имущества для опреде­ленной общественно полезной цели (ч. 3 ст. 256). Вместе с тем законом не были предусмотрены какие-либо последствия неисполнения соответствую­щей организацией условия договора дарения об использовании подаренно­го имущества для определенной общественно полезной цели, а в юридиче­ской литературе на этот счет не было единого мнения. Так, Ю.К. Толстой пишет: «Однако и в этом случае договор дарения не перестает быть одно­сторонним, поскольку дари юль никаких прав за счет одаряемого не приоб­ретает. К тому же отношения сторон по договору дарения должны считать­ся прекратившимися в момент передачи имущества. Возникает вопрос: ка­кие правовые последствия наступают, если социалистическая организация использует имущество не в соответствии с той целью, ради которой имуще­ство было передано в дар? Следует признать, что даритель вправе в указан­ных случаях требовать расторжения договора и возврата имущества. Пред­почтительнее, однако, путем принятия эффективных мер государственно-правового и общественного воздействия обеспечить использование имуще -

1 Иоффе О.С. Указ. соч. С. 393.

2См. там же. С. 391-410.

3Там же. С. 395.

ства в соответствии с обусловленной целью либо передать имущество дру­гой организации»¹ '

При таком подходе остается неясным, откуда же возникает и каким образом продолжает существовать после передачи подаренного имущества обязанность указанной социалистической организации по использованию дара для определенной в договоре дарения общественно полезной цели, если «отношения сторон по договору дарения должны считаться прекра­ тившимися в момент передачи имущества». И как даритель может требо­вать расторжения договора дарения и возврата подаренного имущества, если отношения сторон по договору дарения к этому моменту уже прекра­тились?

Видимо, использование имущества одаряемой организацией для обще­ственно полезной цели все же составляло обязательство последней, выте­кающее из договора дарения. В таком случае передача дара указанной ор­ганизации свидетельствовала об исполнении своего обязательства дарите­лем, но это не могло привести к прекращению отношений по договору да­рения. Только так можно объяснить наличие у дарителя права требовать возврата подаренного имущества в случае неисполнения условия договора о его использовании для определенной общественно полезной цели.

Именно с этих позиций толкует названную норму А.Ю. Кабалкин, ко­торый отмечает: «Согласно ч. 3 данной статьи дарение гражданином иму­щества социалистической организации может быть обусловлено использо­ванием этого имущества для определенной общественно полезной цели. В этом случае на соответствующей организации лежит обязанность осущест­вить волю дарителя. Требовать исполнения указанного условия договора дарения вправе как даритель, так и прокурор»² '

Одним из признаков договора дарения, несмотря на отсутствие каких-либо упоминаний на этот счет в законе, в юридической литературе призна­валось согласие одаряемого на принятие подаренного имущества. Напри­мер, О.С. Иоффе подчеркивал договорную природу договора дарения, хотя, на первый взгляд, акты дарения совершаются в результате односторонних действий дарителя и как будто бы не требуют согласия одаряемого. «Но при более внимательном анализе, - отмечает О.С. Иоффе, - договорная природа дарственных актов становится совершенно очевидной. Следует прежде всего назвать такие акты, которые связаны с крупными ценностя­ми... и требуют оформления... при обязательном участии обеих сторон. Затем, учитывая характер забот и расходов по содержанию имущества, по­лученного в дар, не всякое дарение может оказаться приемлемым для ода-

Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 262. Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. С. 295.

ряемого, а следовательно, и с этой точки зрения требуется его согласие. Наконец, согласие имеет значение и в том смысле, что для одаряемого не безразличны субъект дарения и мотивы совершения дарственного акта»'.

Сфера применения договора дарения в основном очерчивалась в юри­дической литературе путем его отграничения от похожих на дарение адми­нистративно-правовых актов и действий в области трудового законодатель­ства. Например, обращалось внимание на то, что местные органы власти имели право разрешать бесплатный отпуск древесины на корню из лесов государственного значения для строительства и ремонта жилых домов не­которым категориям граждан: переселяющимся с хуторов в колхозные се­ления, семьям погибших воинов, инвалидам Отечественной войны, много­детным матерям и т.д. Отпуск древесины в указанном порядке рассматри­вался как результат действия административно-правовых норм. А, скажем, премирование трудящихся за производственные достижения или награжде­ния их ценными подарками квалифицировались как действия, осуществ­ляемые в соответствии с трудовым правом² '

Применительно к гражданско-правовым отношениям в юридической литературе, как уже отмечалось, обычно акцентировалось сходство между договором дарения и договором ссуды, а также между договором дарения и договором купли-продажи жилого дома с условием о пожизненном содер­жании. Признавалась также недопустимость дарения на случай смерти, по­скольку такая сделка могла представлять собой обход правил о наследова-

ОСНОВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ

Субъектами договора дарения (дарителем и одаряемым) в основном являлись граждане, в особенности в роли дарителя. Организации в роли дарителя, как правило, не выступали, поскольку это противоречило бы их специальной правоспособности.

Поскольку дарение направлено на прекращение права собственности у дарителя и возникновение его у одаряемого, признавалось, что даритель должен быть собственником имущества, передаваемого одаряемому.

В качестве одаряемого могли выступать как граждане, так и организа­ции, а также государство. Никаких особенностей принятия подаренного имущества государством или организациями законодательство не преду­сматривало. Что касается граждан, то в юридической литературе признава­лось, что одаряемыми могут быть как дееспособные, так и недееспособные

1 Иоффе О.С. Указ. соч. С. 394.

z См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. С. 294.

з См. там же. С. 295.

граждане. В последнем случае опекуны были вправе от имени подопечного принимать имущество в дар, а попечители - давать согласие на принятие дара. Опекун или попечитель должен был отказаться от принятия дара, если это не отвечало интересам подопечного. Если в роли одаряемого выступали государственные организации, подаренное имущество поступало в их опе­ративное управление, а его собственником становилось государство. «По­этому государство, — делает вывод О.С. Иоффе, — вправе в порядке пере­распределения своих фондов передать такое имущество в оперативное управление другого госоргана»'. Вместе с тем применительно к тем случа­ям, когда даритель реализует свое право указать в договоре дарения с со­циалистической организацией, что подаренное имущество предназначено для определенной общественно полезной цели, О. С. Иоффе делает исклю­чение. Он пишет: «И если эта цель недостижима любой другой организаци­ей... то лишь в случае ликвидации или реорганизации получившего дар госоргана допускается перераспределение имущества, подаренного на ука­занных условиях»² ' Отступл⁶ ™⁶ * прямо скажем, незначительное, принимая

во внимание, что по действующему в тот период законодательству государ­ство имело ничем не ограниченное право в любой момент по своему усмот­рению ликвидировать или реорганизовать всякое государственное предпри­ятие или организацию.

Предметом договора дарения в юридической литературе обычно при­знавалось всякое принадлежащее гражданам на праве личной собственно­сти имущество: вещи, в том числе ценные бумаги, валютные ценности и т.п. Правда, тут же подчеркивалось, что в соответствии с действующим за­конодательством свободное дарение валютных ценностей допускается только в отношении супруга, детей, родителей, внуков, деда, бабки, родных братьев и сестер. В остальных случаях дарение валютных ценностей могло иметь место исключительно с разрешения Министерства финансов СССР, а дарение в целях коллекционирования единичных экземпляров монет, яв­ляющихся валютными ценностями, допускалось в порядке, устанавливае­мом Министерством культуры СССР по согласованию с Министерством финансов СССР³ '

Общие же ограничения круга объектов дарения вытекали из требова­ния законодательства, согласно которому имущество, передаваемое ода­ряемому, должно принадлежать дарителю (гражданину) на праве личной собственности. Дело в том, что в соответствии со ст. 105 ГК 1964 г. граж­дане могли иметь в личной собственности только трудовые доходы и сбе-

¹ Иоффе О.С. Указ. соч. С. 398.

i См.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. С. 294-295.

режения, жилой дом (или часть его) и подсобное домашнее хозяйство, предметы домашнего хозяйства и обихода, личного потребления и удобст­ва; имущество, находящееся в личной собственности граждан, не могло использоваться последними для извлечения нетрудовых доходов.

К трудовым доходам относили не только средства, полученные граж­данином в качестве оплаты труда, но также и материальные ценности, по­ступившие к лицу без трудовых затрат с его стороны, но по допускаемым законом основаниям. К нетрудовым доходам, извлечению которых не должно служить имущество, находящееся в личной собственности граждан, относили средства, приобретенные без соответствующих затрат с их сторо­ны и с нарушением закона (ценности, полученные гражданином в результа­те совершения спекулятивных сделок, осуществления коммерческого по-средничестват.п.)'.

Кроме того, в ряде случаев применительно к некоторым объектам, разрешенным к приобретению гражданами, законодательство устанавлива­ло ограничения (пределы) по их количеству. Например, в соответствии со ст. 106 ГК 1964 г. в личной собственности гражданина мог находиться только один жилой дом (или часть одного дома), причем его предельный размер не должен был превышать шестидесяти квадратных метров.

Статьей 112 ГК 1964 г. предусматривалось, что законодательством РСФСР устанавливается предельное количество скота, которое может на­ходиться в личной собственности граждан. В соответствии с Примерным уставом колхоза, принятым III Всесоюзным съездом колхозников и утвер­жденным постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 28 но­ября 1969 г., семья колхозника могла иметь в собственности: одну корову с приплодом до одного года и одну голову молодняка крупного рогатого ско­та до двухлетнего возраста; одну свиноматку с приплодом до трехмесячно­го возраста или двух свиней на откорме; коз и овец в общей сложности до десяти голов; пчелосемьи, птицу и кроликов. Причем здесь речь идет о пре­дельных максимальных нормах; уставом колхоза предельное количество скота, которое колхозники могли иметь на праве собственности, могло быть уменьшено² '

Для остального населения количество и виды скота, которые могли принадлежать гражданам на праве личной собственности, были установле­ны Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 13 ноября 1964 г. «О

нормах содержания скота в личной собственности граждан - нечленов кол-¹ - В соответствии с Указом граждане могли иметь в личной собст-

1 См.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. С. 141.

2 СП СССР. 1969. № 26. Ст. 150.

3 Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1964. № 51. Ст. 887.

венности: одну корову (буйволицу), одну голову молодняка крупного рога­того скота; одну свиноматку с приплодом до двух месяцев или двух свиней на откорме; трех овец и коз старше года, не считая приплода, а при отсутствии коровы или свиньи - не свыше пяти овец и коз старше года, не считая при­плода. Мало того, данным Указом было установлено, что трудоспособные граждане, не занимающиеся общественно полезным трудом, по решению исполкома районного Совета народных депутатов могли быть лишены права содержания в личной собственности скота, птицы и пчелосемей.

Естественно, договор дарения, по которому в собственность одаряемо­го передавались жилой дом или скот, мог совершаться дарителем лишь в пределах названных норм под страхом его недействительности. Что касает­ся одаряемого, то, как отмечал О.С. Иоффе применительно к договору да­рения жилого дома, правила, запрещающие чрезмерное сосредоточение в руках граждан некоторых видов имущества, приобретаемых на основе гра­жданско-правовых сделок, не распространялись на предметы, поступающие к ним по договору дарения. В частности, гражданин, уже имеющий жилой дом на праве личной собственности, мог приобрести второй дом по совер­шенному в его пользу дарственному акту. И лишь поскольку вследствие этого в собственности гражданина сосредоточивалось большее число жи­лых домов, чем дозволялось законом, он был обязан «лишний» дом реали­зовать в течение одного года (ст. 107 ГК 1964 г.)¹ '

Требования к форме договора дарения были определены в ст. 257 ГК 1964 г. Нотариальное удостоверение требовалось для договоров на сумму свыше пятисот рублей, а также для договоров дарения валютных ценностей на сумму более пятидесяти рублей. Однако, как отмечал О.С. Иоффе, су­дебная практика не пошла по пути безусловного соблюдения этого предпи­сания. «Если дарение совершено при таком характере взаимоотношений, когда требование о нотариальной форме становится нежизненным (напри­мер, дарственные акты между супругами), но одна из сторон, не отрицая дарения, предъявляет иск о признании его недействительным ввиду несо­блюдения нотариальной формы, такой иск не должен удовлетворяться»² '

Договор дарения гражданином имущества государственной, коопера­тивной или общественной организации во всех случаях должен был заклю­чаться в простой письменной форме. В юридической литературе эта норма рассматривалась в качестве правила, облегчающего гражданам совершение подобных договоров, поскольку оно освобождало последних от нотариально­го удостоверения соответствующего договора дарения. При этом обращалось внимание на то, что несоблюдение этого правила (т.е. заключение такого до-

См.: Иоффе О.С. Указ. соч. С. 399. 2 Там же.

говора в устной форме) не влечет недействительности договора дарения, а лишает стороны права в случае спора ссылаться в подтверждение договора на свидетельские показания¹ ' ^Что представляется важным, так как речь здесь

может идти в том числе о дарении на крайне незначительные суммы, напри­мер, о передаче автором своей книги в качества дара библиотеке.

Форма договора дарения жилого дома должна была соответствовать требованиям, предъявляемым к договору купли-продажи жило го дома, пре­дусмотренным ст. 239 ГК 1964 г. Следовательно, договор дарения жилого дома (части дома), находящегося в городе или поселке городского типа, должен был удостоверяться нотариально и регистрироваться в исполкоме соответствующего Совета депутатов трудящихся. Жилой дом (часть дома), находящийся в сельской местности, мог быть подарен на основании дого­вора, совершенного в письменной форме и зарегистрированного в испол­коме сельского Совета депутатов трудящихся.

Содержание договора дарения не подвергалось серьезному анализу в юридической литературе в силу реального и одностороннего характера данного договора. Например, О.С. Иоффе, рассматривая права и обязанно­сти сторон по договору дарения, указывает: «Ввиду одностороннего харак­тера договора дарения речь могла идти только об обязанности дарителя и правах одаряемого. Но в подавляющем большинстве случаев этот договор является реальным, и уже в момент его совершения имущество передается в собственность одаряемому. Тем самым исключается самая постановка вопроса об обязательственных правах и обязанностях сторон, появляющих­ся после заключения договора. Нет оснований для постановки подобного вопроса и применительно к договорам о дарении жилых домов, носящим консенсуальный характер: в момент регистрации одаряемый становится собственником дома, и, если его передаче не предшествовала регистрация, одаряемый вправе истребовать жилой дом уже как собственник, а не просто в силу дарения»² '

Однако с последним замечанием О.С. Иоффе позволим себе не согла­ситься. Ведь законодатель рассматривал и нотариальное удостоверение договора дарения жилого дома, и его регистрацию как придание указанно­му договору надлежащей формы. Выполнение сторонами этих требований означало лишь то, что договор вступал в силу. Что же касается момента возникновения права собственности у одаряемого, то в силу отсутствия каких-либо специальных правил по этому поводу должно было действовать общее положение о том, что право собственности у приобретателя имуще­ства по договору возникает с момента передачи вещи (ст. 135 ГК 1964 г.).

1 См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. С. 296. г Иоффе О.С. Указ. соч. С. 401.

Поэтому с момента нотариального удостоверения договора дарения и его регистрации на стороне дарителя возникала обязанность по передаче жило­го дома одаряемому, а на стороне одаряемого - соответствующее право требования. Вместе с тем мы понимаем, что при таком подходе, в силу опять же отсутствия каких-либо специальных правил применительно к до­говору дарения, пришлось бы применять к дарителю в полном объеме все нормы об ответственности должника за неисполнение или ненадлежащее исполнение его обязательства. А этого как раз и желали избежать советские правоведы (и вполне справедливо!), поскольку распространение на дарите­ля положений о должнике в обязательстве без всяких изъятий противоречи­ло бы безвозмездному и одностороннему характеру обязательства дарителя. Таким образом, гражданско-правовая доктрина стремилась любыми путями закрыть многочисленные пробелы в законодательстве, регулирующем до­говор дарения, сохранив тем самым существо данного типа гражданско-правовых обязательств.

Нас нисколько не смущает противоположный вывод О.С. Иоффе, ко­торый, оценивая «советский образец» правового регулирования договора дарения, писал: «Следовательно, отсутствует практическая надобность в детальном нормировании отношений, основанных на дарственных актах. В то же время правовое регулирование, выходящее за очерченные действую­щим законом пределы, порождало бы ненужную юридизацию соответст­вующих отношений, не соглашающуюся с их действительной природой. Поэтому краткость правил действующего законодательства, посвященных дарению, оправданна и целесообразна»¹ '

Все творчество О.С. Иоффе, одного из самых выдающихся цивилистов советского периода, свидетельствует о том, что он не мог не понимать, что подобное регулирование договора дарения - относящегося к наиболее рас­пространенным гражданско-правовым договорам, заключаемым между гра­жданами, — является убедительным свидетельством крайне пренебрежи­тельного отношения со стороны советского государства к нуждам своих граждан. Видимо, истинная причина доктринального «оправдания» убогого правового регулирования договора дарения состояла в том, что в условиях советского режима было невозможно дать объективную оценку законода­тельству в такой «чувствительной» для тоталитарного государства сфере, как права граждан.

¹ Иоффе О.С. Указ. соч. С. 397.

ГЛАВА XII

ДОГОВОР ДАРЕНИЯ ПО СОВРЕМЕННОМУ РОССИЙСКОМУ ГРАЖДАНСКОМУ ПРАВУ

1. ПОНЯТИЕ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ

Договором дарения признается такой договор, по которому одна сто­ рона (даритель) безвозмездно передает или обязуется передать другой стороне (одаряемому) вещь в собственность либо имущественное право (требование) к себе или к третьему лицу либо освобождает или обязуется освободить ее от имущественной обязанности перед собой или перед третьим лицом (п. 1 ст. 572 ГК).

В системе гражданско-правовых договоров договор дарения выделяет­ся в отдельный тип договорных обязательств благодаря наличию некоторых характерных признаков, позволяющих квалифицировать его в данном каче­стве. В числе таких признаков можно назвать следующие особые черты договора дарения.

Во-первых, основной квалифицирующий признак договора дарения, от­личающий его от подавляющего большинства гражданско-правовых догово­ров, состоит в его безвозмездности. Как известно, гражданско-правовые от­ношения строятся на началах имущественной самостоятельности их участни­ков и эквивалентности. Соотношение возмездных и безвозмездных договоров определяется законодательной презумпцией возмездности всякого граждан­ско-правового договора, выраженной нормой, согласно которой «договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержа­ния или существа договора не вытекает иное» (п. 3 ст. 423 ГК).

Договор дарения относится к безвозмездным договорам, по которым одна сторона предоставляет либо обязуется предоставить что-либо другой стороне без получения от нее платы или иного встречного предоставления. Наличие в системе гражданско-правовых обязательств безвозмездных дого­воров (договор дарения, договор ссуды) объясняется широким спектром побудительных мотивов действий участников имущественного оборота, которые вовсе не сводятся к обязательному извлечению выгоды из всякой сделки. Мотивы поведения субъектов гражданского права гораздо богаче и разнообразнее. Сделки могут совершаться в том числе и из сострадания к попавшим в беду, из желания оказать помощь, просто материально под­держать кого-либо. Поэтому встречающийся иногда в юридической литера­туре взгляд на безвозмездные отношения в гражданском праве как на вы-

нужденный «довесок» к «нормальным» имущественным отношениям, про­низанным насквозь меркантильными интересами их участников, представ­ляется намеренно искусственным, примитивизирующим субъекты имуще­ственного оборота (в особенности физических лиц). Например, И.В. Елисе­ев пишет: «Однако и безвозмездные правоотношения... также могут испы­тывать действие закона стоимости, хотя и не столь явное... Главное же, пожалуй, состоит в том, что предмет не утрачивает присущие ему качества

товара и тогда, когда он переходит от одного лица к другому безвозмезд-1. Представляется, однако, что сын, передавая больной престарелой ма-

rlO^

тери дорогостоящие лекарства, на которые он истратил последние деньги, действует вовсе не под влиянием закона стоимости, да и мы прекрасно по­нимаем, что в подобных отношениях лекарства не имеют ничего общего с товаром.

На наш взгляд, безвозмездные (по определению) гражданско-правовые договоры не нуждаются в подобных теоретических оправданиях, поскольку занимают свое достойное, справедливо им принадлежащее место в системе гражданско-правовых договоров, обслуживая, может быть, наиболее высо­кие и благородные человеческие отношения. Однако вернемся к договору дарения.

Признак безвозмездности договора дарения означает, что даритель не получает никакого встречного предоставления со стороны одаряемого (и, добавим, не рассчитывает на это). Если по договору дарения предполагаются встречная передача вещи или права либо встречное обязательство со стороны одаряемого, то такой договор признается притворной сделкой и к нему при­меняются правила, предусмотренные п. 2 ст. 170 ГК (п. 1 ст. 572 ГК).

Как и в российском дореволюционном гражданском праве, договор дарения не теряет своих качеств, если имеется встречное предоставление, которое носит чисто условный либо символический характер (например, вручение дарителю одаряемым мелкой монетки за подаренные острый предмет или комнатное растение). При этом важное значение имеет осоз­нание сторонами того факта, что встречное предоставление является имен­но данью традиции и не выполняет роль компенсации за полученное иму­щество. При отсутствии осознания условности и символического характера предоставления со стороны одаряемого и, напротив, направленности воли сторон именно на компенсацию дара их правоотношения не могут рассмат­риваться в качестве договора дарения даже в том случае, когда встречное предоставление явно не эквивалентно полученному дару. Так, если какое-либо имущество реализуется его собственником по явно заниженной цене

1 Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. М., 1997. С. 117.

или покупается кем-либо по чрезмерно завышенной цене, указанные право­отношения, в силу отсутствия признака безвозмездности, не могут быть квалифицированы как договор дарения.

Сложнее решается вопрос о том, может ли признаваться встречной пе­редачей вещи (права) либо встречным обязательством (в смысле абз. 2 п. 1 ст. 572 ГК) соответствующее предоставление, осуществляемое одаряемым в пользу дарителя, за рамками договора дарения по иным сделкам и обяза­тельствам. В современной юридической литературе по этому поводу выска­заны различные точки зрения. Например, М.Г. Масевич указывает: «Однако если в соглашении сторон (курсив наш. - В. В.) предусмотрено встречное обязательство одаряемого в пользу дарителя, например передать вещь, ока­зать услугу и т.п., договор не будет дарением, а должен рассматриваться как притворная сделка и определяться нормами, относящимися к договору мены, бытовому подряду и др. в зависимости от конкретных условий со­глашения сторон»¹ ' ^{этого след} Ует, что, по мнению автора, для признания

договора дарения притворной сделкой условие о встречном предоставлении должно быть предусмотрено этим же договором.

Иная позиция высказана А.Л. Маковским, который утверждает: «Для того, чтобы считаться «встречным», предоставление не обязательно должно быть предусмотрено тем же самым договором, что и «подарок». Оно может быть предметом отдельной сделки и иногда даже с другим лицом (напри­мер, в случае, когда за полученный или обещанный дар «одаряемый» ис­полняет обязанность дарителя перед третьим лицом). Важна причинная

обусловленность «дарения» встречным предоставлением со стороны «ода-

2. Таким образом, А.Л. Маковский допускает квалификацию до-ряемого»»

говора дарения как притворной сделки, в том числе и при отсутствии каких-либо условий о встречном предоставлении в самом тексте договора дарения (при известных обстоятельствах).

Попытки дать ответ на поставленный вопрос путем толкования норм ГК, касающихся понятия «встречное обязательство», обречены на неудачу, поскольку эти нормы не исходят из строгого и единого понимания содер­жания данного понятия. Так, когда ГК говорит о встречном исполнении обязательств, имеется в виду такое обязательство, исполнение которого в соответствии с договором обусловлено исполнением своих обязательств другой стороной (ст. 328), т.е. речь идет об исполнении обязательства од-

1Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс лекций /

2маковскииА.Л. Дарение (глава 32)//Гражданский кодекс Российской Федерации.

Часть вторая: Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М., 1996. С. 305.

ной стороной и встречном предоставлении другой стороны по одному до­говору. Однако при регламентации отношений, связанных с прекращением обязательства зачетом встречного однородного требования, ГК явно при­знает в качестве встречного требования в том числе и требование по обяза­тельству, вытекающему из другого договора (ст. 410).

Нам представляется, что данная А.Л. Маковским трактовка понятия «встречная передача вещи или права либо встречное обязательство» приме­нительно к норме, содержащейся в абз. 2 п. 1 ст. 572 ГК, является правиль­ной и соответствующей нуждам имущественного оборота. Действительно, то обстоятельство, что «дарение» причинно обусловлено встречным пре­доставлением со стороны «одаряемого» (в том числе и по иной сделке), бесспорно свидетельствует о том, что стороны, заключая договор дарения, на самом деле имели в виду сделку, совершаемую на возмездной основе, которую они хотели прикрыть сделкой дарения. Налицо все признаки при­творной сделки (п. 2 ст. 170 ГК). Ограничения встречной передачи вещи (права) либо встречного обязательства рамками только договора дарения приведет к тому, что всякую возмездную двустороннюю сделку по передаче имущества можно будет оформить как два договора дарения, в которых оба контрагента, меняясь местами, будут выполнять поочередно роль одаряе­мого и дарителя.

Совершенно своеобразный взгляд на природу встречного обязательст­ва одаряемого по договору дарения имеет И.В. Елисеев. Он пишет: «Гаким образом, договор дарения может предусматривать встречные обязательства одаряемого, что само по себе его не порочит. Лишь наличие встречного предоставления в строгом смысле слова уничтожает действительность до­говора дарения. Поэтому абз. 2 п. 1 ст. 572 ГК нуждается в ограничитель­ном толковании. Из этого можно сделать вывод, что договор дарения, яв­ляющийся, по общему правилу, односторонне-обязывающим, в ряде случа­ев может выступать и как договор взаимный (но тем не менее безвозмезд­ный)»¹ '

К такому оригинальному выводу И.В. Елисеев пришел на основе ана­лиза двух примеров, когда, в одном случае, даритель, отчуждая одаряемому дом, оставляет за собой право пользования одной из комнат, а в другом -передавая в дар земельный участок, оставляет за собой сервитут. Суть рас­суждений автора состоит в том, что по отношению к обязанности дарителя осуществить дарение одаряемый имеет встречную обязанность, корреспон­дирующую праву пользования (сервитуту) дарителя. Отсюда - вывод о воз­можности взаимного, но безвозмездного до говора дарения² '

^{1 Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. II. С. 120.}

2 См. там же.

На наш взгляд, для объяснения примеров, приведенных И.В. Елисее­вым, вовсе не обязательно разрушать традиционную конструкцию договора дарения как одностороннего обязательства и превращать его в обязательст­во взаимное. В обоих случаях имущество, подаренное одаряемому, просто обременено соответствующими правами дарителя. Тем не менее данное имущество поступает в собственность одаряемого без всякого встречного предоставления со стороны последнего. С таким же успехом имущество, передаваемое в качестве дара, может быть обременено правами третьих лиц. Данное обстоятельство никак не влияет на природу одностороннего обязательства, вытекающего из договора обещания дарения, речь может идти лишь об особенностях объекта дарения.

Во-вторых, признаком дарения является увеличение имущества ода­ряемого. Объем имущества одаряемого увеличивается путем передачи ему дарителем вещи или имущественного права либо освобождения его от обя­занности. В последнем случае уменьшается часть имущества одаряемого, составляющего его пассивы, что равносильно увеличению активов послед­него. Данный признак позволяет отличать договор дарения от иных догово­ров, не предусматривающих, так же как и при дарении, встречного предос­тавления. Например, договор залога может быть заключен третьим лицом с кредитором должника в целях обеспечения обязательств последнего без какой-либо компенсации риска указанного третьего лица со стороны долж­ника. Несмотря на очевидную выгоду для должника и безвозмездность от­ношений между должником и залогодержателем, такой договор не может рассматриваться в качестве дарения, поскольку он не увеличивает имуще­ства должника.

В-третьих, при дарении увеличение имущества одаряемого должно происходить за счет уменьшения имущества дарителя. И этот признак не­обходим для отграничения договора дарения от иных договоров и сделок, реализация которых сулит увеличение имущества лица, но не за счет уменьшения имущества оказывающего ему услугу другого лица. Такие пра­воотношения имеют место, в частности, по договору страхования, заклю­ченному страхователем в пользу выгодоприобретателя, который при насту­плении страхового случая, получая от страховщика страховое возмещение, увеличивает свое имущество, но не за счет уменьшения имущества страхо­вателя. Аналогичная ситуация может возникнуть по договору поручения, не предусматривающему обязанность доверителя по выплате вознаграждения поверенному.

В-четвертых, признаком договора дарения является также наличие у дарителя, передающего одаряемому имущество либо освобождающего его от обязательств, намерения одарить последнего, т.е. увеличить имущество

одаряемого за счет собственного имущества. При отсутствии такого наме­рения у «дарителя» договор, по которому производится передача имущест­ва, даже при отсутствии в его тексте условий о цене указанного имущества и порядке его оплаты либо иного встречного предоставления, должен в со­ответствии с п. 3 ст. 423 ГК признаваться возмездным. Что же касается встречного предоставления , то его размер в этом случае определяется исходя из того, что если в возмездном договоре цена не предусмотрена и не может быть определена из условий договора, исполнение такого договора должно быть оплачено по цене, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взи­мается за аналогичные товары, работы или услуги (п. 3 ст. 424 ГК).

И наконец, в-пятых, непременным признаком договора дарения явля­ется согласие одаряемого на получение дара. Данный признак не всегда можно обнаружить в отношениях, связанных с дарением, особенно если договор дарения заключается по модели реального договора. В повседнев­ной жизни на бытовом уровне каждый день совершается огромное число дарений без всяких видимых следов истребования согласия одаряемого на принятие подарка. Однако даже обыденные представления не исключают возможности отказа одаряемого от принятия подарка. Мотивами для такого отказа могут служить дороговизна подарка, испорченные отношения между дарителем и одаряемым, понимание одаряемым, что за подарком последу­ют просьбы дарителя совершить какие-либо нежелательные (для одаряемо­го) действия и т.п.

В современной юридической литературе трудно обнаружить взгляд на дарение как на одностороннюю сделку со стороны дарителя, являющуюся одним из способов прекращения права собственности дарителя и возникно­вения права собственности у одаряемого, как это имело место в дореволю-ционной гражданско-правовой доктрине¹ ' ^Нап Р°™^в > подчеркивается прин-ципиальное значение согласия одаряемого на принятие дара, что безуслов­но свидетельствует о договорной природе дарения и позволяет провести четкую грань между дарением и односторонними сделками, например за­вещанием в наследственном праве² '

А.Л. Маковский, рассматривая вопросы, связанные с договорной при­родой дарения, отмечает: «Дарение представляет собой не одностороннюю сделку дарителя, а его соглашение с одаряемым, то есть договор между ни­ми, поскольку для осуществления дарения требуется согласованное воле­изъявление обоих этих лиц. Необходимость такого соглашения прямо вы-

1 См. ч. 1 гл. XI настоящей книги.

z См., напр.: Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс

лекций. С. 164; Гражданское право: Учебник/Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толсто­го. Ч. П. С. 131.

текает из закона в случаях, когда он требует для этого договора письменной формы (см. п. 2 ст. 574). В остальных случаях ГК исходит из предположе­ния, что принятие дара одаряемым свидетельствует о его соглашении с да­рителем, допуская для этих случаев заключение договора дарения устно (п. 1 ст. 574). Договорная природа дарения исключает возможность считать даре­нием отказ от наследства в пользу другого лица (ст. 550 ГК РСФСР 1964 г.). Такой отказ является односторонней сделкой, совершение которой не тре­бует согласия этого другого лица и не зависит от того, как оно поступит -примет наследство или в свою очередь откажется от него»¹ '

Среди названных пяти характерных признаков договора дарения ос­новным, конечно же, является признак безвозмездности этого договора. Однако и остальные признаки представляют собой необходимые и, в из­вестном смысле, самостоятельные черты договора дарения. Данное сужде­ние традиционно для цивилистики, в том числе и для отечественной граж­данско-правовой доктрины. В связи с этим не может не вызвать удивления несколько пренебрежительное отношение к признакам договора дарения (за исключением признака безвозмездности), которое обнаружило себя в рабо­те И.В. Елисеева. Данный автор утверждает следующее: «В юридической литературе обосновывались и другие признаки договора дарения, восходя­щие к классическому римскому праву: бесповоротность перехода прав, бес­срочность дарения, увеличение имущества одаряемого, уменьшение иму­щества дарителя и некоторые иные. Все эти признаки, действительно, обычно присущи дарению. Но все они производны от безвозмездного ха­рактера дарения, а потому не имеют самостоятельного значения»*. При та­ком подходе договор дарения нельзя будет отличить, например, от любого другого гражданско-правового договора на передачу имущества, освобож­дающего контрагента от его оплаты либо иного встречного предоставления, хотя лицо, передающее имущество, не будет иметь намерения одарить контрагента.

Как уже отмечалось, ГК допускает заключение договора дарения по модели как реального, так и консенсуального договора (обещание дарения). С точки зрения правовой природы возникающих при этом правоотношений значительный интерес представляет собой договор дарения, совершаемый путем передачи имущества одаряемому.

По общему правилу реальный договор отличается от консенсуального договора, который считается заключенным с момента достижения сторона­ми соглашения по всем существенным условиям договора (формальный

1 Маковский А.Л. Указ. соч. С. 313-314.

z Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 120-

121.

момент - получение лицом, направившим оферту, ее акцепта), тем, что для заключения реального договора необходима также передача имущества, поэтому такой договор считается заключенным с момента передачи соот­ветствующего имущества (пп. 1,2 ст. 433 ГК).

В этом смысле договор дарения, совершаемый путем передачи имуще­ства одаряемому, на первый взгляд также представляется реальным догово­ром: отсутствует разрыв во времени между заключением договора и появ­лением права у одаряемого; передача имущества дарителем представляет собой не исполнение обязательства, а действие последнего по заключению договора дарения. Вместе с тем такой договор дарения обладает некоторы­ми специфическими чертами, отсутствующими у других реальных догово­ров. Во-первых, иные реальные договоры (рента, заем, хранение, перевоз­ка) заключаются (путем передачи имущества) в том числе и на основе со­глашений сторон, которые вступают в силу с момента передачи имущест­ва. Для договора дарения такая возможность исключается: при наличии соглашения между дарителем и одаряемым мы имеем дело с консенсуаль-ным договором обещания дарения.

Во-вторых, и это главное, передача дарителем имущества в качестве дара одаряемому имеет своим результатом непосредственное возникнове­ние у одаряемого права собственности на подаренное имущество. Иными словами, в отличие от всех других реальных договоров, по которым пере­дача имущества означает не только заключение договора, но и возникнове­ние обязательств сторон (например, по договору займа - обязанности за­емщика по возврату суммы займа; по договору перевозки - обязанности перевозчика доставить груз в пункт назначения и выдать его получателю, а грузоотправителя - внести провозные платежи и т.п.), заключение договора дарения не порождает никаких обязательственно-правовых отношений, а приводит к возникновению права собственности на подаренное имущество у одаряемого.

Деление гражданско-правовых договоров на реальные и консенсуаль-ные имеет своим основанием момент возникновения обязательств. Как мы видим, договор дарения, не порождающий обязательственно-правовых от­ношений, не укладывается в эти рамки и не может быть отнесен к числу реальных договоров. Кстати сказать, это свидетельствует о том, что дихо­томический принцип классификации всех гражданско-правовых договоров на реальные и консенсуальные носит условный характер, поскольку не ох­ватывает всех случаев.

В свое время на данное обстоятельство обращал внимание Г.Ф. Шер-шеневич, который писал: «В громадном большинстве случаев договор на­правлен к установлению обязательственного отношения, так что договор и

обязательство чаще всего находятся в связи как причина и следствие. Одна­ко область договора выходит за пределы обязательственных отношений, как в свою очередь и обязательства могут иметь в своем основании не до­говор, а другой юридический факт, правонарушение, неосновательное обо­гащение. Договор лежит в основании брака, которым создаются права лич­ной власти, в основании передачи вещи, которой создается вещное право (вещный договор) (курсив наш. - В.В.) - такой договор обязательственного отношения не создает»¹ '

Нам уже приходилось отмечать, что в советский период позиции, в со­ответствии с которой договор дарения относится к особой категории вегл^ ных договоров, придерживался О.С. Иоффе² ' ^В современной юридической литературе взгляд на договор дарения как на вещный договор наиболее по­следовательно и аргументированно обосновывает М.И. Брагинский, кото­рый, анализируя нормы действующего ГК о договоре дарения, приходит к выводу, что договор дарения представляет собой не что иное, как «обыч­ный вещный договор» и «только при консенсуальном варианте дарение может считаться обычным односторонним договором»³ ' ' ' Р^аги нскии подчеркивает: «Существующие вещные договоры не укладываются, в отли­чие от реальных, в рамки обязательственных правоотношений и соответст­венно могут рассматриваться как один из случаев проникновения вещных элементов в обязательственное правоотношение. Вещный договор отлича­ется не только от консенсуальных, но, в конечном счете, и от реальных до­говоров. Имеется в виду, что реальные договоры относятся к категории обязательственных. Это означает, что такие договоры, хотя и возникают с передачей вещи, но вместе с тем порождают обычное обязательственное правоотношение с наличием у сторон взаимных прав и обязанностей»"¹ '

И еще одну важную особенность договора дарения как вещного дого­вора отмечает М.И. Брагинский, а именно: в отличие от иных гражданско-правовых договоров, понятие договора дарения (за исключением обещания дарения) лишено таких аспектов, как «договор-правоотношение» и «дого­вор-документ» (форма выражения правоотношения) и имеет лишь одно значение - «договор-сделка». «Все дело в том, - указывает М.И. Брагин­ский, - что вещный договор в принципе не предполагает какого-либо обя­зательственного правоотношения. Его функция ограничивается тем, что речь идет именно о договоре-сделке. И как таковой он не укладывается в

^{1 Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 72.}

2 См/ Иоффе О.С. Указ. сочГС. 395. ^Р

См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Общие положения. М., Жмжё.² С?'227-228.

рамки, обычные для классификации договоров. Это относится, в частности, к делению договоров-правоотношений (и только их!) на односторонние и двусторонние. Характеристика односторонности и двусторонности сделки (договора-сделки) имеет, как хорошо известно, совсем иное значение»¹ '

Итак, договор дарения, заключаемый путем передачи дарителем иму­щества одаряемому, отличается от консенсуального договора обещания дарения не только по моменту его заключения, но и тем, что он вообще не порождает обязательств сторон и поэтому не может быть отнесен также и к реальным договорам. По своей правовой природе такой договор дарения представляет собой «договор-сделку», т.е. юридический факт, служащий основанием прекращения права собственности дарителя и возникновения права собственности у одаряемого на подаренное имущество. Пожалуй, единственная причина, по которой данный юридический факт признается не только основанием (способом) перехода права собственности, но и дого­вором, состоит в необходимости для дарителя получить согласие одаряемо­го на передачу ему соответствующего дара. Все остальные качества граж­данско-правового договора (договора-правоотношения и договора-документа) в данном случае не имеют места.

Отношение к договору дарения как к договору-сделке нам демонстри­рует и законодатель. Из всех правил ГК, предназначенных для регулирова­ния договора дарения, непосредственное отношение к договору, заключае­мому путем передачи имущества одаряемому, имеют лишь следующие нормы: о признании договора дарения, предусматривающего встречное предоставление со стороны одаряемого, притворной сделкой (п. 1 ст. 572);

0 форме договора дарения и порядке его заключения, т.е. передачи дара
(п. 1 ст. 574); о случаях запрещения и ограничения дарения (ст. 575, 576); о
последствиях причинения вреда одаряемому вследствие недостатков пода­
ренной вещи (ст. 580); об отмене дарения (ст. 578, 579). Что касается иных
норм, то они регулируют содержание договора дарения, порядок исполне­
ния обязательств и отказа от исполнения договора дарения, вопросы право­
преемства, т.е. имеют в качестве объекта правового регулирования договор
дарения как правоотношение и предназначены исключительно для регла­
ментации отношений, связанных с консенсуальным договором дарения
(обещаниядарения).

Таким образом, законодатель, понимая, что договор дарения, совер­шаемый путем передачи имущества одаряемому, не порождает обяза­тельств и не обладает качествами договора-правоотношения, регулирует его именно как сделку (договор-сделку) без помощи норм, рассчитанных на определение содержания данного договора.

1 Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 226.

В связи с выделением наряду с реальными и консенсуальными догово­рами также вещных договоров возникает вопрос, представляет ли в этом смысле договор дарения, совершаемый посредством передачи имущества одаряемому, нечто исключительное, из ряда вон выходящее, или имеются и иные аналогичные примеры. На наш взгляд, в данном случае речь идет не о единственном исключении из общего правила, а, действительно, об особой категории гражданско-правовых договоров, заключение которых, не поро­ждая обязательственно-правовых отношений, приводит к возникновению вещных прав. Представляется, что помимо договора дарения к числу таких договоров может быть отнесено соглашение об установлении сервитута (конечно, при определенных обстоятельствах, в частности, когда такое со­глашение заключается в устной форме на безвозмездной основе).

В качестве вещного договора может также рассматриваться закрепление собственником (государством или муниципальным образованием) имущества за действующими государственными или муниципальными предприятиями на праве хозяйственного ведения. Этот вывод основан на том, что государст­венное (муниципальное) предприятие с момента его государственной регист­рации становится самостоятельным субъектом гражданско-правовых отно­шений, обладающим правомочиями по владению, пользованию и распоряже­нию имуществом, принадлежащим ему на праве хозяйственного ведения. По­этому представляется, что передача собственником на баланс такого пред­приятия дополнительного имущества требует согласия последнего. Другое дело, что подобные действия собственника обычно осуществляются по просьбе государственного (муниципального) предприятия и поэтому наличие его согласия всегда предполагается. Но данное обстоятельство не влияет на правовую природу возникающих при этом правоотношений.

Таким образом, когда мы говорим о вещных договорах, речь идет, действительно, об особой категории гражданско-правовых договоров.

2. ПРЕДМЕТ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ

Говоря о предмете договора дарения, не следует упускать из виду, что указанный договор, как и всякий гражданско-правовой договор на передачу имущества, имеет сложный предмет, состоящий из действий дарителя: пе­редача дара, освобождение от обязанности, - которые называют объектом первого рода или юридическим объектом, а также самого имущества (вещи, права, обязанности), которое обычно именуется объектом второго рода или материальным (применительно к вещи) объектом¹ '

¹ См., напр.: Иоффе О.С. Указ. соч. С. 398-399; Брагинский М.И.. Витрянский В.В. Указ. соч. С. 224.

Между тем в юридической литературе можно встретить упрощенный взгляд на предмет договора дарения. Например, по мнению М.Г. Масевич, «предметом договора дарения могут быть вещи, деньги, ценные бумаги, иные имущественные права, предоставляемые одаряемому, а также осво­бождение последнего от имущественных обязанностей»¹ '

Некоторые авторы критикуют ГК за неоправданное, на их взгляд, рас­ширение предмета договора дарения. Так, И.В. Елисеев по этому поводу пишет: «Такое определение предмета договора уже подвергалось и, вероятно, еще долго будет подвергаться справедливой критике юристов. Причина этого заключается, прежде всего, в том, что в одно множество объединяются такие разнородные объекты, как имущество (вещи и имущественные права) и дей­ствия (освобождение от обязанности). Причем предметом дарения являются не любые, а лишь некоторые юридические действия: прощение долга... пере­вод долга... принятие на себя исполнение обязательства... Все эти действия объединяет лишь то, что они направлены на обогащение одаряемого, т.е. уве­личение его имущества. Но вряд ли этого достаточно для их включения в предмет дарения. Во-первых, обогащение одаряемого возможно в различных правовых формах, которые не исчерпываются лишь случаями освобождения его от обязанностей... Во-вторых, основания и процедура прощения, перево­да долга, принятия на себя исполнения настолько различны, что их объедине­ние под крышей дарения крайне искусственно»² '

На эти критические замечания И.В. Елисеева в адрес ГК хотелось бы возразить следующее. Во-первых, представляется весьма странной попытка исключить из понятия предмета договора действия сторон. Ведь предмет всякого договора - это по сути предмет вытекающего из него обязательст­ва, а предмет обязательства состоит как раз в действиях (бездействии) обя­занной стороны. Применительно к договору дарения ограничить предмет договора передаваемым одаряемому имуществом можно только в отноше­нии договора, совершаемого (заключаемого) путем передачи подаренного имущества одаряемому, да и то лишь в силу того, что такой договор не по­рождает обязательства. В остальных же случаях предметом договора даре­ния прежде всего являются действия дарителя, что вытекает из определения самого понятия обязательства (п. 1 ст. 307 ГК).

Во-вторых, если взять такой объект договора дарения, как действия дарителя, то ГК говорит о передаче вещи, о передаче имущественного пра­ва (требования) к себе или третьему лицу, об освобождении одаряемого от имущественной обязанности (п. 1 ст. 572). Что же касается уступки прав

' Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс лекций.

С ** 1 f\~!

г Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 122.

требования, перевода долга или прощения долга, принятия дарителем на себя исполнения обязательства, то применительно к договору дарения они представляют собой юридико-технические средства, посредством которых даритель выполняет действия, составляющие предмет договора дарения. И объединяет эти действия дарителя отнюдь не только то обстоятельство, что все они направлены на увеличение имущества одаряемого, но также и то, что все они совершаются дарителем безвозмездно за счет уменьшения сво­его имущества, с совершенно определенным намерением увеличить имуще­ство одаряемого и с согласия последнего на принятие дара. Налицо все ос­новные признаки договора дарения.

И наконец, в-третьих, формулируя нормы, очерчивающие круг дейст­вий дарителя, составляющих предмет договора дарения, законодатель имел совершенно определенную цель, а именно: включить в сферу действия спе­циальных правил, регулирующих договор дарения, соответствующие пра­воотношения. Если же согласиться с рассуждениями И.В. Елисеева, то под специальные правила ГК, устанавливающие, например, запрещение даре­ния, не будут подпадать в том числе случаи освобождения государственных и муниципальных служащих от имеющегося у них денежного долга (или обещания такого освобождения) в связи с исполнением ими служебных обязанностей.

А.Л. Маковский отмечает, что «в вопросе о том, что может быть пред­метом дарения (даром), и доктрина, и законодательство разного времени и разных стран предлагают самые различные решения - от понятия дарения только как безвозмездного отчуждения материального объекта (вещи) до понимания под ним того, что называлось вышедшим из употребления сло­вом «облагодетельствование» и несколько точнее может быть описано как намеренное безвозмездное предоставление за свой счет имущественных выгод другому лицу»\

Таким образом, российский законодатель, определяя столь широко предмет договора дарения, тем не менее не вышел за рамки существующих законодательных концепций предмета дарения, а следовательно, и не за­служивает упрека по этому поводу.

Сложный предмет договора дарения может быть разбит на пять частей, каждая из которых имеет, в известном смысле, самостоятельное значение² '

1. Передача дарителем вещи в собственность одаряемого представ­ляет собой наиболее типичный предмет договора дарения. Договоры даре­ния, имеющие в качестве своего предмета указанные действия дарителя,

МаковскийА.Л. Указ. соч. С. 301-302.

2 Классификация действий дарителя, которые могут быть предметом договора даре­ния, предложена А. Л. Маковским (см. там же. С. 302-304).

отличаются от многих иных договоров, направленных на передачу имуще­ства (аренда, ссуда, наем), тем, что вещь передается в собственность ода­ряемого, а от тех договоров из этой категории, которые, так же как и даре­ние, предусматривают передачу имущества в собственность контрагента (купля-продажа, мена, рента), - тем, что при дарении отчуждение имущест­ва производится безвозмездно. При этом от договора беспроцентного займа договор дарения денег отличается тем, что подаренные одаряемому деньги не подлежат возврату дарителю.

2. Передача одаряемому имущественного права (требования) дари­ телем к «самому себе». В юридической литературе отмечалось, что сфера действия договора дарения с таким предметом в основном сводится к ус­тановлению названного права. Кроме того, рассматривая характерные чер­ты подобного договора, А.Л. Маковский подчеркивает, что «под этот слу­чай дарения не подпадает требование к дарителю, предоставляемое посред­ством передачи одаряемому ценной бумаги (например, выдачи простого векселя)»; кроме того, «не могут вообще рассматриваться в качестве даре­ния договоры о безвозмездном предоставлении другой стороне прав ссудо­получателя, хранителя, доверителя или учредителя доверительного управ­ления, т.к. соответствующие отношения урегулированы в ГК как отноше­ния по иным, самостоятельным договорам...». По мнению, А.Л. Маковско­го, под «передачей права (требования) к себе» следует понимать предостав­ление одаряемому только обязательственного требования к дарителю¹ '

На наш взгляд, по договору дарения, предусматривающему передачу одаряемому имущественного права (требования) дарителем к самому себе, могут передаваться не только обязательственные права, но и отдельные вещные права² '

Например, в соответствии с п. 3 ст. 552 ГК продажа недвижимости, находящейся на земельном участке, не принадлежащем продавцу на праве собственности, допускается без согласия собственника этого участка, если это не противоречит условиям пользования таким участком, установленным законом или договором. При продаже такой недвижимости покупатель приобретает право пользования соответствующей частью земельного уча­стка на тех же условиях, что и продавец недвижимости. Причем, если иное

См.: Маковский А.Л. Указ.хоч. С. 303. _тт _ _ 2 Ранее такая точка зрения была высказана И.В. Елисеевым, который полагает, что

«из содержания пп. 2 и 3 ст. 216 можно заключить, что некоторые вещные права могут отчуждаться как таковые, помимо отчуждения соответствующей вещи. По­этому нет никаких оснований препятствовать безвозмездному отчуждению таких прав, т.е. их дарению» (Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 122).

не установлено законом или договором, предусмотренная договором цена недвижимого имущества, находящегося на земельном участке, включает цену права на соответствующую часть земельного участка (п. 2 ст. 555 ГК). Если стороны договорятся о том, что они не включают в цену объекта не­движимости цену права на земельный участок (скажем, права бессрочного пользования), при явном намерении лица, выступающего в роли продавца объекта недвижимости, тем самым одарить покупателя объекта недвижи­мости, налицо все необходимые признаки дарения права (в том числе и вещного) на соответствующий земельный участок.

Представляется также, что могут иметь место случаи дарения путем передачи одаряемому имущественного права (требования) посредством передачи последнему ценной бумаги при условии, что указанная ценная бумага имеет бездокументарную форму, поскольку при совершении сделок с бездокументарными ценными бумагами непосредственными объектами этих сделок являются права, вытекающие из таких ценных бумаг.

Сфера применения договора дарения путем передачи одаряемому пра­ва (требования) дарителя к «самому себе» не ограничивается случаями, ко­гда такое право возникает впервые в силу самого договора дарения¹ ' ^ож ~ но, например, представить себе ситуации, когда даритель заключает согла­шение со своим кредитором о передаче последним соответствующего права требования к дарителю за плату либо когда имеет место иное встречное предоставление со стороны дарителя одаряемому. Думается, что предвари­тельное соглашение, заключенное между дарителем и одаряемым, преду­сматривающее такие действия дарителя, может быть квалифицировано как договор дарения.

3. Передача одаряемому принадлежащего дарителю имущественного права (требования) к третьему лицу осуществляется посредством безвоз­мездной уступки соответствующего права (требования) одаряемому при условии соблюдения правил, регулирующих цессию (п> 3 ст. 576 ГК). Сле­довательно, по такому договору дарения не могут быть переданы права, неразрывно связанные с личностью кредитора (дарителя), в частности тре­бования об алиментах и о возмещении вреда, причиненного жизни и здоро­вью (ст. 383 ГК), а также права по обязательству, в котором личность кре­дитора (дарителя) имеет существенное значение для должника (п. 2 ст. 388 ГК). Не подлежат передаче по такому договору дарения также права по цен­ным бумагам в документарной форме, которые относятся к вещам и поэтому могут передаваться в качестве дара как вещи, что составляет самостоятель­ный предмет договора дарения (передача вещи в собственность одаряемого).

' Так считает, например, И.В. Елисеев (см.: Гражданское право: Учебник/Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 123).

Остальные права, вытекающие как из договорных, так и из внедого-ворных обязательств, могут передаваться по договору дарения, предусмат­ривающему передачу одаряемому принадлежащего дарителю имуществен­ного права (требования) к третьему лицу. Правда, в юридической литерату­ре высказаны сомнения относительно возможности такого предмета догово­ра, как передача одаряемому прав (требований) к третьему лицу. И.В. Елисеев указывает: «Большинство обязательственных прав имеет срочный характер, поэтому, выступая предметом договора дарения, они ставят под сомнение его традиционные свойства бессрочности и бесповоротности»¹ ' ^днако очевидно, что в данном случае обнаруживается непонимание разницы между признака­ми договора дарения и свойствами самого передаваемого права. Действи­тельно, обязательственные права имеют срочный характер, но это никак не затрагивает ни бессрочности, ни бесповоротности договора дарения, по­скольку переданное одаряемому право (независимо от срока соответствую­щего обязательства) не подлежит обратной передаче дарителю.

Гораздо большую и реальную проблему представляет вопрос о том, следует ли квалифицировать как договор дарения всякую безвозмездную сделку уступки требования по обязательству. Данный вопрос приобретает особо актуальное значение в случаях, когда речь идет о сделках уступки требования, совершаемых между коммерческими организациями по обяза­тельствам, связанным с их предпринимательской деятельностью, посколь­ку, как известно, дарение между коммерческими организациями запрещено законом (п. 4 ст. 575 ГК).

Представляется, что ответ на этот вопрос мог бы выглядеть следую­щим образом. В соответствии с п. 1 ст. 388 ГК уступка требования кредито­ром другому лицу допускается, если она не противоречит закону, иным правовым актам или договору. В соответствии с законом (п. 4 ст. 575 ГК) не допускается дарение, за исключением обычных подарков, стоимость которых не превышает пяти установленных законом минимальных разме­ров оплаты труда, в отношениях между коммерческими организациями. Договор дарения может совершаться в том числе и путем передачи одаряе­мому права требования к третьему лицу, осуществляемой с соблюдением правил, установленных в отношении уступки требований по обязательствам (п. 3 ст. 576 ГК).

Вместе с тем соглашение об уступке прав, не предусматривающее встречного предоставления цеденту со стороны цессионария, может быть

1 Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 123-

124. Следует заметить, что, как уже отмечалось, тот же И.В. Елисеев чуть раньше отрицает самостоятельное значение указанных признаков договора дарения (см. там же. С. 120-121).

признано договором дарения лишь в том случае, если оно содержит ясно выраженное намерение цедента совершить безвозмездную передачу соот­ветствующего права цессионарию (п. 2 ст. 572 ГК). При этом под безвоз­мездностью передачи права требования понимается отсутствие какой-либо причинной обусловленности такой передачи права, вытекающей в том числе и из других взаимоотношений сторон по иным сделкам и обязательствам.

Отсутствие в соглашении об уступке прав требования, заключенном между коммерческими организациями, условий об оплате цессионарием получаемого права либо об ином встречном предоставлении само по себе не может служить основанием для признания указанного соглашения дого­вором дарения. Напротив, следует исходить из презумпции возмездности всякого гражданско-правового договора, предусмотренной п. 2 ст. 423 ГК, согласно которому договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное. Поэтому такое соглашение может быть квалифицировано как договор да­рения лишь в тех случаях, когда в его тексте положительно решен вопрос о безвозмездности передачи дара либо когда заинтересованным лицом будет доказано отсутствие какой-либо причинной обусловленности безвозмезд­ной уступки права.

Такой подход основан на том, что безвозмездные отношения в граж­данском праве носят исключительный характер. Именно этой причиной, как подчеркивает А.Л. Маковский, «объясняется действие презумпции в случаях, когда возникает сомнение в том, является соответствующее отношение даре­нием или носит возмездный характер»'. В связи с этим А.Л. Маковский при­водит слова И.Б. Новицкого: «Дарственный характер предоставления не предполагается, а должен быть положительно доказан»² '

4. Освобождение одаряемого от имущественной обязанности перед дарителем в юридической литературе обычно сводят к прощению долга (ст. 415 ГК). Так, И.В. Елисеев пишет: «Освобождение от обязанности пе­ред самим дарителем называется прощением долга. Буквальное толкование ст. 415 ГК приводит к выводу о том, что прощение долга является односто­ронней сделкой и обусловлено лишь соблюдением прав других лиц в отно­шении имущества кредитора-дарителя. Однако такой вывод некорректен, поскольку в силу ст. 572 ГК прощение долга всегда является договором дарения (курсив наш. - В.В.) и поэтому требует согласия должника»³ '

¹ МаковскийА.Л. Указ. соч. С. 313.

г Новицкий И.Б. Обязательства из договоров: Комментарий к ст. 130-140 и 144-146

Гражданского кодекса М Г924.С. 40.

з Гражданское право: Учебник/Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 124.

На наш взгляд, соотношение понятия дарения путем освобождения одаряемого от его имущественной обязанности перед дарителем и понятия прощения долга является более сложным, нежели, как полагает И.В. Елисе­ев, чисто синонимическим. Прежде всего, никак нельзя согласиться с ут­верждением названного автора о том, что прощение долга всегда является договором дарения. Прощение долга является основанием прекращения обязательства. В соответствии со ст. 415 ГК («Прощение долга») обяза­тельство прекращается освобождением кредитором должника от лежащих на нем обязанностей, если это не нарушает прав других лиц в отношении имущества кредитора. Именно в таком качестве (как основание прекраще­ния обязательства, а не договор дарения!) прощение долга часто использу­ется в имущественном обороте, участники которого нередко путем проще­ния долга прекращают взаимные обязательства по различным договорам. Прощение долга используется также при сверке расчетов, составлении ми­ровых соглашений с учетом целого ряда различных обязательств, имею­щихся между сторонами. В связи с этим признание всякого прощения долга договором дарения способно дестабилизировать имущественный оборот и повлечь за собой иные серьезные негативные последствия.

Соглашение о прощении долга может быть квалифицировано как до­говор дарения только в том случае, когда в нем положительно решен во­прос о безвозмездности (т.е. об отсутствии какой-либо причинной обуслов­ленности) действий кредитора по освобождению должника от возложенных на него обязательств и при явном намерении кредитора одарить должника без всякого встречного предоставления в рамках всех взаимоотношений сторон. И здесь, как в случае с уступкой требования, необходимо исходить из презумпции возмездности прощения долга.

5. Освобождение одаряемого от его имущественной обязанности перед третьим лицом возможно путем исполнения дарителем обязательства за яв­ляющегося в нем должником одаряемого перед кредитором по такому обяза­тельству. Речь идет о применении специальной конструкции исполнения обяза­тельства путем возложения его исполнения на третье лицо (п. 1 ст. 313 ГК), по­скольку только в этом случае кредитор обязан принять исполнение, предложен­ное за должника третьим лицом, не являющимся стороной в обязательстве.

Другой вариант договора дарения путем освобождения одаряемого от его имущественной обязанности перед третьим лицом состоит в том, что да­ритель занимает место должника в обязательстве, освобождая тем самым от него одаряемого. Замена участника обязательства на стороне должника осу­ществляется с помощью перевода долга; перевод долга допускается лишь с согласия кредитора (ст. 391 ГК). В данном случае основанием освобождения одаряемого от его обязанности перед третьим лицом (кредитором) служит не

фактическое ее исполнение дарителем, а то обстоятельство, что одаряемый выбывает, благодаря дарителю, из соответствующего обязательства.

Необходимо отметить, что и в этом случае для того, чтобы соответст­вующие действия лица, освобождающего должника от обязательства перед третьим лицом, были признаны дарением, требуется наличие всех признаков договора дарения, и прежде всего безвозмездности и намерения дарителя именно освободить должника от его обязанностей в качестве дара последнему.

3. ВИДЫ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ

Анализ гл. 32 ГК свидетельствует о том, что собственно под догово­ром дарения (договором дарения в тесном смысле) законодатель разумеет договор дарения, заключаемый (совершаемый) путем передачи имущества одаряемому. Нам уже приходилось отмечать, что такой договор дарения не является реальным договором, поскольку не порождает обязательственно-правовых отношений, а служит основанием для возникновения права соб­ственности у одаряемого, поэтому его правильнее относить к особой кате­гории вещных договоров. По этой же причине такой договор дарения, в отличие от иных гражданско-правовых договоров, не обладает качествами обязательственного правоотношения («договор-правоотношение») и формы его существования («договор-документ»). Поэтому законодательное регу­лирование данного договора ограничивается его регламентацией в качестве сделки, служащей основанием перехода права собственности на соответст­вующее имущество к одаряемому.

В то же время ГК (гл. 32) содержит ряд специальных правил, предна­значенных для регулирования договора обещания дарения и договора по­ жертвования. Выделение данных видов договора дарения не является ре­зультатом строгой научной классификации на основе какого-либо единого критерия, а скорее объясняется наличием применительно к каждому из них определенного набора квалифицирующих признаков, отражающих особен­ности данных видов договоров дарения, которые требуют специального регулирования.

Договору обещания дарения присущи следующие характерные при­знаки. Во-первых, такой договор носит консенсуальный характер и порож­дает обязательство дарителя передать одаряемому вещь в собственность или имущественное право либо освободить одаряемого от обязательства. Данное обязательство является односторонним, обязанностям дарителя корреспондируют соответствующие права (требования) одаряемого. Иными словами, в лице договора обещания дарения мы имеем самостоятельный тип гражданско-правового договорного обязательства.

Во-вторых, договор обещания дарения под страхом его недействи­тельности должен иметь обязательную письменную форму (п. 2 ст. 574 ГК).

В-третьих, договор обещания дарения должен содержать ясно выра­ женное намерение дарителя совершить в будущем безвозмездную передачу одаряемому вещи или права либо освободить его от имущественной обя­занности (п. 2 ст. 572 ГК).

В-четвертых, текст договора обещания дарения должен включать в се­бя условия о конкретном лице, являющемся одаряемым, и о конкретном предмете дарения в виде вещи, права или освобождения одаряемого от обязанности. Обещание дарителя подарить все свое имущество или часть всего своего имущества без указания на конкретный предмет дарения при­знается ничтожным (п. 2 ст. 572 ГК).

Таким образом, к существенным условиям договора обещания дарения (в силу того, что они названы в законе) следует отнести: условие о ясно выраженном намерении дарителя совершить безвозмездную передачу ода­ряемому вещи, права или освободить его от обязательства; условие о кон­кретном лице - одаряемом; указание на конкретный предмет дарения.

Учитывая консенсуальный характер договора обещания дарения, следст­вием чего является разрыв во времени между заключением договора, т.е. вступ­лением его в силу, и исполнением договора дарения, требуют ответа традици­онные для договора дарения вопросы о допустимости заключения договора дарения под условием, а также о возможности для дарителя отказаться от ис­полнения своего обязательства по передаче имущества одаряемому.

По первому вопросу (о допустимости дарения под условием) в юридиче­ской литературе можно встретить различные точки зрения. Так, по мнению М.Г. Масевич, «договор дарения может быть заключен под условием, которое может использоваться как поощрительная мера, стимулировать одаряемого к определенному поведению, например успешному завершению учебы. Усло­вие может быть поставлено в зависимость от определенных обстоятельств, например свадьбы. Наступление таких условий нельзя рассматривать как встречное исполнение обязательства, т.к. они не порождают обязанности ода­ряемого. Значение условий заключаются в том, что они являются необходи­мой предпосылкой вступления в силу или действия обязательств дарителя. Условия могут быть как отлагательными, так и отменительными. К послед­нему можно отнести случай, установленный ст. 578, когда дарение отменяет­ся при ненадлежащем обращении одаренного с подаренной вещью»'.

Иной позиции придерживается А.Л. Маковский. Он, в частности, ука­зывает: «Что касается обещания дарения под отменительным условием, то

1 Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс лекций. С. 168.

представляется, что оно невозможно, поскольку закон сам определил осно­вания, по которым возможна отмена дарения (п. 2 ст. 577, ст. 578). Что же касается отлагательных условий, то безвозмездность дарения, по-видимому, оправдывает включение в договор таких условий, если только они не явля­ются противоправными или безнравственными»¹ '

Позиция А.Л. Маковского нам представляется убедительной в части обоснования возможности заключения договора дарения под условием. Действительно, нет никаких оснований исключать возможность заключения договора дарения под отлагательным условием, когда стороны ставят воз­никновение обязанности дарителя передать одаряемому подаренное иму­щество или освободить последнего от его обязательств в зависимость от обстоятельства, относительно которого неизвестно, наступит оно или не наступит. Нельзя не согласиться с А.Л. Маковским и в том, что такое отла­гательное условие не может быть противоправным или безнравственным. Именно в этом случае отлагательное условие, под которым совершается дарение (свадьба, успешное завершение учебы и т.п.) может использоваться дарителем как поощрительная мера по отношению к одаряемому.

Заключение договора обещания дарения под отменительным услови­ем, когда стороны ставят прекращение обязательств дарителя после переда­ чи дара в зависимость от обстоятельства, относительно которого неизвест­но, наступит оно или не наступит, на наш взгляд, невозможно. Дело в том, что обязательство дарителя действует только до передачи дара одаряемому, а с этого момента обязательство прекращается надлежащим исполнением (п. 1 ст. 408 ГК); одаряемый становится собственником вещи (когда по дого­вору передается вещь) или обладателем соответствующего права (если пред­метом дарения является передача права). Поэтому предусмотренные ГК слу­чаи наделения дарителя правом требовать отмены дарения (ст. 578) представ­ляют собой определенные юридические факты, с которыми закон связывает не прекращение обязательства (оно уже прекращено надлежащим исполне­нием), а лишение одаряемого права на подаренное имущество и возвраще­ние последнего дарителю. Иными словами, случаи, предусмотренные ст. 578 ГК, .не имеют никакого отношения к отменительным условиям догово­ра дарения и вообще к обязательству дарителя.

Если же речь идет о реально существующем обязательстве дарения, что имеет место по договору обещания дарения до момента передачи дара одаряемому, то ГК (ст. 577) содержит специальные правила только об усло­виях, при наступлении которых даритель вправе отказаться от исполнения договора дарения, что влечет прекращение обязательства. Данные правила сформулированы в виде императивных норм, по определению не допус-

Маковский А.Л. Указ. соч. С. 315.

кающих установления в договоре аналогичных условий, при которых обя­зательство дарения могло бы быть прекращено путем отказа дарителя от его исполнения. Кроме того, какие-либо исключения из законодательного положения о том, что односторонний отказ от исполнения обязательства и одностороннее изменение его условий не допускаются, могут быть преду­смотрены только законом, но не договором (ст. 310 ГК).

Вместе с тем, то обстоятельство, что закон сам определил основания, по которым допускается отмена дарения (п. 2 ст. 577, ст. 578 ГК), на наш взгляд, не исключает возможности заключения договора обещания дарения под от-менительным условием, которое может наступить до передачи дара одаряе­мому. К такому выводу приводит сравнительный анализ соотношения норм о сделках, совершенных под отменительным условием (ст. 157 ГК); об основа­ниях прекращения обязательств (ст. 407 ГК), а также об отказе дарителя от исполнения договора дарения и об отмене дарения (ст. 577, 578 ГК).

В соответствии с п. 2 ст. 157 ГК сделка считается совершенной под отменительным условием, если стороны поставили прекращение прав и обязанностей в зависимость от обстоятельства, относительно которого не­известно, наступит оно или не наступит. Представляется, что данному по­ложению корреспондирует норма, установленная п. 1 ст. 407 ГК, согласно которой обязательство прекращается по основаниям, предусмотренным не только законом, но и договором, в том смысле, что стороны вправе преду­смотреть в договоре такие основания прекращения обязательств, в том чис­ле и те, которые соответствуют требованиям, предъявляемым к отмени­тельным условиям сделки.

Что касается положений об отказе дарителя от исполнения договора дарения, в том числе по основаниям, дающим ему право отменить дарение (ст. 577 ГК), то они не могут рассматриваться применительно к договору дарения в качестве lex specialis, отменяющих в полном объеме действие общих положений о прекращении обязательства по основаниям, преду­смотренным договором (п. 1 ст. 407 ГК), и, следовательно, о сделке под отменительным условием (ст. 157 ГК), поскольку в данном случае речь идет о различных основаниях прекращения обязательств, не корреспонди­рующих друг другу. Корреспондирующей нормой по отношению к ст. 577 ГК является ст. 310 ГК, допускающая возможность одностороннего пре­кращения обязательств в случаях, установленных законом: именно о таких случаях одностороннего прекращения дарителем обязательств дарения и говорит ст. 577 ГК.

Однако данное обстоятельство, если и влияет на возможность опреде­ления в договоре обещания дарения оснований прекращения обязательства (иных, нежели отказ от исполнения или отмена дарения), в том числе об-

стоятельств, относительно которых неизвестно, наступят они или нет (от-менительные условия), то только в том смысле, что в качестве таковых не могут быть указаны обстоятельства, признаваемые основанием к отмене дарения или отказу от исполнения договора дарения. Например, договор обещания дарения не может быть заключен под таким отменительным ус­ловием, как ухудшение имущественного положения дарителя или состояния его здоровья до такой степени, что исполнение дарственного обещания мо­жет привести к существенному снижению уровня его жизни.

В то же время мы не видим никаких препятствий к заключению дого­воров дарения под отменительными условиями, не служащими основания­ми к отказу от исполнения договора или к отмене дарения, которые преду­смотрены ст. 577 и 578 ГК. Таковыми могут быть признаны дарственные обязательства с условиями об их прекращении в случаях, например, появ­ления у дарителя до наступления срока передачи дара собственных детей; излечения дарителя от тяжелой болезни; значительного повышения зара­ботной платы одаряемого и т.п. Естественно, обстоятельства, указываемые в договоре обещания дарения в качестве отменительных условий, не могут быть ни противоправными, ни безнравственными.

Такой подход к вопросу о возможности совершения договора обеща­ния дарения под отменительным условием, помимо всего прочего, пред­ставляется и более справедливым по отношению к дарителю, который в результате дарения теряет свое имущество, не получая ничего взамен. Пра­вовое положение дарителя (как субъекта одностороннего обязательства), объем его прав, с точки зрения общих законоположений о сделках и обяза­тельствах, на наш взгляд, не могут быть хуже, нежели положение стороны (должника) в двустороннем обязательстве.

Исключительно договору обещания дарения адресованы положения ГК о правопреемстве по обязательству дарения (ст. 581). Как уже отмеча­лось, договор дарения, совершаемый путем передачи одаряемому имущест­ва, не порождает обязательственно-правовых отношений и в силу этого ис­ключается из сферы действия норм о правопреемстве по гражданско-правовым обязательствам.

Применительно же к обязательству, возникающему из договора обе­щания дарения, ГК (ст. 581) устанавливает два противоположных правила о правопреемстве в отношении соответственно прав одаряемого и обязанно­стей дарителя. По общему правилу права одаряемого, которому по догово­ру дарения обещан дар, не переходят к его наследникам (правопреемни­кам); и напротив, обязанности дарителя, обещавшего дарение, переходят к его наследникам (правопреемникам). Правда, указанные положения сформу­лированы в виде диспозитивных норм (т.е. договором дарения может быть

предусмотрено иное), поэтому нельзя не согласиться с выводом А.Л. Маков­ского о том, что в конечном счете решение вопроса о правопреемстве по договору обещания дарения ГК оставляет на усмотрение сторон¹ '

Во избежание конкуренции с правилами о наследовании и в целях ис­ключения возможности обхода норм наследственного права ГК в импера­тивной форме запрещает заключение договоров обещания дарения, преду­сматривающих передачу дара одаряемому после смерти дарителя, и объ­являет соответствующие договоры ничтожными. К такого рода дарению применяются правила гражданского законодательства о наследовании (п. 3 ст. 572 ГК). Как верно замечает А.Л. Маковский, «слова ГК о том, что «к такого рода дарению применяются правила... о наследовании», не означа­ют, что договор, предусматривающий передачу дара одаряемому после смерти дарителя, приравнивается к завещательным распоряжениям. Обе­щанный таким способом «дар» поступает в общую наследственную массу, и его дальнейшая судьба целиком определяется правилами гражданского законодательства о наследовании»² '

Договор пожертвования выделяется в отдельный вид дарения исходя из наличия у него такого основного признака, как совершение дарения в общеполезных целях. В современной юридической литературе встречают­ся различные трактовки понятия «общеполезные цели», что не может не вызывать сожаления, поскольку именно этот признак позволяет квалифи­цировать договор дарения как пожертвование и, следовательно, применять к нему специальные правила, предусмотренные ГК (ст. 582).

Например, М.Г. Масевич считает, что «от договора дарения пожертво­вание отличает назначение дара, который должен быть использован по специ­альному назначению. При отсутствии такого условия безвозмездная передача имущества считается обычным дарением»³ ' ^Ёидимо ' ^авт °Р°^{м осталась неза} -меченной норма, содержащаяся в п. 3 ст. 582 ГК, согласно которой пожертво­вание имущества гражданину должно быть, а юридическим лицам может быть обусловлено жертвователем использованием этого имущества по опре­деленному назначению. При отсутствии такого условия пожертвование иму­щества гражданину считается обычным дарением, а в остальных случаях по­жертвованное имущество используется одаряемым в соответствии с назначе­нием имущества. Следовательно, договор пожертвования юридическим лицам не теряет своих качеств от того, что он не содержит условия о назначении дара, и не превращается в этом случае в обычный договор дарения.

1 См.: Маковский А.Л. Указ. соч. С. 315-316.

з Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс лекций. С. 173.

И.В. Елисеев, напротив, в случаях, когда в роли одаряемого выступает государство, вовсе лишает жертвователя права обусловить использование пожертвованного имущества по определенному назначению. Он пишет: «...законодатель в ряде случаев предоставляет дарителю право указать кон­кретное назначение, по которому будет использоваться имущество, по­жертвованное на общее благо. Это допустимо, если одаряемым по договору пожертвования является юридическое лицо или гражданин... и невозмож­но, если имущество жертвуется государству». Особо примечательна аргу­ментация этого вывода, которая состоит в том, что государство «всегда действует не в своих собственных, а в общих интересах. Значит, даритель может быть уверен в том, что любой дар в адрес государства будет исполь­зован на общее благо; иначе он просто не может быть использован. Более того, предполагается, что государство лучше других субъектов знает, в чем состоит это общее благо, и лучше других может действовать в общеполез­ных целях. Поэтому даритель некомпетентен обязывать государство к оп­ределенному способу использования пожертвованного имущества»¹ '

Первое наше замечание к данным рассуждениям состоит в том, что их результатом (при серьезном к ним отношении) может стать лишь исчезно­вение у «некомпетентных» дарителей (российских и иностранных граждан и организаций) всякой охоты жертвовать что-либо нашему такому «все­знающему» и лучше других понимающему, «в чем состоит общее благо», государству. Если же рассмотреть данное суждение с правовых позиций, то прежде всего необходимо обратить внимание на то, что законодатель в п. 1 ст. 582 ГК говорит о пожертвовании «государству и другим субъектам гра­жданского права, указанным в статье 124 настоящего Кодекса». Стало быть, речь идет не только о Российской Федерации, но и о субъектах Рос­сийской Федерации, и о муниципальных образованиях. При этих условиях очень трудно согласиться с утверждением И.В. Елисеева о том, что указан­ные субъекты всегда действуют не в своих собственных, а в общих интере­сах, и с его уверенностью в том, что дар в адрес указанных субъектов будет использован обязательно на общее благо. Нам каждый день приходится наблюдать сюжеты противоположного свойства, героями которых высту­пают не только муниципальные образования, но и субъекты Российской Федерации. Да и собственно государство, если под ним понимать в целом Российскую Федерацию, в лице своих органов многократно демонстриро­вало свое «понимание общего блага» и «общественно полезных целей», когда лишало собственных граждан (выступающих не в роли дарителей, а кредиторов!) их денежных сбережений, помещенных во вклады в подкон­трольном государству Сбербанке.

1 Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 125.

Кроме того, следуя воле законодателя, отсылающего нас к ст. 124 ГК, мы можем убедиться, что к названным субъектам гражданского права (Рос­сийская Федерации и ее субъектам, муниципальным образованиям) подле­жат применению нормы, определяющие участие юридических лиц в отно­шениях, регулируемых гражданским законодательством, если иное не вы­текает из закона или особенностей данного субъекта. Образ компетентного государства, лучше понимающего смысл общественного блага, «нарисо­ванный» И.В. Елисеевым, на наш взгляд, никак не свидетельствует о таких особенностях данного субъекта, которые исключали бы возможность рас­пространять на него законоположения о пожертвовании юридическим ли­цам, в том числе и с определением жертвователем условия об использова­нии пожертвованного имущества по определенному назначению

Нам представляется, что наиболее полная оптимальная характеристика основного особого признака договора пожертвования дана А.Л. Маков­ским: «В отличие от прежнего ГК в новом Кодексе под пожертвованием понимается дарение не в «общественно полезных», а в общеполезных целях (п. 1 ст. 582). Ими могут быть как цели, полезные для общества в целом, так и цели, достижение которых представляет пользу для более узкого круга лиц - лиц определенной профессии, определенного возраста, жителей оп­ределенной местности, членов (участников) определенной организации и т.п. Пожертвование имущества гражданину без указания цели его исполь­зования, которую можно считать общеполезной, превращает этот договор в «обычное дарение». Напротив, имущество, подаренное без такого условия юридическому лицу, должно использоваться одаряемым «в соответствии с назначением имущества» (п. 3 ст. 582) и, что само собой разумеется, в со­ответствии с целями деятельности этого юридического лица (ст. 49)»'.

Специфика договора пожертвования как вида договора дарения не ис­черпывается его общеполезными целями, ему присущи и некоторые другие особенности. Во-первых, договор пожертвования может совершаться как путем передачи одаряемому дара, так и посредством обещания дарения, что лишний раз подтверждает, что указанные виды договора дарения не имеют единого классификационного критерия.

Во-вторых, предметом договора дарения признаются лишь передача вещи или передача имущественного права. Следовательно, пожертвование не может осуществляться путем освобождения одаряемого от его обяза­тельств. Данную особенность пожертвования И.В. Елисеев объясняет тем, что «освобождение одаряемого от обязанности производится в его непо­средственных интересах, а не на общее благо»² ' ^{то ы понять} поверхност-

1 Маковский АЛ. Указ. соч. С. 316.

z Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 125.

ность данного суждения, достаточно поставить на место одаряемого боль­ницу или школу, которые освобождаются энергоснабжающей организацией от обязанности по выплате задолженности за использованную электроэнер­гию, или государство, которому кредиторы прощают долги по кредитам и государственным облигациям.

Думается, причина сужения предмета договора пожертвования по сравнению с обычным дарением заключается в другом: жертвователь тра­диционно должен располагать правом обусловить свое пожертвование ис­пользованием дара по определенному назначению. Дарение путем освобо­ждения от обязанностей (при сегодняшнем строе правового регулирования) исключает такую возможность, хотя, по-видимому, было бы целесообразно предусмотреть такой способ пожертвования, изменив соответствующим образом правовое регулирование.

В-третьих, особенностью договора пожертвования является ограниче­ ние круга субъектов на стороне одаряемого. В качестве таковых могут вы­ступать граждане, лечебные, воспитательные учреждения, организации со­циальной защиты и другие аналогичные учреждения; благотворительные, научные и учебные организации, фонды, музеи и другие учреждения куль­туры, общественные и религиозные организации, а также государство (Рос­сийская Федерация и ее субъекты) и муниципальные образования.

В-четвертых, как уже отмечалось, пожертвование может быть обуслов­ лено жертвователем использованием дара по определенному назначению. Данное отличие договора пожертвования от обычного договора дарения характеризуется А.Л. Маковским следующим образом: «Если при обычном дарении после перехода дара в собственность одаряемого возможности да­рителя влиять на осуществление новым собственником своих правомочий в отношении полученного имущества практически равны нулю (исключение составляют права, вытекающие из п. 2 ст. 578), то в обращении с пожертво­ванным имуществом принявшее его лицо должно следовать указаниям соб­ственника о цели использования этого имущества. Возможные нарушения этой обязанности дают право не только самому жертвователю, но и его пра­вопреемнику (наследнику или образовавшемуся в результате реорганизации юридическому лицу) потребовать отмены пожертвования (п. 5 ст. 582)»'.

Действительно, ГК (пп. 3-5 ст. 582) не только наделяет жертвователя правом обусловить свое пожертвование использованием дара по опреде­ленному целевому назначению, но и предусматривает положения, направ­ленные на обеспечение контроля за целевым использованием пожертвован­ного имущества со стороны жертвователя, а также последствия нарушения одаряемым воли жертвователя, определившего целевое назначение пожерт-

1 Маковский АЛ. Указ. соч. С. 316-317.

вованного имущества. Для надлежащей организации контроля со стороны жертвователя одаряемым (юридическим лицам), принявшим пожертвова­ние, для использования которого установлено определенное назначение, вменено в обязанность вести обособленный учет всех операций по исполь­зованию пожертвованного имущества. Если же вследствие изменившихся обстоятельств использование пожертвованного имущества в соответствии с указанным жертвователем назначением становится невозможным, данное имущество может быть использовано по другому назначению лишь с согла­сия жертвователя. В случаях, когда жертвователя-гражданина уже нет в живых, а жертвователь - юридическое лицо ликвидировано, использование пожертвования по иному целевому назначению возможно только по реше­нию суда.

Последствия несоблюдения воли жертвователя, определившего целе­вое назначение пожертвованного имущества, либо нарушения установлен­ного порядка изменения целевого назначения пожертвования состоят в том, что пожертвование может быть отменено решением суда по требованию самого жертвователя, его наследников или иных правопреемников.

В-пятых, еще одна любопытная особенность договора пожертвования заключается в том, что на принятие пожертвования не требуется чьего- либо разрешения или согласия (п. 2 ст. 582 ГК). В юридической литературе данное положение иногда истолковывается таким образом, что в отличие от обычного договора дарения при пожертвовании вовсе не требуется согла­сия одаряемого. А поскольку такой подход ставит под сомнение договор­ную природу пожертвования, появляются не совсем понятные доводы в пользу того, что пожертвование все же остается договором. Так, М.Г. Ма-севич пишет: «В п. 2 ст. 582 ГК установлено, что на принятие пожертвова­ния не требуется чьего-то согласия. Однако на этом основании пожертвова­ние нельзя определять односторонней сделкой. Ведь передача имущества является ответом на предложение делать пожертвование, а договор заклю-чается передачей имущества»¹ ' ^{Тем самым из к} РУ^га пожертвовании исклю-чается договор обещания дарения!

На самом деле, в данном случае законодатель вовсе не отрицает такой признак договора дарения (и договора пожертвования в том числе), как со­гласие одаряемого на принятие дара и безусловное право последнего отка­заться принять подаренное (в том числе пожертвованное) имущество. Речь идет о другом, а именно о том, что в дополнение к обычному порядку за­ключения договора дарения, требующему, конечно же, согласия одаряемо­го на принятие дара, было бы разумно предположить, что в некоторых слу-

Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс лекций. С. 173.

чаях одаряемому (который не возражает против пожертвования) потребует­ся также разрешение или согласие определенных властных органов. Так вот, как раз такого разрешения (согласия) в соответствии с п. 2 ст. 582 ГК и не требуется. Поэтому никакой опасности для договорной природы по­жертвования не существует.

Другое дело - вопрос о целесообразности такого решения. Государст­ву не должно быть безразлично, что представляет собой пожертвование и кто является жертвователем. Представим себе, что пожертвованием явля­ются системы вооружения, а его адресатом (одаряемым) - такой субъект Российской Федерации, как Чеченская Республика. Не исключается воз­можность и пожертвования «грязных» денег, добытых преступным путем, в целях их «отмывания». Не будет способствовать авторитету государства и принятие государственными учреждениями пожертвований от лиц с «под­моченной» репутацией. Нам приходилось отмечать, что в дореволюцион­ном российском законодательстве принятие пожертвований учреждениями и организациями, поднадзорными правительству, в определенных случаях требовало разрешения последнего¹ ' Дается, что и в настоящее время та-

кой порядок был бы предпочтительнее, нежели императивная норма, осво­бождающая одаряемого, принимающего пожертвование, от необходимости получения чьего-либо разрешения или согласия, как это предусмотрено в п. 2 ст. 582 ГК.

4. ОСНОВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ

Помимо ранее рассмотренного предмета договора дарения к числу его основных элементов (как и всякого гражданско-правового договора) относятся также его субъекты, содержание (права и обязанности сторон) и форма.

СУБЪЕКТЫ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ

В принципе в качестве дарителя и одаряемого по договору дарения могут выступать любые лица, признаваемые субъектами гражданского пра­ва: граждане (физические лица), организации (юридические лица), а также государство (Российская Федерация, субъекты Российской Федерации) и муниципальные образования.

Правда, в юридической литературе иногда можно встретить точку зре­ния, согласно которой государство надлежит исключить из круга одаряе­мых по обычным договорам дарения, сохранив за ним возможность высту-

1 См. ч. 1 гл. XI настоящей книги.

пать в качестве одаряемого лишь по договору пожертвования. Например, И.В. Елисеев пишет: «Право государства совершать дарения не вызывает сомнений. Но в качестве одаряемого лица оно может выступать лишь в до­говоре пожертвования. Это вполне естественно, поскольку государство действует только в общих интересах, следовательно, принимать подарки в качестве частного лица, преследующего свои цели, оно не может»¹ '

Данный вывод представляется поспешным. Законодательство подоб­ных ограничений на участие в договоре дарения государства в качестве одаряемого не предусматривает, следовательно, должен действовать прин­цип распространения на государство при его участии в имущественном обороте положений о юридических лицах. Иначе придется любые ситуации, когда руководители различных государств на официальных дипломатиче­ских встречах обмениваются подарками, квалифицировать как пожертвова­ния в пользу соответствующих государств. Кроме того, не следует забы­вать, что ПС не рассматривает в качестве пожертвования действия дарителя по освобождению одаряемого от его обязательств, однако нет никаких ос­нований не допускать возможности такого дара в адрес государства.

Физические и юридические лица, участвующие в отношениях, связан­ных с дарением, должны отвечать общим требованиям, предъявляемым к субъектам гражданского права в части их правоспособности и дееспособ­ности (применительно к гражданам).

Особенность договора дарения применительно к его субъектному со­ставу состоит в том, что в отношении некоторых субъектов гражданского права законодательством установлены запрещения и ограничения на уча­стие в отношениях, связанных с дарением.

Во-первых, запрещение дарения (в качестве дарителей) установлено в отношении законных представителей малолетних граждан и граждан, при­знанных недееспособными (от имени последних). Как известно, по общему правилу законные представители малолетних (родители, усыновители или опекуны), а также опекуны граждан, признанных судом недееспособными, могут совершать от их имени гражданско-правовые сделки. Однако договор дарения отличается той особенностью, что он имеет своим результатом уменьшение имущества соответственно малолетних и признанных недее­способными граждан без всякой компенсации. Данное обстоятельство по­будило законодателя изъять из круга сделок, совершаемых законными представителями указанных лиц, договоров дарения. Исключение состав­ляют случаи дарения обычных подарков, стоимость которых не превышает пяти установленных законом минимальных размеров оплаты труда (такие сделки могут совершаться законными представителями малолетних и не-

' Гражданское право: Учебник/ Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 126.

дееспособных граждан от имени последних), а также договоры дарения, охватываемые понятием «мелкие бытовые сделки» (такие сделки могут со­вершаться малолетними в возрасте от шести до четырнадцати лет само­стоятельно).

Закон не предусматривает запрещения дарения в отношении малолет­них и недееспособных граждан (в том числе через их законных представи­телей) в качестве одаряемых. Если одаряемыми в данном случае выступают малолетние в возрасте от шести до четырнадцати лет, то такие договоры дарения относятся к числу сделок, направленных на безвозмездное получе­ние выгоды, которые, если они не требуют нотариального удостоверения или государственной регистрации, могут совершаться указанными лицами самостоятельно (п. 2 ст. 28 ГК).

В юридической литературе высказаны критические замечания в адрес положений ГК, допускающих в определенных случаях совершение догово­ров дарения с участием малолетних и недееспособных граждан. Смысл этих замечаний сводится к необходимости установления полного запрета на со­вершение таких договоров без всяких изъятий. Например, М.Г. Масевич указывает: «Большие сомнения вызывает правомерность и целесообраз­ность разрешения «обычных подарков» от имени граждан, признанных не­дееспособными, их законными представителями. Нужно полагать, что ст. 575 имеет в виду подарки за счет имущества недееспособных лиц. Одна­ко в соответствии с п. 2 ст. 37 ГК имущество подопечного его опекун или попечитель может расходовать только с разрешения органа опеки и попе­чительства, а согласно п. 3 ст. 60 Семейного кодекса на родителей распро­страняются офаничения в отношении распоряжения имуществом подопеч­ного и никаких исключений для «обычных подарков» эти нормы не содер-

1. На это мы можем сказать, что в данном случае речь идет о фаждан-жат»

ско-правовых отношениях, поэтому правила, содержащиеся в ГК, которые допускают совершение «обычных подарков», являются нормами прямого действия и не нуждаются в дополнительных законодательных «подпорках». Кроме того, при разработке указанных норм ГК ставилась задача урегули­ровать отношения, складывающиеся в реальной жизни. Имелись в виду в том числе и ситуации, когда школьник, собираясь на день рождения одно­классницы, просит своих родителей дать ему денег на подарок либо приобре­сти последний для него. Исходя из приведенных ранее представлений, мы придем к выводу, что родители должны отказать сыну в его просьбе. Будет ли это соответствовать нормальным представлениям о взаимоотношениях родителей и их детей?

Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс лекций. С. Ш.

И.В. Елисеев, напротив, соглашаясь с тем, что законные представители малолетних граждан могут от их имени совершать дарения (в пределах «обычных подарков»), категорически возражает против возможности для малолетних получать подарки. Он пишет: «А вот в отношении малолетних право самостоятельно получать подарки выглядит, действительно, нера­зумным. Безвозмездность и выгодность дарения еще не означают отсутст­вия расходов и обременении, связанных с подарком. Хорошо ли, когда ре­бенок приносит домой подаренного ему нильского крокодила»¹ '

Хотелось бы в связи с этим напомнить, что нормы ГК и вся система правового регулирования имущественного оборота рассчитаны на нор­мальные человеческие отношения, основанные на презумпции разумности и добросовестности участников имущественного оборота. И.В. Елисеев же предлагает строить систему правового регулирования на экзотических при­мерах с нильскими крокодилами, забывая при этом, что он попутно лишает детей радости получать подарки на новогодние праздники и дни рождения.

Объясняя смысл исключения, касающегося обычных подарков, из об­щего запрета на совершение дарения законными представителями малолет­них и недееспособных граждан от имени последних, А.Л. Маковский под­черкивает, что «подарено может быть лишь то, что для соответствующих отношений может рассматриваться как «обычный подарок». «Обычность» подарка как в данном, так и в других предусмотренных в этой главе случаях (пп. 2-4 ст. 575, п. 1 ст. 576, ст. 579), означает его соответствие принятым в обществе нравственным критериям, прежде всего, в отношении его стоимо­сти (с учетом взаимоотношений дарителя с одаряемым, повода дарения и др.). Но ни при каких условиях стоимость подарка не должна превышать пяти минимальных размеров оплаты труда (п. 1 ст. 575)»² '

Во-вторых, не допускается дарение работникам социальной сферы (лечебных, воспитательных учреждений, учреждений социальной защиты и других аналогичных учреждений) гражданами, находящимися в них на ле­чении, содержании или воспитании, супругами и родственниками этих гра­ждан, за исключением обычных подарков, стоимость которых не превыша­ет пяти установленных законом минимальных размеров оплаты труда.

В-третьих, такой же запрет (с соответствующим изъятием) действует в отношении подарков государственным служащим и служащим органов муниципальных образований в связи с их должностным положением или в связи с исполнением ими служебных обязанностей.

В отношении положений ГК об этих двух категориях лиц, выступаю­щих в качестве одаряемых (назовем их «социальные работники» и «госу-

1 Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 127. z Маковский А.Л. Указ. соч. С. 311.

дарственные служащие»), также выпущено немало «критических стрел» в юридической литературе. Так, М.Г. Масевич считает неэффективным за­прет дарения социальным работникам. «Однако этот запрет, - указывает М.Г. Масевич, - легко обойти, если вручение подарка будет поручено друзьям указанных выше граждан или путем неоднократного вручения «обычного подарка»»¹ '

И. В. Елисеев же видит в соответствующих положения ГК реальную уфозу практике правоохранительных органов по привлечению взяточников к уголовной ответственности. «Статья 575 ГК, - пишет И.В. Елисеев, - мо­жет оказать влияние и на практику применения уголовного законодательст­ва, в частности, на толкование понятия взятки. Ведь по смыслу этой статьи дарение чиновнику обычного подарка небольшой стоимости (не дороже пяти МРОТ) во всех случаях является правомерным действием»² '

Не хотелось бы лишний раз обращать внимание на то, что фажданско-правовое регулирование не может затрагивать публично-правовые отноше­ния, но приходится это делать, поскольку приведенные суждения (особенно И.В. Елисеева) явно свидетельствуют об отсутствии надлежащего понима­ния отличий между частным и публичным правом. А ведь имеется хорошо известная норма ГК, определяющая предмет фажданско-правового регули­рования, согласно которой к имущественным отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении одной стороны другой, в том числе к налоговым и другим финансовым и административным от­ношениям, фажданское законодательство не применяется, если иное не предусмотрено законодательством (п. 3 ст. 2 ГК). Уголовное законодатель­ство, уголовное право - отрасль публичного права, и поэтому, конечно же, положения ГК об обычных подарках социальным работникам и государст­венным служащим не имеют никакого отношения ни к понятию взятки, ни к уголовной ответственности взяткодателей и взяткополучателей.

Кроме того, в сфере публичного права действует целый ряд законов и иных нормативных актов, определяющих правовой статус государственных служащих, судей, прокурорских работников, народных депутатов и т.п. Со­держащиеся в них запреты и ограничения на принятие подарков от иных субъектов публично-правовых отношений (т.е. в связи с исполнением слу­жебных обязанностей) ни в коей мере не затрагиваются нормами ГК, до­пускающими так называемые обычные подарки только в фажданско-правовых отношениях. Например, в соответствии с Федеральным законом «Об основах государственной службы Российской Федерации» от 5 июля

1 Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс лекций.

С. 165.

z Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 127.

i (поди. 8 п. 1 ст. 11) государственным служащим запрещается полу­чать от физических и юридических лиц вознаграждения (подарки, денеж­ные вознаграждения, ссуды, услуги, оплату развлечений, транспортных расходов и иные вознаграждения), связанные с исполнением должностных обязанностей, в том числе после выхода на пенсию. Однако данная норма не может исключить получение государственными служащими подарков, скажем, на день рождения, от друзей, родственников, коллег по работе как от субъектов гражданско-правовых отношений, не связанных с выполнени­ем государственными служащими их служебных обязанностей. В связи с этим нельзя не согласиться с мнением А.Л. Маковского о том, что «прави­ло, содержащееся в пункте 3 статьи 575 ГК, являющееся дополнительным ограничением, охватывает лишь узкую сферу отношений, когда подарки го­сударственным служащим делаются от коллег по работе или организации, в которой они работают (по поводу юбилея, присвоения почетного звания, за­вершения государственной службы и т.п.). Равным образом, упомянутые пра­вила ГК не отменяют и не могут отменять норм уголовного законодательства об ответственности за взятку»² '

В-четвертых, не допускается дарение, за исключением обычных по­дарков, стоимость которых не превышает пяти установленных законом ми­нимальных размеров оплаты труда, в отношениях между коммерческими организациями. Важно подчеркнуть, что в данном случае речь идет именно о запрещении дарения, а не о любых гражданско-правовых договорах и сделках, не содержащих условий о встречном предоставлении со стороны одной из коммерческих организаций, участвующих в соответствующей сделке. Нам уже приходилось отмечать, что в гражданском праве действует презумпция возмездности всякого гражданско-правового договора и что для квалификации сделки между коммерческими организациями (уступка прав требования, перевод и прощение долга и т.п.) как дарения необходимо, чтобы встречное предоставление отсутствовало в обязательствах и сделках соответствующих контрагентов, а не только при совершении конкретной сделки, а также, чтобы из сделки, в положительном смысле, вытекало бы, что она является безвозмездной при явном намерении одной из сторон увеличить имущество контрагента за счет уменьшения своего собственного имущества.

В связи с изложенным мы не можем присоединиться к встречающейся иногда в юридической литературе негативной оценке запрета дарения меж­ду коммерческими организациями. Гак, И.В. Елисеев пишет: «С другой стороны эта же норма (имеется в виду п. 4 ст. 575 ГК. - В.В.) серьезно ог­раничивает возможности нормального ведения предпринимательства и

'СЗРФ. 1995. №31. Ст. 2990.

" Маковский А.Л. Указ. соч. С. 313.

подчас противоречит сложившимся обычаям и обыкновениям бизнеса. Так, коммерческая организация вроде бы не вправе простить долг контрагенту -коммерческой организации. А в случае безнадежной задолженности это может повлечь за собой целый ряд неблагоприятных экономических по­следствий для кредитора. Запрет на безвозмездную передачу имущества сильно ударит по холдингам и финансово-промышленным группам, ослож­нит взаимоотношения основных юридических лиц и дочерних... В общем, запрет дарения между коммерческими организациями чреват многими из-

держками, большинство из которых сейчас даже трудно предвидеть в дета-1. Представляется, однако, что «издержки» запрещения дарения между

коммерческими организациями, увиденные И.В. Елисеевым, имеют в своей основе неправильное представление о соотношении норм о дарении и дру­гих положений ГК, регулирующих иные гражданско-правовые институты, в частности с положениями об объединениях коммерческих организаций, о взаимоотношениях материнских и дочерних организаций и т.п. Дело в том, что в приведенных И.В. Елисеевым примерах передача имущества, имуще­ственных прав (требований) всегда имеет причинную обусловленность, что исключает возможность квалификации соответствующих правоотношений какдарение.

Что же касается истинного дарения между коммерческими организа­циями, то его запрещение является совершенно оправданным. Как правиль­но отмечает А. Л. Маковский, запрещение такого дарения было установлено «исходя из того, что безвозмездные имущественные отношения между ор­ганизациями, само существование которых порождено целью извлечения прибыли (п. 1 ст. 50), как правило, ненормальны и могут использоваться в ущерб интересам их кредиторов и государства»² '

В-пятых, определенные ограничения дарения предусмотрены в отно­шении юридических лиц, которым имущество, являющееся объектом даре­ния, принадлежит на праве хозяйственного ведения или оперативного управления. Если иное не предусмотрено законом, субъекты права хозяйст­венного ведения или оперативного управления могут дарить принадлежа­щее им на соответствующем ограниченном вещном праве какое-либо иму­щество лишь с согласия собственника их имущества. Данное ограничение дарения в известном смысле корреспондирует нормам, определяющим пра­вовое положение субъектов права хозяйственного ведения или оперативно­го управления в части их правомочий по распоряжению закрепленным за ними имуществом (ст. 295, 298 ГК). Правда, нельзя не обратить внимания на то, что ограничения для указанных субъектов в отношении дарения яв-

Гражданскоелтаво: Учебник У Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 128. 2 Маковский А. Ж^каз. соч. С. 312.

ляются более жесткими, нежели в отношении иных форм распоряжения имуществом. Например, для совершения иных возмездных сделок с имуще­ством субъект хозяйственного ведения должен испросить согласие собст­венника только в том случае, когда объектом таких сделок является недви­жимость; остальным имуществом он распоряжается самостоятельно, за ис­ключением случаев, установленных законом или иными правовыми актами (п. 2 ст. 295 ГК). Совершение дарения имущества (и недвижимого, и дви­жимого) как раз и являет собой такое исключение, установленное законом, когда требуется получить согласие собственника имущества.

Сложнее решается вопрос с ограничением дарения в отношении субъ­ектов права оперативного управления. С одной стороны, действует норма, устанавливающая абсолютный запрет учреждениям отчуждать или иным способом распоряжаться закрепленным за ними имуществом и имущест­вом, приобретенным последними за счет средств, выделенных им по смете (п. 1 ст. 298 ГК). С другой стороны, в отношении учреждений, которым в соответствии с их учредительными документами предоставлено право осу­ществлять приносящую доходы деятельность, предусмотрено, что доходы, полученные от такой деятельности, и приобретенное за счет этих доходов имущество поступают в самостоятельное распоряжение учреждения (не требующее согласия собственника) (п. 2 ст. 298 ГК). В первом случае воз­никает вопрос, вправе ли учреждения с согласия собственника совершать дарение имущества, закрепленного за ними либо приобретенного за счет денежных средств, выделенных им по смете. Во втором случае неясно, тре­буется ли учреждению согласие собственника на передачу одаряемому в качестве дара по договору дарения имущества, приобретенного на доходы, полученные от разрешенной предпринимательской деятельности. Налицо коллизия норм об имущественном статусе субъектов оперативного управ­ления и правил о договоре дарения.

Думается, ответы на эти вопросы следует искать в рамках более общей проблемы о соотношении всех законоположений (включая и публично-правовые), предусматривающих ограничения дарения. Данная проблема впервые поставлена в юридической литературе А.Л. Маковским, им же предложено и ее решение, которое состоит в следующем. «Применение правил, тем или иным образом ограничивающих дарение, в случае их кол­лизии, - указывает А.Л. Маковский, - не может быть альтернативным. Во­прос о их соотношении должен решаться, как правило, по наиболее ограни­ чительному варианту либо путем «сложения» этих ограничений (например, к дарению имущества унитарным предприятием акционерному обществу должны применяться и п. 4 ст. 575, и п. 1 ст. 576), либо путем «поглоще­ния», то есть применения наиболее строгого из них (в частности, к подар-

кам государственным служащим, если они вообще запрещены, не может применяться правило о допустимости «обычных подарков»). Объясняется такой подход исключительностью безвозмездных отношений в общей мас­се имущественных отношений, регулируемых гражданским правом»¹ '

Подход А.Л. Маковского нам представляется правильным, позволяю­щим дать ответы в том числе и на поставленные вопросы применительно к учреждениям (субъектам права оперативного управления), выступающим в роли дарителя по договору дарения имущества, принадлежащего послед­ним на праве оперативного управления. Решая указанные вопросы «по наи­более ограничительному варианту», мы должны прийти к следующим вы­водам. Поскольку в соответствии с п. 1 ст. 298 ГК учреждению вовсе за­прещено отчуждать или иным образом распоряжаться закрепленным за ним имуществом и имуществом, приобретенным за счет средств, выделенных ему по смете, стало быть, оно не имеет права совершать дарение указанно­го имущества, в том числе и с согласия собственника. Такие сделки явля­ются ничтожными как противоречащие закону.

Что касается имущества, приобретенного учреждением, которому раз­решена предпринимательская деятельность, за счет доходов от такой дея­тельности, то «наиболее ограничительным вариантом» в данной ситуации является признание за учреждением права дарения указанного имущества при условии получения согласия на то собственника имущества учреждения.

В-шестых, определенные ограничения дарения предусмотрены в от­ношении субъекта права общей совместной собственности. Дарение имущества, находящегося в общей совместной собственности, допускается по согласию всех участников совместной собственности с соблюдением правил, регулирующих порядок распоряжения имуществом, находящимся в совместной собственности (п. 2 ст. 576 ГК).

И здесь возникает вопрос о соотношении положения, содержащегося в п. 2 ст. 576 ГК (о том, что для дарения имущества из общей совместной собственности требуется согласие всех участников общей совместной соб­ственности), и общих положений, касающихся порядка распоряжения та­ким имуществом (ст. 253 ГК). Указанные общие положения говорят о том, что при распоряжении имуществом, находящимся в совместной собствен­ности, согласие всех участников общей совместной собственности незави­симо от того, кем из них совершается сделка, предполагается. Означает ли это, что, например, один из супругов или один из участников крестьянского (фермерского) хозяйства могут подарить одаряемому имущество, находя­щееся в общей совместной собственности, не испрашивая специально со­гласия остальных участников общей совместной собственности (соответст-

1 Маковский А.Л. Указ. соч. С. 313.

венно другого супруга или иных членов крестьянского (фермерского) хо­зяйства), поскольку такое согласие предполагается? Или всякий раз необ­ходимо в положительном смысле решать вопрос о получении согласия ос­тальных участников общей совместной собственности на совершение дого­вора дарения?

Исходя из необходимости решать этот вопрос «по наиболее ограничи­тельному варианту», следует, видимо, признать, что для дарения имущест­ва, находящегося в общей совместной собственности, необходимо положи­тельно выраженное согласие каждого ее участника.

В-седьмых, соблюдение некоторых дополнительных условий, которые можно рассматривать и в качестве ограничения дарения, требуется при со­вершении дарения не самим дарителем, а его представителем по доверен­ ности. В этом случае полномочия представителя на совершение дарения, обозначенные в доверенности, должны носить не общий, а конкретный ха­рактер: в доверенности должны быть указаны конкретный предмет дарения и конкретный одаряемый. Несоблюдение этого требования влечет ничтож­ность как самой доверенности, так и договора дарения.

СОДЕРЖАНИЕ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ

О содержании договора дарения (правах и обязанностях сторон) мож­но говорить лишь применительно к договору обещания дарения. Что каса­ется договора дарения, совершаемого путем передачи подаренного имуще­ства одаряемому, то он представляет собой договор-сделку, т.е. юридиче­ский факт, порождающий право собственности на подаренное имущество у одаряемого и соответственно прекращающий право собственности дарите­ля; договорная природа такого дарения выражается лишь в том, что переда­ча одаряемому подаренного имущества требует согласия последнего на принятие дара; впрочем, такое согласие предполагается.

Итак, договор обещания дарения порождает одностороннее обязательст­во дарителя передать объект дарения одаряемому и корреспондирующее дан­ному обязательству право одаряемого требовать от дарителя передачи дара.

Особенностью договора дарения является то, что в изъятие из общего положения о недопустимости одностороннего прекращения гражданско-правового обязательства, за исключением случаев, установленных законом (ст. 310 ГК), стороны договора дарения наделены широкими правами по одностороннему прекращению обязательства, вытекающего из договора дарения.

Так, одаряемый вправе в любое время до передачи ему дара от него отказаться, в результате чего договор дарения считается расторгнутым. А расторжение договора, как известно, влечет и прекращение обязательства

(п. 1 ст. 573, п. 1 ст. 453 ГК). Закон предусматривает лишь определенные требования к форме, в которую должен быть обличен отказ одаряемого от принятия дара: если договор дарения был заключен в письменной форме, отказ от дара также должен быть совершен одаряемым в письменной фор­ме; а в случаях, когда договор дарения был зарегистрирован (например, при дарении недвижимости), отказ от принятия дара также подлежит государст­венной регистрации. Реализация одаряемым права отказаться от дара до его передачи, как правило, не влечет для него никаких последствий. Исключе­ние предусмотрено лишь для тех случаев, когда договор обещания дарения был заключен в письменной форме, и состоит оно в том, что даритель впра­ве требовать от одаряемого возмещения реального ущерба, причиненного отказом принять дар (пп. 2, 3 ст. 573 ГК).

Особое правовое положение дарителя как субъекта одностороннего обязательства, исполнение которого влечет увеличение имущества одаряе­мого за счет уменьшения имущества дарителя, не получающего ничего вза­мен, нашло свое выражение в наделении его при определенных обстоятель­ствах правом на отказ от исполнения договора дарения без всяких для себя негативных последствий. В частности, даритель вправе отказаться от ис­полнения договора обещания дарения, если после заключения договора имущественное или семейное положение либо состояние здоровья дарителя изменилось настолько, что исполнение договора в новых условиях приведет к существенному снижению уровня его жизни (п. 1 ст. 577 ГК). Как видим, наступление обстоятельств, дающих право дарителю отказаться от испол­нения договорного обязательства перед одаряемым, в данном случае никак не связано с поведением последнего. Не зависит это право дарителя также и от его собственного поведения: ухудшение имущественного состояния или семейного положения, а также состояния здоровья дарителя могут быть вызваны в том числе и неправильным поведением самого дарителя (в жи­тейском смысле), но это никак не влияет на его возможности отказаться от обещанного дарения.

Другой случай, когда даритель может отказаться от исполнения дого­вора дарения, напротив, напрямую связан с порочащим поведением ода­ряемого (покушение на жизнь и здоровье самого дарителя, членов его се­мьи или родственников). В подобной ситуации даритель, не реализовавший своего права на отказ от исполнения дарственного обязательства, не лиша­ется права позже потребовать отмены состоявшегося дарения (п. 2 ст. 577 ГК). Отказ дарителя от исполнения договора дарения не дает одаряемому права требовать возмещения убытков.

Если даритель не воспользовался своим правом на отказ от исполне­ния договора дарения и не исполнил своего обязательства, для него могут

наступить последствия, предусмотренные ГК на случай неисполнения должником гражданско-правового обязательства. В частности, если объек­том дарения являлась индивидуально-определенная вещь, одаряемый мо­жет потребовать отобрания указанной вещи у дарителя и передачи ее ода­ряемому (ст. 398 ГК). Кроме того, к дарителю может быть применена и от­ветственность за неисполнение обязательства.

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ СТОРОН по ДОГОВОРУ ДАРЕНИЯ

Несмотря на всю специфику договора дарения (обещания дарения), неисполнение или ненадлежащее исполнение вытекающего из него обяза­тельства влечет ответственность, предусмотренную для должника, нару­шившего гражданско-правовое обязательство (гл. 25 ГК). Данное обстоя­тельство (возложение ответственности на дарителя, нарушившего обяза­тельство) иногда вызывает непонимание в юридической литературе. Так, И.В. Елисеев, рассматривая вопрос о последствиях неисполнения дарите­лем договора обещания дарения, пишет: «Если же предмет дарения - вещь, определяемая родовыми признаками, то право на получение дара может сузиться до права на возмещение убытков (п. 2 ст. 396 ГК)... Жаль, - со­крушается И.В. Елисеев, - что законодатель не учел такой возможности и не предотвратил ее. Указанное право одаряемого, хотя и основано на зако­не, но выглядит весьма ущербным с точки зрения морали»'.

Думается, однако, что, рассуждая подобным образом, автор не выхо­дит за рамки обыденных представлений о договоре дарения. Представим, что объектом дарения является действующее предприятие; одаряемый, воо­ружившись доверенностью дарителя и рассчитывая стать собственником указанного предприятия, инвестирует за свой счет средства на его реконст­рукцию, вступает в имущественные отношения с поставщиками оборудова­ния, сырья и материалов, несет в связи с этим большие расходы. Однако даритель передумывает и не передает предприятие в собственность одаряе­мого. Или другой пример. По договору дарения в собственность одаряемо­го должно быть передано большое количество нефтепродуктов, зерна или другого имущества, требующего специального хранения. Все расходы на хранение берет на себя одаряемый, резонно рассчитывая на то, что он смо­жет покрыть их, став собственником соответствующего имущества. Неуже­ли в подобных случаях право одаряемого на возмещение прямого ущерба (понесенных расходов), причиненного неисполнением дарителем своего обязательства, «выглядит весьма ущербным с точки зрения морали»? Нель­зя же забывать, что в результате совершения дарения имущество одаряемо­го должно увеличиться, а не сократиться.

Гражданское право: Учебник/Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 131.

Если же брать договор дарения в обыденном представлении, то не следует забывать, что ответственность дарителя за неисполнение или не­надлежащее исполнение обязательства по передаче имущества одаряемому может наступить лишь при наличии вины дарителя в нарушении договора (п. 1 ст. 401 ГК). Поэтому в случаях, когда даритель, заключив договор обещания дарения, не принимает никаких мер для исполнения взятого на себя обязательства, а одаряемый несет разумные расходы (при условии, что факт и размер им будут доказаны), нет никаких оснований для освобожде­ния дарителя от ответственности. На наш взгляд, такой подход не противо­речит принципам регулирования имущественного оборота (имея в виду, прежде всего, обеспечение определенности и стабильности имущественных отношений) и является справедливым в отношении как дарителя, так и ода­ряемого.

В связи с этим нельзя не согласиться с А.Л. Маковским, который под­черкивает, что «договор дарения подчиняется общим положениям обязатель­ственного права, в том числе правилам об исполнении обязательств (гл. 22) и об ответственности за нарушение обязательств (гл. 25), если иное не предусмотрено специальными правилами о договоре дарения (п. 3 ст. 420). Из этого следует, что, если в договоре дарения (прежде всего это относится к консенсуальному договору) прямо предусмотрены условия, определяю­щие количество, качество даримого имущества, отсутствие на него прав у третьих лиц и т.д., на дарителя может быть возложена ответственность за нарушение этих условий в виде возмещения одаряемому убытков, которые он понес из-за этих нарушений (ст. 393). Договор дарения не может рас­сматриваться как обязательство, исполняемое «при осуществлении пред­принимательской деятельности», и поэтому указанная ответственность да­рителя по общему правилу возможна лишь при его вине (п. 1 ст. 401)»'.

Несмотря на применение к дарителю общих положений об ответствен­ности должника, нарушившего свои обязательства, законодатель счел необ­ходимым специальным образом урегулировать ответственность дарителя за вред, причиненный жизни, здоровью или имуществу одаряемого гражда­нина вследствие недостатков подаренной вещи (ст. 580 ГК). Такая ответ­ственность в целом строится по правилам деликтной ответственности (вне-договорное возмещение вреда). Особенность же (а вместе с ней и смысл специального регулирования) состоит в том, что основания такой ответст­венности дарителя определены в самом тексте ст. 580 ГК, согласно которой в указанных случаях вред подлежит возмещению дарителем, если будет доказано, что эти недостатки возникли до передачи вещи одаряемому, не относятся к числу явных и даритель, хотя и знал о них, не предупредил о

Маковский А.Л. Указ. соч. С. 308.

них одаряемого. Таким образом, даритель несет ответственность за вину в форме умысла или грубой неосторожности. В остальном возмещение вреда, причиненного жизни, здоровью или имуществу одаряемого, осуществляет­ся по правилам, предусмотренным в гл. 59 ГК («Обязательства вследствие причинения вреда»).

Кроме того, поскольку в качестве стороны (потерпевшего) в деликт-ном обязательстве выступает гражданин, которому причинен вред вследст­вие недостатков вещи и в результате ее использования для личных бытовых нужд, в соответствии со ст. 9 Федерального закона «О введении в действие части второй Гражданского кодекса Российской Федерации» одаряемый пользуется не только правами стороны в деликтном обязательстве, но и правами, предоставленными потребителю законодательством о защите прав потребителей. Это означает, что требование о возмещении вреда, причи­ненного жизни, здоровью или имуществу одаряемого, может быть предъяв­лено не только к дарителю (при наличии оснований, предусмотренных ст. 580 ГК), но и к изготовителю (исполнителю) соответствующей вещи (товара) на основании Закона РФ «О защите прав потребителей».

Нормы об ответственности дарителя за вред, причиненный жизни, здоровью или имуществу одаряемого гражданина, представляют собой спе­циальные правила, которые не подлежат расширительному толкованию. В связи с этим никак нельзя согласиться со следующим утверждением: «Не­достатки вещи по смыслу ст. 580 ГК охватывают наряду с собственно фи­зическими недостатками (конструктивными и прочими) и юридические дефекты вещей, например, неизвестные ранее обременения вещи правами третьих лиц или ущербность титула. И хотя юридические дефекты вещи обычно не могут причинить вреда жизни или здоровью одаряемого, их не­гативное влияние на имущественную сферу может быть ощутимо». Более того, автор приведенной цитаты (И.В. Елисеев) утверждает, что «правило ст. 580 целесообразно применять и к случаям, когда предметом дарения выступают имущественные права или освобождение от обязанности. В этом случае единственно возможный недостаток дара может заключаться только в его юридической ущербности»'.

К сожалению, приходится констатировать, что данные рассуждения не имеют ничего общего с нормой, содержащейся в ст. 580 ГК, которая гово­рит только о вреде, причиненном вследствие недостатков подаренной вещи, и ни одним словом не упоминает договоры дарения, совершаемые путем передачи прав или посредством освобождения одаряемого от его обяза­тельств. Данная норма не имеет также никакого отношения к так называе­мым юридическим дефектам подаренной вещи, не говоря уже о том, что

1 Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 133.

все вопросы, связанные с «юридическими дефектами» передаваемой вещи (обременение правами третьих лиц, ущербность титула и т.п.), должны ре­шаться в рамках договорной ответственности.

ФОРМАДОГОВОРАДАРЕНИЯ

Предъявляемые ГК (ст. 574) требования к форме договора дарения за­висят от вида договора дарения и от объекта дарения. Договоры дарения, совершаемые путем передачи дара одаряемому, могут заключаться в устной форме, за исключением двух случаев, когда требуется обязательная пись­ менная форма. Во-первых, в письменной форме должны совершаться дого­воры дарения движимого имущества, по которым в качестве дарителей вы­ступают юридические лица и стоимость дара превышает пять установлен­ных законом минимальных размеров оплаты труда. Во-вторых, договоры дарения недвижимого имущества подлежат государственной регистрации и поэтому они не могут заключаться в устной форме.

Свидетельством заключения договора дарения, сопровождаемого пе­редачей дара одаряемому, могут служить: вручение последнему дара, сим­волическая передача дара (вручение ключей и т.п.), вручение одаряемому правоустанавливающих документов.

Договор обещания дарения под страхом его недействительности дол­жен быть заключен в письменной форме.

Если предметом договора дарения являются передача одаряемому права (требования) либо освобождение его от обязанности перед третьим лицом, то требования к форме такого договора подчиняются правилам, оп­ределяющим форму сделок уступки требования и перевода долга (ст. 389 и 391 ГК). В частности, уступка требования и перевод долга, основанные на сделках, совершенных в простой письменной или нотариальной форме, должны быть совершены в соответствующей письменной (простой или но­тариальной) форме. Уступка требования и перевод долга по сделкам, под­лежащим государственной регистрации, должны быть зарегистрированы в порядке, установленном для регистрации соответствующих сделок.

5, ОТМЕНА ДАРЕНИЯ

Специфической особенностью договора дарения, отличающей его от всех прочих гражданско-правовых договоров, является предоставленная дарителю и его наследникам возможность отмены дарения. Эта особен­ность присуща как договорам, совершаемым путем передачи дара одаряе­мому, так и исполненным дарителем договорам обещания дарения. Вместе с тем отмена не относится к основаниям прекращения договора дарения.

Речь идет о таких ситуациях, когда дар уже передан одаряемому и вследст­вие этого у последнего возникло право собственности на подаренное иму­щество либо он стал обладателем соответствующего права, т.е. договор дарения, сопровождаемый передачей имущества, уже состоялся как юриди­ческий факт, а консенсуальный договор дарения (договор обещания даре­ния) прекратился в силу его надлежащего исполнения. Поэтому нельзя не согласиться с мнением И.В. Елисеева, который полагает, что даритель, от­меняя дарение, «фактически аннулирует договор как факт, повлекший юри­дические последствия»¹ '

А.Л. Маковский, объясняя причины включения в ГК норм об отмене дарения, обращает внимание на этическую сторону взаимоотношений дари­теля и одаряемого: «Естественно предполагаемый и как бы стоящий за без­возмездностью мотив этой сделки - намерение дарителя одарить другое определенное лицо, увеличить его имущество за свой счет и в этом смысле обогатить его — дает дарителю основание рассчитывать на известную сте­пень, если не благодарности, то по крайней мере лояльности со стороны одаряемого. Конечно, судьба договора дарения, как и любого звена в це­почке имущественного оборота, требующего стабильности, не может быть полностью поставлена в зависимость от того, как складываются личные неимущественные отношения сторон. Однако... и не считаться с этим зако­нодатель не может. Поэтому злостная неблагодарность одаряемого, выра­зившаяся в умышленном преступлении против жизни или здоровья дарите­ля, членов его семьи или близких родственников, признается законом осно­ванием для отмены дарения по требованию дарителя, а если он убит ода­ряемым - его наследников (п. 1 ст. 578)»² '

К словам А.Л. Маковского добавим, что включение в ГК положений об отмене дарения объясняется также и цивилистической традицией: инсти­тут отмены дарения (возвращение дара) имелся в российском дореволюци­онном гражданском праве, соответствующие положения можно встретить и в современном законодательстве многих зарубежных государств.

Принимая во внимание исключительность данного института, ГК пре­дусмотрел основания отмены дарения в виде закрытого перечня (ст. 578). Отмена дарения возможна в следующих четырех случаях.

Во-первых, даритель вправе отменить дарение, если одаряемый со­вершил покушение на его жизнь, жизнь кого-либо из членов его семьи или близких родственников либо умышленно причинил дарителю телесные по­вреждения. В случае умышленного лишения жизни дарителя одаряемым право требовать в суде отмены дарения принадлежит наследникам дарителя

1 Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. И. С. 133. г Маковский А.Л. Указ. соч. С. 309.

(п. 1 ст. 578 ГК). Данные основания отмены дарения могут быть объедине­ны термином «злостная неблагодарность одаряемого». Если указанные дей­ствия совершены одаряемым в отношении дарителя по еще не исполненно­му последним договору обещания дарения, они могут служить основанием для одностороннего отказа дарителя от исполнения договора дарения (п. 2 ст. 577 ГК). Указанные основания отмены дарения, действительно, свиде­тельствуют о злостной неблагодарности одаряемого и не нуждаются в ка­ком-либо комментарии.

Во-вторых, даритель вправе потребовать в судебном порядке отмены дарения, если обращение одаряемого с подаренной вещью, представляю­щей для дарителя большую неимущественную ценность, создает угрозу ее безвозвратной утраты (п. 2 ст. 578 ГК). В данном случае денежная стои­мость подаренной вещи не имеет правового значения, ценность данной ве­щи для дарителя состоит, например, в том, что с ней связанны памятные события его жизни. Передавая данную вещь одаряемому, даритель рассчи­тывает в том числе и обеспечить ее сохранность. Очевидно, что указанные основания отмены дарения находятся в нравственно-этической сфере от­ношений.

В-третьих, в договоре дарения может быть обусловлено право дарите­ля отменить дарение в случае, если он переживет одаряемого. Указанное основание отмены дарения применимо только при наличии в договоре да­рения условия о соответствующем праве дарителя. Следовательно, если договор дарения совершен путем передачи дара одаряемому, такое дарение не может быть отменено по данному основанию.

В-четвертых, по требованию заинтересованного лица суд может отме­нить дарение, совершенное индивидуальным предпринимателем или юри­дическим лицом в нарушение положений закона о несостоятельности (бан­кротстве) за счет средств, связанных с его предпринимательской деятельно­стью, в течение шести месяцев, предшествовавших объявлению такого лица несостоятельным (банкротом) (п. 3 ст. 578 ГК).

Необходимо отметить, что в Федеральном законе «О несостоятельно­сти (банкротстве)» данный вопрос решается иначе. Согласно п. 3 ст. 78 на­званного Закона сделка должника, заключенная или совершенная должни­ком с отдельным кредитором или иным лицом после принятия арбитраж­ным судом заявления о признании должника банкротом или в течение шес­ти месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом, может быть признана недействительной по заявлению внешнего управляющего (аналогичными полномочиями наделен и конкурсный управляющий) или кредитора, если указанная сделка влечет предпочти­тельное удовлетворение одних кредиторов перед другими.

Естественно, возникает вопрос о соотношении указанных законополо­жений. На первый взгляд кажется, что норма Федерального закона «О несо­стоятельности (банкротстве)» является lex specialis по отношению к соот­ветствующему правилу ГК и в силу этого полностью его перекрывает. Но на самом деле проблема несколько сложней. Действительно, договор даре­ния, совершенный должником в течение шести месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом (а не объявлению его несостоятельным, как предусмотрено в п. 3 ст. 578 ГК), по определению в силу его безвозмездности относится к сделкам, направленным на предпоч­тительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими. Но этот вывод верен только в отношении тех случаев, когда в роли одаряемого по договору дарения выступает один из кредиторов должника. Однако в последнем случае такой договор не обладает признаком безвозмездности (в силу его причинной обусловленности) и не может быть квалифицирован как договор дарения, что исключает применение к указанным правоотно­шениям п. 3 ст. 578 ГК.

Таким образом, в качестве одаряемого по договору дарения может вы­ступать только лицо, не являющееся кредитором должника (дарителя). А к таким правоотношениям, в свою очередь, не подлежит применению норма, содержащаяся в п. 3 ст. 78 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)». Следовательно, правило, предусмотренное п. 3 ст. 578 ГК, имеет свою сферу применения, не пересекающуюся с правоотношениями, подпадающими под действие п. 3 ст. 78 Федерального закона «О несостоя­тельности (банкротстве)».

Вместе с тем отмена судом дарения, совершенного юридическим ли­цом или индивидуальным предпринимателем в пределах шести месяцев до признания должника банкротом, возможна лишь в том случае, если при этом были допущены нарушения Закона о несостоятельности (банкротстве) (при условии соблюдения всех норм о дарении, содержащихся в ГК). По­ложения данного Закона могут быть признаны нарушенными только в том случае, если дарение совершается дарителем после возбуждения арбитраж­ным судом дела о его банкротстве. Например, основанием к отмене дарения может служить совершение должником без согласия временного управ­ляющего соответствующей сделки с недвижимым имуществом либо с иным имуществом, стоимость которого превышает десять процентов балансовой стоимости активов должника - юридического лица, а также сделки уступки права (требования) или перевода долга (п. 2 ст. 58 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)»).

Правила об отмене дарения (ст. 578 ГК) и об отказе дарителя от ис­полнения договора обещания дарения (ст. 577 ГК) не подлежат примене-

нию к обычным подаркам небольшой стоимости. Положения ГК об отмене дарения (ст. 578) могут применяться к договорам пожертвования, в отно­шении которых действует специальное правило, определяющее особое (и единственное) основание их отмены, а именно: использование пожертво­ванного имущества не в соответствии с указанным жертвователем назначе­нием или изменение этого назначения при отсутствии согласия на то со стороны жертвователя.

В отличие от отказа дарителя от исполнения договора дарения, кото­рый совершается последним в одностороннем порядке, отмена дарения производится по решению суда на основании требования дарителя, а в со­ответствующих случаях - его наследников и иных заинтересованных лиц.

На наш взгляд, серьезного обсуждения заслуживает проблема послед­ ствий отмены дарения. Среди норм ГК, регулирующих договор дарения, можно обнаружить лишь одно специальное правило, касающееся этого во­проса. В соответствии с п. 5 ст. 578 ГК в случае отмены дарения одаряемый обязан возвратить подаренную вещь, если она сохранилась в натуре к мо­менту отмены дарения.

В юридической литературе последствия отмены дарения, как правило, сводятся к применению названного специального правила, т.е. к возврату одаряемым сохранившейся у него подаренной вещи. Иные последствия, за редким исключением, не допускаются. Например, М.Г. Масевич пишет: «Последствием отмены дарения является возврат подаренной вещи дарите­лю. Это возможно, если вещь сохранилась к моменту отмены дарения. В противном случае даритель не вправе требовать возмещения стоимости вещи в деньгах, за исключением случаев вины одаряемого в невозможности исполнения требования дарителя»¹ '

Эту позицию разделяет и несколько уточняет И.В. Елисеев: «Если ода­ряемый произвел отчуждение вещи или права с целью избежать их возврата либо преднамеренно совершил иные действия, делающие возврат невоз­можным (например уничтожил дар), к нему может быть предъявлено тре­бование о возмещении вреда по нормам главы 59 ГК»² '

А.Л. Маковский дифференцирует возможные последствия отмены да­рения в зависимости от обстоятельств, послуживших основанием для такой отмены. Он отмечает: «В ГК упоминается только о возможности реститу­ции вещи, являющейся предметом дарения и сохранившейся в натуре к мо­менту его отмены (п. 5 ст. 578). Если она не сохранилась, то в случаях от­мены дарения, предусмотренных в пунктах 2 и 4 ст. 578, требовать денеж-

1 Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс лекций.

С. 172.

z Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 134.

ного возмещения ее стоимости вряд ли возможно, так как этим не достига­лась бы цель отмены дарения (п. 2) либо на наследников одаряемого возла­галось бремя, которого они по правилам о наследовании нести не должны (п. 4). Что же касается отмены дарения из-за неблагодарности одаряемого (п. 1 ст. 578), то в этом случае возможны как истребование дара в натуре, так и требование о возмещении его стоимости (если дар не сохранился либо вообще не представлял собой материальный объект)»'.

Нам представляется, что при решении вопроса о последствиях отмены дарения необходимо исходить из единого подхода ко всем вариантам отме­ны дарения независимо от ее оснований. Очевидно, что общим для всех случаев отмены дарения является то, что данный юридический факт влечет за собой обязанность одаряемого возвратить дарителю полученное от него в качестве дара имущество. Иными словами, в результате отмены дарения отпадают основания для удержания одаряемым переданной дарителем ве­щи или обладания переданным правом. Было бы неправильным и неспра­ведливым представлять себе ситуацию, возникающую в результате отмены дарения, таким образом, что один одаряемый (сохранивший подаренную вещь) обязан нести неблагоприятные последствия, а другой (успевший про­дать подарок) - нет. Кроме того, весь смысл отмены дарения, скажем, в случае, когда оно совершается должником накануне банкротства, как раз и состоит в том, чтобы возвратить подаренное имущество (а в равной степени - его денежный эквивалент) в конкурсную массу должника в целях исполь­зования выручки от его продажи для расчетов с кредиторами. Да и в случае, когда отмена дарения производится в связи с тем, что даритель пережил одаряемого, возложение на наследников одаряемого обязанности возврата подаренного имущества (либо его стоимости) дарителю, который вовсе не имел намерения увеличить их состояние за счет своего собственного иму­щества, нам не представляется чем-то выходящим за рамки нормальных человеческих отношений.

Если же говорить о едином правовом основании для постановки во­проса об обязанности одаряемого при отмене дарения не только возвратить дарителю сохранившуюся в натуре подаренную вещь, но также выплатить денежную компенсацию при ее утрате, то таковыми являются положения ГК об обязательствах из неосновательного обогащения.

В системе гражданско-правовых обязательств кондикционные обяза­тельства занимают особое положение: они носят универсальный, восполни-тельный характер. Поэтому в тех случаях, когда нормы, регулирующие со­ответствующий тип (вид) обязательств, не обеспечивают устранения ситуа­ции, при которой на стороне одного из участников гражданско-правовых

Маковский АЛ. Указ. соч. С. 310.

отношений образуется неосновательное обогащение, должны применяться правила о кондикционных обязательствах.

Применительно к правоотношениям по договору дарения данная си­туация (с правовой точки зрения) выглядит следующим образом. Отмена дарения дарителем представляет собой юридический факт, порождающий обязательство одаряемого возвратить подаренное имущество дарителю. Однако специальные правила, регламентирующие договор дарения (гл. 32 ГК), охватывают лишь те случаи, когда одаряемый сохранил в натуре пода­ренную вещь, которую он должен возвратить дарителю (п. 5 ст. 578 ГК). В остальных же случаях неосновательное обогащение на стороне одаряемого, который в результате отмены дарения лишается правовых оснований для удержания подаренного имущества либо денежной суммы, вырученной от его реализации, не охватывается правилами о договоре дарения. Поэтому подлежат применению положения об обязательствах из неосновательного обогащения (в форме неосновательного сбережения имущества за счет да­рителя). Конкретная норма, которая может служить основанием для соот­ветствующего требования дарителя, содержится в п. 1 ст. 1105 ГК. В соот­ветствии с указанной нормой в случае невозможности возвратить в натуре неосновательно полученное или сбереженное имущество приобретатель должен возместить потерпевшему действительную стоимость этого имуще­ства на момент его приобретения, а также убытки, вызванные последую­щим изменением стоимости имущества, если приобретатель не возместил его стоимость немедленно после того, когда узнал о неосновательности обогащения.

Предлагаемый подход к решению вопроса о последствиях отмены да­рения учитывает традиции российской дореволюционной цивилистики, а также соответствующие правила, действующие в зарубежных правопоряд-ках¹ '

См. ч. 2 гл. X и ч. 1 гл. XI настоящей книги.

ГЛАВА XIII ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ О ДОГОВОРЕ АРЕНДЫ

1. ДОГОВОР ИМУЩЕСТВЕННОГО НАЙМА В РИМСКОМ ПРАВЕЙ СОВРЕМЕННОМ ЗАРУБЕЖНОМ ЗАКОНОДА ТЕЛЬСТВЕ

В Гражданском кодексе Российской Федерации под договором аренды (имущественного найма) понимается такой договор, по которому одна сторона- арендодатель (наймодатель) обязуется предоставить другой стороне - арендатору (нанимателю) имущество за плату во временное владение и пользование или только во временное пользование. При этом плоды, продукция и доходы, полученные арендатором в результате пользо­ вания арендованным имуществом в соответствии с договором, являются его собственностью (ст. 606).

Договор аренды (имущественного найма) относится к числу классиче­ских договорных институтов, известных цивилистике со времен римского права. В римском праве наем вещей рассматривался в качестве отдельного вида договора найма (locatio-conductio) — весьма широкого по охвату регу­лируемых им отношений типа гражданско-правового договора. Римское право признавало три различных вида найма: наем вещей (locatio-conductio rerum); наем услуг (locatio-conductio operarum); наем работы, или подряд (locatio-conductio operis). Общее между всеми тремя видами найма состояло в том, что одна сторона обязывалась предоставить другой стороне пользо­вание соответствующим объектом, а последняя - уплатить первой стороне за пользование определенное денежное вознаграждение.

Различие между наймом (locatio-conductio) и куплей-продажей (emptio et venditio) римские юристы видели в том, что по договору купли-продажи покупатель получал постоянное обладание вещью, а договор найма имел иную цель: предоставить нанимателю вещь, услугу, работу во временное пользование за определенное вознаграждение, исчисляемое пропорцио­нально времени пользования соответствующим объектом¹ '

Прототипом современного договора аренды (имущественного найма) в римском праве явился договор найма вещей. По договору найма вещей (locatio-conductio rerum) одна сторона (наймодатель - locator) обязывалась предоставить другой стороне (нанимателю - conductor) одну или несколько

1 См.: Римское частное право: Учебник / Под ред. проф. И.Б. Новицкого и проф. И. С. Перетерского. М., 1996. С. 445-446.

определенных вещей для временного пользования, а эта другая сторона обязывалась уплачивать за пользование этими вещами определенное возна­граждение (merces, pensio) и по окончании пользования возвратить вещи в сохранности наймедателю¹ '

Внаем могли передаваться как недвижимые, так и движимые вещи, вернее те из них, которые относились к числу непотребляемых, поскольку иначе наниматель не мог бы исполнить свою обязанность возвратить по окончании срока найма именно ту вещь, которая была получена им по до­говору. Признавалась римским правом и возможность поднайма вещи, т.е. когда наниматель, не являясь, естественно, собственником вещи, в свою очередь сдавал указанную вещь внаем третьему лицу. Предметом договора найма могли служить и некоторые так называемые нетелесные вещи (res incorporates), т.е. имущественные права, например узуфрукт. Допускалась возможность передачи вещи внаем без указания срока найма, т.е. на неоп­ределенный срок. В этом случае договор найма мог быть прекращен по за­явлению каждой из сторон в любое время.

Основная обязанность наймодателя заключалась в предоставлении на­нимателю в пользование вещи, однако указанная обязанность не исчерпы­валась однократной передачей вещи нанимателю: наймодатель был обязан в течение всего срока найма обеспечивать нанимателю возможность нор­мального и соответствующего договору использования вещи. В этих целях наймодатель должен был производить необходимый ремонт отданной вна­ем вещи для поддержания ее в надлежащем состоянии в течение всего сро­ка договора, принимать меры к устранению препятствий в пользовании пе­реданной внаем вещи, чинимых со стороны третьих лиц, и т.п.

На наймодателя возлагалась ответственность за недостатки передан­ной внаем вещи: в тех случаях, когда вещь оказывалась непригодной для использования ее по тому назначению, какое имелось в виду договором, наймодатель возмещал нанимателю причиненные убытки в размере, ком­пенсирующем весь интерес нанимателя.

Если же пользование нанимателем вещью оказывалось невозможным без вины в том наймодателя, последний не нес никакой ответственности, однако и не имел права требовать с нанимателя наемную плату, принимая, таким образом, на себя риск невозможности исполнения обязательств по договору найма² '

Основная обязанность нанимателя состояла в том, что он должен был вносить наймодателю условленную по договору плату за пользование ве­щью пропорционально времени такого пользования. По общему правилу

См.: Римское частноеправо: Учебник. С. 446. 2См.тамже.С.449- 50.

наемная плата вносилась нанимателем по истечении известных промежут­ков времени (postmimerando), а при наличии на то специального соглаше­ния сторон наемная плата могла вноситься вперед (praenumeraiido). Неис­пользование нанимателем вещи, полученной внаем, не освобождало его без уважительной причины от обязанности по внесению наемной платы.

На нанимателя возлагалась также обязанность по обеспечению сохран­ности принятой внаем вещи; за всякого рода повреждения и ухудшения вещи, имевшие место по его вине, он нес ответственность перед наймодателем.

Римское право предусматривало довольно жесткие последствия для нанимателя, не возвращавшего вещь наймодателю по истечении опреде­ленного договором срока найма. Если наниматель, не возвращая нанятую вещь, доводил дело до суда, он рассматривался в качестве захватчика чужо­го владения (invasor alinae possessionis) и присуждался не только к возврату нанятой вещи, но и к уплате ее стоимости.

Решался римским правом также вопрос о компенсации нанимателю его издержек в связи с произведенными им улучшениями нанятой вещи. В случаях, когда такого рода издержки нанимателя признавались необходи­мыми (impensae necessariae) или полезными (impensae utiles), наниматель был вправе потребовать от наймодателя их возмещения. В тех же случаях, когда издержки нанимателя на улучшение вещи были понесены последним по личному вкусу или желанию (impensae voluptuanae), он не имел права на их возмещение за счет наймодателя, а мог только отделить от вещи ее улучшения при условии, что это не ухудшит вещь (ius tollendi)¹ '

Примечательно, что римское право последовательно исходило из обязательственно-правовой природы договора найма вещи. Хорошо из­вестные современному гражданскому праву вещно-правовые элементы договора имущественного найма: право следования и вещно-правовая защита нанимателя как титульного владельца - в римском праве отсутст­вовали. Это выражалось, в частности, в том, что в случае отчуждения наймодателем вещи, находящейся у нанимателя, до истечения срока най­ма иному лицу новый собственник не был связан договором найма. Факт отчуждения наймодателем сданной внаем вещи сам по себе не прекращал действия договора найма: наймодатель нес ответственность перед нани­мателем за неисполнение обязанности по обеспечению использования нанимателем нанятой им вещи. Однако с этого момента наниматель мог осуществлять пользование вещью только при условии согласия на то ее нового собственника.

Договор найма вещи прекращался истечением его срока. Однако в случае продолжения фактического пользования вещью со стороны нанима-

' См.: Римское частное право: Учебник. С. 451-453.

теля при отсутствии возражений наймодателя договор найма считался во­зобновленным по молчаливому согласию сторон. Основанием прекращения договора найма могли служить также нарушения сторонами его условий. В частности, из Дигест следует, что основанием расторжения договора при­знавалось невнесение нанимателем наемной платы за два года подряд. До­пускалось также расторжение договора по инициативе наймодателя, если наниматель злоупотреблял своим правом; если он ухудшал или портил вешь в процессе ее использования; если вещь требовала ремонта, который не мог быть осуществлен без прекращения пользования вещью со стороны нанимателя. Договор найма мог быть прекращен и в том случае, если пере­данная нанимателю вещь оказывалась необходимой для личных надобно­стей наймодателя¹ '

В результате рецепции римского права гражданское право европей­ских государств, входящих в семью континентального права, восприняло основные черты и признаки договора имущественного найма, присущие римскому праву. По этой причине договор имущественного найма по зако­нодательству различных государств сохраняет свою неизменную суть: по этому договору одна сторона (наймодатель или арендодатель) обязуется предоставить другой стороне (нанимателю или арендатору) определенное имущество во временное пользование за установленное вознаграждение. Объектом договора имущественного найма (аренды) может служить любая непотребляемая движимая или недвижимая вещь. По законодательству раз­личных государств договор имущественного найма (аренды) является дву­сторонним, возмездным, консенсуальным.

Законодательство отдельных государств (например, ФРГ и Швейца­рии) рассматривает договор аренды как разновидность договора имущест­венного найма.

Некоторые особенности присущи договору имущественного найма в англо-американском праве: в зависимости от объекта найма там различают договор найма недвижимости (lease) и наем движимого имущества (hire). Причем при найме недвижимости у нанимателя возникает ограниченное вещное право, в то время как отношения, связанные с наймом движимых вещей, рассматриваются в качестве обязательственно-правовых. Несмотря на то, что в странах англо-американского права действуют нормы преце­дентного права, применительно к договору имущественного найма изданы многочисленные специальные правовые акты, составляющие обширное законодательство, регулирующее использование путем найма сельскохо­зяйственных земель, промышленных и торговых помещений, технологиче­ского оборудования и т.п. А в договорной практике широкое распростране-

См.: Римское частное право: Учебник. С. 454-456.

ние получили различные типовые формы договоров найма, разработанные для разных видов имущества¹ '

С середины XX столетия большое распространение получили догово­ры лизинга (финансовой аренды). По договору лизинга одна сторона (ли­зинговая компания) передает другой стороне - пользователю определен­ный объект (завод, оборудование, транспортное средство и т.п.), а пользо­ватель обязуется вносить за него периодически плату и по окончании дого­вора вправе приобрести названный предмет на льготных условиях с заче­том всех ранее внесенных платежей. Таким образом, в договоре лизинга сочетаются признаки и договора имущественного найма (аренды) и догово­ра продажи² '

Интересно отметить стремление законодателей в различных странах обеспечить единое регулирование договора имущественного найма со все­ми его разновидностями. В странах континентального права основным ис­точником регулирования отношений по найму являются нормы граждан­ских кодексов или иных кодифицированных актов: во Франции - ст. 1708-1778 Французского гражданского кодекса (ФГК); в Германии- §§ 535-597 Германского гражданского уложения (ГГУ); в Швейцарии - нормы Швей­царского обязательственного закона.

Детальнейшим образом регулируется договор аренды (lease) в Едино­образном торговом кодексе США (Uniform commercial code, далее - ЕГК). Наряду с общими положениями об аренде в ЕГК имеется большое количе­ство норм, содержащих специальные правила, регламентирующие такие разновидности договора аренды, как «потребительская аренда» и «финансо­вая аренда». Под потребительской арендой (consumer lease) понимается до­говор, заключенный между арендодателем, для которого сдача в аренду или продажа являются обычной деловой активностью, и физическим лицом, которое арендует имущество главным образом для себя или своей семьи. Под финансовой арендой разумеется такой договор, когда арендодатель приобретает имущество или право владения и пользования им в связи с до­говором аренды (ст. 2А-103 ЕГК)³ '

Значительным своеобразием отличается правовое регулирование дого­вора аренды в Китайской Народной Республике: договор аренды рассмат­ривается как вид хозяйственного договора, подпадающий под действие За-

1 См.: Гражданское и торговое право капиталистических государств: Учебник / Под

ред. Е.А. Василъева_т; 2-е изд перераб. ₁ и_г доп_1п М._1992_т ,С. 336.

f См.: Кулагин мм. Избранные труды. М., Г997 (Сер. Классика российской цивили-

з См.: Единообразный торговый кодекс США / Пер. с англ. М., 1996 (Сер. Совре­менное зарубежное и международное частное право). С. 106-107.

кона КНР о хозяйственном договоре от 13 декабря 1981г. (в редакции 1993 г.). Соответствующим образом строится и правовое регулирование аренды: к договору аренды применяются специальные правила, регламен­тирующие указанный договор (ст. 23 и 39 Закона КНР о хозяйственном до­говоре), а в части, не урегулированной специальными правилами, приме­няются общие положения о хозяйственном договоре¹ '

Как бы ни строилось правовое регулирование договора аренды (иму­щественного найма), круг основных обязанностей наймодателя (арендода­теля) и нанимателя (арендатора) со времен римского права остается неиз­менным. В обязанности наймодателя входит предоставление нанимателю в пользование известного имущества (недвижимого или непотребляемого движимого) в состоянии, обеспечивающем его использование по назначе­нию, предусмотренному договором найма (ст. 1719 ФГК, § 536 ГГУ, ст. 254 Швейцарского обязательственного закона).

В соответствии с п. 1 ст. 2А-103 ЕТК «аренда» означает передачу прав владения и пользования имуществом на определенный срок за встречное вознаграждение, но продажа, включая продажу с условием последующего одобрения, или продажу с правом возврата, или с удержанием либо созда­нием обеспечения, не является арендой. Если из контекста ясно не вытекает иного, данный термин («аренда») включает субаренду. «Договор аренды» означает правовое обязательство в целом, которое вытекает из соглашения по аренде в соответствии с ЕТК и иными подлежащими применению нор­мами права.

Законом КНР о хозяйственном договоре (ст. 23) предусмотрено, что в договоре аренды имущества следует четко указать наименование арендуе­мого имущества, его количество, применение, срок аренды, арендную плату и сроки ее внесения, ответственность за сохранность и ремонт имущества во время аренды, ответственность за нарушение договора. Арендодатель обязан передать арендатору имущество в соответствии со сроком и норма­ми, установленными в договоре. Размер арендной платы определяется в соот­ветствии с едиными государственными нормами; если такие нормы отсутст­вуют, размер арендной платы устанавливается по соглашению сторон.

На наймодателя возлагается ответственность за недостатки переданно­го нанимателю имущества, препятствующие нормальному либо предусмот­ренному договором использованию имущества. Однако наймодатель осво­бождается от ответственности за те недостатки переданного внаем имуще­ства, о которых наниматель знал при заключении договора. Помимо при­менения ответственности законодательство некоторых стран предусматри-

См.: Гражданское законодательство КНР / Пер. с кит. М., 1997 (Сер. Современное зарубежное и международное частное право). С. 238-252.

вает и иные негативные последствия для наймодателя, передавшего нани­мателю имущество с недостатками, ухудшающими возможности по исполь­зованию его по назначению. В частности, Швейцарским обязательственным законом (ст. 255) установлено, что в случае, когда вещь предоставляется в состоянии, исключающем возможность использования ее для обусловлен­ного в договоре назначения или существенно уменьшающем такую воз­можность, наниматель вправе либо отступиться от договора, либо потребо­вать соответственно уменьшения размера наемной платы.

В законодательстве США детальнейшим образом регулируется поря­док определения требований к имуществу, передаваемому в аренду через так называемые прямые и подразумеваемые гарантии арендодателя, отно­сящиеся к арендуемому имуществу. Так, ЕТК установлено, что любое заяв­ление о факте или обещание, данное арендодателем арендатору в отноше­нии имущества и ставшее частью основания сделки, является прямой гаран­тией того, что имущество соответствует сделанному заявлению или данно­му обещанию; любое описание имущества, ставшее частью основания сделки, является прямой гарантией того, что имущество соответствует дан­ному описанию; любой образец или модель, ставшие частью основания сделки, являются прямой гарантией того, что имущество в целом будет со­ответствовать представленным образцу или модели. Для создания прямой гарантии нет необходимости в том, чтобы арендодатель использовал фор­мальные термины, такие как «гарантия», или чтобы арендодатель имел на­мерение предоставить гарантии; однако простое утверждение о ценности имущества или заявление, преследующее лишь цель выразить мнение арен­датора об имуществе или рекомендовать имущество, не создают гарантий (ст. 2А-210). Что касается подразумеваемой гарантии соответствия арен­дуемого имущества требованиям, вытекающим из необходимости его ис­пользования арендатором по назначению, то она выражена следующей об­щей формулой: «За исключением финансовой аренды, в случаях, когда у арендодателя в момент заключения договора аренды имеются основания для того, чтобы знать о специальном назначении, для которого требуется имущество, и о том, что арендатор полагается на опыт или суждение арен­додателя при выборе и поставке подходящего имущества, договор аренды включает подразумеваемую гарантию пригодности имущества для указан­ных целей» (ст. 2А-213 ЕТК).

Нарушение как прямой, так и подразумеваемой гарантий влечет для арендодателя обязанность возместить арендатору причиненные убытки (п. 4 ст. 2А-508 ЕТК). При этом величина ущерба за нарушение гарантии определяется как разница на дату и место принятия имущества, между цен­ностью использования принятого имущества и ценностью, которую имуще-

ство имело на срок аренды без нарушения гарантии (за исключением случа­ев, когда особые обстоятельства говорят о наличии прямых убытков в ином размере) вместе с сопутствующими и косвенными убытками за вычетом расходов, не произведенных арендатором в результате нарушения гарантии или неисполнения договора арендодателем (п. 4 ст. 2А-519 ЕТК).

Закон КНР о хозяйственном договоре предусматривает, что в случае предоставления в аренду имущества, качество которого не соответствует договору, возникает ответственность арендодателя по возмещению аренда­тору причиненных ему убытков. Если же объектом аренды является обору­дование и оно имеет недостатки, исключающие возможность его своевре­менного и нормального использования арендатором, арендодатель обязан не только устранить недостатки (предоставить недостающие вещи), но и уплатить соответствующую неустойку (п. 2 ст. 39).

Согласно общему правилу на наймодателе также лежит обязанность по поддержанию переданного внаем имущества в состоянии, пригодном для его использования по назначению, предусмотренному договором найма, в течение всего срока действия договора (ст. 1719 ФГК; § 536 ГГУ). В связи в этим наймодатель должен осуществлять капитальный ремонт указанного имущества, устранять за свой счет недостатки в имуществе и т.п. Однако проведение мелкого и текущего ремонта, а также в целом поддержание по­лученного имущества в надлежащем техническом состоянии обычно возла­гаются на нанимателя.

Основные обязанности нанимателя имущества сводятся в основном к его нормальной эксплуатации, обеспечивающей сохранность нанятого имущества к моменту окончания срока найма, своевременному внесению наймодателю наемной платы и возврату имущества наймодателю по окон­чании срока найма.

Наниматель должен пользоваться имуществом добросовестно с учетом его обычного хозяйственного назначения, не допуская его повреждения или порчи. Уплата наемной платы наймодателю должна осуществляться нани­мателем в сроки, установленные договором. При отсутствии в договоре условия о сроках внесения соответствующих платежей за наем имущества наниматель обязан производить оплату в сроки, предусмотренные законом или вытекающие из обычаев делового оборота (ст. 1728 ФГК; § 535 ГГУ). Невнесение или несвоевременное внесение наемной платы обычно рас­сматривается в качестве существенного нарушения договора со стороны нанимателя и служит основанием для расторжения договора найма по тре­бованию наймодателя.

Законодательство зарубежных стран, как правило, специально регули­рует отношения, связанные с реализацией нанимателем права на сдачу на-

пятого имущества в поднаем (субаренду) третьему лицу. По общему прави­лу такое право признается за нанимателем, однако имеются некоторые осо­бенности в регламентации условий и предпосылок реализации нанимателем права на сдачу нанятого имущества в поднаем (субаренду). Так, законода­тельство Франции и стран англо-американского права устанавливает прин­цип свободы нанимателя в заключении договора поднайма; исключение составляют лишь случаи, когда поднаем (субаренда) прямо запрещен зако­ном или договором найма (ст. 1717 ФГК). Например, французский Кодекс законов о сельском хозяйстве (ст. 832) запрещает субаренду земельных участков¹ '

В других странах (например в ФРГ) передача нанятого имущества в поднаем (субаренду) допускается лишь с согласия наймодателя (§ 549 ГГУ). Такой же порядок передачи имущества в поднаем предусмотрен и законодательством КНР: согласно ст. 23 Закона о хозяйственном договоре арендатор может передать арендуемую вещь в пользование третьему лицу в связи с производственной необходимостью, однако предварительно следует получить согласие арендодателя на это.

Независимо от порядка передачи нанятого имущества в поднаем (суб­аренду), лицом, обязанным перед наймодателем и ответственным перед последним за надлежащую эксплуатацию имущества третьим лицом (под­нанимателем), остается наниматель по договору имущественного найма.

Нарушение нанимателем обязанностей по обеспечению сохранности нанятого имущества и его надлежащей эксплуатации, а также по своевре­менному внесению наймодателю наемной платы влечет для него негатив­ные последствия в виде ответственности (возмещение убытков) и угрозы расторжения договора по инициативе наймодателя.

Например, Законом КНР о хозяйственном договоре (ст. 39) преду­смотрено, что в случае порчи, утраты арендуемого имущества из-за ненад­лежащего его использования, плохого ухода, содержания возникает ответ­ственность арендатора по ремонту имущества или возмещению арендода­телю причиненных убытков; в случае самовольной передачи арендуемого имущества в субаренду или занятия незаконной деятельностью арендода­тель вправе расторгнуть договор; в случае просрочки возвращения арендо­ванного имущества помимо дополнительной платы за аренду подлежит уп­лате также неустойка.

Согласно ЕТК США, если арендатор неправомерно отвергнет или от­менит принятие имущества, или не произведет своевременного платежа, или откажется от исполнения договора полностью либо частично, аренда­тор считается неисполнившим договор аренды, а арендодатель наделяется

1 См.: Гражданское и торговое право капиталистических государств. С. 339

целым комплексом средств правовой защиты. В частности, в подобных си­туациях арендодатель вправе: расторгнуть договор аренды; использовать соответствующее имущество, не индивидуализированное в договоре; вос­становить владение переданным имуществом; распорядиться имуществом и взыскать убытки или в соответствующих случаях взыскать арендную плату; реализовать любые иные права или использовать любые иные средства правовой защиты, предусмотренные договором аренды (ст. 2А-523 ЕТК).

Как уже отмечалось, учитывая срочный характер договора найма, безусловной обязанностью нанимателя является возврат нанятого иму­щества наймодателю по окончании срока найма. Наниматель должен возвратить имущество в таком состоянии, в каком он его получил по договору найма, с учетом нормального износа. В процессе пользования имуществом в рамках договора найма нанимателем могут быть произ­ведены различные улучшения имущества. Судьба произведенных улуч­шений имущества зависит от того, являются ли они отделимыми или, напротив, неотделимыми от основного имущества. Отделимые улучше­ния наниматель при возврате нанятого имущества наймодателю может оставить за собой. Что касается неотделимых улучшений, то по общему правилу издержки нанимателя на неотделимые улучшения, произведен­ные без согласия наймодателя, возмещению не подлежат, если иное не предусмотрено договором найма.

Особым образом в зарубежном законодательстве определяется судьба договора имущественного найма в случае отчуждения собственником -наймодателем имущества, ранее сданного внаем нанимателю. По общему правилу переход права собственности на имущество, являющееся объектом договора найма, не является основанием прекращения обязательств, выте­кающих из договора найма. Более того, новый собственник занимает в дан­ном обязательстве место наймодателя и приобретает все права и обязанно­сти последнего. Как подчеркивал Ю.И. Свядосц, тем самым «обязательст­венному праву нанимателя сообщается так называемое «право следования», характерное для вещной природы того или иного права. Придание праву нанимателя недвижимости свойства вещного права обеспечивает сохране­ние за ним всех его правомочий из договора, то есть возможности противо­поставления своего права из договора найма третьим лицам, в первую оче­редь новому собственнику»¹ '

Так, в ФРГ отчуждение наймодателем сданной внаем недвижимости не прекращает договора найма, а новый собственник вступает в права и обязанности наймодателя (§ 571 ГГУ). По французскому законодательству новый собственник сданной внаем вещи не может выселить нанимателя-

Гражданское и торговое право капиталистических государств. С. 340.

фермера или нанимателя, имеющего удостоверенный акт. Для этого воз­можность выселения последнего должна быть оговорена в самом договоре найма, но и в этом случае наймодатель обязан возместить нанимателю при­чиненные убытки (ст. 1744ФГК).

Несколько иной подход к решению данной проблемы отмечается в швейцарском законодательстве: там наниматель вправе требовать от нового собственника имущества соблюдения условий договора найма только в том случае, если приобретатель имущества принял на себя соответствующие обязательства. Однако при найме недвижимости новый собственник несет обязанности наймодателя во всех случаях (ст. 259 Обязательственного за­кона).

Закон КНР о хозяйственном договоре включает в себя императивное правило, в соответствии с которым, если арендодатель передает третьему лицу право собственности на имущество, договор аренды продолжает оста­ваться в силе для нового собственника имущества (ст. 23).

Обычным основанием прекращения договора найма зарубежными законодательствами признается истечение срока действия договора. Вме­сте с тем общим правилом является и возможность возобновления дого­вора по окончании срока его действия на неопределенный срок при усло­вии, что по истечении срока найма наниматель продолжает пользоваться нанятым имуществом при отсутствии возражений наймодателя (ст. 1736, 1737 ФГК; § 565-569 ГГУ).

2. ДОГОВОР ИМУЩЕСТВЕННОГО НАЙМА ПО РОССИЙСКОМУ ДОРЕВОЛЮЦИОННОМУ ГРАЖДАНСКОМУ ПРАВУ

В российском дореволюционном гражданском законодательстве иму­щественным наймом признавался договор, в силу которого одна сторона за определенное вознаграждение обязывалась предоставить другой свою вещь во временное пользование. Предмет найма, срок пользования и вознаграж­дение за него составляли существенные принадлежности этого договора (Свод законов Российской империи, т. X, ч. 1, ст. 1691)'.

1 Д.И. Мейер отмечал, что договор найма имел и другие названия: «например, назы­вается он отдачей в содержание, отдачей в оброчное, арендное, кортомное со­держание, арендой, прокатом; говорят также нередко о снятии какого-либо иму­ щества, допустим, мельницы. Все эти названия указывают на один и тот же дого­вор имущественного найма, хотя и есть между ними некоторая разница в употреб­лении, так что большей частью каждое имя дает договору особый оттенок: так. арендой, кортомом называется обыкновенно наем земли, дома, вообще имущества недвижимого, а прокатом — наем мебели, платья, вообще имущества движимого»

Российскому законодательству, как отмечал Г.Ф. Шершеневич, было «чуждо различие между пользованием только вещью (Miethe) и извлечени­ем из нее плодов (Pacht), как это принято в германском праве, чуждо также различие между наймом долгов и движимостей (bail a loyer), наймом сель­ских земель (bail a fenne), наймом скота (bail a cheptel), как это принято во французском праве»¹ '

Такой подход предполагалось сохранить и в новом Гражданском уло­жении Российской империи, проект которого (кн. У) был внесен на рассмот­рение Государственной Думы в 1913 г. В материалах Редакционной комис­сии, подготовившей указанный проект, отмечалось, что в современных (ав­торам проекта) законодательствах делается различие между наймом в соб­ственном смысле и арендой. Различие это усматривалось главным образом в том, что при найме «предоставляется нанимателю пользоваться нанятым имуществом для своих нужд»; аренда же дает пользование всеми «произво­дительными качествами» нанятого имущества с присвоением нанимателем полученных плодов и доходов. В проекте не делалось различия между арендой и наймом. Основанием к этому послужило желание изложить по­ложения о найме согласно с действующим правом, не делая без уважитель­ных к тому причин существенных от него отступлений² '

Субъектами договора найма по российскому гражданскому законода­тельству являлись, с одной стороны, хозяин (лицо, отдающее имущество внаем), с другой - наниматель (лицо, нанимающее имущество). От обоих субъектов договора найма требовалось наличие общей правоспособности и дееспособности. Применительно к нанимателю имущества законодательст­во не предъявляло никаких дополнительных требований; в качестве нани­мателя могло выступать любое физическое лицо или юридическое лицо, признаваемое субъектом гражданских прав. От лица, отдающего имущество внаем, требовалась еще способность распоряжаться вещью. Правда, как подчеркивал Д.И. Мейер, «не распоряжаться вещью вообще, а только поль­зованием ее, так что, например, запрещение не распространяется на право отдавать ее внаем, ибо запрещение, собственно, касается только отчужде­ния вещи и тех действий, которые могут вести к отчуждению, как, напри­мер, залог»³ '

(МейерД.И. Русское гражданское право: В 2-х ч. По испр. и доп. 8-му изд., 1902. Ч. 2. М., 1997 (Сер. Классика российской цивилистики). С. 260).

Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Г. 2. СПб., 1902. С. 159.

См.: Гражданское Уложение: Проект Высочайше учрежденной Редакционной Ко­миссии по составлению Гражданского Уложения / Под ред. И.М. Гютрюмова. Гом

второй. ГПб_ 1910. С. 398,

з Мъиерд.И. Указ. соч. Ч. 2. С. 261.

При подготовке проекта Гражданского уложения было решено изме­нить терминологию, служащую обозначению субъектов договора найма. По сравнению с действовавшим тогда законодательством, употреблявшим в этих целях термины «хозяин» и «наемщик» или «наниматель», проект, как отмечается в материалах Редакционной комиссии, «предпочел термины «наниматель», как яснее слова «наемщик» выражающий понятие, которое имеется здесь в виду, и «наимодавец», так как последний напоминает тер­мин «заимодавец», употребляемый в действующих гражданских законах»¹ '

Что касается требований, предъявляемых к субъектам договора имущественного найма, то предполагалось сохранить прежний подход: наниматель должен был обладать правоспособностью и дееспособностью, присущими всякому субъекту гражданских правоотношений; наимодавец же сверх того должен был обладать определенным правом на имущество, в силу которого он мог бы отдавать его внаем. При этом подчеркивалось, что право передачи имущества внаем «принадлежит вообще всякому ли­цу, имеющему право пользования имуществом и могущему распорядить­ся этим правом... т.е. главным образом собственнику, но затем также и лицу, имеющему лишь право владения и пользования... а также и нани­мателю, который, впрочем, имея право передать имущество в поднаем (sublocatio), может при этом предоставить лишь такое пользование, какое определено первоначальным договором найма»² '

В качестве предмета найма законодательство той поры признавало на­нимаемое имущество. Так, Д.И. Мейер писал: «Предмет найма называется нанимаемой вещью, нанимаемым имуществом. Ближайшим образом таким предметом являются физические вещи, одушевленные и неодушевленные»³ '

Г.Ф. Шершеневич полагал, что предмет договора имущественного найма представляет собой не нанимаемое имущество, а действия наймода-теля по передаче этого имущества внаем. Он отмечал: «Однако, ошибочно утверждение, будто здесь дело идет не о содействии, а только о вещи, по­тому что предметом обязательства является всегда действие, потому что передача всегда признавалась за действие. Притом передачею нанятой ве­щи еще не исчерпываются те действия, к которым обязался собственник вещи в силу договора найма»⁴ '

И законодательство, и доктрина того периода исходили из положения, что внаем могли передаваться только непотребляемые вещи. Например, Г.Ф. Шершеневич отмечал: «Не всякая вещь может быть отдана внаем, по-

Тражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 390.

3Мейер Д. И. Указ. соч. Ч. 2. С. 261.

4Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 165.

тому что не всякая допускает пользование без повреждения ее существа. Вещи потребляемые неспособны составить содержание имущественного найма, потому что пользование ими соединено с уничтожением их цельно­сти, например, съестные припасы можно занять, но не нанять. Вещи заме­нимые также непригодны для найма, потому что, передавая их другому, отдающий ожидает получить не те же вещи, а только подобные, а следова­тельно, передача заменимых вещей соединена с перенесением права собст­венности, что противоречит сущности договора найма, например, нельзя говорить о найме денег»¹ '

В проекте Гражданского уложения содержалась норма, в соответствии с которой предметом найма могли быть как движимое и недвижимое иму­щество, так и приносящие доход права (ст. 1816).

Особый интерес у современного юриста вызывает, конечно же, воз­можность передачи внаем прав. Комментируя данную норму, Редакционная комиссия разъясняла, что «предметом имущественного найма могут быть не только материальные, физические предметы (res corporales), как недви­жимые, так и движимые, но также и права, способные к отдельному упот­реблению или пользованию, например, право охоты, рыбной ловли, право привилегии на изобретения, на взимание сборов за проезд и пр. ...Вообще, предметом найма могут быть, как это и оговорено в ст. 1816, только прино­сящие доход права; не приносящие такого дохода права, например, право на иск, предметом найма служить не могут»² '

В целом в российском дореволюционном гражданском праве пред­мет договора найма понимался более широко, чем это имеет место в со­временном законодательстве. Лучшей иллюстрацией сказанному могут служить слова Д.И. Мейера о том, что «не одни физические вещи, а и другие имущества могут быть предметом найма. Так, откупная система представляет собой наем права - вещи бестелесной, обыкновенно права исключительного, пользование которым может быть приобретено только по какому-либо договору, и есть интерес приобрести это пользование. Поэтому нужно принять, что всякого рода имущества, представляющие какую-либо возможность пользования, могут быть предметом найма, и для понятия о пользовании нисколько не существенно, чтобы наниматель

1 Там же. С. 160. Правда, Д.И. Мейер приводил пример, когда деньги в порядке

исключения могли служить предметом найма: «...лицу нужно показать, что у него есть деньги, и для этого лицо нанимает деньги у другого: в этом смысле они могут быть предметом найма; но это- не нормальное употребление денег, а исключи­тельное» (МейерД.И. Указ,-роч. Ч. 2„С. 261). „ _, .... „, _ттт

2 Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 391. Г.Ф. Шершеневич полагал,

что в действительности здесь нет найма (см.: Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 160).

непосредственно пользовался нанятым имуществом, удовлетворял им какую-либо свою потребность, лишь бы только он мог извлекать для себя из имущества какую-либо пользу»¹ '

В соответствии с действовавшим до 1917 г. законодательством усло­вие о сроке признавалось существенной «принадлежностью» (т.е. сущест­венным условием) договора найма (Свод законов Российской империи, т. X, ч. 1, ст. 1691). Обращает на себя внимание тот факт, что, несмотря на отнесение данного условия к существенным условиям договора найма в силу прямого указания закона, отсутствие в договоре соответствующего пункта, предусматривающего срок пользования нанятым имуществом, не являлось основанием для признания договора недействительным или неза­ключенным. По этому поводу Г.Ф. Шершеневич писал: «Указание срока в договоре необходимо, потому что упущение его будет истолковано, соглас­но временному характеру пользования, не в смысле вечности его, а в смыс­ле возможности прекращения его во всякое время»² '

Еще более определенными являлись рассуждения на этот счет Д.И. Мейе-ра: «...срок не имеет такого значения для договора найма, чтобы неустановле­ние его в отдельном договоре делало договор недействительным. Когда наем совершается письменно и акт является к засвидетельствованию нотариусу, быть может, он откажет в засвидетельствовании договора, не определяющего срока найма, на том основании, что законодательство считает срок существенной принадлежностью этого договора. Но с научной точки зрения, договор найма, в котором не означено срока, нельзя считать недействительным: если в отдельном договоре срок не определен, то это не значит, что договор заключен бессрочно. Это значит, что срок договора наступает тогда, когда та или другая из договари­вающихся сторон потребует его прекращения, так что, следовательно, срок только не определен точно при самом его заключении, а контрагенты предоста­вили себе определить его впоследствии»³ '

В проекте Гражданского уложения мы можем найти следующую нор­му, относящуюся к сроку найма имущества: «Договор найма не может быть заключен на срок свыше тридцати шести лет. Договор, заключенный на более продолжительный срок, признается обязательным лишь в течение тридцати шести лет, считая с начала найма. Наем, заключенный на время жизни наймодавца или нанимателя, остается в силе, хотя бы продолжался и свыше тридцати шести лет» (ст. 1817).

Надо сказать, что действовавшее в ту пору законодательство преду­сматривало, что срок найма недвижимости не может превышать двенадцати

1МейерД.И. Указ. соч. Ч. 2. С. 262.

2Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 160.

3МейерД.И. Указ. соч. Ч. 2. С. 262.

лет. Причины столь краткого предельного срока найма недвижимого иму­щества объяснялись российскими правоведами по-разному. Например, по мнению Д.И. Мейера: «Причина заключается, вероятно, в опасении, чтобы наем не прикрывал собой перехода права собственности. Это было бы убы­точно для казны, так как переход права собственности по недвижимому имуществу доставляет ей значительный доход»¹ ' ^{нои позипии} придержи­вался Г.Ф. Шершеневич, который полагал, что, «устанавливая предельный срок найма, законодатель имел в виду предупредить обесценение имений вследствие долгосрочных аренд»² '

Редакционная комиссия, подготовившая проект Гражданского уложе­ния, предлагала увеличить предельный срок имущественного найма до три­дцати шести лет, объясняя это необходимостью устранения некоего не­удобства для сторон. «Неудобство это очевидно, - говорится в материалах Комиссии, - наниматель имущества, имея возможность пользоваться им лишь в продолжении краткого срока, конечно не будет заботиться об улуч­шении имущества, а направит все свои усилия на извлечение в этот краткий срок возможно большего дохода»\

Существенной принадлежностью (существенным условием) договора найма признавалось также условие о вознаграждении за пользование иму­ществом— наемной плате. Дореволюционное законодательство (Свод за­конов Российской империи, т. X, ч. 1, ст. 1691) требовало обязательного определения в договоре найма цены, но при этом не указывало, в чем кон­кретно может быть выражено вознаграждение. По этому поводу Д.И. Мейер отмечал: «Всего чаще наемная плата бывает денежная, т.е. воз­награждение за пользование нанятым имуществом составляет какая-либо денежная сумма. И законодательство в такой степени отстаивает денежную наемную плату, что хотя бы наниматель обязывался платить не деньгами, а другими предметами, требует, чтобы наемная плата всегда сводилась к де­нежной сумме... Для найма же нисколько не существенно, представляется ли денежное или другое вознаграждение»⁴ '

В реальном имущественном обороте тех лет широко использовались недежные формы вознаграждения за наем имущества. В частности, при найме земли весьма популярным был такой способ найма, как наем земель исполу, когда крестьянин-наниматель, получая внаем земельный участок, обязывался отдать владельцу этого земельного участка — наймодателю по­ловину или иную определенную часть собранных снопов. В качестве возна-

1 МейерД.И. Указ. соч. Ч. 2. С. 263.

^t.^bt*t/ltL.M-l _I .J-- ^ivdj. ^^ii. ^-. 1^1>_ „ „ _„_

ражданское Уложение: Проект... Гом второй. С. 392. Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 2. С. 265.

граждения по договору найма земли признавалось также оказание нанима­телем определенных услуг наймодателю или выполнение для последнего определенных работ. Например, крестьянин-наниматель принимал на се­бя обязанность собрать хлеб или скосить луга на земельном участке най-модателя, не передававшегося внаем¹ '

Широкое распространение имел в России тех лет и так называемый наем из выстройки, когда собственник земли передавал ее внаем нанимате­лю, который обязывался по окончании срока найма передать собственнику земли здание или сооружение, построенное на этой земле. Причем при найме из выстройки право собственности на возведенное здание или со­оружение возникало у собственника земли непосредственно с момента окончания его строительства, но до истечения срока найма постройка экс­плуатировалась нанимателем без выплаты какого-либо вознаграждения наймодателю. Как отмечал Д.И. Мейер, договор найма из выстройки за­ключался обыкновенно в тех случаях, когда у одного лица был капитал, заключавшийся в земле, но сам по себе не дававший дохода, а у другого лица - денежный капитал, который мог дать доход, но для этого нуждался в земле² '

При подготовке проекта Гражданского уложения Редакционная ко­миссия стремилась учесть все формы вознаграждения за наем имущества, имевшие место в российском быту, и на основе этого точно определить, в чем может состоять наемная плата. Более того, в материалах Редакцион­ной комиссии подчеркивалось, что в качестве наемной платы помимо известных в то время форм вознаграждения наймодателя может исполь­зоваться и любая другая имущественная выгода. В результате в проекте Гражданского уложения появилась норма следующего содержания: «На­емная плата может состоять как в деньгах, так и в определенной части произведений отданного внаем имущества (наем из-полу). Взамен наемной платы наниматель может обязаться исполнить для наймодавца определенную работу, предоставить другую имущественную выгоду или, при найме из вы­стройки, возвести на нанятой земле определенные постройки с тем, что в те­чение наемного срока наниматель имеет право пользоваться этими построй­ками, а по окончании найма они остаются в пользу наймодавца» (ст. 1818).

Требования к форме договора имущественного найма дифференциро­вались в зависимости от вида нанимаемого имущества. Так, по общему правилу договор найма движимых вещей совершался словесно (т.е. в уст­ной форме). Исключение составлял договор найма речных и морских судов (по дореволюционному законодательству они признавались движимым

1См., напр.: ШершеневичГ.Ф. Указ. соч. С. 161.

2См.: Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 2. С. 265-266.

имуществом), для заключения которого требовалась письменная форма. Наем недвижимого имущества, напротив, по общему правилу требовал письменной формы, однако для найма городских строений и земельных участков в городе допускалась и устная форма. Вместе с тем, если догово­ры найма городских строений и земельных участков в городских поселени­ях заключались на срок от трех до двенадцати лет на сумму свыше 300 руб., а на сроки более 12 лет на всякую сумму, то такие договоры должны были совершаться «на письме», т.е. необходимым условием являлась письменная форма. При найме крестьянами земель у помещиков на срок не свыше трех лет на всякую сумму, а на больший срок на сумму не более 300 руб. дого­воры могли заключаться в устной форме. Договор найма недвижимости, предусматривающий выплату наемной платы вперед более чем за год, под­лежал засвидетельствованию крепостным актом, а при нарушении этого требования договор признавался недействительным¹ '

Неудивительно, что при подготовке проекта Гражданского уложения применительно к форме договора имущественного найма ставилась задача упростить и сделать более однообразными предъявляемые законом требо­вания, что и было реализовано в ст. 1819 проекта: «Договор найма, по ко­торому наемная плата за год или за весь срок, если он менее года, превы­шает триста рублей или который заключен на срок свыше трех лет либо пожизненно, должен быть удостоверен на письме».

С позиции современного юриста указанная норма чрезмерно занижает требования к форме договора. В самом деле, независимо от вида имущества и срока его найма максимальные требования к форме договора имущест­венного найма ограничены простой письменной формой. Указанная норма вовсе не предусматривает каких-либо случаев заключения договора в ква­лифицированной письменной форме, т.е. с удостоверением его у нотариуса. Выбор делается лишь между простой письменной и устной формами со­вершаемой сделки. Более того, допускается заключение в устной форме договора найма недвижимости, в том числе и на длительный срок.

В материалах Редакционной комиссии такой «облегченный» подход к форме договора имущественного найма объясняется тем, что требование о совершении договора, касающегося недвижимости, в письменной форме, независимо от ценности или продолжительности сделки, не вызывалось действительной необходимостью и представлялось крайне стеснительным для договаривающихся сторон. «В защиту письменной формы можно, ко­нечно, указать на то, что она имеет значение более надежного доказатель­ства, которое обеспечивает интересы контрагентов и облегчает суду поста­новление правильного решения. Поэтому письменная форма особенно по-

См., напр.: Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 163-164.

лезна при заключении договоров ценных или долгосрочных. Ст. 1819 про­екта предоставляет сравнительно с действующими узаконениями больший простор для заключения словесных сделок; ожидать от сего каких-либо вредных последствий не представляется оснований, так как свобода заклю­чения словесных сделок касается лишь малоценных сделок и совершенных на непродолжительный срок»¹ '

Представляется, однако, что, к примеру, договор найма здания на срок до трех лет вряд ли можно отнести к малоценным сделкам, в отношении которых не требуется соблюдения даже простой письменной формы. Во всяком случае мы можем констатировать разительное отличие позиций дореволюционных российских правоведов и современного гражданского законодательства.

Содержание договора имущественного найма определялось исходя из того, что указанный договор порождает правоотношение, суть которого состоит в предоставлении нанимателю пользования нанятым имуществом. В этом дореволюционные цивилисты видели отличие договора найма от иных гражданско-правовых договоров. Так, Г.Ф. Шершеневич писал: «Со­держание договора имущественного найма состоит в предоставлении поль­ зования вещью. Приобретаемое по этому договору право не есть право соб­ственности, а лишь право извлечения из вещи той пользы, которая обнару­живается из ее экономического назначения. Содержанием своего обяза­тельства договор имущественного найма близко соприкасается с ссудой, отличаясь от нее возмездностью. Приближаясь с экономической стороны к договору купли-продажи, как обмен ценностей, имущественный наем суще­ственно отличается от него с юридической точки зрения тем, что не соеди­няется с переходом права собственности»² '

Д.И. Мейер отмечал: «Юридические отношения, возникающие по до­ говору найма, сами по себе довольно ясны. Наниматель вправе требовать от хозяина нанятого имущества, чтобы он предоставил ему пользование этим имуществом на время договора, а если имущество таково, что пользование им предполагает владение, - например, нанимается лошадь, другое какое-либо животное, - то наниматель вправе требовать передачи себе и владе­ния. Это пользование имуществом со стороны нанимателя должно быть сообразно его назначению, не выходить из пределов договора и не вести к повреждению, а тем более к уничтожению имущества»³ '

С позиции современного законодательства применительно к содержа­нию договора имущественного найма важно отметить два момента, харак­терных для гражданско-правовой доктрины той поры.

1 Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 395. г Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 159-160. з МейерД.И. Указ. соч. Ч. 2. С. 267-268.

Во-первых, российские цивилисты последовательно проводили взгляд на природу договора имущественного найма как на обязательственное пра­воотношение. По общему правилу суть этого правоотношения заключалась в предоставлении нанимателю только права пользования (но не владения!) нанятым имуществом. В правоотношении, возникающем из договора иму­щественного найма, исключалась возможность наличия каких-либо вещно-правовых элементов, а наниматель не рассматривался в качестве титульно­го владельца, обладающего вещно-правовыми способами защиты. В связи с этим Г.Ф. Шершеневич критиковал судебную практику за то, что она до­пускает для нанимателя возможность истребовать от наймодателя преду­смотренное договором найма имущество, не переданное последним в поль­зование нанимателю. Он писал: «Имущественный наем является обязатель­ственным отношением, а из свойства обязательственного отношения обна­руживается, что принудить хозяина к выполнению его обязанности нельзя, а можно только искать с него возмещение ущерба, причиненного отступле­нием от договора, что и может служить до известной степени косвенным средством, побуждающим хозяина к соблюдению договора... Неправиль­ность взгляда практики обнаружится тотчас, как только отношение по найму несколько усложнится. Та же практика признает, что в случае продажи наня­той вещи другому лицу наниматель не может требовать судом вещи... хотя отношение по существу нисколько не изменилось от перемены собственника. Когда одна и та же вещь отдана внаем разным лицам, то возникшее столкно­вение не разрешается правом каждого нанимателя вытребовать вещь. Та же практика признала, что первенство договора не имеет здесь значения и нани­матель, вступивший в обладание вещью, не может быть вытеснен другим»¹ '

Интересная деталь: Редакционная комиссия при подготовке проекта Гражданского уложения не согласилась с мнением Г.Ф. Шершеневича и включила в проект норму, согласно которой в случае уклонения наймодав-ца (наймодателя) от добровольной передачи отданного внаем имущества, таковое по требованию нанимателя может быть передано ему по решению суда. Однако необходимость данного правила обосновывалась лишь тем, что оно известно судебной практике и обычному русскому праву. При этом лишний раз подчеркивалась обязательственно-правовая природа отноше­ний имущественного найма: «Но конечно, т.к. наниматель управомочен лишь по отношению к наймодавцу, а не ко всякому третьему лицу, он не может требовать передачи нанятого имения от третьего лица, которое по заключенному им с наймодавцем договору уже вступило в пользование имением, когда бы этот последний договор ни был заключен»² '

Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 164-165.

Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 395-396.

Во-вторых, право пользования имуществом, получаемое нанимателем по договору найма, трактовалось весьма широко и включало в себя право нанимателя передавать нанятое имущество в пользование другим лицам. Например, Д.И. Мейер отмечал, что «право пользования осуществляется как непосредственным употреблением вещи со стороны субъекта права, так и посредством извлечения из него гражданских плодов, доходов. Поэтому можно признать за норму, что наниматель имущества вправе отдавать его внаем другому лицу, заключать sublocatio.

Так обыкновенно принимается и в действительности. Но, конечно, ес­ли хозяин имущества не желает передачи его нанимателем другому лицу, то может включить в договор особое о том определение»¹ '

Такой же позиции придерживался и Г.Ф. Шершеневич, который счи­тал, что «поднаем, составляя форму осуществления права пользования, должен быть допущен, если только при совершении договора хозяин прямо не устранил его возможности... Едва ли против допустимости поднайма можно возражать с той стороны, что хозяин становится таким путем лицом к лицу с совершенно непредвиденными контрагентами, потому что в силу такого поднайма контрагентом хозяина остается прежний наниматель, ко­торый один несет в себе ответственность. Хозяин не имеет никакого отно­шения к постояльцам его постояльца, к арендаторам его арендатора»² '

Из такого же широкого понимания пользования нанятым имуществом со стороны нанимателя как пользования, включающего в себя и право пе­редачи указанного имущества в поднаем, исходили и составители проекта Гражданского уложения, которые подчеркивали, что наниматель в процессе пользования имуществом, полученным от наймодателя, вправе передавать его в поднаем другим лицам³ '

Получил подтверждение обязательственно-правовой взгляд российских цивилистов на отношения, связанные с имущественным наймом, и при реше­нии вопроса о последствиях для договора имущественного найма отчужде­ ния собственником сданного внаем имущества третьему лицу. В юридической литературе того времени велись по этому поводу оживленные дискуссии, что нашло отражение и в материалах Редакционной комиссии, готовившей про­ект Гражданского уложения. Вопрос оказался весьма сложным.

Д.И. Мейер судьбу договора найма при продаже собственником наня­того имущества предлагал определять в зависимости от двух различных ситуаций. Во-первых, это ситуация, когда в договор продажи имущества, уже переданного внаем, включается условие, предусматривающее обязан-

1 Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 2. С. 268.

г Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 168-169.

з См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 390,418-419.

ность приобретателя имущества «оставить нанимателя до истечения срока договора, и притом на тех же условиях, на которых заключен им договор с... прежним домохозяином. Тогда, значит, покупщик вступает в юридиче­ское отношение прежнего домохозяина, и договор найма не прекращается отчуждением имущества со стороны его хозяина стороннему лицу. Но если отчуждение имущества происходит без соображения найма, существующе­го по имуществу; если покупатель, по условию, не обязывался уважать его, то наем отчуждением имущества прекращается. Конечно, тут прекращение договора представляет нарушение права нанимателя со стороны хозяина имущества; но только хозяин имущества подлежит ответственности перед нанимателем, обязывается вознаградить его за убытки, причиненные нару­шением его права, а все-таки договор найма, как отношение обязательст­венное, личное, не переходит к новому собственнику имущества и прекра­щается»'.

Г.Ф. Шершеневич рассматривал данную проблему с теоретической и житейской точек зрения. С теоретической точки зрения, учитывая, что из общих начал обязательственного права законодательством не сделано ис­ключений для имущественного найма, необходимо признать, что договор имущественного найма прекращается с отчуждением вещи, так как он не может быть обязательным для не участвовавшего в нем приобретателя. Од­нако жизнь противится этому логическому заключению, опасаясь за инте­ресы арендаторов и квартирантов, которые при таком последовательном проведении юридических начал могут быть во всякое время лишены крова и насиженного гнезда, земли, обработанной тщательным трудом. «Конечно, -отмечал Г.Ф. Шершеневич, - если нанимателю причиняется материальный ущерб, за ним сохраняется во всяком случае право требовать возмещения убытков. Но с договором найма соединяются и неимущественные интере­сы, которые не могут быть ограждены гражданским правом, так как не под­лежат оценке»² '

При подготовке проекта Гражданского уложения принимались во внимание позиции и тех российских цивилистов, которые высказывались в пользу признания за нанимателем по договору имущественного найма неко­торых вещных прав на нанятое имущество (например К.П. Победоносцев), а также судебная практика, которая нередко исходила из обязательности до­говора найма для нового приобретателя имущества³ '

В результате тщательного и всестороннего изучения проблемы и поис­ка компромиссных решений для различных ситуаций, возникающих при

¹ МейерД.И. Указ. соч. Ч. 2. С 270-27 L , Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 171-172.

См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 432-433.

продаже наймодателем сданного внаем имущества, Редакционная комиссия выработала целый свод детальных правил, объединив их в шесть статей, включенных в проект Гражданского уложения (ст. 1857-1862)'.

Судьба договора имущественного найма ставилась в зависимость от ряда конкретных обстоятельств. В частности, договор найма, внесенный в вотчинную книгу, признавался обязательным для каждого нового приобре­тателя недвижимого имения. Комментируя данное правило, Редакционная комиссия подчеркивала, что оно служит справедливым примирением про­тивоположных интересов наймодавца, нанимателя и нового приобретателя при отчуждении имущества. То обстоятельство, что при этом несколько ограничивается свободное распоряжение наймодателя имуществом, не должно служить основанием досрочного прекращения найма при отчужде­нии имущества, так как наймодатель, заключая договор найма, сознательно и по доброй воле принимает на себя исполнение налагаемого договором обязательства до истечения определенного в нем срока. Кроме того, внесе­ние договора найма в вотчинную книгу не являлось безусловно обязатель­ным для сторон. Что касается нанимателя, то он получал возможность обеспечить неприкосновенность найма до определенного в договоре срока путем внесения его в вотчинную книгу. По мнению Редакционной комис­сии, данное правило обеспечивало также и интересы приобретателя, по­скольку он может, наведя справку в вотчинной книге, узнать, существуют ли относительно приобретаемого имущества такие договоры найма, кото­рые будут для него обязательными после приобретения имущества.

Письменный договор найма недвижимости, не внесенный в вотчинную книгу, признавался обязательным для приобретателя указанной недвижи­мости только в том случае, если время совершения договора было досто­верно известно и недвижимое имущество до перехода права собственности к приобретателю уже находилось в пользовании нанимателя. Требование, касающееся нахождения имущества в фактическом пользовании нанимате­ля, объяснялось Редакционной комиссией желанием облегчить новому при­обретателю возможность знать о существовании договоров найма относи­тельно приобретаемого имущества. Факт пользования нанимателя имуще­ством мог служить наглядным доказательством существования найма и потому должен был способствовать получению приобретателем необходи­мых сведений об обременении приобретаемого имущества.

В остальных случаях отчуждения наймодателем недвижимого имуще­ства, сданного внаем, ранее заключенный договор найма сохранял для при­обретателя лишь силу договора найма, заключенного на неопределенный

1 Комментарий к указанным статьям см.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 432^36.

срок, и мог быть прекращен приобретателем во всякое время после соот­ветствующего предупреждения нанимателя. Объясняя необходимость дан­ного правила, Редакционная комиссия подчеркивала, что обязательное при­знание договора найма в течение определенного срока, ввиду его кратко­временности, не является обременительным для нового собственника иму­щества. Однако благодаря этому наниматель не будет поставлен в затруд­нительное положение, которое могло бы для него возникнуть, если приоб­ретатель имел бы право требовать немедленного прекращения найма.

Проект Гражданского уложения содержал подробные правила, опре­деляющие последствия реализации новым собственником (приобретателем сданного внаем имущества) права на досрочное прекращение договора имущественного найма. В частности, в подобном случае на прежнего соб­ственника (наймодателя) возлагалась ответственность перед нанимателем за убытки, понесенные им вследствие досрочного прекращения найма. Если договор найма недвижимости не был внесен в вотчинную книгу, произве­денный нанимателем платеж наемной платы более чем за год вперед при­знавался для нового собственника необязательным в той части, которая причиталась за время после перехода к нему права собственности на наня­тое имущество. Наниматель же получал право обратного требования от наймодателя указанного платежа.

Как уже отмечалось, дореволюционное законодательство и граждан­ско-правовая доктрина включали в правомочия нанимателя по пользованию нанятым имуществом право передавать его в поднаем третьим лицам. Вме­сте с тем проводилась четкая грань между поднаймом и уступкой нанима­телем всех прав по договору найма другому лицу. Так, Д.И. Мейер отмечал: «Именно между сублокацией и уступкой права пользования, приобретенно­го по найму, представляется та разница, что при сублокации право пользо­вания имуществом сохраняется за первым нанимателем и сублокация явля­ется только осуществлением этого права. Так что сублокатор не перестает быть ответственным лицом перед хозяином нанятого имущества, а остается к нему в прежнем юридическом отношении. Тогда как при уступке права пользования, приобретенного по найму, право это все переходит к другому лицу и представляется не осуществлением права пользования, а передачей его, поэтому наниматель перестает быть ответственным лицом перед хо­зяином имущества, совершенно выбывает из юридического отношения. Со­образно этому сублокация не нуждается в согласии хозяина имущества и да­же может произойти вопреки его несогласию, а вот уступка права пользова­ния по договору найма может совершиться лишь с согласия хозяина иму­щества»¹ '

' МейерД.И. Указ. соч. Ч. 2. С. 268-269.

Данную проблему рассматривала и Редакционная комиссия при подго­товке проекта Гражданского уложения. Она пришла к следующим выводам. Передача прав по договору найма существенно отличается от поднайма. При поднайме наниматель, имея право и без согласия наймодавца (наймо-дателя) передать имущество внаем третьему лицу, не может выйти из дого­вора по своему одностороннему желанию, а потому остается в прежних обязательственных отношениях к наймодавцу. Напротив, с передачей третьему лицу всех прав по договору найма, наниматель освобождается от принятых им на себя по договору обязательств. Очевидно, что освобожде­ние нанимателя от обязательств, возложенных на него договором найма, и перенесение этих обязательств на нового нанимателя может последовать не иначе как с согласия на это наймодавца. Данные рассуждения привели Ре­дакционную комиссию к удивительному заключению: «В случае отсутствия согласия наймодавца такую передачу следует рассматривать как поднаем». Таким образом, в проекте Гражданского уложения появилась любопытная норма, согласно которой уступка нанимателем другому лицу всех прав по договору найма с освобождением нанимателя от принятых по договору обязательств допускалась лишь с согласия наймодавца. В случае отсутствия согласия наймодавца такая уступка прав рассматривалась как поднаем'.

С позиции современного юриста данная норма кажется несколько странной. Даже если допустить, что передача нанятого имущества в подна­ем составляет одно из правомочий нанимателя в рамках права пользования соответствующим имуществом, превращение сделки по уступке всех прав по договору найма в поднаем представляется в некоторой степени насилием над волей сторон этого правоотношения. Более логичным было бы при­знать такую сделку недействительной.

Что касается прав и обязанностей сторон по договору имущественно­го найма, то они довольно традиционны. Отметим лишь, что обязанности наймодателя не ограничивались передачей сданного внаем имущества на­нимателю. На него также возлагались обязанности по поддержанию ука­занного имущества в надлежащем состоянии и устранению препятствий в пользовании нанятым имуществом, в том числе и таких, за которые наймо-датель не нес ответственности, в течение всего срока действия договора найма.

Более того, в проект Гражданского уложения было включено общее правило, в соответствии с которым наймодавец (наймодатель) был обязан обеспечить нанимателю спокойное пользование нанятым имуществом в течение срока найма. Наймодатель был не вправе производить в имуществе изменения, стесняющие пользование нанимателя, и вообще обязывался не

1 См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 420.

только не предпринимать ничего такого, что препятствовало бы нанимате­лю пользоваться имуществом, но и устранять все то, что стесняет спокой­ное пользование нанимателя (ст. 1822).

Комментируя данное положение, Редакционная комиссия подчеркива­ла, что обязанность наймодателя относительно предоставления нанимателю спокойного пользования, известная и российскому обычному праву, не ог­раничивалась лишь нестеснением самим наймодателем нанимателя; наймо-датель вообще был обязан устранять все то, что стесняет спокойное пользо­вание нанимателя, хотя бы такое стеснение и не вызывалось непосредст­венно действиями наймодателя¹ '

В качестве основной обязанности нанимателя рассматривалось свое­временное внесение наемной платы. Сроки внесения платежей за пользо­вание нанятым имуществом должны были определяться договором, а при отсутствии соглашения сторон о сроках внесения наемной платы они долж­ны были определяться местными обычаями. На случай неурегулированно­сти данного вопроса ни соглашением сторон, ни местным обычаем проект Гражданского уложения содержал диспозитивные нормы. Согласно этим нормам наемная плата должна вносится вперед: при найме недвижимости вне города на срок свыше года— за шесть месяцев, а при найме на срок менее года - за весь срок найма; при найме недвижимости в городе, а так­же движимых вещей на срок свыше года - за два месяца (ст. 1828).

Особый интерес представляет норма, направленная на обеспечение исполнения нанимателем обязательства по внесению наемной платы: най-модателю предоставлялось закладное право на движимое имущество нани­мателя, находящееся в нанятом объекте недвижимости, как-то: мебель и другие вещи, составляющие обстановку нанятого помещения; товары, ин­струменты и прочие предметы, содержащиеся для ведения хозяйства, тор­говли или промысла. В случае, если наниматель приступил к вывозу своего движимого имущества, на которое наймодатель имел закладное право, по­следний был вправе задержать такую часть этого имущества, которая была достаточна для обеспечения погашения обязательства по наемной плате (ст. 1830, 1831).

Другая обязанность нанимателя состояла в том, что он должен был пользоваться нанятым имуществом как заботливый хозяин в соответствии с тем назначением, для которого имущество было отдано внаем. Причем, как указано в материалах Редакционной комиссии, по смыслу соответствующей нормы наниматель нарушает свою обязанность пользоваться нанятым имуществом как заботливый хозяин не только в том случае, когда пользует­ся нанятым имуществом ненадлежащим образом, но и тогда, когда вовсе им

См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 400.

не пользуется. В подобных случаях наниматель, даже продолжающий акку­ратно вносить наемную плату, может быть признан нарушившим возло­женное на него обязательство¹ '

Еще одна обязанность нанимателя состояла в возврате наймодателю по окончании срока договора имущественного найма полученного внаем имущества со всеми его принадлежностями и в том же состоянии, в каком оно было им принято. Наниматель не нес ответственности за обыкновенное ухудшение имущества, происшедшее от времени и правильного пользова­ния^. 1839).

При регулировании отношений, связанных с возвратом нанятого иму­щества, довольно своеобразно решался вопрос, касающийся определения судьбы произведенных нанимателем улучшений нанятого имущества. Ре­шение этого вопроса не ставилось в зависимость от получения согласия наймодателя на производство соответствующих улучшений или от их по­лезности. Критерием для предоставления нанимателю права оставить за собой произведенные улучшения либо требовать от наймодателя соответст­вующей компенсации за их производство служила необходимость указан­ных улучшений. Это нашло отражение в ст. 1843 проекта Гражданского уложения, согласно которой наниматель был вправе требовать от наймода­теля вознаграждение за произведенные в нанятом имуществе починки (т.е. улучшения), относившиеся к обязанностям наймодателя или осуществлен­ные нанимателем без предупреждения им наймодателя ввиду их неотлож­ности. Если наниматель произвел в нанятом имуществе такие работы, кото­рые не вызывались необходимостью или не входили в обязанности наймо­дателя, то наниматель был вправе оставить за собой те улучшения, которые могли быть отделены без вреда для имущества. Он был обязан оставить эти улучшения в пользу наймодателя, если последний согласится возместить их стоимость.

Редакционная комиссия исходила из того, что наниматель может про­извести в нанятом имуществе улучшения (починки) троякого рода: необхо­димые, полезные и служащие для личного удобства или удовольствия на­нимателя. Право нанимателя на вознаграждение за улучшения имущества находилось в прямой зависимости от того, какого рода улучшения им про­изведены. Наймодатель был обязан заботиться в течение всего срока найма

0 поддержании сданного внаем имущества в состоянии, годном для пользо­
вания, и, следовательно, производить все необходимые улучшения. Укло­
няясь от производства необходимых улучшений, наймодатель тем самым
нарушал одну из наиболее существенных своих обязанностей, поэтому в
данном случае наниматель имел полное право произвести такие улучшения

1 См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 411.

своими средствами и затем потребовать от наймодателя соответствующего вознаграждения. Этим правом наниматель мог воспользоваться при усло­вии, что он заявил наймодателю о необходимости производства таких улучшений имущества. Без заявления наймодателю наниматель имел право произвести улучшения в нанятом имуществе и затем требовать вознаграж­дения за них, если такие улучшения были безотлагательными.

Что же касается так называемых полезных улучшений, то по существу договора найма нельзя признать, что производство их относилось к обязан­ностям наймодателя. Вследствие этого не было достаточных оснований признавать за нанимателем право на вознаграждение за такие улучшения. Наконец, само понятие о полезных издержках представлялось Редакцион­ной комиссии весьма растяжимым. Часто трудно определить, следует ли признать издержки полезными или служащими лишь для роскоши. Относи­тельно подобных улучшений нанимателю предоставлялось право взять все сделанное, если это возможно без вреда для имущества и если наймодатель не пожелает оставить улучшения за собой, вознаградив за них нанимателя¹ '

Договор имущественного найма, заключенный на определенный срок, прекращался по истечении этого срока без всякого предупреждения со сто­роны наймодателя или нанимателя. Если же срок найма не мог быть опре­делен на основании соглашения сторон, местного обычая или цели найма, то договор признавался заключенным на неопределенный срок, и каждая из сторон была вправе после предупреждения контрагента прекратить договор.

Предусматривалась в проекте Гражданского уложения и возможность возобновления договора имущественного найма. Согласно ст. 1856 проекта, если по окончании срока найма ни одна из сторон не объявит о прекраще­нии договора и наниматель без всякого возражения со стороны наймодате­ля и с ведома последнего продолжает пользоваться нанятым имуществом: при найме сельского имения - в течение двух месяцев, а при всяком ином найме — в течение месяца, — то договор признавался возобновленным на прежних условиях, но на неопределенный срок, за исключением найма сельского имения, который считался возобновленным на следующий хозяй­ственный год.

В материалах Редакционной комиссии подчеркивалось, что договор найма по окончании определенного в нем срока может быть возобновлен сто­ронами. На этот счет там говорилось следующее. Возобновление договора может последовать или в силу положительного соглашения сторон, или без­молвно. В первом случае продолжительность договора, а равно и все прочие его условия определяются состоявшимся соглашением, независимо от перво­начального договора. Но в действительности весьма нередко наниматель по

См.: Гражданское Уложение: Проект... Гом второй. С. 417-418.

окончании срока найма продолжает пользоваться нанятым имуществом без всякого возражения со стороны наймодателя. В этом последнем случае про­исходит безмолвное возобновление договора найма. Основанием возобновле­ния договора служит соответствующее интересам обеих сторон предположе­ние о том, что стороны, не выражая по окончании найма своей воли относи­тельно прекращения договора, тем самым безмолвно дают согласие на про­должение найма на прежних условиях. Имущественный наем может считать­ся безмолвно возобновленным, если наниматель продолжает после окончания срока найма пользоваться нанятым имуществом на прежних основаниях, оп­ределенных в договоре. Однако в случае заявления одной из сторон о жела­нии прекратить договор это предположение отпадает. Для безмолвного во­зобновления найма необходимо также, чтобы пользование нанимателя про­должалось определенное время по окончании найма'.

3. ДОГОВОР ИМУЩЕСТВЕННОГО НАЙМА ПО СОВЕТСКОМУ ГРАЖДАНСКОМУ ПРАВУ

При всех кодификациях гражданского законодательства, имевших ме­сто в советский период, нормы о договоре имущественного найма неизмен­но включались в кодифицированные акты, а сам договор имущественного найма рассматривался в качестве самостоятельного гражданско-правового договора. Развитие законодательства в этот период шло по пути некоторого ограничения круга объектов имущественного найма, сокращения и диффе­ренциации сроков найма, увеличения числа специальных правил, предна­значенных для регулирования отношений найма с участием так называемых социалистических организаций или связанных с передачей внаем государ­ственного имущества.

Для характеристики договора имущественного найма по советскому гражданскому праву воспользуемся нормами Гражданского кодекса РСФСР 1922 г., а также Гражданского кодекса РСФСР 1964 г.

Определение понятия договора имущественного найма оставалось практически неизменным. Договором имущественного найма признавался такой договор, по которому одна сторона (наймодатель) обязуется предос­тавить другой (нанимателю) имущество за определенное вознаграждение для временного пользования (ст. 152 ГК 1922 г.; ст. 275 ГК 1964 г.).

По сравнению с дореволюционным законодательством в договоре имущественного найма четко просматриваются отдельные элементы вещ-но-правовых отношений, а за нанимателем признается статус титульного владельца. Передаваемое внаем имущество обременяется правом нанимате-

1 См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 430.

ля, которое приобретает значение права следования, характерное для вещ-но-правовых отношений. В данный период действует без всяких оговорок правило, согласно которому при переходе права собственности на имуще­ство от наймодателя к другому лицу договор найма сохраняет силу для но­вого собственника (ст. 169 ГК 1922 г.; ст. 288 ГК 1964 г.).

По этому поводу О.С. Иоффе, подчеркивая обязательственно-правовой характер отношений по имущественному найму, тем не менее приходит к следующему выводу: «Однако сданное в наем имущество поступает во вла­дение нанимателя, а владение- такое правомочие, которое может быть нарушено любым и каждым, осуществляет ли его собственник или дого­ворный контрагент... Выходит, таким образом, что договорное (относи­тельное) правоотношение по имущественному найму в той мере, в какой оно связано с передачей имущества во владение другого лица, порождает и определенные абсолютно-правовые последствия. Они проявляются не толь­ко в защите прав нанимателя от любого нарушителя, но и в том, что в слу­чае перехода права собственности на наемное имущество к любому друго­му лицу договор найма в пределах срока своего действия сохраняет силу и для нового собственника»¹ '

Неизменным оставался подход к определению предмета договора имущественного найма: таковым могло служить любое непотребляемое индивидуально-определенное имущество. Вместе с тем круг конкретных объектов имущественного найма сужался. Так, в ГК 1922 г. можно встре­тить нормы, регулирующие отношения, связанные с передачей внаем жи­лых помещений (ст. 166), земельных участков (ст. 169-а), государственных или коммунальных предприятий (ст. 153). В ГК 1964 г. подобных норм нет, поскольку к этому времени отношения, связанные с наймом жилья, стали предметом регулирования самостоятельного договора жилищного найма; государственные предприятия как имущественные комплексы более не яв­лялись объектами имущественного оборота. В комментариях к ГК 1964 г. приводились примеры и иных запретов и ограничений в отношении отдель­ных видов имущества, в частности подчеркивалось, что не могут быть предметом найма права граждан, запрещен наем земель сельскохозяйствен­ного назначения, средства производства не могут предоставляться внаем гражданам² '

В советский период обнаружили себя некоторые ограничения отноше­ний имущественного найма по субъектному составу. В качестве наймода-телей и нанимателей по-прежнему могли выступать и граждане, и органи-

1 Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 308.

См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР/Под ред. проф. С.Н. Бра-туся, О.Н. Садикова. М., 1982. С. 321 (автор комментария к гл. 27- Е.А. Павлодский).

зации. Однако законодательством специально предусматривалось, что со­циалистические организации вправе сдавать внаем только временно неис­пользуемые здания, сооружения, производственные и иные помещения, оборудование и транспортные средства (п. 16 Положения о социалистиче­ском государственном производственном предприятии¹ '' Р^{оме того} > сис­тематическая сдача имущества внаем организациями допускалась лишь при условии, что совершение таких сделок входит в их уставную деятельность. Граждане не могли систематически выступать в качестве наймодателей по иной причине: считалось, что в этом случае договор имущественного найма используется для извлечения постоянных доходов² '

Если же взять в целом систему правового регулирования отношений имущественного найма, то необходимо отметить еще одну тенденцию, суть которой состояла в умалении значения норм имущественного найма, со­держащихся в ГК, путем издания многочисленных подзаконных норматив­ных актов. Договор имущественного найма по большей части регламенти­ровался типовыми договорами, положениями и правилами найма отдель­ных видов имущества, например: Типовым договором проката приборов, оборудования и других технических средств, осуществляемого территори­альными органами системы Госснаба СССР (утвержден постановлением Госснаба СССР и Госарбитража СССР от 28 июля 1978 г. № 43/5³ ^' ^Тип °-вым договором на аренду нежилых помещений (строений) в домах местных Советов, государственных, кооперативных и общественных организаций (утвержден приказом Министерства коммунального хозяйства РСФСР от 9 октября 1965 г. № 281); Положением о порядке и условиях ремонта про­мысловых судов рыболовецких колхозов, сдачи судов в аренду рыболовец­ким колхозам и расчетов за другие услуги, предоставляемые судоремонтно-техническими станциями⁴ '^{ИМНОГИМИД} РУ^ГИМИ '

Кроме того, и в текстах самих гражданских кодексов имелись нормы, обеспечивающие особое регулирование отношений, связанных с имущест­венным наймом государственного имущества либо складывающихся с уча­стием государственных и иных так называемых социалистических органи­заций.

Договор имущественного найма в меньшей степени, нежели некото­рые другие гражданско-правовые договоры (поставки, контрактации, под­ряда), был подвержен централизованному планированию, однако и здесь в

1СП СССР. 1965. № 19-20. Ст. 155.

2См., напр.: Иоффе О.С. Указ. соч. С. 311.

³ Бюллетень нормативных актов министерств и ведомств СССР (далее- БНА

. с, 102.

ряде случаев требовались определенные административные предпосылки для заключения договора. Так, О.С. Иоффе отмечает, что «торговые и кон­торские помещения, находящиеся в ведении исполкомов местных Советов, только по их распоряжению предоставляются в пользование социалистиче­ских организаций. Иногда административный акт, лежащий в основе дого­вора имущественного найма, придает ему известные черты планового дого­вора. .. Если планово-административный акт компетентного органа должен предшествовать заключению договора, имущественный наем при отсутст­вии такого акта признается недействительным»¹ '

Требования, предъявляемые к форме договора имущественного най­ма, в течение советского периода неоднократно изменялись. Первона­чально ГК 1922 г. предусматривал, что договоры найма всякого имущест­ва на срок более одного года должны совершаться в письменной форме. Более жесткие требования предъявлялись к договору о найме государст­венных или коммунальных предприятий: к таким договорам под страхом их недействительности должна была прилагаться подробная опись сда­ваемого в аренду имущества; необходимым условием действительности указанных договоров признавалось также их нотариальное удостоверение (ст. 153 ГК 1922 г.). Позже данные нормы были дополнены правилом, согласно которому договоры о найме государственных, в том числе ком­мунальных, предприятий государственными органами, кооперативными организациями всех видов и степеней, входящими в соответствующую систему кооперации, а также иными общественными организациями не подлежат обязательному нотариальному удостоверению независимо от суммы договора² '

ГК 1964 г. упростил правила о форме договора имущественного най­ма, установив только одно специальное правило, касающееся договора имущественного найма между гражданами: в случаях, когда такой договор заключался на срок более года, требовалась простая письменная форма (ст. 276). Что касается договоров с участием организаций, то действовало общее правило, в соответствии с которым сделка во всех случаях должна быть облечена в письменную форму независимо от срока и суммы договора (п. 1 ст. 44).

С нормами о сроке найма в течение советского периода произошла об­ратная метаморфоза: ГК 1922 г. включал простые и ясные правила, а затем правовое регулирование пошло по пути их детализации и усложнения. В ГК 1922 г. предусматривалось, что срок найма не должен превышать двенадца­ти лет. По истечении условленного срока наем мог быть продлен путем за-

1 Иоффе О.С. Указ. соч. С. 310-311.

z Собрание узаконений РСФСР. 1926. № 77. Ст. 579.

ключения нового договора. При фактическом продолжении пользования нанятым имуществом с молчаливого согласия наймодателя, договор счи­тался возобновленным на неопределенный срок (ст. 154). Вскоре данные нормы были дополнены правилом о том, что срок найма государственными органами и кооперативными организациями государственных, в том числе коммунальных, предприятий и строений не должен превышать двадцати четырех лет. По истечении срока найма указанные категории нанимателей, при исправном выполнении принятых на себя по договору найма условий,

получали преимущественное право на возобновление договора на новый

1. Допускалась ГК 1922 г. и модель бессрочного договора найма: если срок.

договор заключался без указания срока, то он считался заключенным на неопределенный срок и каждая из сторон была вправе прекратить действие договора во всякое время, предупредив о том другую сторону: при найме предприятий и помещений под торгово-промышленные предприятия и под жилье - за три месяца, а при найме прочего имущества - за один месяц (ст. 155).

ГК 1964 г. (ст. 277) сократил общий предельный срок имущественного найма до девяти лет и ввел специальные (менее продолжительные) сроки для отдельных групп правоотношений. В результате срок заключенного между государственными, кооперативными и общественными организа­циями договора найма строения или нежилого помещения не должен был превышать пяти лет, а договор найма оборудования и иного имущества -одного года. Срок договора найма предметов домашнего обихода, музы­кальных инструментов, спортивного инвентаря, легковых автомобилей и другого имущества личного пользования, предоставляемых гражданину государственной, кооперативной или общественной организацией (бытовой прокат), не должен был превышать срока, установленного соответствую-щим типовым договором бытового проката² ' ^{Ёсли же ДОГОВО} Р имуществен-ного найма заключался на более длительный срок, он считался заключен­ным соответственно на десять, пять лет, на один год или на срок, установ­ленный типовым договором бытового проката.

Предусматривалась ГК 1964 г. и конструкция бессрочного договора, а также возможность при определенных обстоятельствах преобразования срочного договора в бессрочный, а именно: если наниматель продолжал пользоваться имуществом после истечения срока договора при отсутствии возражений со стороны наймодателя, договор считался возобновленным на

1 Собрание узаконений РСФСР. 1927. № 121. Ст. 816.

z Как правило, типовыми договорами бытового проката предельный срок опреде­лялся в один год (см., напр.: Типовой договор о предоставлении во временное поль­зование гражданам роялей, пианино // СП РСФСР. 1965. № 1. Ст. 2).

неопределенный срок (ст. 279). Однако указанные нормы не подлежали применению к договорам имущественного найма, сторонами которого вы­ступали государственные, кооперативные и общественные организации, а также к договорам бытового проката. Здесь действовали специальные пра­вила: в первом случае договор имущественного найма, заключенный без указания срока, по истечении сроков, установленных ГК (пять лет или один год), считался прекращенным. Во втором случае договор бытового проката, заключенный без указания срока, считался заключенным на срок, установ­ленный соответствующим типовым договором.

Вместе с тем социалистические организации по сравнению с иными нанимателями имели преимущество иного рода: государственная, коопера­тивная или общественная организация, надлежащим образом выполнявшая принятые на себя по договору найма обязательства, по окончании действия договора получала преимущественное перед другими лицами право на во­зобновление договора (ст. 280).

Правда, в юридической литературе отмечалось, что указанное право социалистических организаций не действовало в случаях, когда: наймода-тель не имел намерения и далее сдавать соответствующее имущество вна­ем; изменялось целевое назначение имущества; договор основывался на административном акте, а по истечении срока найма компетентный орган не принимал решение о передаче имущества прежнему нанимателю либо передавал его другому лицу¹ '

Изменялось в течение советского периода и отношение законодателя к возможности для нанимателя сдавать имущество в поднаем. ГК 1922 г. включил норму о праве нанимателя, поскольку иное не было предусмотре­но договором, отдавать все нанятое имущество или часть его в поднаем, оставаясь ответственным по договору перед наймодателем. Исключение делалось для национализированного или муниципализированного имуще­ства, которое могло сдаваться нанимателем в поднаем не иначе как с пись­менного разрешения наймодателя (ст. 168).

ГК 1964 г. запрещал нанимателю сдавать нанятое имущество в поднаем без согласия наймодателя, а сдача в поднаем имущества, предоставленного нанимателю по договору бытового проката, вообще не допускалась (ст. 287).

Действовавшее в тот период законодательство не предусматривало каких-либо правил, регулирующих отношения, связанные с перенаймом имущества. Однако в юридической литературе подчеркивалось, что пере­наем не противоречит основным началам и смыслу советского граждан­ского законодательства. Перенаем мог осуществляться по соглашению между прежним и новым нанимателем. Например, О.С. Иоффе отмечает:

См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. С. 324.

«Поскольку же имущественный наем - взаимный договор, перенаем со­единяет в себе как уступку прав (цессию), так и передачу другому лицу обязанностей нанимателя (перевод долга). А для совершения такого акта, как перевод долга, всегда необходимо согласие кредитора (ст. 215 ГК). Поэтому и перенаем требует согласия наймодателя»¹ '

В литературе приводился пример перенайма без согласия на то наймо­дателя: «Изменение нанимателя может произойти не только в порядке до­говорных уступок требования и перевода долга, но и в случае плановой ре­организации юридического лица-нанимателя. В этом случае согласия най-модателя на перенаем не требуется»² ' Представляется, однако, что отноше-

ния, возникающие при реорганизации юридического лица-нанимателя, пол­ностью охватываются правилами об универсальном правопреемстве и не могут квалифицироваться как перенаем, поскольку в данном случае нани­матель не заменяет себя другим лицом в договоре имущественного найма, а прекращается как юридическое лицо.

Что касается содержания договора имущественного найма, то круг прав и обязанностей сторон и их распределение между наймодателем и на­нимателем в советский период оставались достаточно традиционными.

Основные обязанности наймодателя состояли в передаче нанятого имущества нанимателю и в обеспечении надлежащего состояния этого имущества в период действия договора найма. И по ГК 1922 г. (ст. 157) и по ГК 1964 г. (ст. 281) наймодатель был обязан своевременно предоставить нанимателю имущество в состоянии, соответствующем договору и назна­чению сдаваемого внаем имущества. При этом он не нес ответственности за недостатки, которые были или должны были быть известны нанимателю (либо оговорены наймодателем) при заключении договора. Последствия неисполнения данной обязанности наймодателем состояли в том, что нани­матель получал право истребовать от него нанятое имущество либо отка­заться от договора и потребовать возмещения убытков (ст. 158 ГК 1922 г., ст. 282 ГК 1964 г.).

Обязанности наймодателя по содержанию сданного внаем имущества ограничивались возложением на него производства капитального ремонта указанного имущества, если иное не было предусмотрено законом или до­говором (ст. 159 ГК 1922 г., ст. 284 ГК 1964 г.). Кстати, уже в примечании к ст. 159 ГК 1922 г. предусматривалось, что в случаях найма национализиро­ванных или муниципализированных предприятий и строений капитальный ремонт лежит на нанимателе, если иное не было установлено договором. Немало исключений, освобождающих наймодателя от данной обязанности,

1 Иоффе О.С. Указ. соч. С. 309-310.

z Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. С. 331.

имелось в законодательстве и в период действия ГК 1964 г. Например, при предоставлении внаем нежилых помещений обязанность по производству капитального ремонта, связанного с деятельностью арендатора, возлагалась на нанимателя, однако капитальный ремонт нежилых помещений, связан­ный с общим капитальным ремонтом дома, производился за счет средств арендодателя (п. 5 постановления Совета Министров РСФСР «О ставках арендной платы за нежилые помещения» от 28 июля 1965 г. № 893'). Рес­таврация и ремонт памятников культуры осуществлялись за счет средств пользователей или собственников, а также за счет средств государственных органов охраны памятников (Закон СССР «Об охране и использовании па­мятников истории и культуры» от 29 октября 1976 г.² ''

Неисполнение наймодателем обязанности производить за свой счет капитальный ремонт сданного внаем имущества давало нанимателю право самому произвести такой ремонт и взыскать с наймодателя стоимость ре­монта, либо зачесть соответствующую сумму в счет наемной платы. Нани­матель мог также расторгнуть договор имущественного найма и потребо­вать от наймодателя возмещения убытков.

Обязанности нанимателя сводились к надлежащему пользованию на­нятым имуществом в соответствии с его назначением и условиями догово­ра, обеспечению содержания данного имущества, своевременному внесе­нию наемной платы и возврату имущества наймодателю по окончании сро­ка найма.

При пользовании отдельными видами имущества на нанимателя возла­гались и некоторые дополнительные обязанности. Так, по ГК 1922 г. нани­матель национализированного или муниципализированного промышленно­го предприятия был обязан вести производство в размерах не ниже уста­новленного договором минимума. Указание минимума выработки и срока, в течение которого он должен быть достигнут, следовало включать в дого­вор под страхом его недействительности (ст. 162); наниматель всякого го­сударственного имущества, а также имущества, принадлежащего смешан­ному акционерному обществу без участия иностранного капитала, коопера­тивной, профессиональной или иной общественной организации, был обя­зан за свой счет страховать это имущество в пользу наймодателя.

В целях поддержания имущества в исправном состоянии на нанимате­ля возлагалось осуществление текущего ремонта нанятого имущества (ст. 161 ГК 1922 г., ст. 285 ГК 1964 г.). Текущей ремонт, как и в настоящее время, состоял в своевременном проведении работ по устранению повреж­дений и неисправностей, поддержанию имущества в надлежащем состоя-

1СП РСФСР. 1965. № 17. Ст. 105.

2 Ведомости Верховного Совета СССР. 1976. № 44. Ст. 628.

нии. В период действия ГК 1964 г. многочисленные технические условия, правила и типовые договоры аренды (имущественного найма) оговаривали виды работ, относящиеся к текущему ремонту. В спорных случаях, когда было сложно разграничить работы, относящиеся соответственно к текуще­му или капитальному ремонту, вопрос решался в судебном порядке. Невы­полнение нанимателем обязанности по поддержанию имущества в надле­жащем состоянии давало наймодателю право требовать расторжения дого­вора найма и возмещения причиненных убытков.

Одной из основных обязанностей нанимателя являлось своевременное внесение наемной платы. В течение советского периода наблюдалась тен­денция упрощения подхода законодателя к вопросу о формах наемной пла­ты. По ГК 1922 г. допускались четыре формы наемной платы, которые рас­сматривались в качестве равноценных, а именно: 1) совершение определен­ных срочных платежей деньгами и натурой; 2) отчисление условленной доли продуктов, предметов выработки, полезной площади помещений или денежного дохода; 3) выполнение определенных услуг; 4) сочетание ука­занных форм оплаты (ст. 165). ГК 1964 г. уже не включал в себя норм об иных (кроме денежной) формах наемной платы. В юридической литературе признавалось, что наемная плата в натуральной форме возможна лишь в отношениях между гражданами. Например, О.С. Иоффе отмечает: «Наем­ная плата выражается обычно в периодических месячных, квартальных, годовых денежных платежах. По соглашению сторон допускается едино-кратная уплата за весь период действия договора, а для некоторых отноше­ний (например, бытового проката) такой порядок предусматривается спе­циальными правилами. Установление наемной платы не в денежной, а в натуральной форме (в виде передачи продуктов, выполнения работы и т.п.) действующим законодательством не предусмотрено. Но в отношениях ме­жду гражданами нет препятствий для такого способа ее определения, как и для сочетания денежных и натуральных элементов»¹ '

Другое отличие законодательства, действовавшего в период ГК 1964 г., от ГК 1922 г. в части наемной платы заключалось в стремлении определить предельные размеры наемной платы. Так, если наймодателем являлась социалистическая организация, размер и сроки платежей за поль­зование имуществом должны были устанавливаться в договоре в соответст­вии с типовыми договорами найма отдельных видов имущества и в преде­лах централизованно утверждаемых ставок и тарифов (например, постанов­ление Совета Министров РСФСР от 28 июля 1965 г. «О ставках арендной платы за нежилые помещения»).

1 Иоффе О.С. Указ. соч. С. 316-317.

Даже в тех случаях, когда договор имущественного найма заключался между гражданами, нередко размер наемной платы ограничивался норма­тивными актами (например, постановление Совета Министров РСФСР от 9 августа 1963 г. «О предельных ставках платы за сдаваемые внаем жилые и дачные помещения в домах и дачах, принадлежащих гражданам на праве личной собственности»¹ ''

Наниматель имел право требовать соответственного уменьшения на­емной платы, если в силу обстоятельств, за которые он не отвечал, условия пользования нанятым имуществом, предусмотренные договором, или со­стояние имущества существенно ухудшались (ст. 167 ГК 1922 г., ст. 286 ГК 1964г.).

Невыполнение нанимателем обязанности по внесению наемной платы давало наймодателю право на ее принудительное взыскание в судебном порядке, а при систематической просрочке внесения наемных платежей -на расторжение договора.

При прекращении договора имущественного найма на нанимателя возлагалась обязанность вернуть наймодателю имущество в том состоянии, в каком он его получил, с учетом нормального износа или в ином состоя­нии, обусловленном договором (ст. 174 ГК 1922 г., ст. 291 ГК 1964 г.). При этом в случае ухудшения нанятого имущества наниматель должен был воз­местить наймодателю причиненные убытки.

Судьба улучшений, произведенных нанимателем в нанятом им имуще­стве, ставилась в зависимость от наличия разрешения наймодателя на про­изводство соответствующих улучшений. В случае, если улучшение нанято­го имущества было произведено с разрешения наймодателя, наниматель по общему правилу получал право на возмещение произведенных расходов. Улучшения, произведенные нанимателем без согласия наймодателя, диф­ференцировались на отделимые и неотделимые от возвращаемого имуще­ства. Первые (отделимые) могли быть изъяты нанимателем, если наймода-тель не согласился возместить их стоимость. Что касается неотделимых улучшений, то их стоимость не подлежала возмещению наймодателем.

Правда, и в этом вопросе обнаружил себя «классовый» подход. В ГК 1922 г. имелась норма, в соответствии с которой улучшения, произведен­ные арендатором национализированного или муниципализированного предприятия или строения, по истечении срока найма безвозмездно перехо­дили к государству или местному совету по принадлежности (ст. 179).

В целом же, если брать основные параметры договора имущественно­го найма, в гражданском праве советского периода указанный договор со-

СП РСФСР. 1963. № 15. Ст. 102.

хранил свои основные черты и признаки, отличающие имущественный на­ем от иных типов гражданско-правовых договоров.

4. АРЕНДА КАК СРЕДСТВО «РАЗГОСУДАРСТВЛЕНИЯ» и СПОСОБ

ПРИЗА ТИЗАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО И МУНИЦИПАЛЬНОГО ИМУЩЕСТВА

В конце 80-х годов, когда в СССР приступили к проведению экономи­ческих реформ, поискам путей и способов их осуществления, «прорабы перестройки» и обслуживавшие их ученые-экономисты решили использо­вать в этих целях классический гражданско-правовой договор имуществен­ного найма, который подвергся существенной модернизации и предстал в совершенно новом качестве - как основное средство «разгосударствления» и один из основных способов организации производственно-хозяйственной деятельности трудовых коллективов государственных предприятий.

Начало было положено Указом Президиума Верховного Совета СССР

от 7 апреля 1989г. № 10277-XI «Об аренде и арендных отношениях в СССР»¹ ' ^ Целях издания данного Указа лучше всего говорит его преамбу­ла: «В системе мер по совершенствованию производственных отношений и глубокому качественному обновлению производительных сил все большее значение приобретает аренда как новая прогрессивная форма социалисти­ ческого хозяйствования (курсив наш. - В.В.). В целях развития арендного движения в стране, повышения эффективности промышленного и сельско­хозяйственного производства, строительства, других отраслей народного хозяйства, создания дополнительных условий для роста благосостояния советских людей, охраны прав арендаторов, усиления их заинтересованно­сти и ответственности в достижении высоких конечных результатов труда Президиум Верховного Совета СССР постановляет...». Лучше не скажешь! Указом Президиума Верховного Совета СССР было установлено, что в аренду могут передаваться земля и другие природные объекты; имущест­во государственных, кооперативных или иных общественных предприятий и организаций, структурных единиц объединений как совокупность их ос­новных фондов, оборотных средств, других материальных ценностей и фи­нансовых ресурсов; имущество цехов, отделений, участков, ферм, бригад, иных внутренних подразделений предприятий; отдельные здания, построй­ки, сооружения, сельскохозяйственная техника, оборудование, транспорт­ные средства, рабочий и продуктивный скот и другие материальные ценно­сти.

' Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1989. №15. Ст. 105.

Предельно широко определялся в данном Указе и круг субъектов арендных отношений. В качестве арендодателей могли выступать государ­ственные органы, уполномоченные на то Советом Министров СССР, Сове­тами Министров союзных или автономных республик, исполнительные комитеты соответствующих Советов народных депутатов, совхозы, колхо­зы, другие государственные, кооперативные и иные общественные пред­приятия и организации, а также граждане, в ведении, владении, пользова­нии и распоряжении (оперативном управлении) или в собственности кото­рых находится арендуемое имущество.

Арендаторами признавались совхозы, колхозы и другие государст­венные, кооперативные и иные общественные предприятия и организации, в том числе организации арендаторов, коллективы их подразделений, а также граждане или группы граждан. Предусматривалось, что организации арендаторов как особые субъекты арендных отношений создаются на стро­го добровольных началах и пользуются правами юридического лица. Чле­нами организаций арендаторов могли быть как работники государственных предприятий, на базе которых создавались эти организации, так и другие граждане, достигшие шестнадцатилетнего возраста.

Имущество, переданное в аренду, оставалось собственностью государ­ства или соответствующего арендодателя, а продукция, произведенная арендаторами, поступала в собственность последних. В случае произведен­ного арендатором за счет своих средств и с разрешения арендодателя улучшения арендованного имущества (реконструкция здания или сооруже­ния, замена оборудования и т.п.) либо возведения на арендованном участке зданий и сооружений арендатор имел право после прекращения договора аренды на возмещение произведенных для этой цели необходимых расхо­дов. При аренде имущества предприятия в целом арендатор получал право на возмещение расходов, произведенных им на улучшение арендованного имущества, независимо от наличия разрешения арендодателя на такое улучшение. Кроме того, в договоре аренды могло быть предусмотрено, что арендованное имущество, кроме объектов, составляющих исключительную собственность государства, по истечении определенного договором срока переходит в собственность арендатора при условии, что стоимость этого имущества полностью покрывается уплаченной арендной платой. При этом в собственность гражданина могло перейти имущество, необходимое для ведения личного подсобного хозяйства и индивидуальной трудовой дея­тельности.

Отличительной чертой подхода к договору аренды как к средству «разгосударствления» и одновременно способу организации хозяйственной деятельности являлось то, что понятием «аренда» охватывались не только

традиционно подразумеваемые под этим отношения, связанные с имущест­венном наймом, но и внутрипроизводственные отношения по организации работы трудовых коллективов, участков, цехов, бригад и других структурных подразделений государственных предприятий и иных организаций. Данное обстоятельство нашло отражение и в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 7 апреля 1989 г. «Об аренде и арендных отношениях в СССР».

Указ содержал, в частности, положения о том, что вопрос о предостав­лении земли во внутрихозяйственную аренду решается совхозом, колхозом или другим первичным землепользователем. Необоснованный отказ в пре­доставлении земли совхозом, колхозом или другим землепользователем своим работникам (членам колхоза) мог быть обжалован в исполнительный комитет районного (городского) Совета народных депутатов. Более того, исполкомы районных (городских) Советов народных депутатов получили право изымать у совхозов, колхозов и других сельскохозяйственных пред­приятий и организаций неиспользуемые или нерационально используемые земли в целях создания фонда для передачи земли в аренду.

При внутрихозяйственной аренде (арендном подряде) на арендатора возлагалась обязанность произвести и реализовать арендодателю или дру­гим предприятиям продукцию согласно договору. Арендатор имел право распоряжаться лишь той продукцией, которая была им произведена сверх объема, предусмотренного договором арендного подряда. Условия догово­ра определялись сторонами в соответствии с законодательством о труде рабочих и служащих, а также законодательством, регулирующим трудовые отношения членов колхоза, других кооперативов и иных общественных организаций. Вопрос об изменении или расторжении договора арендного подряда рассматривался советом трудового коллектива предприятия (общим собранием членов колхоза), решение которого могло быть обжаловано в ис­полнительный комитет районного (городского) Совета народных депутатов.

Все споры, возникавшие в связи с исполнением договора арендного подряда, разрешались советом трудового коллектива предприятия (общим собранием членов колхоза), решения которого могли быть обжалованы в исполнительный комитет районного (городского) Совета народных депута­тов. И только в случаях, предусмотренных законом, споры, вытекающие из договоров внутрихозяйственной аренды, могли передаваться на рассмотре­ние суда.

Наряду с положениями о внутрихозяйственной аренде (арендном под­ряде), а также с нормами, направленными на использование договора аренды в целях «разгосударствления» имущества, названный Указ вклю­чал в себя и нормальное правовое регулирование гражданско-правовых отношений, связанных с наймом имущества. Например, в соответствии с

п. 8 Указа основным документом, регламентирующим отношения арен­додателя и арендатора, является договор аренды. В договоре аренды пре­дусматриваются: обязанность арендодателя предоставить арендатору имущество в состоянии, соответствующем условиям договора, на опреде­ленный срок; обязанность арендатора пользоваться имуществом в соот­ветствии с условиями договора и назначением имущества, поддерживать имущество в исправном состоянии, вносить арендную плату и возвратить имущество после прекращения договора арендодателю в том состоянии, в котором он его получил, с учетом нормального износа или в состоянии, обусловленном договором. Сдача арендатором полученного по договору имущества в субаренду допускалась только с согласия арендодателя.

В развитие Указа и в целях детализации его норм Советом Министров СССР (постановление от 7 апреля 1989 г. № 294) было утверждено Поло­жение об экономических и организационных основах арендных отношений в СССР¹ '

Наметившиеся подходы к особому регулированию договора аренды были в полной мере реализованы в Основах законодательства Союза ССР и союзных республик об аренде от 23 ноября 1989 г. (далее- Основы зако-нодательства об аренде)² ' Д^ан ™й законодательный акт представлял собой

удивительную смесь некоторых гражданско-правовых норм, регулирующих отношения по аренде (имущественному найму) небольшой группы объек­тов гражданских прав, и положений трудового законодательства, касаю­щихся такой формы организации труда, как арендный подряд. Кроме того, по традиции «перестроечных» лет данный документ включал в себя боль­шое число чисто декларативных экономических положений, не имеющих никакого правового значения. Например, чего стоят такие «нормы»: «В це­лях создания для всех социалистических предприятий равных исходных предпосылок эффективного хозяйствования государство всемерно способ­ствует развитию арендных отношений и переходу на аренду государствен­ных предприятий» (п. 6 ст. 16) - или: «Арендному предприятию могут пре­доставляться дотации на расширение производства и решение социальных задач за счет государственных централизованных капитальных вложений и средств арендодателя, а также кредиты и авансы под обязательства об уве­личении выпуска и повышении качества продукции (работ, услуг). Аренда­торам убыточных и низкорентабельных государственных предприятий арендодатель может предоставлять льготы по арендной плате» (п. 6 ст. 18).

^л СП СССР. 1989. № 19-20. Ст. 63.

Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1989. №25. Ст. 481.

Неудивительно, что Основы законодательства об аренде содержат оп­ределение не договора аренды, а аренды как таковой: в соответствии со ст. 1 аренда представляет собой основанное на договоре срочное возмезд­ное владение и пользование землей, иными природными ресурсами, пред­приятиями (объединениями) и другими имущественными комплексами, а также иным имуществом, необходимым арендатору для самостоятельного осуществления хозяйственной или иной деятельности.

Об ограниченной сфере действия Основ законодательства об аренде свидетельствует норма о видах имущества, которые могут быть переданы в аренду на основе указанного законодательного акта. Речь идет только о земле и других природных ресурсах; предприятиях (объединениях), органи­зациях, структурных единицах объединений, производствах, цехах, иных подразделениях предприятий; отдельных зданиях, сооружениях, оборудо­вании, транспортных средствах, инвентаре, инструментах, других матери­альных ценностях (ст. 3). Постановлением Верховного Совета СССР от 23 ноября 1989 г. «О порядке введения в действие Основ законодательства Союза ССР и союзных республик об аренде» Совету Министров СССР бы­ло поручено установить виды (группы) предприятий (объединений) союз­ного подчинения и виды имущества, сдача которых в аренду не допускает­ся, а также предусмотреть случаи ограничения или запрещения аренды имущества. В соответствии с этим поручением Советом Министров СССР было принято постановление от 20 марта 1990 г. №280 «О порядке сдачи предприятий (объединений) союзного подчинения и их имущества в арен­ду»', согласно которому такие решения в дальнейшем принимались в фор­ме отдельных распоряжений Совета Министров СССР по конкретным от­раслям народного хозяйства на основании предложений министерств и ве­домств СССР, государственных концернов, межотраслевых объединений.

Советом Министров РСФСР было принято аналогичное постановле-ние от 13 апреля 1990 г. № 118^{2 в} °™°^ш ении предприятий и организаций

республиканского и местного подчинения. Решения о запрещении и огра­ничении передачи предприятий и иного имущества в аренду принимались Советом Министров РСФСР по предложениям министерств и ведомств РСФСР, а также иных органов исполнительной власти.

В соответствии с Основами законодательства об аренде (ст. 4) арендо­ дателями признавались прежде всего собственники имущества. Поскольку главная цель Основ состояла в обеспечении «разгосударствления», право сдачи имущества в аренду было предоставлено также органам и организа­циям, уполномоченным на то собственником имущества. Кроме того, иму-

, СП СССР. 1990. № 10. Ст. 53. z СП РСФСР. 1990. № 4. Ст. 98.

щество, закрепленное за государственными предприятиями на праве полно­го хозяйственного ведения, могло также сдаваться последними в аренду. Арендодателями могли выступать и организации в отношении имущества, принадлежащего им на праве оперативного управления. Право сдачи в аренду земли было предоставлено соответствующим Советам народных депутатов.

Круг возможных арендаторов по Основам законодательства об аренде определен предельно широко: в таком качестве могли выступать не только советские граждане и юридические лица, но и совместные предприятия, международные объединения и организации с участием советских и ино­странных юридических лиц, а также иностранные государства, междуна­родные организации, иностранные юридические лица и граждане (ст. 5).

При аренде предприятий и объединений как имущественных комплек­сов арендатором признавался особый субъект данных правоотношений -так называемое арендное предприятие. Основами законодательства об аренде (ст. 16) был установлен специальный порядок создания арендных предприятий, который заключался в следующем. Трудовой коллектив государственного предприятия (объединения) либо структурной единицы объединения образовывал организацию арендаторов как самостоятельное юридическое лицо для создания на его основе арендного предприятия. Решение об образовании организации арендаторов принималось общим собранием (конференцией) трудового коллектива не менее чем двумя третями голосов его членов. Организация арендаторов совместно с профсоюзным комитетом разрабатывала проект договора аренды и направляла его государственному органу, уполномоченному собственником сдавать в аренду государственные предприятия. Этот орган был обязан рассмотреть проект договора аренды в тридцатидневный срок, нарушение которого признавалось уклонением от заключения договора аренды; оформление же последнего в данном случае было обязательным для арендодателя. Разногласия, возникавшие при заключении договора аренды, в том числе связанные с необоснованным отказом от сдачи предприятия в аренду и просрочкой рассмотрения проекта договора, представленного орга­низацией арендаторов, разрешались органами государственного арбитража.

После подписания договора аренды организация арендаторов прини­мала в установленном порядке имущество предприятия и приобретало ста­тус арендного предприятия как самостоятельного юридического лица. Арендное предприятие действовало на основании устава, утверждаемого общим собранием (конференцией) его трудового коллектива. Арендное предприятие приобретало права юридического лица со дня его государст­венной регистрации в исполнительном комитете районного, городского,

районного в городе Совета народных депутатов по месту нахождения арендного предприятия. За арендным предприятием по его ходатайству могли быть сохранены по решению соответствующих государственных органов наименование и правительственные награды взятого им в аренду государственного предприятия.

Арендное предприятие становилось правопреемником имущественных прав и обязанностей государственного предприятия, взятого им в аренду, в том числе и прав пользования землей и другими природными ресурсами. Арендодатель мог взять на себя полностью или частично погашение креди­торской задолженности государственного предприятия.

Правовой режим имущества арендных предприятий характеризовался тем, что последние, не будучи собственниками, имели широкие правомочия по распоряжению указанным имуществом. Они имели право продавать, обменивать, сдавать в субаренду, предоставлять бесплатно во временное пользование либо взаймы материальные ценности, входящие в состав арен­дованного имущества, если такая передача имущества не влекла уменьше­ния производственно-экономического потенциала (стоимости) предприятия и не нарушала.других условий, вытекающих из договора аренды. Указан­ный порядок распоряжения арендованным имуществом не применялся лишь в отношении земли и других природных объектов. Арендное пред­приятие имело право самостоятельно вносить изменения в состав арендо­ванного имущества, проводить реконструкцию, расширение, техническое перевооружение, увеличивающие его стоимость, если иное не предусмат­ривалось договором.

Из выручки, полученной арендным предприятием, возмещались мате­риальные и приравненные к ним затраты, расходы на оплату труда, вноси­лись налоги, арендная плата, страховые платежи, плата за природные и тру­довые ресурсы, уплачивались проценты по кредитам. Остающаяся прибыль поступала в полное распоряжение арендного предприятия, которое само­стоятельно определяло направления ее использования.

Арендному предприятию разрешалось выпускать для мобилизации до­полнительных финансовых ресурсов ценные бумаги, осуществлять целевые займы в порядке, установленном законодательством, выступать на рынке ценных бумаг. Преимущественное право приобретения ценных бумаг име­ли члены трудового коллектива арендного предприятия.

Такое предприятие могло предоставлять за счет своих средств другим предприятиям и организациям кредит на условиях, определяемых соглашени­ем сторон, включая договоренность о размерах процента за пользование им.

Арендное предприятие могло быть создано также на основе аренды имущества производств, цехов, отделений, ферм или других подразделений

государственного предприятия (объединения). Создание такого арендного предприятия производилось с согласия соответствующего государственно­го предприятия (объединения). При этом договор аренды заключался с го­сударственным предприятием (объединением), часть имущества которого сдавалась в аренду (ст. 22 Основ законодательства об аренде).

Статус таких арендных предприятий существенным образом отличался от статуса арендных предприятий, созданных на базе организаций арендаторов, образованных трудовыми коллективами государственных предприятий (объе­динений) и структурных единиц объединений. Данное обстоятельство нашло отражение, в частности, в ходе последующей приватизации государственных предприятий-арендодателей: при их акционировании имущество, переданное в аренду арендным предприятиям, созданным на базе их структурных подразде­лений, подлежало включению в уставный капитал соответствующих акционер­ных обществ. В результате такие арендные предприятия утрачивали возможно­сти выкупа имущества в порядке, предусмотренном законодательством о при­ватизации.

Довольно своеобразный правовой режим имело и имущество, призна­вавшееся собственностью арендного предприятия (ст. 21 Основ законода­тельства об аренде). В имуществе, находящемся в собственности арендного предприятия на условиях и в порядке, предусмотренном его уставом, опреде­лялись размеры вкладов членов трудового коллектива в создание этого иму­щества за счет их личного трудового участия, а также денежных и других имущественных взносов. На стоимость вклада члена трудового коллектива в имущество арендного предприятия в соответствии с его уставом могли выда­ваться «ценные бумаги». На указанные «ценные бумаги» членов трудового коллектива выплачивались дивиденды в размерах, определяемых трудовым коллективом исходя из конечных результатов производства и задач развития предприятия. Реальная стоимость ценных бумаг выплачивалась их держате­лям в случаях, предусмотренных уставом предприятия. В уставе предприятия определялись также порядок и условия уплаты дивидендов членам трудового коллектива, прекратившим с ним трудовые отношения.

Основным документом, регламентировавшим отношения арендодателя с арендатором, являлся договор аренды. Он заключался на началах добро­вольности и полного равноправия сторон, за исключением договоров с ор­ганизациями арендаторов.

В договоре аренды предусматривались: состав и стоимость передавае­мого в аренду имущества; размер арендной платы; сроки аренды; распределе­ние обязанностей сторон по полному восстановлению и ремонту арендован­ного имущества; обязанность арендодателя предоставить арендатору имуще­ство в состоянии, соответствующем условиям договора; обязанность аренда-

тора пользоваться имуществом в соответствии с условиями договора, вносить арендную плату и возвратить имущество после прекращения договора арен­додателю в состоянии, обусловленном договором.

В договор аренды могли включаться также обязанности арендодателя по материально-техническому обеспечению, содействию развитию произ­водства, внедрению научно-технических достижений и передовых техноло­гий, техническому перевооружению производства, по социальному разви­тию, оказанию информационной, консультативной и иной помощи, содей­ствию подготовке кадров, по созданию необходимых условий для эффек­тивного использования арендованного имущества и поддержания его в над­лежащем состоянии.

Стоимость арендованного имущества определялась в договоре исходя из оценки этого имущества на момент его сдачи в аренду с учетом фактиче­ского износа. Срок предстоящей службы сдаваемого в аренду имущества устанавливался соглашением сторон, но не более нового полного амортиза­ционного срока, соответствующего действующим нормам амортизации.

Арендатор с согласия арендодателя был вправе сдать в субаренду по­лученное по договору имущество, кроме случаев, предусмотренных зако­нодательными актами.

За неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей по дого­вору аренды, в том числе за изменение и расторжение договора в односто­роннем порядке, стороны несли ответственность, установленную законода­тельством и договором (ст. 7 Основ законодательства об аренде).

Арендная плата включала амортизационные отчисления от стоимости арендованного имущества. При аренде земли и других природных ресурсов амортизационные отчисления не производились. Размер амортизационных отчислений, включаемых в арендную плату, определялся в договоре аренды исходя из установленного в нем распределения обязанностей сторон по вос­производству переданного в аренду имущества. Арендная плата могла также включать средства, передаваемые арендатором арендодателю для ремонта объектов по истечении срока их аренды. Арендная плата включала часть при­были (дохода), которая могла быть получена от общественно необходимого использования взятого в аренду имущества (арендный процент), устанавли­ваемую договором на уровне, как правило, не ниже банковского процента.

Арендная плата могла устанавливаться за все арендуемое имущество в со­вокупности или отдельно по каждому объекту в натуральной, денежной или смешанной формах. Условия, сроки внесения и счета перечисления арендной платы определялись договором.

Размеры арендной платы могли изменяться по соглашению сторон в сроки, предусмотренные договором, но не чаще одного раза в пять лет. Они

могли быть пересмотрены досрочно по требованию одной из сторон в случа­ях изменения устанавливаемых централизованно цен и тарифов и в других случаях, предусмотренных законодательством (ст. 8 Основ законодательства об аренде).

Сроки аренды определялись договором. При этом аренда земли, иных природных ресурсов, предприятий, зданий, сооружений должна была но­сить, как правило, долгосрочный характер — от пяти лет и на более дли­тельный срок. С учетом характера имущества и целей аренды договор мог быть и краткосрочным- до пяти лет (ст. 12 Основ законодательства об аренде).

Использование договора аренды в качестве средства «разгосударст­вления» обеспечивалось включением в договор условия о выкупе арендато­ром сданного в аренду государственного имущества. По общему правилу условия, порядок и сроки выкупа определялись договором аренды, т.е. по соглашению сторон. Однако и при отсутствии согласия арендодателя арен­датор мог добиться включения в договор условия о выкупе арендованного имущества, поскольку все споры, связанные с этим условием договора, подлежали рассмотрению органами государственного арбитража и суда (ст. 10 Основ законодательства об аренде).

Выкуп осуществлялся арендатором путем внесения всей причитаю­щейся арендодателю арендной платы со стоимости сданного на полный амортизационный срок имущества, а также путем возмещения ему аренд­ных платежей с остаточной стоимости имущества, аренда которого соглас­но договору была прекращена до завершения амортизационного срока. Ис­точниками выкупа могли быть любые средства, имеющиеся у арендного предприятия в соответствии с законодательством. После выкупа арендо­ванного имущества арендное предприятие по решению его трудового кол­лектива могло быть преобразовано в коллективное предприятие, коопера­тив, акционерное общество или иной вид предприятия, действующего на основе коллективной собственности. Средства от выкупа имущества госу­дарственного предприятия перечислялись в соответствующий бюджет. Из­менение условий договора аренды, его расторжение и прекращение допус­кались по соглашению сторон. По требованию одной из сторон договор аренды мог быть расторгнут по решению государственного арбитража или суда в случаях нарушения другой стороной условий договора.

Реорганизация организации-арендодателя, а также перемена собствен­ника арендованного имущества не являлись основанием для изменения ус­ловий или расторжения договора.

По истечении срока договора арендатор имел право на возобновление договора. При отсутствии заявления одной из сторон о прекращении или

изменении договора он считался по окончании срока продленным на тот же срок и на тех же условиях, какие были предусмотрены договором. При про­длении договора на новый срок его условия могли быть изменены по со­глашению сторон.

При прекращении договора с арендатором-гражданином преимущест­венное право на заключение договора аренды получали члены его семьи, совместно с ним проживавшие и работавшие.

В случае смерти арендатора его права по договору аренды переходили к одному из проживавших и работавших вместе с ним членов семьи, если он соглашался стать арендатором.

Арендодатель не имел права отказать такому лицу во вступлении в до­говор на срок, оставшийся по действующему договору, за исключением случаев, когда заключение договора было обусловлено личными качества­ми арендатора (ст. 13 Основ законодательства об аренде).

Основы об аренде в первые годы их действия были необычно попу­лярным и широко применяемым законодательным актом. В те годы отме­чались высокие темпы роста числа арендных предприятий: на 1 октября

1991 г. их количество превысило 20 тыс., а число занятых на них составило
более 7,5 млн человек. Арендные предприятия выгодно отличались от госу­
дарственных по всем показателям, характеризирующим эффективность
производства. Достаточно сказать, что среди арендных предприятий прак­
тически не встречалось убыточных производств'.

Однако в дальнейшем при переходе от «разгосударствления» к полно­масштабной приватизации государственного и муниципального имущества в российском законодательстве проявились тенденции, направленные про­тив арендных предприятий.

Так, в п. 1 Указа Президента Российской Федерации от 14 октября

1992 г. № 1230 «О регулировании арендных отношений и приватизации

имущества государственных и муниципальных предприятий, сданного в ^ г было предусмотрено, что арендные отношения на территории Рос­сийской Федерации регулируются Основами гражданского законодательст­ва Союза ССР и республик, утвержденными 31 мая 1991 г., в части, не про­тиворечащей Конституции Российской Федерации, законодательным актам Российской Федерации, принятым после 12 июня 1990г., и настоящему Указу. Среди законодательных актов, регулирующих арендные отношения

См.: Экономика СССР в январе-сентябре 1991 года // Экономика и жизнь. 1991.

<° 43. С. 8. Ведомости Съезда народных депутатов Российскс

вета Российской Федерации. 1992. № 43. Ст. 2429.

на территории Российской Федерации, не названы Основы законодательст­ва об аренде, утвержденные Верховным Советом СССР 23 ноября 1989 г.

Между тем в соответствии со ст. 1 Закона РСФСР «О действии актов органов Союза ССР на территории РСФСР» от 24 октября 1990 г. законы СССР, принятые в пределах полномочий, переданных Российской Федера­цией Союзу ССР в соответствии с Декларацией о государственном сувере­нитете РСФСР и постановлением Съезда народных депутатов РСФСР от 22 июня 1990 г. «О разграничении функций управления организациями на территории РСФСР» (каковыми являлись Основы законодательства об

аренде), действовали на территории Российской Федерации непосредствен-

1. Их действие могло быть приостановлено Верховным Советом Россий-но

ской Федерации. Указ Президента Российской Федерации от 14 октября 1992 г. № 1230 противоречил этому положению.

Что касается Основ гражданского законодательства, которые, кстати сказать, были признаны действующими постановлением Верховного Совета РФ от 14 июля 1992 г. «О регулировании гражданских правоотношений в период проведения экономической реформы», то они содержали лишь об­щие нормы, регламентирующие арендные отношения. Указ Президента от 14 октября 1992г. № 1230 регулировал отдельные специальные вопросы, связанные с выкупом арендованного имущества. Таким образом, действием названных нормативных актов охватывалась лишь незначительная часть сферы арендных отношений.

Кроме того, многие нормы, регулировавшие арендные отношения, в том числе в части выкупа арендованного имущества, содержались в Законе РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР» от 3 июля 1991 г.² ' Государственной программе приватизации

государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации на 1992 год, утвержденной постановлением Верховного Совета Российской федерации от 5 июня 1992 г.³ ' ^{и других} законодательных актах, что также

не нашло отражения в Указе № 1230.

Анализ законодательства тех лет свидетельствует об устойчивом нега­тивном отношении к такому способу приватизации, как выкуп арендован­ного имущества, со стороны органов как законодательной, так и исполни­тельной власти. В те годы часто принимались законодательные акты, ухуд-

Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР.

1990. № 21. Ст. 237; № 22. Ст. 260; 1991. № 51. Ст. 1798.

Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР.

1991. №27. Ст. 927.

Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Со­вета Российской Федерации. 1992. № 28. Ст. 1617.

шающие положение коллективов арендных предприятий, а зачастую и ли­шающие их возможности выкупить арендованное имущество в соответст­вии с заключенными договорами аренды.

Законом РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР» было признано действительным право арендных предприятий на выкуп арендованного имущества лишь на основе договоров с условием о выкупе, заключенных до введения в действие этого закона, т.е. до 17 июля 1991 г. (ст. 15). Арендная плата за пользование имуществом государственных и муниципальных предприятий более не могла засчиты­ваться в качестве платы за приобретение имущества в собственность (ст. 19); тем самым, по существу, было прекращено действие ст. 10 Основ законодательства об аренде, согласно которой арендованное имущество признавалось выкупленным арендатором, если сумма внесенных им аренд­ных платежей покрывала остаточную балансовую стоимость имущества, сданного в аренду на полный амортизационный срок, а также при досроч­ном внесении арендатором указанной суммы. Между тем Закон РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР» обратной силы не имел, поэтому сумма арендных платежей, внесенных арендатором до 17 июля 1991 г., при наличии в договоре аренды условия о праве арендатора на выкуп имущества должны были засчитываться в счет выкупа арендованного имущества. Соответствующая часть имущества, пропорциональная указанной сумме, представляла собой не государствен-, ную (муниципальную) собственность, а коллективную собственность аренд­ного предприятия и, следовательно, не подлежала приватизации.

Еще более ужесточились требования, предъявляемые к арендным предприятиям, с принятием Закона РФ «О внесении изменений и дополне­ний в Закон РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР»» от 5 июня 1992 г/ ^<™но ст. 15 Закона РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР» (в новой редакции) реализация арендным предприятием права на выкуп арендованного имущества при наличии соответствующего пункта в договоре, заключенном до 17 июля 1991 г., дополнительно была обуслов­лена включением в договор сведений о размерах, сроках, порядке и иных условиях внесения выкупа. Тем самым права на выкуп имущества в соот­ветствии с договорами аренды лишались многие коллективы арендных предприятий, которые при оформлении договорных отношений с арендода­телями руководствовались действовавшим в то время законодательством, не требовавшим включения в договоры аренды подобных условий.

1 Российская газета. 1992. 9 июля.

Указом Президента РФ от 14 октября 1992 г. № 1230 «О регулирова­нии арендных отношений и приватизации имущества государственных и муниципальных предприятий, сданного в аренду» были предусмотрены меры, делающие, по существу, невозможным выкуп коллективами аренд­ных предприятий арендованного имущества и вступающие в противоречие с законами, которые действовали на территории Российской Федерации.

Так, п. 2 Указа содержал положение о том, что договоры аренды, за­ключенные до введения в действие этого Указа, подлежат переоформлению и сохраняют свою силу в части, не противоречащей Указу от 14 октября 1992г. №1230.

Данное положение противоречило п. 1 ст. 86 Основ гражданского за­конодательства, где сказано: изменение условий договора аренды (включая их переоформление) допускается по соглашению сторон; по требованию одной из сторон договор аренды может быть изменен по решению суда, арбитражного суда или третейского суда в случаях, предусмотренных зако-нодательнымиактами.

Объявление договоров аренды действующими лишь в части, не проти­воречащей Указу № 1230, не соответствовало не только Основам законода­тельства об аренде, но и Закону РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР».

Пунктом 5 Указа предусматривалось, что выкуп государственного (муниципального) имущества, сданного в аренду, осуществляется аренда­торами, организационно-правовая форма которых приведена в соответствие с Законом РСФСР «О предприятиях и предпринимательской деятельности» от 25 декабря 1990г.

Данное положение по существу правильное. Однако в Указе необос­нованно не сделано исключения для случаев, когда договор аренды с пра­вом арендатора на выкуп имущества заключался с организацией арендато­ров, созданной трудовым коллективом государственного или муниципаль­ного предприятия.

В соответствии с п. 1 ст. 15 Закона РСФСР «О собственности в РСФСР» от 24 декабря 1990 г.^{1 в} ™УЩ^естве > являющемся собственностью

коллективного, арендного предприятия, определялись вклады всех его ра­ботников. Таким образом, покупателями государственного или муници­пального имущества при таком способе приватизации, как выкуп арендо­ванного имущества по договорам, заключенным с организациями арендато­ров, созданными трудовыми коллективами предприятий, являлись не арендные предприятия как юридические лица, а члены трудовых коллекти-

Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1990. №30. Ст. 416.

ВОВ этих предприятий как физические лица, что соответствовало требова­ниям ст. 9 Закона РСФСР «О приватизации государственных и муници­пальных предприятий в РСФСР».

Что касается решения о преобразовании арендного предприятия в одну из организационно-правовых форм, предусмотренных Законом РСФСР «О предприятиях и предпринимательской деятельности», то такое решение могло быть принято членами трудового коллектива лишь после выкупа арендованного имущества, т.е. после того, как они приобретут статус соб­ственника этого имущества (ст. 33 и 37 Закона РСФСР «О предприятиях и предпринимательской деятельности»)'.

Пункт 6 Указа ограничивал возможности арендатора в реализации права на выкуп имущества по договору аренды, заключенному до вступле­ния в силу Закона РСФСР «О приватизации государственных и муници­пальных предприятий в РСФСР», лишь случаем, когда в договоре опреде­лены сроки, величина, порядок и условия внесения выкупа.

Названный набор обязательных условий для выкупа имущества по до­говорам аренды не корреспондировал ст. 15 Закона РСФСР «О приватиза­ции государственных и муниципальных предприятий в РСФСР», где гово­рится о размерах, сроках, порядке и иных условиях выкупа арендованного имущества.

Все названные законодательные акты, ограничивающие право аренд­ных предприятий на выкуп арендованного имущества, характеризовались направленностью на изменение договорных отношений, оформленных ра­нее на основе действовавшего тогда законодательства, что являлось недо­пустимым в условиях перехода к рыночным отношениям. Дестабилизация арендных отношений, ущемление прав арендных предприятий подрывали доверие к высшим органам законодательной и исполнительной власти, снижали их авторитет.

Кроме того, при издании указанных законодательных актов не было принято во внимание положение, содержащееся в п. 4 ст. 15 Основ законо­дательства об аренде, согласно которому в случае принятия после заключе­ния договора аренды законодательного акта, ухудшающего положение арендатора, стороны вправе руководствоваться условиями договора арен­ды, а не таким законодательным актом.

В связи с этим всякое предприятие как контрагент по гражданско-правовому договору было вправе предложить арендодателю изменить усло­вие договора аренды о выкупе арендованного имущества, а при отсутствии его согласия обратиться с соответствующим иском в арбитражный суд. При

1 Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1990. №30. Ст. 418.

этом при уточнении размера, сроков, порядка внесения суммы выкупа, арендное предприятие имело право исходить из того, что эти условия должны определяться лишь в отношении суммы выкупа, представляющей собой разницу между стоимостью имущества, сданного в аренду, и суммой арендных платежей, внесенных до 17 июля 1991 г., поскольку часть имуще­ства, стоимость которого была покрыта указанными платежами, являлась коллективной собственностью арендного предприятия¹ '

В процессе приватизации имущества государственных и муниципаль­ных предприятий договор аренды активно использовался также для после­дующей приватизации зданий, строений, нежилых помещений, не вошед­ших в состав первоначально приватизированного имущества.

В Государственной программе приватизации государственных и му­ниципальных предприятий в Российской Федерации на 1992 год имелся пункт 5.7, в соответствии с которым физическим и юридическим лицам, ставшим собственниками приватизированных государственных и муници­пальных предприятий на аукционе (по конкурсу), предоставлялось право на заключение долгосрочных (не менее чем на 15 лет) договоров аренды за­нимаемых этими предприятиями государственных (муниципальных) нежи­лых помещений, зданий, строений, не вошедших в состав приобретенного ими имущества, а также на приобретение в собственность указанных поме­щений, зданий, строений (не ранее чем через год после вступления в силу договора купли-продажи предприятия) и занимаемых предприятиями зе­мельных участков, в порядке, устанавливаемом Правительством РФ. При­чем изменение условий по сравнению с ранее заключенными этими пред­приятиями договорами аренды указанных зданий, строений, помещений (в том числе в части размера арендной платы или выкупной цены этих объек­тов) допускалось только по соглашению сторон, если иное не было преду­смотрено условиями договора.

Еще дальше пошла Государственная программа приватизации госу­дарственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации, ут­вержденная Указом Президента РФ от 24 декабря 1993 г. № 2284² ' ^ох Р^а " нив для физических и юридических лиц, ставших собственниками привати­зированных государственных и муниципальных предприятий, право на вы­куп занимаемых ими помещений, зданий, строений, программа приватиза­ции устранила требование о заключении договоров купли-продажи недви-

Подробный анализ положения арендных предприятий по российскому законода­тельству о приватизации см.: Витрянский В. Экономическая реформа: Проблемы правового обеспечения//Торгово-промышленные ведомости. 1995. № 5.

Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации. 1994. № 1. Ст. 2.

жимости не ранее чем через год после приватизации имущества предпри­ятий и предоставила собственникам приватизированных государственных (муниципальных) предприятий исключительное право приобретать в собст­венность занимаемые ими земельные участки. При этом было предусмот­рено, что выкуп осуществляется по цене, устанавливаемой на основании методики, которая утверждается Госкомимуществом России (п. 5.9).

Исключительное право на приобретение в собственность нежилых по­мещений, зданий и сооружений (по аналогичной схеме) получили также товарищества или акционерные общества, созданные на основе аренды го­сударственного имущества и выкупившие его. Причем это право распро­странялось не только на арендуемую указанными субъектами недвижи­мость, но и на те здания, сооружения, нежилые помещения, которые нахо­дились у них в фактическом владении и пользовании (п. 5.16.6).

И уж вовсе генеральный характер носит норма, предусмотренная п. 2.6 этой Государственной программы: право приобретать в собственность (на тех же условиях) арендуемых по договору аренды, заключенному на осно­вании конкурса или аукциона, нежилых помещений в жилых домах, вклю­чая встроенно-пристроенные помещения, а также зданий и сооружений, находящихся в государственной и муниципальной собственности, получили практически все граждане-предприниматели, а также товарищества и ак­ционерные общества, созданные в процессе приватизации.

Как показывает судебная практика, зачастую к моменту реализации права на выкуп соответствующих объектов недвижимости среди участни­ков хозяйственных обществ и товариществ уже не остается бывших членов трудовых коллективов приватизированных государственных и муниципаль­ных предприятий. Имеют распространенный характер случаи, когда, полу­чая в собственность соответствующие помещения, здания и сооружения, хозяйственные общества и товарищества тут же перепродают их другим коммерческим структурам, не имеющим права на их выкуп на льготных условиях. Такая практика основана на другом положении, закрепленном в том же пункте Государственной программы приватизации, согласно кото­рому «установление ограничений на перепродажу приобретенных объектов нежилого фонда не допускается».

Что касается цен, по которым в массовом порядке по всей России вы­купаются помещения, здания и сооружения, принадлежащие государству и муниципальным образованиям, то они были предусмотрены сначала Поло­жением о временном порядке определения цены приобретения объектов нежилого фонда, сданных в аренду, утвержденным распоряжением Госко­мимущества России от 16 февраля 1994 г. № 353-Р, а затем установлены и п. 4.9 Основных положений Государственной программы приватизации

государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации после 1 июля 1994 года, утвержденных Указом Президента РФ от 22 июля 1994 г. № 1535*. В соответствии с этими нормативными актами цена выку­па объектов недвижимости определяется в размере годовой арендной пла­ты, установленной в договоре аренды соответствующих объектов на дату подачи заявления о выкупе, умноженной на коэффициент 2. Учитывая, что многие договоры аренды нежилых помещений заключались в конце 80-х -начале 90-х годов, сегодня уже никого не удивляет, когда, например, трех­этажный особняк в центре города приобретается в собственность за 300-400 тыс. руб., а торговые площади в тысячу квадратных метров - за один миллион рублей (неденоминированных).

Попутно нарушается право собственности субъектов Российской Фе­дерации и муниципальных образований, которым другой собственник -Российская Федерация - предписывает в принудительном порядке, что про­давать, когда и по какой цене. Полностью игнорируются и права муници­пальных предприятий, на балансе которых нередко находятся продаваемые коммерческим организациям здания, сооружения и нежилые помещения. Ведь в соответствии со ст. 295 ГК никто, включая собственника, не вправе распоряжаться имуществом, закрепленным за государственным или муни­ципальным предприятием на праве хозяйственного ведения.

А главный парадокс заключается в том, что при хронической и катаст­рофической нехватке средств для формирования доходной части бюджета страны часть казны щедрой государственной рукой отдается за бесценок коммерческим структурам.

Процесс приватизации арендных предприятий сопровождался еще од­ним негативным явлением, а именно: так называемой коммерциализацией арендных предприятий, т.е. их дроблением путем создания самостоятель­ных юридических лиц на базе структурных подразделений арендных пред­приятий. При проведении приватизации и коммерциализации права аренд­ных предприятий и задачи по обеспечению их производства полностью иг­норировались. Более того, некоторые правовые нормы буквально провоци­ровали коллективы цехов, производств и иных подразделений на выделение из состава арендных предприятий и создание самостоятельных юридиче­ских лиц.

Так, в соответствии с п. 5.11 Государственной программы приватиза­ции государственных и муниципальных предприятий в Российской Федера­ции на 1992 год товариществам, созданным трудовыми коллективами структурных подразделений, выделившихся из состава арендных предпри-

'СЗРФ. 1994. №13. Ст. 1478.

ятий, предоставлялось право на выкуп арендованного имущества даже в том случае, когда сами арендные предприятия таким правом не обладали.

Согласно п. 9 Указа Президента Российской Федерации от 14 октября 1992г. №1230 «О регулировании арендных отношений и приватизации имущества государственных и муниципальных предприятий, сданного в аренду» граждане - члены трудовых коллективов подразделений предпри­ятий, созданных на основе аренды государственных и муниципальных предприятий, учреждают товарищество или акционерное общество без со­гласия всего соответствующего предприятия в порядке выделения своей доли из общей собственности.

Товарищество или акционерное общество, созданное в изложенном выше порядке, являлось правопреемником арендатора в отношении имуще­ства, выделенного в пределах его доли по разделительному балансу. Такое товарищество или акционерное общество выкупало долю арендованного имущества пропорционально его доле в общем объеме производства (реа­лизации) товаров, работ и услуг со скидкой 30% от его стоимости, преду­смотренной договором аренды.

Государственная программа приватизации государственных и муни­ципальных предприятий в Российской Федерации, утвержденная Указом Президента РФ от 24 декабря 1993 г. №2284 (пп. 5.14.5, 5.14.6), еще в большей степени ориентировала членов трудовых коллективов структур­ных подразделений арендных предприятий на создание самостоятельных товариществ л акционерных обществ и выделение из состава предприятий (благо это можно сделать без согласия предприятия), предоставляя таким товариществам и обществам исключительное право приобретения в собст­венность зданий, помещений, которыми ранее пользовались соответствую­щие структурные подразделения.

При этом совершенно не учитывалось, что такая «коммерциализация» приводит к разрыву внутрипроизводственных связей арендных предпри­ятий и в конечном счете к спаду производства.

Таким образом, в целом опыт приспособления договора аренды к его использованию в целях «разгосударствления» и приватизации государст­венного и муниципального имущества имел явно негативный оттенок.

Характерно, что и в юридической литературе этого периода мы не найдем серьезных научных исследований, специально посвященных дого­вору аренды¹ '

При подготовке проекта нового Гражданского кодекса стояла задача вернуть договору аренды нормальный цивилистический «облик».

1 Приятное исключение составляет работа С.А. Герасименко «Аренда как организа­ционно-правовая форма предпринимательства» (М, 1992).

ГЛАВА XIV

ДОГОВОР АРЕНДЫ (ИМУЩЕСТВЕННОГО НАЙМА) ПО СОВРЕМЕННОМУ РОССИЙСКОМУ ГРАЖДАНСКОМУ ПРАВУ

/. ПОНЯТИЕ ДОГОВОРА АРЕНДЫ

Договором аренды признается гражданско-правовой договор, в силу которого арендодатель обязуется предоставить арендатору определенное имущество во временное владение и пользование или во временное пользо­вание, а арендатор должен уплачивать за это арендодателю арендную пла­ту. При этом плоды, продукция и доходы, полученные арендатором в ре­зультате использования арендованного имущества в соответствии с догово­ром, являются его собственностью (ст. 606 ГК).

Последнее положение корреспондирует норме, устанавливающей об­щее правило о принадлежности поступлений, полученных в результате ис­пользования имущества каким-либо лицом (несобственником), лицу, ис­пользующему имущество на законном основании (ст. 136 ГК).

В Гражданском кодексе Российской Федерации договору аренды по­священа отдельная глава (гл. 34), включающая в себя свыше шестидесяти статей. Структура данной главы построена по тому же принципу, что и структура других глав ГК, регулирующих сложные договоры, которые имеют свои отдельные виды договорных обязательств (купля-продажа, подряд и некоторые другие): сначала излагаются положения, являющиеся общими для всех видов договора аренды, а затем - специальные правила, относящиеся только к соответствующему виду договора аренды (прокат, аренда транспортных средств, аренда зданий и сооружений, аренда пред­приятий, финансовая аренда).

Указанные виды договора аренды и договоры аренды отдельных видов имущества регулируются следующим образом: общие положения об аренде применяются к ним субсидиарно, т.е. только в том случае, если специальны­ми правилами (также предусмотренными ГК) об этих договорах не уста­новлено иное (ст. 625 ГК).

Необходимо отметить, что ГК, вслед за Основами гражданского зако­нодательства 1991 г., давая понятие договора аренды, исходит из того, что данный договор представляет собой обычный самостоятельный вид дого­ворных обязательств, такой же, как договор купли-продажи, договор под­ряда и т.п. В то же время Кодекс исключает возможность использования данного договора в целях, противоречащих природе договорных обяза-

тельств, как это имело место ранее. Договор аренды не рассматривается более в качестве особой организационно-правовой формы предпринима­тельства (так называемое арендное предприятие) либо одного из средств «разгосударствления» экономики. Сформировавшийся в начале 90-х годов взгляд на аренду как на один из способов приватизации арендованного госу­дарственного или муниципального имущества трудовыми коллективами арендных предприятий в настоящее время не имеет права на существование.

Основы законодательства Союза ССР и союзных республик об аренде от 23 ноября 1989 г.', допускавшие использование арендных отношений для разгосударствления и приватизации имущества, находящегося в государст­венной или муниципальной собственности, признаны не подлежащими применению на территории Российской Федерации, о чем прямо говорится в ст. 3 Федерального закона «О введении в действие части второй Граждан­ского кодекса Российской Федерации»² '

О возвращении договора аренды в семью договорных обязательств свидетельствует и используемая в ГК терминология, когда арендодатель именуется одновременно наймодателем, арендатор - нанимателем, а сам договор - договором имущественного найма.

Однако и сегодня договор аренды несет на себе некоторые «родимые пятна» «разгосударствления» в силу отдельных действующих норм законо­дательства о приватизации (см., напр., ст. 624 ГК).

Возвращаясь к понятию договора аренды (имущественного найма), можно выделить некоторые присущие ему характерные черты, позволяю­щие рассматривать этот договор в качестве самостоятельного типа граж­данско-правовых договоров.

Во-первых, имея в виду родовую принадлежность договора аренды (иму­щественного найма) - он относится к категории гражданско-правовых догозо-ров на передачу имущества, - необходимо отметить, что передача имущества, осуществляемая арендодателем (наймодателем), не сопровождается переходом права собственности на это имущество к арендатору (нанимателю); последний получает имущество лишь во владение и пользование либо только в пользова­ние. Данное обстоятельство может служить верным признаком, отличающим договор аренды от таких договоров, как, например, купля-продажа, мена, заем.

Обращает на себя внимание также то, что в отличие от дореволюцион­ного российского гражданского законодательства арендатор (наниматель) наделяется не только правом пользования полученным в аренду имущест­вом, - ему по общему правилу принадлежит и право владения указанным

1 Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1989.

имуществом. Иными словами, он получает возможность не только извле­кать полезные свойства из арендованного имущества, но и обладать им, быть его титульным владельцем. В тех же случаях, когда эксплуатация со­ответствующего имущества может осуществляться и без обладания послед­ним, арендатору достаточно получить данное имущество в пользование (например, собственник, сохраняя за собой владение зданием, передает арендатору право пользования некоторыми помещениями).

Пользование имуществом при аренде обязательно сопряжено с его эксплуатацией со стороны арендатора, с присвоением последним плодов, продукции и доходов, полученных в результате использования арендован­ного имущества. Этим качеством договор аренды отличается от договора на оказание возмездных услуг, который может быть сопряжен и с времен­ным пользованием имуществом исполнителя со стороны заказчика, интерес которого, однако, сводится к получению услуги как таковой с исключением возможности присвоения плодов, продукции и доходов, которые дает поль­зование соответствующим имуществом.

Наделение арендатора статусом титульного владельца позволяет оп­тимальным образом решить проблему защиты его прав и законных инте­ресов, связанных с арендованным имуществом. Имеется в виду предос­тавление ему как титульному владельцу вещно-правовых способов защи­ты от посягательств со стороны третьих лиц на арендованное имущество. Такая возможность вытекает из ст. 305 ГК, согласно которой права на истребование имущества из чужого незаконного владения (виндикацион-ный иск), а также на защиту прав от нарушений, не связанных с лишени­ем владения (негаторный иск), принадлежат также лицу, хотя и не являющемуся собственником, но владеющему имуществом по основа­нию, предусмотренному законом или договором.

Наделение арендатора статусом титульного владельца позволило зако­нодателю также дополнительно обеспечить его права путем использования другого элемента вещно-правовых отношений, а именно права следования. Эта идея реализована путем включения в ГК специальной нормы, опреде­ляющей судьбу аренды при переходе права собственности на арендованное имущество. Переход права собственности или иного ограниченного вещно­го права на сданное в аренду имущество к другому лицу не является осно­ванием для изменения или расторжения договора аренды (п. 1 ст. 617 ГК).

Предоставление арендатору вещно-правовой защиты и признание за правом аренды свойства следования иногда расцениваются в юридической литературе как основания отнесения этого права к числу вещных прав¹ ' ^

См., напр.: Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. М., 1997. С. 152.

мается, однако, что обременение нового собственника сданного в аренду имущества правами арендатора, а также наделение последнего вещно-правовой защитой представляют собой лишь результат использования за­конодателем отдельных элементов вещных правоотношений для регулиро­вания договора аренды, в целом сохраняющего свою обязательственно-правовую природу. Ведь правоотношение, порождаемое договором аренды, носит не абсолютный, а относительный характер; основным содержанием этого правоотношения являются права и обязанности арендодателя и арен­датора по отношению друг к другу, а не ко всем третьим лицам.

И еще одна характерная черта договора аренды, относящаяся к праву пользования арендованным имуществом. В современном гражданском за­конодательстве право пользования, принадлежащее арендатору, не тракту­ется столь широко, как это имело место в дореволюционном российском гражданском праве. Во всяком случае оно не включает в себя правомочие арендатора по передаче арендованного имущества в субаренду. Скорее, ГК предусмотрел обратную презумпцию: арендатор не вправе сдавать арендо­ванное имущество в субаренду, за исключением случаев, когда такое право предоставлено ему арендодателем (п. 2 ст. 615).

Во-вторых, в ГК обнаруживается стремление законодателя обеспе­чить детальное и непосредственное регулирование договора аренды, во всяком случае тех вопросов, которые являются общими как для договора аренды, так и для его отдельных видов. В этих целях как бы «вынесены за скобки» и объединены в § 1 («Общие положения об аренде») гл. 34 пра­вила, охватывающие все виды договора аренды. Вместе с тем детальная регламентация арендных отношений отнюдь не означает ограничение действия в этой сфере принципа свободы договора. Большинство норм, регулирующих договор аренды, носят диапозитивный характер, они дей­ствуют в том случае, если стороны не урегулировали соответствующие вопросы в договоре. Таким образом регламентируются все основные пра­воотношения, вытекающие из договора аренды: срок договора и послед­ствия его истечения; порядок предоставления имущества арендатору; форма и порядок уплаты арендной платы; обязанности сторон по содер­жанию арендованного имущества; преимущественное право арендатора на возобновление договора; судьба произведенных арендатором улучше­ний имущества, и др.

В третьих, выделение отдельных видов договора аренды (за исклю­чением проката, фрахтования на время, лизинга) произведено в ГК не на основе какого-либо единого классификационного критерия, а в зависимо­сти от вида сдаваемого в аренду имущества. Хотя и здесь законодатель не преследовал цели определить специальные правила передачи в аренду

для всех традиционно понимаемых в цивилистике видов имущества; речь идет скорее об отдельных видах объектов, специфика которых требует особого правового регулирования (например, здания и сооружения, пред­приятия). При таком подходе имеется риск «пропустить» какие-либо объ­екты, обладающие не меньшей спецификой, и тем самым ограничить их регулирование общими положениями о договоре аренды. Практика при­менения ГК подтверждает эти опасения, в частности применительно к договорам аренды незаконченных строительством объектов или нежилых помещений, которые признаются действующим законодательством объ­ектами недвижимости, но при их аренде стороны вынуждены руково­дствоваться общими положениями о договоре аренды, что порождает не­мало проблем, в том числе и в судебной практике.

Договор проката выделен в отдельный вид договора аренды исходя прежде всего из субъектного состава: арендодателем здесь может высту­пать только лицо, профессионально осуществляющее сдачу имущества в аренду в качестве постоянной предпринимательской деятельности, — а также из целей использования арендатором арендованного имущества (эти цели должны носить потребительский характер).

Договор аренды (фрахтования на время) транспортного средства имеет ту особенность, что пользование передаваемым в аренду транспортным средствам требует управления им и его квалифицированной технической эксплуатации силами профессионального экипажа.

Что касается договора лизинга (финансовой аренды), ти основные ква­лифицирующие признаки, позволяющие выделять его как самостоятельный вид договора аренды, состоят в том, что в этих отношениях помимо арен­додателя и арендатора участвует продавец имущества, передаваемого в аренду, а также в том, что правоотношения, вытекающие из этого договора, по своему содержанию представляют сочетание обязательств по аренде и купле-продаже.

С точки, зрения общей характеристики гражданско-правовых обяза­тельств договор аренды относится к двусторонним, консенсуальным, воз­мездным, взаимным (синаллагматическим) договорам.

Договор аренды является консенсуальным, поскольку считается за­ключенным с момента достижения сторонами соглашения по его сущест­венным условиям, а момент вступления договора в силу не связывается с передачей арендованного имущества арендатору. Собственно передача сданного в аренду имущества арендатору представляет собой исполнение заключенного и вступившего в силу договора аренды со стороны арендода­теля. Поэтому в тех случаях, когда момент вступления договора в силу сов­падает с фактической передачей арендованного имущества, можно гово-

рить об особом порядке заключения договора аренды и о том, что он ис­полняется в момент заключения, но не о реальном характере договора.

Договор аренды является возмездным, поскольку арендодатель за исполнение своих обязанностей по передаче имущества во владение и пользование арендатору должен получить от последнего встречное пре­доставление в виде внесения арендной платы.

Договор аренды является двусторонним, поскольку каждая из сторон этого договора (арендодатель и арендатор) несет обязанности в пользу дру­гой стороны и считается должником другой стороны в том, что обязана сделать в ее пользу, и одновременно ее кредитором в том, что имеет право от нее требовать. Более того, в договоре аренды имеют место две встреч­ные обязанности, одинаково существенные и важные: обязанность арендо­дателя передать арендатору имущество во владение и пользование и обя­занность арендатора вносить арендную плату, которые взаимно обуславли­вают друг друга и являются в принципе экономически эквивалентными. Поэтому договор аренды является договором синаллагматтеским.

Синаллагматический характер договора аренды выражается в том, что на стороне арендатора во всех случаях лежит встречное исполнение его обязательств, т.е. исполнение обязательств арендатором по уплате арендной платы обусловлено исполнением арендодателем своих обязательств по пе­редаче имущества во владение и пользование арендатору (п. 1 ст. 328 ГК). Иными словами, арендатор не должен исполнять свои обязанности по вне­сению арендной платы до исполнения арендодателем своих обязанностей по передаче ему арендованного имущества.

Юридические последствия признания арендатора субъектом встречного исполнения обязательств заключаются в том, что в случае непредоставления стороной обусловленного договором исполнения либо наличия обстоя­тельств, очевидно свидетельствующих о том, что такое исполнение не будет произведено в установленный срок, субъект встречного исполнения вправе приостановить исполнение своего обязательства либо вовсе отказаться от исполнения договора и потребовать возмещения убытков (п. 2 ст. 328 ГК).

2. СУЩЕСТВЕННЫЕ УСЛОВИЯ ДОГОВОРА АРЕНДЫ

В современной юридической литератуде нередко можно встретить су­ждение о том, что существенным условием договора аренды является лишь его предмет, под которым обычно понимается имущество, передаваемое в аренду. Например, в одной из современных работ указывается: «При общей тенденции к усилению роли договора ГК в ряде случаев снижает жесткость требований в отношении определения его условий. Речь идет о существен-

ных условиях договора, признаваемых таковыми по закону, при отсутствии хотя бы одного из которых договор не может считаться заключенным. В новом ГК для договора аренды такие условия сведены до минимума: суще­ственным в силу закона является лишь условие о предмете (объекте) арен­ды (ст. 607 ГК)... К существенным в силу закона не отнесены даже такие важные для аренды условия, как срок (учитывая временный характер вла­дения и пользования арендованным имуществом) и размер платы за аренду, исходя из возмездности данного договора»¹ '

Такие суждения основаны на более общем взгляде на существенные условия всякого гражданско-правового договора. Согласно этому взгляду существенными условиями договора могут быть признаны только такие его условия, отсутствие которых в тексте договора влечет признание его неза­ключенным² '

Представляется, что такой подход логически неверен, поскольку в этом случае само понятие «существенные условия договора» определяется путем указания на последствия отсутствия таких условий в договоре. Кроме того, содержание и само существование одной из важнейших категорий договор­ного права ставится в зависимость от техники законодательной работы.

Для выяснения сути понятия «существенные условия договора» необ­ходимо ответить на вопрос, о каком аспекте понятия «договор» идет речь, когда мы анализируем проблему существенных условий договора. Договор-сделка представляет собой юридический факт, который в принципе не может иметь собственного содержания, включая и какие-либо сущест­венные условия. Дрговор-документ, т.е. определенный текст, состоящий из пунктов, также не может служить источником всех условий договора, по­скольку многие из них определяются императивными и диспозитивными нормами, а также обычаями делового оборота (пп. 4, 5 ст. 421 ГК). Следо­вательно, исследование существенных условий договора предполагает ана­лиз цогоъора-правоотношения, содержание которого отнюдь не исчерпы­вается пунктами, имеющимися в тексте договора.

Если в отношении какого-либо условия договора имеется диспозитив-ная норма, то отсутствие в тексте договора (т.е. в договоре-документе) пункта, определяющего это условие, вовсе не означает, что соответствую­щее условие отсутствует в договоре. При этом, конечно же, имеется в виду

Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс лекций / Отв. ред. О.Н. Садиков. М, 1997. С. 190; см. также: Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 156.

См., напр.: Гражданское право России. Часть вторая: Обязательственное право: Курс лекций. С. 12; Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 13.

договор как правоотношение. Такой вывод следует из анализа положения, содержащегося в п. 4 ст. 421 ГК, согласно которому в случаях, когда усло­вие договора предусмотрено нормой, применяемой постольку, поскольку соглашением сторон не установлено иное (диспозитивная норма), стороны могут своим соглашением исключить ее применение либо установить усло­вие, отличное от предусмотренного в ней. При отсутствии такого соглаше­ния условие договора определяется диспозитивной нормой. Именно по­этому (а не в силу того, что условие договора теряет свое качество сущест­венного условия) договор при отсутствии в его тексте соответствующего условия не может быть признан незаключенным.

Теперь обратимся к п. 1 ст. 432 ГК, в котором содержится определение существенных условий договора, к каковым относятся условия о предмете договора, условия, которые названы в законе или иных правовых актах как существенные или необходимые для договоров данного вида, а также все те условия, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение.

Среди всех условий всякого договора необходимо выделять те усло­вия, которые составляют видообразующие признаки соответствующего до­говорного обязательства (отражают природу договора) и поэтому включа­ются законодателем в само определение того или иного договора. Такие условия бесспорно являются существенными условиями договора, ибо, на­зывая их (включая в определение договора), законодатель тем самым дает понять, что указанные условия необходимы, как минимум, для данного ви­да договорного обязательства.

Принимая во внимание легальное определение договора аренды, а именно: по договору аренды (имущественного найма) арендодатель (наймодатель) обязуется предоставить арендатору (нанимателю) имуще­ство за плату во временное владение и пользование или во временное пользование, - мы должны сделать вывод о том, что условия о сроке аренды и об арендной плате безусловно относятся к существенным усло­виям договора аренды. Другое дело, что ГК включает в себя диспозитив-ные нормы, позволяющие определить данные условия договора на тот случай, когда в тексте договора не имеется соответствующих пунктов (ст. 610, 614), однако данное обстоятельство отнюдь'не означает, что ус­ловия о сроке аренды и арендной плате не являются существенными ус­ловиями всякого договора аренды.

Первым среди всех существенных условий гражданско-правового до­говора в п. 1 ст. 432 ГК названо условие о предмете договора. Необходимо подчеркнуть, что предмет договора аренды вовсе не сводится к имуществу, передаваемому в аренду. Предмет договора, а вернее сказать, предмет обя-

зательства, вытекающего из договора, представляет собой действия (иди бездействие), которые должна совершить обязанная сторона (или, соответ­ственно, воздержаться от их совершения). Как отмечал Д.И. Мейер, «пред­метом договора всегда представляется право на чужое действие...»¹ '

Поэтому предмет всякого договора представляют собой действия (или бездействие), которые должна совершить обязанная сторона (или соответ­ственно воздержаться от их совершения). Предметом договора аренды яв­ляются: действия арендодателя по предоставлению во владение и пользова­ние арендатора сданного в аренду имущества, по обеспечению его надле­жащего использования последним (осуществление капитального ремонта, воздержание от действий, создающих препятствия в пользовании имущест­вом); действия арендатора по содержанию имущества и использованию его по назначению, предусмотренному договором, по внесению арендной пла­ты, а также возврату арендованного имущества по окончании срока аренды.

Учитывая специфику арендных правоотношений, а именно: включе­ние в их содержание некоторых вещно-правовых элементов (право следо­вания, вещно-правовые способы защиты), а также наделение арендатора статусом титульного владельца, - на наш взгляд, можно говорить о том, что предмет договора аренды включает в себя два рода объектов. Объек­том первого рода должны служить соответствующие действия обязанных лиц. Роль объекта второго рода играет имущество, которое в результате таких действий предоставляется во владение и пользование арендатора, а по окончании срока аренды возвращается арендодателю² '

Предмет договора является существенным условием договора аренды, в равной степени как и всякого иного гражданско-правового договора. В ГК установлено специальное правило: в договоре аренды под страхом призна­ния его незаключенным должны быть указаны данные, позволяющие опре­деленно установить имущество, подлежащее передаче арендатору в качест­ве объекта аренды (п. 3 ст. 607). Данное положение относится лишь к объ­екту аренды, и им не исчерпываются существенные условия договора арен­ды, как это нередко принято считать в юридической литературе. Просто отсутствие в тексте договора иных пунктов, регламентирующих действия сторон по предоставлению арендованного имущества арендатору, обеспе­чению его содержания, внесению арендной платы, возврату имущества

1 Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 161.

Ранее в юридической литературе высказывалась точка зрения о многообъектном составе предмета обязательства по договору купли-продажи (см.: Иоффе О.С. Указ, соч. С. 211; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Общие положе­ния. М, 1997. С. 224).

арендодателю, компенсируется диспозитивными нормами, определяющими порядок и сроки совершения указанных действий.

Таким образом, для признания договора аренды заключенным от сторон действительно требуется согласовать и предусмотреть непосредственно в тексте договора условие об имуществе, являющемся объектом аренды. Все остальные условия, относящиеся к предмету договора, могут быть определе­ны в соответствии с диспозитивными нормами, содержащимися в ГК.

Вторая группа существенных условий, указание на которые содержит­ся непосредственно в тексте ГК (п. 1 ст. 432), включает в себя условия, не­ обходимые для договоров данного вида. Отметим, что ранее действовавшее законодательство выводило необходимость соответствующих условий из характера самого договорного правоотношения, независимо от того, что указано в законе, т.е. признавало необходимость данного условия для дан­ного вида договора в качестве самостоятельного источника определения существенных условий договора. Иными словами, наряду с существенными условиями договора, которые были признаны таковыми по закону, тради­ционно выделялись в качестве самостоятельных существенные условия до­говора, которые хотя и не признаны таковыми по закону, но необходимы для договоров данного вида. Исходя из буквального прочтения нормы, со­держащейся в п. 1 ст. 432 ГК, теперь к существенным относятся только те условия, которые названы в законе или ином правовом акте либо как суще­ственные, либо как необходимые для договоров данного вида.

Однако отмеченное изменение в подходе законодателя к существен­ным условиям договора по признаку их необходимости для договоров дан­ного вида не влечет серьезных изменений в практике применения соответ­ствующих законоположений. В самом деле, если речь идет о «поименован­ных» договорах, т.е. предусмотренных ГК и другими законами, то за рам­ками норм, регулирующих соответствующий вид договорных обязательств (при надлежащем их толковании), вряд ли целесообразно искать некие иные условия, которые являются необходимыми для данного вида догово-. ра. Более того, допущение возможности их поиска привело бы к опасности судебного произвола и в целом к нестабильности договорных отношений. Что же касается «непоименованных» договоров, т.е. не предусмотренных законом, то круг необходимых для них существенных условий может опре­деляться на основе норм, регулирующих сходные договорные обязательст­ва и применяемых в этом случае по аналогии закона.

Как уже отмечалось, в круг условий договора, названных в законе или иных правовых актах как необходимые для договоров данного вида, в пер­вую очередь должны быть включены те условия, которые представляют собой видообразующие признаки для данного вида договора (для аренды, в

частности, это условия о сроке аренды и об арендной плате). Указанные условия обычно содержатся в самом определении понятия соответствую­щего вида договора.

К третьей группе существенных условий относятся условия договора, которые названы в законе или иных правовых актах как существенные для договоров данного вида. Например, в соответствии с п. 4 ст. 15 Федераль-ного закона от 29 октября 1998 г. «О лизинге»^{1 договор лизинга} Д^олжен содержать следующие существенные положения: точное описание предме­та лизинга; объем передаваемых прав собственности; наименование места и указание порядка передачи предмета лизинга; указание срока действия до­говора лизинга; порядок балансового учета предмета лизинга; порядок со­держания и ремонта предмета лизинга; перечень дополнительных услуг, предоставленных лизингодателем на основании договора комплексного лизинга; указание общей суммы договора лизинга и размера вознагражде­ния лизингодателя; порядок расчетов (график платежей); определение обя­занности лизингодателя или лизингополучателя застраховать предмет ли­зинга от связанных с договором лизинга рисков, если иное не предусмотре­но договором.

И наконец, четвертую группу существенных условий договора состав­ляют все те условия, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение.

К существенным условиям арбитражно-судебная практика относит да­леко не все условия договора, которые при его заключении содержались в оферте или акцепте. Для этого требуется, чтобы в отношении соответст­вующего условия одна из сторон прямо заявила о необходимости достиже­ния соглашения под угрозой отказа от заключения договора. На практике нередко случается так, что стороны при заключении договора не урегулировали разногласия, например о размере договорной неустойки за неисполнение обязательств, однако затем выполняли условия договора. И только при возникновении спора в связи с применением ответственности одна из сторон заявляет о том, что договор следует считать незаключен­ным, так как в свое время не было достигнуто соглашение по условию до­говора о размере неустойки. В этом случае договор признается заключен­ным (но без условия о размере неустойки), имея в виду, что ни одной из сторон при заключении договора не было сделано заявление о необходимо­сти достижения соглашения по спорному условию договора.

Несколько иной подход отмечается в практике заключения междуна­родных коммерческих договоров. Принципы международных коммерче­ских договоров УНИДРУА (Международный институт унификации частно-

1СЗ РФ. 1998. № 44. Ст. 5394.

го права) предусматривают, что ответ на оферту, который имеет целью служить акцептом, но содержит дополнительные или отличающиеся усло­вия, не меняющие условий оферты, является акцептом, если только оферент без неоправданной задержки не возразит против этих рассуждений. Если он этого не сделает, то условиями договора будут являться условия оферты с изменениями, содержащимися в акцепте (ст. 2. 11). Таким образом, среди дополнительных либо отличающихся от оферты условий, содержащихся в акцепте, выделяются те, которые при этом не меняют существенно условий оферты. И в этом случае договор признается заключенным с этими измене­ниями, если только оферент не возразит против них без неоправданной за­держки. В реальной коммерческой практике ответ на вопрос, меняют ли существенно условия оферты отличающиеся от них условия, предложенные в акцепте, зависит от конкретных обстоятельств, в частности от того, на­сколько обычно предложенные в акцепте отличающиеся условия исполь­зуются в соответствующей области предпринимательской деятельности и поэтому не являются ли они неожиданными для оферента. Во всяком слу­чае по общему правилу дополнительные и отличающиеся условия, относя­щиеся к цене или способу платежа, месту и сроку исполнения неденежного обязательства, объему ответственности и порядку урегулирования споров между сторонами считаются существенным изменением оферты'.

Отмеченные позиции относительно существенности условий договора, предлагаемых одной из сторон, могут быть дополнены и рассуждениями более формального толка, относящимися скорее к порядку заключения до­говора (по российскому законодательству), нежели к его существенным условиям. Возьмем ситуацию, когда в оферте или в акцепте содержатся дополнительные условия, которые не названы в законе или ином правовом акте как существенные или необходимые для данного вида договора. От­сутствие указанных условий в тексте договора в обоих случаях будет озна­чать, что одной из сторон был дан акцепт на иных условиях. В самом деле, если такое дополнительное условие содержалось в оферте, то для того, что­бы отсутствовать в договоре, оно должно быть отвергнуто акцептантом. Если соответствующее условие содержится в акцепте (например, в прото­коле разногласий), то такой акцепт на иных условиях признается новой офертой (ст. 443 ГК) и, следовательно, принимается или отвергается при ее акцепте первоначальным оферентом.

Следовательно, если сторона, направившая оферту с дополнительным условием, получив акцепт на иных условиях (без такого дополнительного условия), приступает к исполнению договора, это будет означать, что в до-

¹ См.: Принципы международных коммерческих договоров / Пер. с англ. А.С. Кома­рова. М., 1996. С. 46-48.

говоре отсутствует указанное дополнительное условие и ни одна из сторон не предлагала включить это условие в договор, поскольку первоначальная оферта утратила силу и не может быть принята во внимание.

Если же дополнительное условие было предложено акцептантом (новая оферта) и первоначальный оферент, получив такой акцепт на иных условиях, приступил к исполнению договора, следует признать, что между сторонами заключен договор, включающий в себя это дополнительное условие.

В том случае, если одна из сторон заявит о необходимости достигнуть соглашения по предложенному этой стороной дополнительному условию, а затем примет акцепт на иных условиях (акцептует новую оферту), это будет означать, что она отозвала свое заявление.

Таким образом, эта группа существенных условий договора (условия, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достиг­нуто соглашение) имеет правовое значение лишь на стадии заключения договора (преддоговорных контактов сторон), каковое полностью утрачи­вается с момента, когда договор считается заключенным.

3. СРОКАРЕНДЫ

Как уже отмечалось, срок владения и пользования арендатором сдан­ным внаем имуществом всегда признавался существенным условием дого­вора аренды (имущественного найма).

В законодательных актах, действовавших в России непосредственно до принятия нового Гражданского кодекса, срок договора аренды также рассматривался в качестве существенного условия договора (см., напр., ст. 12 Основ законодательства об аренде, ст. 85 Основ гражданского зако­нодательства). При отсутствии в договоре аренды условия о сроке его дей­ствия договор считался незаключенным.

ГК, в свою очередь, предусматривает, что договор аренды заключается на срок, определенный договором, однако допускает заключение договора и без указания в нем срока аренды имущества. В этом случае договор арен­ды будет считаться заключенным на неопределенный срок. Правовые по­следствия оформления договора без указания срока аренды заключаются в том, что каждая из сторон такого договора получает право отказаться от него в любое время в одностороннем порядке при условии предупреждения об этом другой стороны за один месяц, а при аренде недвижимости - за три месяца (пп. 1, 2 ст. 610).

Законом могут быть предусмотрены предельные сроки договора в от­ношении отдельных видов аренды или аренды отдельных видов имущества. В этом случае, независимо от того, указали ли стороны какой-либо срок

аренды в договоре, по истечении установленного законом предельного сро­ка договор аренды будет считаться прекращенным (п. 3 ст. 610 ГК).

Учитывая срочный характер арендных обязательств, одним из самых острых в правовом регулировании договора аренды является вопрос о пра­ве арендатора на возобновление арендных отношений. Напомним, что в соответствии с Основами законодательства об аренде (ст. 13) при отсутст­вии заявления одной из сторон о прекращении или изменении договора по окончании срока аренды он считался продленным на тот же срок и на тех же условиях, какие были предусмотрены договором. Однако с 3 августа 1992 г. действовало иное правило: если арендатор продолжал пользоваться имуществом после истечения срока договора при отсутствии возражений со стороны арендодателя, договор считался возобновленным на тех же усло­виях на неопределенный срок. При этом каждая из сторон имела право в любое время отказаться от договора, предупредив об этом другую сторону не менее чем за три месяца. Арендатору, надлежащим образом исполняв­шему свои обязанности, при прочих равных условиях было предоставлено преимущественное перед другими лицами право на возобновление догово­ра аренды (ст. 86 Основ гражданского законодательства).

Данные законоположения активно применялись в арбитражно-судеб-ной практике в целях защиты прав и законных интересов добросовестных арендаторов, в чем можно убедиться, ознакомившись с некоторыми разъяс­нениями Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации.

Так, на одном из совещаний, состоявшихся в Высшем Арбитражном Суде РФ, рассматривался вопрос о подведомственности арбитражному суду споров о понуждении арендодателя возобновить договор аренды с аренда­тором, добросовестно выполняющим свои обязательства по договору. По итогам совещания было дано следующее разъяснение.

В соответствии с Основами законодательства об аренде по истечении срока договора арендодатель имеет право на возобновление договора.

Пунктом 3 ст. 86 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик, введенных в действие на территории Российской Федерации с 3 августа 1992 г., предусмотрено, что арендатор, надлежащим образом ис­полнявший свои обязанности, по истечении срока действия договора арен­ды имеет при прочих равных условиях преимущественное перед другими лицами право на возобновление договора.

Указанное право арендатора на возобновление договора аренды долж­но быть защищено в судебном порядке. Поэтому арбитражным судам необ­ходимо принимать к производству дела по искам арендаторов о защите их прав на преимущественное перед другими лицами возобновление договора аренды.

Для обоснования требований истец-арендатор обязан представить до­кументы, подтверждающие намерение арендодателя сдать другому аренда­тору имущество, ранее находившееся у истца в аренде по договору, срок которого истек, или передачу этого имущества в аренду другому арендато­ру. Кроме того, истец должен доказать, что он не нарушал условий догово­ра аренды, и дать согласие возобновить договор аренды на условиях, на которых арендодатель заключил или предполагал заключить договор арен­ды с другим арендатором.

Если арбитражный суд установит, что арендодатель уже заключил до­говор аренды с другим арендатором, следует привлечь последнего в качест­ве третьего лица. При подтверждении указанных истцом требований арбит­ражный суд производит замену арендатора, заключившего договор аренды, указывая об этом в решении.

В тех случаях, когда при рассмотрении дела будет выявлено, что арен­додатель не сдавал и не намерен сдавать спорное имущество в аренду, обя­зывать арендодателя возобновить договор с прежним арендатором основа­ний не имеется¹ '

В другом разъяснении Высшего Арбитражного Суда РФ о правомер­ности проведения конкурса на право заключать договор аренды нежилого помещения до истечения срока действия ранее заключенного договора аренды этого помещения содержалась следующая информация.

Действующим законодательством не запрещено проведение конкурса для заключения договора аренды нежилого помещения до истечения срока действия ранее заключенного арендного договора. Однако при проведении арендодателем такого конкурса в условиях его проведения должно быть указано, что новый договор может быть заключен только после истечения срока действия первоначального договора. Если же на конкурс выставлено имущество, обремененное соответствующими обязательствами, но без этой оговорки, арендатор вправе предъявить в суд требование о признании кон­курса недействительным.

При проведении конкурса арендодатель должен поставить в извест­ность его участников о том, что арендатор, имеющий с арендодателем до­говор, обладает преимущественным перед другими лицами правом на его возобновление.

Поскольку, согласно п. 3 ст. 86 Основ гражданского законодательства, арендатор, надлежащим образом исполнявший свои обязанности, по исте­чении срока договора имеет при прочих равных условиях преимуществен­ное перед другими лицами право на возобновление договора, он вправе потребовать от арендодателя возобновить с ним договор на условиях, на

1 См.: Вестник ВАС РФ. 1993. № 11. С. 104-105.

которых договор мог быть заключен с победителем конкурса, независимо от того, являлся ли арендатор участником конкурса или не являлся.

Если с победителем конкурса договор аренды еще не заключен, а арендодатель уклоняется от заключения договора с прежним арендатором, последний вправе обратиться в арбитражный суд с иском об обязании арен­додателя заключить с ним договор аренды на условиях, предложенных по­бедителем конкурса. При доказанности требований арендатора они подле­жат удовлетворению.

В случае, когда с победителем конкурса уже заключен договор арен­ды, прежний арендатор вправе предъявить соответствующий иск о возоб­новлении с ним договора аренды. При этом в качестве третьего лица при­влекается победитель конкурса, с которым заключен договор. При под­тверждении требований прежнего арендатора суд производит замену арен­датора, заключившего договор аренды, указывая об этом в решении'. Дан­ные разъяснения не утратили своего значения и в настоящее время.

ГК сохранил за арендатором, надлежащим образом исполнявшим свои обязанности, преимущественное право на заключение договора аренды на новый срок (ст. 621). Однако арендатор может воспользоваться своим пра­вом лишь при условии письменного уведомления им арендодателя о жела­нии заключить новый договор аренды до истечения срока прежнего дого­вора. Такое письменное уведомление приобретает решающее значение в случаях, когда арендодатель отказывает арендатору в заключении договора на новый срок и вместе с тем заключает договор аренды с иным лицом. В подобной ситуации арендатор получает право потребовать в суде перевода на себя прав и обязанностей по заключенному договору аренды и плюс к этому возмещения убытков, причиненных ему в связи с отказом арендода­теля в заключении договора на новый срок. Если же к этому моменту арен­датор утратил интерес к возобновлению арендных отношений, он может потребовать от арендодателя только возмещения убытков.

В случаях, когда по окончании срока договора аренды арендатор продол­жает пользоваться имуществом, а арендодатель против этого не возражает, до­говор будет считаться возобновленным на тех же условиях на неопределенный срок. Следовательно, каждая из сторон может потребовать расторжения такого договора, предупредив контрагента не менее чем за три месяца (ст. 610 ГК).

4. ФОРМА И ГОСУДАРСТВЕННАЯ РЕГИСТРАЦИЯ ДОГОВОР А АРЕНДЫ

Требования к форме договора аренды сводятся к тому, что договор, по которому арендодателем или арендатором выступает юридическое лицо,

1 См.: Вестник ВАС РФ. 1995. № 10. С. 68-69.

должен быть заключен в письменной форме. Если же сторонами по догово­ру аренды, за исключением недвижимости, являются граждане, обязатель­ная письменная форма требуется только в том случае, когда договор заклю­чается на срок более одного года (п. 1 ст. 609 ГК). Здесь можно отметить отличие требований к форме договора аренды, заключаемого между граж­данами, от общего правила, регулирующего форму сделок граждан между собой, согласно которому такие сделки подлежат заключению в письмен­ной форме, если их сумма превышает не менее чем в десять раз установ­ленный законом минимальный размер оплаты труда, и только в случаях, предусмотренных законом, - независимо от суммы сделки (ст. 161 ГК).

Договор аренды недвижимого имущества, как и любая сделка с недвижимо­стью (ст. 164 ГК), подлежит государственной регистрации.

Особым образом регулируется форма договора аренды, предусматри­вающего переход в последующем права собственности на это имущество к арендатору (ст. 624 ГК). Такие договоры должны заключаться в форме, пре­дусмотренной для договора купли-продажи соответствующего имущества. В гл. 30 ГК специальные требования к форме договора установлены лишь в отношении продажи недвижимости (ст. 550) и продажи предприятий (ст. 560). Суть этих требований сводится к тому, что договор аренды недви­жимости заключается в письменной форме путем составления одного доку­мента, подписанного сторонами, а если предметом продажи выступает пред­приятие, к договору должны быть приложены акт инвентаризации, бухгалтер­ский баланс, заключение независимого аудитора о составе и стоимости пред­приятия, а также перечень всех долгов, включаемых в состав предприятия, с указанием кредиторов, характера, размера и сроков их требований. Переход права собственности на недвижимость по договору продажи недвижимости к покупателю, а также договор продажи предприятия подлежат государствен­ной регистрации.

Что касается договора аренды движимого имущества, содержащего условие о праве арендатора на его выкуп, то такой договор может быть за­ключен в любой форме, предусмотренной для совершения сделки, посколь­ку в гл. 30 ГК отсутствуют какие-либо специальные правила, регулирующие форму договора купли-продажи движимого имущества (п. 1 ст. 434).

В соответствии с п. 2 ст. 609 ГК договор аренды недвижимого имущест­ва подлежит государственной регистрации, если иное не установлено зако­ном. В этом смысле «иное» установлено в отношении договоров аренды та­ких объектов недвижимости, как здания или сооружения, которые подлежат государственной регистрации только в том случае, если они заключены на срок не менее года, а в остальных случаях для их вступления в силу достаточ-

но заключения договора в простой письменной форме путем составления од­ного документа, подписанного сторонами (ст. 651 ГК).

Практическое значение государственной регистрации договора аренды недвижимого имущества состоит в том, что по общему правилу договор, подлежащий государственной регистрации, считается заключенным с мо­мента его регистрации, если иное не установлено законом (п. 3 ст. 433 ГК).

Государственной регистрации подлежат договоры аренды, объектом которых является недвижимое имущество.

В ГК имеются положения, позволяющие определить как общие при­знаки объектов недвижимого имущества, так и примерный перечень объек­тов недвижимости.

В соответствии со ст. 130 ГК к недвижимым вещам (недвижимое имущество, недвижимость) относятся земельные участки, участки недр, обособленные водные объекты и все, что прочно связано с землей, т.е. объекты, перемещение которых без несоразмерного ущерба их назначению невозможно, в том числе леса, многолетние насаждения, здания, сооруже­ния. К недвижимым вещам относятся также подлежащие государственной регистрации воздушные и морские суда, суда внутреннего плавания, кос­мические объекты. Законом к недвижимым вещам может быть отнесено и иное имущество.

Таким образом, основными признаками недвижимости являются: во-первых, прочная связь с землей; во-вторых, невозможность перемещения соответствующего объекта без несоразмерного ущерба его назначению. Однако указанные признаки присущи не всем объектам недвижимости. К числу таких объектов недвижимости относятся земельные участки, участки недр и водные объекты, которые названы в ГК и являются самостоятель­ными основными объектами недвижимости. Указанные объекты недвижи­мости в юридической литературе нередко относятся к так называемой не­движимости по природе'.

Земельные участки относятся к тем объектам недвижимости, в отно­шении которых законодательством могут быть установлены ограничения на участие в имущественном обороте. Об этом свидетельствует, в частности, норма, содержащаяся в п. 3 ст. 129 ГК, согласно которой земля и другие природные ресурсы могут отчуждаться или переходить от одного лица к другому иными способами в той мере, в какой их оборот допускается зако­нами о земле и других природных ресурсах.

Поэтому объектами договора аренды в настоящее время можно при­знать лишь те земельные участки, которые уже принадлежат на праве соб-

1 См., напр.: Сыродоев Н.А. Регистрация прав на землю и другое недвижимое иму­щество // Государство и право. 1998. № 8. С. 91.

ственности гражданам и юридическим лицам. В силу особой общественной значимости оборот земельных участков законодательно ограничен в пуб­личных интересах, так же как и содержание прав всякого землепользовате­ля или природопользователя, включая собственников. Оборот земельных участков и иных природных ресурсов должен осуществляться лишь в той мере, в которой он допускается специальным законодательством - закона­ми о земле и других природных ресурсах.

Так же, как и земельные участки, самостоятельными объектами не­движимости признаются участки недр и обособленные водные объекты. Они так же, как и земельные участки, являются недвижимостью в силу их естественных физических свойств, а не потому, что составляют единое це­лое с земельным участком. В противном случае было бы невозможно уста­новление права собственности на недра вне зависимости от права собствен-

1. Особенность такого рода объектов состоит в том, что в ности на землю

отношении них действует презумпция государственной собственности: в соответствии с п. 2 ст. 214 ГК природные ресурсы, не находящиеся в собст­венности граждан, юридических лиц или муниципальных образований, яв­ляются государственной собственностью. Таким образом, указанные объек­ты в принципе не могут признаваться бесхозяйными.

Такие объекты недвижимости, как леса и многолетние насаждения, относятся к недвижимому имуществу в силу их неразрывной связи с землей и невозможности перемещения без несоразмерного ущерба их назначению. Вместе с тем от договоров с указанными объектами как недвижимым иму­ществом (т.е. с переходом соответствующих прав на земельный участок) следует отличать сделки, по которым лес и многолетние насаждения реали­зуются как движимое имущество, когда, например, продаются «лес на кор­ню» или срубленные деревья. В последнем случае нормы ГК о сделках с недвижимостью не подлежат применению, а соответствующие договоры заключаются по правилам продажи движимого имущества² '

Здания и сооружения также являются объектами недвижимого имущества по признакам неразрывной связи с землей и невозможности в силу этого их перемещения без несоразмерного ущерба их назначению.

См.: Козырь ОМ. Недвижимость в новом Гражданском кодексе России // Граж­данский кодекс России: Проблемы. Теория. Практика: Сб. памяти С.А. Хохлова / Отв. ред. А.Л. Маковский. М, 1998. С. 273.

В юридической литературе высказывалась точка зрения, согласно которой участки недр, обособленные водные объекты и леса находятся практически в равном поло­жении по отношению к земле и одинаково характеризуются с точки зрения возмож­ности (или невозможности) их перемещения, поскольку ни один из указанных при­родных объектов немыслим в отрыве от земли (см.: Сыродоев Н.А. Указ. соч. С. 91).

Право собственности на здания, сооружения и другое вновь создавае­мое недвижимое имущество, подлежащее государственной регистрации, возникает с момента такой регистрации (ст. 219 ГК). Данная норма ГК по­родила дискуссии в юридической литературе относительно принадлежно­сти к недвижимому имуществу зданий и сооружений, не завершенных строительством (объектов незавершенного строительства).

По мнению некоторых авторов, отсутствие обязательной государст­венной регистрации объектов незавершенного строительства порождает сомнения в их юридической природе как недвижимости. Это означает, что до государственной регистрации вновь создаваемое имущество не может считаться недвижимым¹ '

Однако, на наш взгляд, после введения в действие Федерального зако­на «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и еде-лок с ним» от 21 июля 1997 г.^{2 данный ВОП} Р^ОС Решается однозначно: со-гласно п. 2 ст. 25 Закона в случае необходимости совершения сделки с объ­ектом незавершенного строительства право на указанный объект недвижи­ мого имущества регистрируется на основании документов, подтверждаю­щих право пользования земельным участком для создания объектов недви­жимого имущества (в установленных случаях на основании проектно-смет-ной документации), а также документов, содержащих описание объекта незавершенного строительства.

Официальная позиция судебной практики по вопросу о возможности отнесения объектов незавершенного строительства к недвижимому имуще­ству нашла отражение в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 25 февраля 1998 г. № 8 «О некоторых во­просах практики разрешения споров, связанных с защитой права собствен-ности и других вещных прав»³ ' ^Данное постановление включает в себя

разъяснение, согласно которому по смыслу ст. 130 ГК и ст. 25 Закона о го­сударственной регистрации не завершенные строительством объекты, не являющиеся предметом действующего договора строительного подряда, относятся к недвижимому имуществу. Поэтому при разрешении споров о праве собственности на незавершенные строительством объекты судам не­обходимо руководствоваться нормами, регулирующими правоотношения собственности на недвижимое имущество и совершение сделок с ним, с учетом особенностей, установленных для возникновения права собственно­сти на незавершенные строительством объекты и распоряжения ими.

' См., напр.: Гражданское право: Учебник: В 2-х т. / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов.

?СЗ РФ! Ш'. №³ 3а 'Ст. 3594.

з Вестник ВАС РФ. 1998. № 10. С. 14-21.

Спорный характер носит также вопрос об отнесении к недвижимому имуществу нежилых помещений внутри зданий. Дело в том, что нормы ГК, регулирующие отношения, связанные с оборотом объектов недвижи­мости, не имели в виду в качестве таковых нежилые помещения. Вместе с тем Кодекс допустил возможность отнесения к недвижимости федераль­ным законом и иных объектов, не предусмотренных ГК. В Федеральном законе «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» в перечень объектов недвижимого имущества включены нежилые помещения. Следовательно, специальные правила, регулирую­щие договор продажи недвижимости, подлежат применению в полном объеме и к отношениям, связанным с продажей нежилых помещений.

Другое дело, что отнесение нежилых помещений внутри зданий к объ­ектам недвижимости не вызывалось необходимостью и на практике порож­дает довольно парадоксальные ситуации, когда, например, арендатор зда­ния на срок менее года, располагая правом передачи отдельных помещений (предоставленным ему договором аренды) в субаренду, сдает третьему ли­цу на пару дней зал для проведения совещания или конференции и такой договор аренды требует государственной регистрации несмотря на то, что сам договор аренды здания не регистрировался. Однако это вопрос скорее по части компетенции законодателя, распространившего на сделки с нежи­лыми помещениями режим недвижимого имущества.

Из этой же серии и другой вопрос: что подлежит государственной ре­гистрации, когда речь идет об аренде недвижимого имущества? ГК устано­вил, что в этом случае подлежит государственной регистрации договор аренды недвижимости (п. 2 ст. 609). Отсюда и четкое юридическое послед­ствие: договор аренды недвижимого имущества считается заключенным с момента его государственной регистрации (п. 3 ст. 433 ГК).

Вместе с тем Федеральный закон «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» включает в себя ст. 25, которая имеет название «Государственная регистрация права аренды не­движимого имущества» (курсив наш.- В.В.) и устанавливает правило, согласно которому право аренды недвижимого имущества подлежит госу­дарственной регистрации, если иное не установлено законодательством Российской Федерации.

Видимо, это недоразумение. Государственной регистрации подлежит именно договор аренды недвижимого имущества, а не некое право аренды. Согласно п. 1 ст. 131 ГК государственная регистрация осуществляется в отношении права собственности и других вещных прав (хозяйственного ведения, оперативного управления, пожизненного наследуемого владения, сервитута и т.п.), к числу которых обязательственное право аренды, естест-

венно, не относится. Аренда не создает для арендатора вещного права, а, напротив, обременяет чужое вещное право (арендодателя). Об этом, кстати, прямо говорится и в п. 3 ст. 26 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»: «Договор аренды помещения или части помещения регистрируется как обременение прав арендодателя соответствующего помещения (части помещения)».

Необходимо учитывать также положение, содержащееся в п. 2 ст. 13 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», согласно которому регистрация договора арен­ды объекта недвижимого имущества возможна только при наличии госу­дарственной регистрации ранее возникших прав на данный объект в Еди­ном государственном реестре прав¹ '

Поскольку с государственной регистрацией договора аренды недви­жимости законодатель связывает момент заключения договора, важно на­помнить о том, какими правовыми средствами защиты обладает каждая из сторон договора при уклонении контрагента от государственной регистра­ции договора аренды недвижимости. Имеется в виду норма, содержащаяся в п. 3 ст. 165 ГК, в соответствии с которой если сделка, требующая госу­дарственной регистрации, совершена в надлежащей форме, но одна из сто­рон уклоняется от ее регистрации, суд вправе по требованию другой сторо­ны вынести решение о регистрации сделки. В этом случае сделка регистри­руется в соответствии с решением суда.

5. СУБЪЕКТЫ ( СТОРОНЫ ) ДОГОВОРА АРЕНДЫ

Субъектами (сторонами) договора аренды (имущественного найма) являются арендодатель (наймодатель) и арендатор (наниматель).

Арендодателем имущества по договору аренды может быть его собст­венник либо иное лицо, управомоченное законом или собственником сда­вать имущество в аренду (ст. 608 ГК). Формулируя это положение, законо­датель, конечно же, принимал во внимание, что сдача имущества в аренду представляет собой форму распоряжения этим имуществом. Отсюда арен­додателем выступает тот, кто вправе распоряжаться соответствующим имуществом. В первую очередь этим правом наделен собственник, по-

1 Вместе с тем нельзя не согласиться с мнением Н.А. Сыродоева о том, что законо­дательство о государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним не содержит четких ответов на вопросы о том, в каких случаях требуется го­сударственная регистрация сделок, какова ее юридическая природа, в каком соот­ношении находятся регистрация прав на недвижимое имущество и регистрация сделоксним (см.: СыродоевН.А. Указ. соч. С. 92-93).

скольку субъективное право собственности включает в себя в качестве од­ного из основных элементов правомочие по распоряжению имуществом (ст. 209 ГК).

Несколько сложнее решается вопрос об иных лицах, выступающих в роли арендодателя, поскольку они должны быть наделены соответствую­щими правомочиями законом или самим собственником. В силу закона та­ким правом обладают, к примеру, субъекты права хозяйственного ведения: государственные и муниципальные унитарные предприятия. Правда, сда­вать в аренду недвижимое имущество они вправе только с согласия собст­венника в лице его уполномоченного органа (ст. 295 ГК).

Что касается субъектов оперативного управления, то казенное пред­приятие может выступить в качестве арендодателя государственного иму­щества (и движимого, и недвижимого) лишь с согласия собственника (ст. 297 ГК), а учреждение ни при каких условиях не вправе сдавать в арен­ду закрепленное за ним имущество, а также имущество, приобретенное им за счет средств, выделенных учреждению по смете. Вместе с тем учрежде­ние может выступить в качестве арендодателя имущества, приобретенного им на доходы, полученные в результате разрешенной учреждению в соот­ветствии с его учредительными документами предпринимательской дея­тельности (ст. 298 ГК).

Чрезвычайно важным с практической точки зрения представляется во­прос о том, на какие органы государственного управления возложены функции по управлению и распоряжению государственным имуществом, в том числе путем сдачи его в аренду.

В соответствии с п. 15 постановления Верховного Совета Россий­ской Федерации от 27 декабря 1991 г. № 3020-1 «О разграничении госу­дарственной собственности в Российской Федерации на федеральную собственность, государственную собственность республик в составе Рос­сийской Федерации, краев, областей, автономной области, автономных округов, городов Москвы и Санкт-Петербурга и муниципальную собст­венность»' (в действующей сегодня редакции) управление и распоряже­ние объектами федеральной собственности, за исключением случаев, предусмотренных законом, осуществляет Правительство Российской Фе­дерации, которое может делегировать министерствам и ведомствам от­дельные полномочия в отношении объектов федеральной собственности, в том числе в отношении подведомственных им предприятий. К числу таких полномочий относятся: заключение договоров с руководителями предприятий, организаций и учреждений; утверждение уставов юридиче-

Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Со­вета Российской Федерации. 1992. № 3. Ст. 89.

ских лиц; заключение договоров аренды имущества и учредительных до­говоров в соответствии с законодательством. Правительство Российской Федерации может также делегировать свои полномочия органам испол­нительной власти субъектов Российской Федерации в порядке, опреде­ляемом законодательством. Итак, в роли арендодателя федерального го­сударственного имущества, не закрепленного за каким-либо юридиче­ским лицом на ограниченном вещном праве, может выступить лишь соот­ветствующий государственный орган исполнительной власти, которому Правительство РФ делегировало такие полномочия. Арбитражно-судеб-ная практика исходит из того, что Министерство государственного иму­щества РФ (ранее - Госкомимущество РФ) и комитеты по управлению имуществом, являющиеся его территориальными управлениями, облада­ют полномочиями арендодателя государственного имущества, являюще­гося федеральной собственностью, поскольку полномочия по сдаче соот­ветствующего имущества в аренду не делегированы Правительством РФ иным государственным органам исполнительной власти.

Государственное имущество, относящееся к собственности субъектов Российской Федерации, а также муниципальное имущество, должны сда­ваться в аренду в порядке, определяемом правовым актом соответствующе­го субъекта Российской Федерации, а при отсутствии такого правового ак­та, определяющего орган, управомоченный сдавать указанное имущество в аренду, арбитражно-судебная практика признает надлежащими арендодате­лями соответствующие комитеты по управлению имуществом.

Как известно, Российская Федерация, субъекты Российской Федера­ции, а также муниципальные образования признаются самостоятельными субъектами права собственности, хотя ранее объекты, охватываемые пра­вом собственности названных субъектов, составляли единый фонд госу­дарственного имущества. В связи с этим до настоящего времени не прекращаются споры между указанными субъектами права собствен­ности, касающиеся разграничения правомочий последних на распоряже­ние имуществом, в том числе путем передачи его в аренду. Такие споры и сегодня разрешаются арбитражными судами на основе постановления Верховного Совета Российской Федерации «О разграничении государст­венной собственности в Российской Федерации на федеральную собст­венность, государственную собственность республик в составе Россий­ской Федерации, краев, областей, автономной области, автономных окру­гов, городов Москвы и Санкт-Петербурга и муниципальную собствен­ность», а также иных правовых актов, регулирующих порядок отнесения различных объектов к федеральной собственности, собственности субъ­ектов Российской Федерации и муниципальной собственности.

Например, Комитет по управлению государственным имуществом Ке­меровской области обратился в Арбитражный суд Кемеровской области с иском к Комитету по управлению имуществом города Кемерово о примене­нии последствий ничтожной сделки — договора аренды нежилого помещения (расположенного по адресу: г. Кемерово, ул. Красноармейская, 144), заклю­ченного с муниципальным предприятием «Магазин № 92 «Невеста»», а также о возмещении убытков. Решением суда в иске отказано. Постановлением апелляционной инстанции данное решение было отменено, а заявленные тре­бования удовлетворены, с ответчика взыскана в доход федерального бюджета определенная сумма в качестве неосновательного обогащения.

Постановлением кассационной инстанции постановление апелляцион­ной инстанции оставлено без изменения.

Из материалов дела следовало, что спорное помещение было отнесено к категории объектов муниципальной собственности города Кемерово ре­шением малого Совета Кемеровского областного Совета народных депута­тов от 21 сентября 1992 г. № 171 «О разграничении государственной собст­венности на муниципальную по городским административно-территориаль­ным образованиям Кемеровской области».

В примечании к этому решению Совета была предусмотрена передача в муниципальную собственность города Кемерово независимо от ведомст­венной принадлежности встроенно-пристроенных помещений, в которых расположены предприятия бытового обслуживания, общественного пита­ния, торговли. Указанное примечание затем было исключено из текста ре­шения распоряжением администрации Кемеровской области на основании протеста прокурора Кемеровской области.

Комитет по управлению имуществом города Кемерово в соответст­вии с Положением об определении пообъектного состава федеральной, государственной и муниципальной собственности и порядке оформления прав собственности, утвержденным распоряжением Президента РФ от 18 марта 1992 г. № 114-рп, передал на рассмотрение Комитету по управ­лению государственным имуществом Кемеровской области перечень встроенно-пристроенных помещений, подлежащих передаче в муници­пальную собственность города Кемерово, утвержденный решением мало­го Совета Кемеровского городского Совета народных депутатов 8 декабря 1992 г. № 343.

Данный перечень, в котором значился и объект, относящийся к пред­мету спора, не был принят Комитетом по управлению государственным имуществом Кемеровской области к регистрации, о чем ответчик был уве­домлен письмом от 12 марта 1993 г. № 4-353/9.

Ответчик 23 марта 1993 г. повторно направил Комитету по управле­нию государственным имуществом Кемеровской области указанный пере­чень, в который был включен и спорный объект.

Согласно п. 9 Положения об определении пообъектного состава феде­ральной, государственной и муниципальной собственности и порядке оформления прав собственности при обнаружении в перечне объектов, не соответствующих требованиям, установленным приложением № 3 к поста­новлению Верховного Совета РФ от 27 декабря 1991 г. № 3020-1, они ис­ключаются из перечня с уведомлением органа, утвердившего его, в недель­ный срок со дня его регистрации. Не исключенные из перечня объекты счи­таются переданными в муниципальную собственность по истечении двух­месячного срока со дня его регистрации. Истец не возвратил перечень объ­ектов после повторного его поступления, поэтому он считается принятым к регистрации.

Отнесение спорного объекта к муниципальной собственности осно­вано также на приложении № 3 к постановлению Верховного Совета РФ от 27 декабря 1991 г. № 3020-1. Приняв во внимание данные обстоятель­ства, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ постановления касса­ционной и апелляционной инстанций отменил, оставив в силе решение арбитражного суда об отказе в иске¹ '

Вместе с тем следует учитывать, что все объекты, относящиеся к госу­дарственной или муниципальной собственности, делятся на две категории: во-первых, это имущество, которым государство или муниципальное обра­зование обладает непосредственно, т.е. имущество, не закрепленное за дру­гими юридическими лицами на вещном праве. Такое имущество составляет казну государства (муниципального образования). В отношении этого иму­щества государство, муниципальное образование в лице уполномоченных органов сохраняет свое право собственности в полном объеме и может им распоряжаться по своему усмотрению, в том числе путем передачи указан­ного имущества в аренду.

Ко второй категории относится имущество, закрепленное государст­вом или муниципальным образованием за юридическими лицами на праве хозяйственного ведения, оперативного управления либо ином вещном пра­ве. В отношении этого имущества за государством (муниципальным обра­зованием), а также за уполномоченными ими органами сохраняются лишь те правомочия собственника, которые прямо указаны в законе. К примеру, собственник имущества, находящегося в хозяйственном ведении у государ­ственного (муниципального) предприятия, не наделен законом правом рас­поряжаться имуществом, принадлежащим этому предприятию (ст. 295 ГК).

1 См.: Вестник ВАС РФ. 1999. № 1. С. 27-28.

Поэтому ни один из государственных (муниципальных) органов не вправе выступать арендодателем имущества, закрепленного на балансе государст­венного (муниципального) предприятия. В этом смысле положение о наде­лении Госкомимущества Российской Федерации (ныне Министерство госу­дарственного имущества РФ) и других комитетов по управлению имущест­вом исключительным правом сдавать в аренду недвижимое имущество го­сударственных предприятий и их структурных подразделений, содержащее­ся в Указе Президента РФ от 14 октября 1992 года № 1230 «О регулирова­нии арендных отношений и приватизации имущества государственных и муниципальных предприятий, сданного в аренду», противоречит ГК и не подлежит применению.

Что касается арендатора, то в этом качестве могут выступать всякий дееспособный гражданин либо организация, являющаяся юридическим ли­цом. Во всяком случае ГК не содержит каких-либо специальных правил, ограничивающих права субъектов имущественного оборота на получение в аренду имущества.

6. ОБЪЕКТЫАРЕНДЫ

Объектом аренды может быть любое имущество (вещи), которое в процессе использования не теряет своих натуральных свойств: земельные участки, природные объекты, предприятия и другие имущественные ком­плексы, здания, сооружения, оборудование, транспортные средства и т.п.

Законом могут быть установлены виды имущества, сдача которого в аренду не допускается или ограничивается (п. 1 ст. 607 ГК). Как известно, сегодня такого закона нет. Означает ли это, что предметом арендных отно­шений может стать любое имущество? На этот вопрос следует дать отрица­тельный ответ.

В соответствии с Федеральным законом «О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (ст. 4), изданные до введения в действие части первой ГК нормативные акты Президента РФ, Правительства РФ и применяемые на территории Российской Федерации постановления Правительства СССР по вопросам, которые могут регулиро­ваться только федеральными законами, действуют впредь до введения в действие соответствующих законов. Поэтому следует обратить внимание на сохранившие свое действие постановление Совета Министров РСФСР от 13 апреля 1990 г. № 118 «О порядке сдачи предприятий (объединений) рес­публиканского и местного подчинения и их имущества в аренду», а также постановление Совета Министров СССР от 20 марта 1990 г. № 280 «О по­рядке сдачи предприятий (объединений) союзного подчинения и их имуще-

ства в аренду». Названные постановления предусматривали, что сдача предприятий в аренду может иметь место во всех отраслях материального производства и в непроизводственной сфере, за исключением части пред­приятий оборонных отраслей промышленности, связи, транспорта, топлив­но-энергетического комплекса, государственных банков и некоторых пред­приятий других отраслей экономики, специфика и характер деятельности которых предопределяют повышенную степень централизации управления ими. В соответствии с названными постановлениями перечни конкретных объектов, сдача в аренду которых не допускалась, устанавливались распо­ряжениями Совета Министров СССР, Совета Министров РСФСР.

Некоторые ограничения для сдачи в аренду природных объектов уста­новлены непосредственно федеральными законами. Так, в соответствии со ст. 11 Федерального закона «О недрах»¹ У⁴ ^™ ^нед Р ^МО1 ^ предоставлять-ся в пользование на основании лицензий, выдаваемых уполномоченными государственными органами. Аналогичные требования установлены Вод-ным кодексом Российской Федерации² <^ст ' ⁴ ^⁵³ > ^в отношении предостав-ления в пользование водных объектов. Участки лесного фонда также могут передаваться в аренду (пользование) только на основе лицензий (ст. 34 Лесного кодекса Российской Федерации)³ ' Объектом договора аренды не

может выступать имущественное право, которое по определению не может быть передано кому-либо во владение. Исключена возможность передачи в аренду и денежных средств, поскольку весь смысл пользования ими состо­ит в их употреблении.

В повседневной практике спортивных клубов нередко заключаются договоры на аренду спортсменов в сфере игровых видов спорта. Такие до­говоры должны признаваться ничтожными сделками, поскольку физиче­ские лица (игроки) являются субъектами гражданских прав и ни при каких условиях не могут признаваться объектами гражданско-правовых сделок.

Условие договора аренды об объекте недвижимости должно соответ­ствовать требованиям ГК (п. 3 ст. 607), а именно: в договоре аренды долж­ны быть указаны данные, позволяющие определенно установить имущест­во, подлежащее передаче арендатору в качестве объекта аренды. При от­сутствии этих данных в договоре условие об объекте, подлежащем передаче в аренду, считается не согласованным сторонами, а соответствующий дого­вор не считается заключенным.

1 СЗ РФ. 1995. № 10. Ст. 823. ₂ СЗРФ. 1995. №47. Ст. 4471. зСЗРФ. 1997. №5. Ст. 610.

7. ПРАВА и ОБЯЗАННОСТИ СТОРОН по ДОГОВОРУ АРЕНДЫ

Содержание договора представляет собой совокупность всех его усло­вий. В свою очередь, условия договора устанавливают или конкретизируют права и обязанности сторон. Однако во всяком договоре аренды выделяют­ся группы условий, определяющих обязанности соответственно арендода­теля и арендатора. Например, к условиям, предусматривающим обязанно­сти арендодателя, обычно относят условия: об арендованном имуществе, о порядке и сроках предоставления его арендатору. Условиями договора, регламентирующими порядок пользования арендованным имуществом, размеры арендных платежей, порядок и сроки их внесения, обычно опреде­ляются обязанности арендатора.

Однако такая дифференциация условий договора сама по себе относи­тельна, так как их выполнение зачастую требует совершения определенных действий одновременно как от арендодателя, так и от арендатора. К приме­ру, выполнение арендодателем обязанности по передаче арендованного имущества арендатору предполагает и определенные действия последнего по принятию этого имущества; выполнение арендатором обязанности по уплате арендных платежей может быть осуществлено при условии выстав­ления арендодателем соответствующих счетов, и т.д. В подобных случаях говорят о так называемых кредиторских обязанностях контрагента по дого­вору, выполнение которых служит необходимым обеспечением для выпол­нения должником (арендодателем или арендатором) основной обязанности, предусмотренной соответствующим условием договора.

Тем не менее в целях изучения договора аренды условия этого догово­ра могут быть разделены на две группы: первую группу представляют со­бой условия, регулирующие по преимуществу обязанности арендодателя, вторую- определяющие основные обязанности арендатора. Указанным основным обязанностям соответственно арендодателя и арендатора проти­востоят права требования контрагента. Важное значение имеют также пре­дусмотренные законом последствия неисполнения или ненадлежащего ис­полнения со стороны арендодателя или арендатора соответствующих усло­вий договора.

ОБЯЗАННОСТИ АРЕНДОДАТЕЛЯ

Основная обязанность арендодателя по договору аренды - предоста­ вить арендатору имущество в состоянии, соответствующем условиям до­говора аренды и назначению этого имущества вместе со всеми его принад­лежностями и относящимися к нему документами (ст. 611 ГК). Имущество, сданное в аренду, должно быть передано арендатору в срок, предусмотрен­ный договором, а при его отсутствии - в разумный срок. При невыполне-

нии этой обязанности арендодателем арендатор получает право истребовать арендованное имущество в соответствии со ст. 398 ГК и потребовать от арендодателя возместить убытки, причиненные в результате несвоевремен­ной передачи арендованного имущества. Если же арендатор в результате задержки в передаче имущества потерял интерес к исполнению договора аренды, он может поступить иным образом: заявить требования о растор­жении договора и о возмещении арендодателем убытков, причиненных не­исполнением договорных обязательств.

Наделение арендатора правом истребовать от арендодателя непере­данное в установленный договором срок сданное внаем имущество, свиде­тельствует об определенной позиции законодателя, допускающего вплете­ние в ткань обязательственно-правовых отношений элементов вещных прав. Как уже отмечалось, впервые в России в законотворческой работе такое допущение было сделано еще до революции при подготовке проекта Гражданского уложения, включавшего в себя норму о том, что кредитор (веритель) в случае неисполнения должником обязательства, имеющего своим предметом передачу определенного имущества, вправе требовать отобрания имущества у должника. Включение в проект Гражданского уло­жения указанной нормы сопровождалось серьезной дискуссией с участием видных российских правоведов. Противниками такого подхода, отвергав­шими возможность предоставления кредитору права истребовать имушзддъ во от должника, были, например Г.Ф. Шершеневич^{1 и} ' ' Р^епи1[ьш против, И.А. Покровский полагал, что кредитор должен иметь соответст­вующее право, «опирающееся, конечно, не на его вещное право, которого у него нет, а на его обязательственное право, в силу которого должник обязан к такой передаче»³ '

Проблема смешения обязательственных и вещных правоотношений рассматривалась в юридической литературе и в советский период развития гражданского права⁴ '

Думается, что наделение арендатора правом требования отобрания по суду у арендодателя сданного внаем имущества, хоть и несколько ухудшает теорети­ческую конструкцию обязательственно-правового правоотношения, но является необходимым и служит целям оптимальной защиты прав арендатора.

См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. По изд. 1907 г. М.,

095 С 441

См.: Трепицын Н.И. Гражданское право губерний Царства Польского и русское.

Условные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 233. 4 Подробный анализ данного вопроса см.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ,

соч. С. 222-238.

Как уже отмечалось, передаваемое арендатору имущество должно со­ответствовать условиям договора и назначению этого имущества. Поэтому арендодатель не несет ответственности за недостатки арендованного иму­щества, которые были им оговорены при заключении договора аренды или были заранее известны арендатору. Не отвечает арендодатель также и за те недостатки, которые арендатор должен был обнаружить во время осмотра имущества или проверки его исправности при заключении договора или передаче имущества в аренду.

Во всех остальных случаях ответственность за недостатки сданного в аренду имущества возлагается на арендодателя. Речь идет о таких недос­татках, которые препятствуют использованию арендованного имущества по его назначению как полностью, так и частично.

В подобных ситуациях арендатор может воспользоваться предостав­ленными ему ГК (ст. 612) способами защиты нарушенного права, а именно: потребовать от арендодателя либо безвозмездного устранения недостатков имущества, либо соразмерного уменьшения арендной платы, либо возме­щения расходов, произведённых им для устранения недостатков арендо­ванного имущества; непосредственно удержать сумму понесенных им рас­ходов по устранению таких недостатков из причитающихся арендодателю арендных платежей при условии предварительного уведомления об этом арендодателя; потребовать досрочного расторжения договора.

Арендодателю предоставлена единственная возможность избежать от­меченных негативных последствий. Для этого он, получив соответствую­щее уведомление арендатора, должен без промедления заменить предостав­ленное арендатору имущество другим аналогичным имуществом в надле­жащем состоянии или безвозмездно устранить недостатки сданного им в аренду имущества.

ГК не исключает возможности сдачи в аренду имущества, обреме­ненного правами третьих лиц (такими как сервитут, право залога и т.п.), которые сохраняют свою силу и в период действия договора аренды. Од­нако, учитывая, что реализация третьими лицами своих прав на сданное в аренду имущество может повлечь за собой негативные последствия для арендатора (например, обращение взыскания на арендованное имущест­во, являющееся одновременно предметом залога), ГК обязывает арендо­дателя предупредить арендатора о всех правах третьих лиц на сдаваемое в аренду имущество. В противном случае арендатор может потребовать от арендодателя уменьшения размера арендной платы либо расторжения договора и возмещения убытков (ст. 613).

Кроме того, при определенных условиях, а именно: когда для аренда­тора имеется реальная опасность утратить свое право аренды на имущество

должника вследствие обращения третьим лицом - кредитором арендодате­ля взыскания на сданное внаем имущество, - арендатор может за свой счет удовлетворить соответствующее требование кредитора без согласия долж­ника- арендодателя. В этом случае права кредитора по обязательству, в котором арендодатель выступает в роли должника, перейдут к арендатору в порядке суброгации (ст. 313 ГК).

Обязанности арендодателя не исчерпываются передачей арендатору сданного внаем имущества. До окончания срока действия договора аренды данное обязательство сохраняет двусторонний характер.

Распределяя между сторонами договора аренды обязанности по со­держанию сданного внаем имущества и принимая во внимание времен­ный характер владения и пользования арендатора арендованным имуще­ством, обязанности по осуществлению капитального ремонта сданного в аренду имущества законодатель возложил на арендодателя; иное может быть предусмотрено законом или договором. Капитальный ремонт дол­жен производиться арендодателем за свой счет в срок, установленный договором, а если такой срок в договоре не указан либо имеется неот­ложная необходимость, арендодатель должен производить капитальный ремонт в разумный срок. В случае невыполнения арендодателем данной обязанности капитальный ремонт может быть осуществлен арендатором, который вправе потребовать от арендодателя возмещения произведенных затрат либо зачесть их в счет подлежащей внесению арендной платы.

Помимо обязанности по осуществлению капитального ремонта арен­додатель должен воздерживаться от любых действий, создающих для арен­датора препятствия в пользовании сданным внаем имуществом в соответст­вии с его назначением, предусмотренным договором. Несмотря на отсутст­вие прямого указания на этот счет в законе, названная обязанность арендо­дателя следует из правового положения арендатора как титульного вла­дельца, располагающего средствами владельческой (вещно-правовой) за­щиты, в том числе и против собственника имущества - арендодателя.

В связи с этим возникает интересная теоретическая проблема, которая рассматривалась И.А. Покровским как «фигура двойного владения на одну и ту же вещь, причем владельцы стоят над другим или один за другим...». Он отмечал: «Нужно, впрочем, сказать, что теория гражданского права до настоящего времени не может еще вполне освоиться с этой новой фигу­рой... При этом нельзя упускать из виду, что сплошь и рядом отдача вещи во владение другого не вовсе уничтожает фактическое отношение к ней со стороны отдавшего... В тех же случаях, когда фактическое господство от­давшего как будто действительно прекращается (так будет по преимущест­ву при передаче движимой вещи внаймы, на сохранение и т.д.), дарование

хозяину субсидиарной владельческой защиты обозначает лишь предостав­ление ему права защищать (правда, в своих интересах) сферу чужого фак­тического господства. Для третьих лиц фактическое владение должно быть неприкосновенно, так как за ним стоит чья-то человеческая личность; кто же именно выступит на защиту этой неприкосновенности, это вопрос вто­рой, при решении которого могут иметь значение различные соображения чисто практического характера»¹ '

Кажется, роль владения в гражданском праве здесь несколько преуве­личена, что, впрочем, вполне оправданно с точки зрения необходимости обеспечения стабильности имущественного оборота.

ОБЯЗАННОСТИ АРЕНДАТОРА

Можно выделить три основные обязанности арендатора, вытекающие из договора аренды. Во-первых, арендатор обязан пользоваться арендован­ным имуществом в соответствии с условиями договора аренды, а если та­кие условия в договоре не определены, то в соответствии с назначением имущества (п. 1 ст. 615 ПС). Думается, что законодатель в этой норме, ус­танавливая соответствующую обязанность арендатора, делает акцент не на слове «пользоваться», а на том, что такое пользование должно соответство­вать договору или назначению имущества. Данный вывод можно подтвер­дить тем, что отрицательные последствия предусмотрены не на тот случай, когда арендатор фактически не использует арендованное имущество, а как следствие пользования указанным имуществом не в соответствии с усло­виями договора или назначением имущества, что может повлечь за собой расторжение договора и возмещение убытков (п. 3 ст. 615 ГК).

В процессе пользования имуществом, если иное не установлено зако­ном или договором, арендатор обязан поддерживать его в исправном со­стоянии, производить за свой счет текущий ремонт и нести бремя расходов на содержание арендованного имущества (п. 2 ст. 616 ГК).

Что касается собственно пользования арендованным имуществом, то его нельзя рассматривать в качестве обязанности арендатора, поскольку именно в этом заключается интерес последнего. Помимо удовлетворения потребностей арендатора основанное на договоре аренды пользование имуществом дает арендатору возможность извлекать его полезные свойства и присваивать плоды, продукцию и доходы, полученные в результате ис­пользования арендованного имущества. В качестве же обязанности аренда­тора, связанной с пользованием арендованным имуществом, следует при-

Покровский И.А. Указ. соч. С. 234.

знать необходимость соблюдать установленные законом либо предусмот­ренные договором ограничения.

В частности, некоторые правомочия, вытекающие из права пользова­ния арендованным имуществом, арендатор может реализовать лишь с со­гласия арендодателя. Речь идет об особых правомочиях, использование которых может иметь результатом распоряжение арендованным имущест­вом. К их числу относятся следующие права: сдавать арендованное имуще­ство в субаренду (поднаем); передавать свои права и обязанности по дого­вору аренды другому лицу (перенаем); предоставлять арендованное имуще­ство в безвозмездное пользование; отдавать арендные права в залог; вно­сить арендные права в качестве вклада в уставный капитал хозяйственных обществ, складочный капитал хозяйственных товариществ или паевого взноса в производственный кооператив. Очевидно, что согласие арендода­теля в данных случаях требуется по той причине, что реализация арендато­ром названных прав может привести к утрате арендодателем права собст­венности на имущество, сданное им в аренду.

Как отмечалось, договор субаренды может быть заключен арендато­ром с третьим лицом (субарендатором) лишь при наличии согласия на то арендодателя. Естественно, срок договора субаренды не может превы­шать срока основного договора аренды. К отношениям субаренды приме­няются правила о договорах аренды.

В реальной жизни субарендные отношения имеют довольно широкое распространение. Поэтому соответствующие положения ГК нуждаются в некотором дополнительном комментарии.

Ранее действовавшим законодательством передача арендатором арен­дованного имущества в субаренду также допускалась при наличии согласия основного арендодателя. Однако другие вопросы, связанные с регулирова­нием субаренды, в частности судьба договора субаренды в случае прекра­щения обязательств по основному договору аренды, оставались вне поля зрения законодателя. В то же время арбитражно-судебная практика исходи­ла из необходимости обеспечения защиты прав субарендатора и в том слу­чае, если прекращалась деятельность арендатора, что служило причиной прекращения договорных отношений, связанных с арендой. В подобных ситуациях арбитражные суды полагали, что договор субаренды сохраняет свою силу в измененном виде: место арендатора, передавшего имущество в субаренду, занимал арендодатель по основному договору аренды.

Вместе с тем введение в действие части первой ГК лишило подобную практику права на существование. Дело в том, что согласно п. 3 ст. 308 ГК обязательство не может создавать обязанностей для лиц, не участвующих в нем в качестве сторон, т.е. для третьих лиц (в нашем случае для арендодате-

ля). Вторая часть ГК (ст. 618) включает в себя некоторые положения, обеспе­чивающие дополнительную защиту прав и законных интересов субарендато­ра. Досрочное прекращение договора аренды, конечно же, влечет и прекра­щение заключенного в соответствии с ним договора субаренды. Однако суб­арендатор в этом случае получает право требовать от арендодателя в основ­ном договоре аренды заключения с ним договора аренды на имущество, на­ходившееся в его пользовании в соответствии с договором субаренды, в пре­делах оставшегося срока субаренды и на условиях, соответствующих услови­ям прекращенного договора аренды. Это может быть реализовано субаренда­тором вплоть до предъявления иска в суд (арбитражный суд) о понуждении арендодателя к заключению договора аренды.

Вторая основная обязанность арендатора состоит в своевременном внесении арендной платы за пользование арендованным имуществом (ст. 614 ГК). Более того, из определения договора аренды (предоставление арендатору за плату имущества во временное владение и пользование) сле­дует вывод, что условие об арендной плате относится к существенным ус­ловиям всякого договора аренды.

Однако договор аренды, в котором отсутствует указание на размер подлежащей взиманию с арендатора арендной платы, в отличие от общего правила, касающегося существенных условий договора (ст. 432 ГК), не может быть признан незаключенным. Это стало возможным благодаря специальному правилу, установленному ГК на случай, когда договором аренды не определены порядок, условия и сроки внесения арендной платы. Согласно этому правилу в подобных ситуациях будет считаться, что сторо­ны установили в договоре порядок, условия и сроки внесения арендной платы, обычно применяемые при аренде аналогичного имущества при сравнимых обстоятельствах. Нетрудно заметить, что это правило полно­стью корреспондирует положениям, позволяющим определить цену любого возмездного гражданско-правового договора при отсутствии соответст­вующего условия в тексте договора (ст. 424 ГК).

В отличие от Основ законодательства об аренде, отличавшихся до­вольно примитивным подходом к определению размера арендной платы: амортизационные отчисления от стоимости арендованного имущества плюс часть прибыли, которая может быть получена от общественно необходимо­го использования взятого в аренду имущества, на уровне не ниже банков­ского процента, - ГК предусматривает целый ряд вариантов установления в договоре арендной платы. При этом значительно расширяется сфера во­леизъявления сторон.

Арендная плата может быть установлена в договоре как в отношении арендуемого имущества в целом, так и применительно к каждой из его ос-

новных частей. Предусмотрены следующие основные формы арендной платы: определенные платежи в твердой сумме, вносимые периодически или одновременно; установленная доля полученных в результате использо­вания арендованного имущества продукции, плодов, доходов; определен­ные услуги, предоставляемые арендатором арендодателю; передача аренда­тором арендодателю в собственность или в аренду обусловленной догово­ром вещи; возложение на арендатора обусловленных договором затрат по улучшению арендованного имущества.

Следует подчеркнуть, что приведенный перечень возможных форм арендной платы не является исчерпывающим либо императивным. Стороны вправе установить в договоре арендную плату как в виде сочетания несколь­ких из названных форм, так и вовсе в иной форме, не предусмотренной ГК.

Гораздо менее жестким по сравнению с Основами законодательства об аренде является регулирование в Кодексе вопросов, связанных с изменени­ем размера арендной платы. Такие изменения могут производиться по со­глашению сторон в сроки, предусмотренные договором, но не чаще одного раза в год. Ранее размер арендной платы мог изменяться сторонами не чаще одного раза в пять лет (ст. 8 Основ законодательства об аренде). По требо­ванию одной из сторон, а именно арендатора, размер арендной платы мо­жет быть пересмотрен в сторону уменьшения, если в силу обстоятельств, за которые он не отвечает, в период действия договора аренды существенно ухудшаются условия пользования арендованным имуществом или состоя­ние этого имущества.

Практика свидетельствует, что при возникновении споров, связанных с изменением арендной платы, решающее значение имеет то, как стороны урегулировали порядок изменения арендной платы при заключении догово­ра аренды. Иллюстрацией к сказанному может служить следующий пример.

Общество с ограниченной ответственностью- арендатор- обрати­лось в арбитражный суд с иском к комитету по управлению имуществом города о взыскании денежной суммы, составляющей излишне уплаченную арендную плату за определенный период.

Решением арбитражного суда исковое требование удовлетворено, од­нако постановлением апелляционной инстанции решение было отменено и в иске отказано. В связи с принесением протеста дело было рассмотрено Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ.

Как усматривалось из материалов дела, комитет по управлению имуще­ством города и общество с ограниченной ответственностью заключили дого­вор на аренду недвижимого муниципального имущества. В соответствии с договором арендная плата должна была перечисляться арендодателю ежеме­сячно в размере, согласованном сторонами в приложении № 1 к данному до-

говору. Расчет арендной платы осуществлялся в соответствии с методикой расчета ставок арендной платы за пользование недвижимым имуществом, утвержденной постановлением главы администрации города.

Согласно этой методике размер арендной платы определялся по фор­муле, элементами которой являются: базовая ставка арендной платы за 1 кв. м в год и ряд коэффициентов, учитывающих ценность объекта, в том числе коэффициент потребительских качеств. Рассчитанная названным способом и согласованная ставка по условиям договора действовала до принятия го­родской администрацией решения об изменении базовой минимальной ставки арендной платы.

В соответствии с одним из пунктов договора при принятии городской администрацией решения об изменении базовой минимальной ставки арендной платы арендодатель обязан был довести это решение до аренда­тора за 10 дней до окончания месяца, с которого вводится новая ставка арендной платы. В случае такого изменения после получения уведомления арендатор самостоятельно должен был произвести перерасчет уплачивае­мой арендной платы по новой ставке с момента ее утверждения.

Регулярно извещая истца об изменении базовой минимальной ставки арендной платы, ответчик, однако, не сообщил ему об уменьшении в соот­ветствии с постановлением главы администрации города коэффициента потребительских качеств занимаемых истцом помещений с 1,25 до 0,75. Арендатор продолжал вносить арендные платежи, рассчитанные им с при­менением старого коэффициента.

Согласно п. 2 ст. 424 ГК изменение цены после заключения договора допускается в случаях и на условиях, предусмотренных договором, законом либо в установленном законом порядке.

При таких обстоятельствах суд первой инстанции пришел к правиль­ному выводу о том, что по условиям договора в случае корректировки эле­ментов формулы расчета ставок платежа внесения соответствующих изме­нений в договор не требуется. Перерасчет производит арендатор самостоя­тельно. Вывод суда апелляционной инстанции о необходимости внесения изменений в договор и согласования новых ставок арендной платы в связи с уменьшением того или иного коэффициента при сохранении минимальной базовой ставки противоречил условиям договора.

Требование истца о возврате излишне уплаченных сумм арендной пла­ты было признано правомерным, поскольку договором не предусмотрено зачета излишне уплаченной суммы в счет следующих периодов расчетов.

Принимая во внимание данные обстоятельства, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ отменил постановление апелляционной инстанции

и оставил в силе решение арбитражного суда о взыскании с арендодателя излишне полученной суммы арендной платы¹ '

Еще одной основной обязанностью арендатора является возврат арендованного имущества по истечении срока его аренды либо при пре­кращении договора аренды по другим основаниям. В силу ст. 622 ГК в случае прекращения договорных отношений, связанных с арендой иму­щества, независимо от причин такого прекращения, арендатор обязан вернуть арендодателю сданное ему последним в аренду имущество в том состоянии, в котором он его получил, с учетом нормального износа или в том состоянии, которое предусмотрено договором. Если данная обязан­ность не будет исполнена арендатором, он должен уплатить арендодате­лю за все время просрочки возврата имущества арендную плату и, кроме того, возместить ему убытки в части, не покрытой суммой арендных пла­тежей. При неисполнении указанной обязанности по возврату имущества арендодатель, естественно, вправе потребовать вернуть свое имущество в принудительном порядке.

В арбитражно-судебной практике возникла проблема, связанная с ква­лификацией подобных требований арендодателей, которые в исковых заяв­лениях обычно обозначаются как требования о выселении бывшего аренда­тора либо об освобождении последним помещений, занимаемых им без законных оснований. Нередко встречались случаи, когда такие требования квалифицировались судами как негаторные иски либо как иски о восста­новлении положения, существовавшего до нарушения субъективного права; но чаще всего требования арендодателей о выселении арендатора или об освобождении им занимаемых помещений рассматривались в арбитражно-судебной практике в качестве виндикационных исков (об истребовании имущества из чужого незаконного владения). На примере одного из дел Высший Арбитражный Суд РФ признал подобную практику ошибочной и дал соответствующее разъяснение.

Речь идет о типичной ситуации, когда в арбитражный суд обратился собственник нежилого помещения с иском о выселении организации в свя­зи с окончанием срока договора аренды. Арбитражный суд, обязав ответчи­ка освободить нежилое помещение и передать его в пользование истцу, ошибочно мотивировал свое решение ссылкой на ст. 301 ГК. Применитель­но к данному случаю Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ указал, что ст. 301 ГК (виндикационный иск) применяется в том случае, когда ли­цо, считающее себя собственником спорного имущества, истребует это имущество из чужого незаконного владения, т.е. из владения лица, обла­дающего имуществом без надлежащего правового основания. В данном же

, См.: Вестник ВАС РФ. 1998. № 11. С. 45^Л 6.

случае ответчик занимал помещение на основании договора аренды (до его прекращения), поэтому его обязанность вернуть имущество в освобожден­ном виде арендодателю должна определяться в соответствии с условиями, предусмотренными законодательством об аренде'.

Из данного разъяснения Высшего Арбитражного Суда РФ однозначно следует, что требование арендодателя о выселении арендатора из занимае­мого помещения (либо о возврате последним движимого имущества) не относится к вещно-правовым способам защиты. Вопрос о том, как же квалифицировать такие требования, оставлен открытым. Представляется, что на указанный вопрос можно ответить следующим образом. Обязан­ность арендатора возвратить имущество при прекращении договора аренды входит в понятие «содержание правоотношения», вытекающего из данного договора (обязательство на стороне арендатора). В связи с этим требование собственника-арендодателя о возврате имущества (об освобождении поме­щений, о выселении арендатора) по своей правовой природе является тре­бованием о присуждении к исполнению обязанности в натуре, не имеющим ничего общего с вещно-правовыми способами защиты.

Судьба произведенных арендатором улучшений арендованного иму­щества определяется ГК в зависимости от их характера (ст. 623). Все от­делимые от арендованного имущества улучшения являются собственно­стью арендатора. Неотделимые улучшения имущества принадлежат арен­додателю. Правда, стоимость таких улучшений, произведенных арендато­ром за счет собственных средств с согласия арендодателя, подлежит воз­мещению арендодателем. Улучшения арендованного имущества, произ­веденные арендатором за счет амортизационных отчислений от этого имущества, во всех случаях являются собственностью арендодателя.

8. ВЫКУП АРЕНДОВАННОГО ИМУЩЕСТВА

Особого рассмотрения заслуживает вопрос о выкупе арендованного имущества. ГК (ст. 624) предусматривает, что условие о выкупе арендо­ванного имущества по истечении срока аренды или до его истечения при условии внесения арендатором всей обусловленной договором выкупной цены может быть предусмотрено не только договором аренды, но и законо­дательством.

Примером выкупа имущества в силу закона могут служить имеющие широкое распространение факты приобретения образованными в ходе при-

1 См. п. 17 Обзора практики разрешения споров, связанных с защитой права собствен­ности и других вещных прав (Информационное письмо Президиума Высшего Арбит­ражного Суда РФ от 28 апреля 1997 г. № 13 // Вестник ВАС РФ. 1997. № 7. С. 100).

ватизации коммерческими организациями в собственность арендуемых ими помещений. Начиная с 1992 г. во всех программах приватизации содержались нормы, допускающие продажу таким юридическим лицам находящихся в государственной или муниципальной собственности нежилых помещений.

Так, в соответствии с п. 5.11 Государственной программы привати­зации государственных и муниципальных предприятий в Российской Фе­дерации на 1992 год^{1 това} Р^и Щ^ествам > созданным трудовыми коллектива­ми структурных подразделений, выделившихся из состава арендных предприятий, было предоставлено преимущественное право на заключе­ние долгосрочного договора аренды занимаемых указанными структур­ными подразделениями нежилых помещений, зданий, строений и на вы­куп последних в собственность через год после выкупа арендованного имущества.

Государственной программой приватизации государственных и муни­ципальных предприятий в Российской Федерации (п. 5.14.6), утвержденной Указом Президента РФ от 24 декабря 1993г. №2284² ' У^{становлено} > ч™ товарищество или акционерное общество, созданное на основе аренды го­сударственного имущества и- выкупившее арендованное имущество, имеет исключительное право приобретения в собственность или по его усмотре­нию право аренды на срок не менее 15 лет зданий, сооружений, нежилых помещений, которыми оно фактически владело и пользовалось.

В настоящее время названные правила выкупа арендованных нежи­лых помещений действуют в редакции Основных положений Государст­венной программы приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации после 1 июля 1994 года, утвер­жденных Указом Президента РФ от 22 июля 1994 г. № 1535³ ' ^П Р^{авом на} приобретение арендованных нежилых помещений, зданий, сооружений наделены: физические и юридические лица, ставшие собственниками приватизированных государственных и муниципальных предприятий в результате приобретения их по конкурсу, на аукционе либо в результате выкупа государственного или муниципального имущества, ранее сданно­го в аренду; акционерные общества открытого типа, созданные путем преобразования государственных и муниципальных предприятий в про­цессе приватизации, при условии продажи в установленном порядке не менее 75% их акций; граждане и их объединения, осуществляющие предпринимательскую деятельность, в случае, если договор аренды был

1 Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Со­
вета Российской Федерации. 1992. № 28. Ст. 1617.

2Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации. 1994. № 1. Ст. 2.

3СЗ РФ. 1994. № 13. Ст. 1478.

ими заключен по результатам конкурса или аукциона; предприятия (юри­дические лица), не более 25% уставного капитала которых находится в государственной или муниципальной собственности, в случае, если дого­вор аренды был заключен ими на основании конкурса или аукциона объ­ектов нежилого фонда; товарищества и акционерные общества, создан­ные на основе аренды государственного имущества, выкупившие его и фактически использующие объекты нежилого фонда в процессе своей деятельности.

Еще раз подчеркнем, что во всех приведенных случаях обязательным условием для реализации права на выкуп является наличие договора аренды соответствующих нежилых помещений, зданий и сооружений.

Необходимо отметить, что право на выкуп арендованного государст­венного или муниципального имущества, в том числе и нежилых помеще­ний, несет в себе не столько гражданско-правовые, сколько публично-правовые элементы. Данное обстоятельство нашло отражение и в ГК, кото­рый наряду с общими положениями о праве собственности содержит спе­циальное правило о приватизации государственного и муниципального имущества. Согласно ст. 217 ГК имущество, находящееся в государствен­ной или муниципальной собственности, может быть передано его собствен­ником в собственность граждан и юридических лиц в порядке, предусмот­ренном законами о приватизации государственного и муниципального имущества. Более того, при приватизации государственного и муниципаль­ного имущества предусмотренные ГК положения, регулирующие порядок приобретения и прекращения права собственности, применяются, если за­конами о приватизации не предусмотрено иное.

Квалификация правоотношений, связанных с выкупом арендованного государственного и муниципального имущества, по большей части как пре­имущественно публично-правовых, имеет не только теоретическое, но и практическое значение. Подтверждением этому может служить следующий пример из арбитражно-судебной практики.

Акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском о пере­воде на него заложенных прав арендатора, принадлежащих товариществу с ограниченной ответственностью по договорам аренды, заключенным с ко­митетом по управлению городским имуществом (КУГИ), со всеми выте­кающими из них имущественными правами, в том числе и правом требова­ния к КУГИ или другому уполномоченному государственному органу за­ключить договор купли-продажи арендованных помещений. Решением суда иск был удовлетворен.

При рассмотрении дела в порядке надзора Президиумом Высшего Ар­битражного Суда Российской Федерации было установлено следующее.

В процессе приватизации товарищество выкупило имущество кафе, бара, буфета, ресторана по договору с фондом имущества и заключило до­говоры на аренду соответствующих помещений, находящихся в муници­пальной собственности.

Согласно другому договору товарищество обязалось перечислить ист­цу (акционерному обществу) определенную сумму денежных средств.

В обеспечение денежного обязательства акционерное общество и то­варищество заключили договор о залоге и дополнительное соглашение к нему, согласно которым арендатор (товарищество) передает в залог свои арендные права по договорам с КУГИ со всеми вытекающими из них иму­щественными правами, в том числе с правом требования к арендодателю или иному органу, выступающему продавцом арендованных объектов не­жилого фонда, заключить договоры купли-продажи арендуемых залогода­телем помещений.

Удовлетворяя исковые требования, суд исходил из того, что передача предусмотренных договором прав арендатора, включая право требования заключения договора купли-продажи помещений, не запрещена законом.

Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ признал эти доводы суда ошибочными. Поскольку спорные правоотношения возникли в процессе приватизации муниципального имущества, при разрешении спора следует руководствоваться правовыми нормами, регламентирующими вопросы приватизации.

Действующим законодательством приватизация государственного или муниципального имущества указанным способом (через залоговые сделки) не предусмотрена. Следовательно, у юридического лица, не являющегося субъектом процесса приватизации, не возникает права на понуждение соб­ственника заключить с ним договор купли-продажи имущества, переданно­го в аренду.

Продажа сданных в аренду объектов нежилого фонда осуществляется, согласно пункту 2.6 Государственной программы приватизации государст­венных и муниципальных предприятий в Российской Федерации, только созданным в процессе приватизации товариществам и акционерным обще­ствам, являющимся арендаторами указанных помещений.

Кроме того, цена на приобретаемые арендаторами в собственность не­жилые помещения должна устанавливаться по методике, утвержденной орга­нами местного самоуправления в соответствии с пунктом 4.9 Основных по­ложений Государственной программы приватизации государственных и му­ниципальных предприятий в Российской Федерации после 1 июля 1994 года.

Пунктом 4.5 Основных положений право на приобретение в собствен­ность сданных в аренду помещений предоставлено юридическим лицам,

ставшим собственниками приватизированных муниципальных предприятий или муниципального имущества, ранее сданного в аренду, в результате вы­купа последнего.

Таким образом, реализация залогового требования акционерным об­ществом в обход норм, регулирующих вопросы приватизации, повлекла незаконную передачу права собственности на муниципальное имущество, которое могло быть приобретено только путем его выкупа в порядке прива­тизации лицом, наделенным соответствующими правами в силу закона.

Неправильное применение правовых норм, регулирующих залоговые отношения, к рассматриваемому спору, связанному с возникновением права собственности на объект приватизации, привело к принятию незаконного судебного акта.

Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ решение арбитражного суда отменил, в иске отказал'.

В практике применения законодательства о приватизации при выкупе арендованного государственного и муниципального имущества важно оп­ределить четкую границу между сферой применения положений публично­го права и отношениями, охватываемыми гражданским законодательством. Скажем, в арбитражно-судебной практике по разрешению споров, связан­ных с принудительным выкупом нежилых помещений, как уже отмечалось, длительное время, в том числе и после введения в действие ГК, применя­лось законодательство о приватизации, которое полностью игнорирует пра­ва и законные интересы таких субъектов права собственности, как субъекты Российской Федерации и муниципальные образования. Все государствен­ные программы приватизации, действовавшие с 1992г., непосредственно определяли, какие объекты подлежат продаже в частную собственность и по какой цене (например, в отношении нежилых помещений, включая му­ниципальные, цена продажи устанавливалась из размера двукратной годо­вой арендной платы).

На наш взгляд, такая практика арбитражных судов не соответствовала целому ряду положений о праве собственности, содержащихся в ГК. В ча­стности, речь идет о нормах ГК, устанавливающих, что государственной собственностью является не только имущество, принадлежащее Российской Федерации, но и имущество, принадлежащее на праве собственности субъ­ектам Российской Федерации, от имени которых права собственника осу­ществляют их органы в рамках компетенции, определяемой правовыми ак­тами субъектов Российской Федерации (п. 1 ст. 214, п. 1 ст. 125 ГК). Иму­щество, принадлежащее на праве собственности городским и сельским по­селениям, а также другим муниципальным образованиям, является муници-

1 См.: Вестник ВАС РФ. 1998. № 6. С. 27-28.

палъной собственностью; от имени муниципального образования права собственника осуществляют органы местного самоуправления (пп. 1, 2 ст. 215 ГК). На каком же основании один субъект права собственности (Российская Федерация) указывает другим самостоятельным субъектам права собственности (субъекты Российской Федерации и муниципальные образования), какие объекты и по какой цене последние должны продать в частную собственность?

Практика Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ исходила из того, что таким основанием являются положения ст. 217 ГК, устанавли­вающие приоритет законодательства о приватизации перед нормами ГК. Однако внимательный взгляд на указанные положения ст. 217 ГК опровер­гает такой подход. Вот весь текст ст. 217: «Имущество, находящееся в го­сударственной или муниципальной собственности, может быть передано его собственником в собственность граждан и юридических лиц в порядке, предусмотренном законами о приватизации государственного и муници­пального имущества.

При приватизации государственного и муниципального имущества предусмотренные настоящим Кодексом положения, регулирующие порядок приобретения и прекращения права собственности, применяются, если за­конами о приватизации не предусмотрено иное» (курсив наш. - В.В.).

Буквальное прочтение ст. 217 ГК свидетельствует о том, что законода­тельство о приватизации имеет приоритет перед ГК лишь в части регламента­ции порядка продажи государственного и муниципального имущества (т.е. продажи его на конкурсе или аукционе с соблюдением специальных правил, связанных с проведением публичных торгов). При этом данной нормой ни в коей мере не затрагиваются ни объекты, подлежащие продаже, ни, тем бо­лее, содержательные условия такой продажи (в частности, условие о це­не приватизируемого объекта).

В настоящее время соответствующие положения законодательства о приватизации уже не подлежат применению, благодаря определению Кон­ституционного Суда Российской Федерации от 15 июня 1999 г. по делу о проверке конституционности пп. 4.9 и 4.10 Основных положений Государст­венной программы приватизации государственных и муниципальных пред­приятий в Российской Федерации после 1 июля 1994 года, утвержденных Указом Президента РФ от 22 июля 1994 г. (в части выкупной стоимости приватизируемых объектов недвижимости). Формально указанным опреде­лением Конституционный Суд прекратил производство по данному делу, однако, как следует из текста определения, сделано это в силу очевидного несоответствия оспариваемых положений Указа Президента действующим

федеральным законам. При этом суть вопроса, ход рассуждений и выводы Конституционного Суда сводятся к следующему.

В запросе Волгоградской областной Думы оспаривалась конституцион­ность пп. 4.9 и 4.10 Основных положений Государственной программы при­ватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации после 1 июля 1994 года в части, определяющей максимальную выкупную стоимость объектов недвижимого имущества, принадлежащего на праве собственности муниципальным образованиям, и максимальную цену для продажи земельных участков, являющихся объектом приватизации в со­ответствии с п. 4.1 Основных положений, в городах и населенных пунктах.

По мнению заявителя, установление Указом Президента РФ предель­ной стоимости названных объектов муниципальной собственности наруша­ет право местного самоуправления самостоятельно распоряжаться принад­лежащей ему собственностью

В соответствии с Конституцией РФ местное самоуправление в Россий­ской Федерации обеспечивает самостоятельное решение населением вопро­сов местного значения, владение, пользование и распоряжение муниципаль­ной собственностью (ч. 1 ст. 130), органы местного самоуправления само­стоятельно управляют муниципальной собственностью (ч. 1 ст. 132). Вме­сте с тем, согласно пп. «е» и «ж» ст. 71 Конституции РФ установление ос­нов федеральной политики и федеральные программы в области экономи­ческого развития Российской Федерации, а также установление правовых основ единого рынка относятся к сфере ведения Российской Федерации. Причем такие федеральные программы не должны нарушать конституци­онный принцип самостоятельности местного самоуправления в пределах его полномочий (ст. 12 Конституции РФ).

Государственная программа приватизации государственных и муни­ципальных предприятий в Российской Федерации, утвержденная Указом Президента Российской Федерации от 24 декабря 1993г. №2284, в ч. 4 п. 2.6 предусматривала, что цена приобретения арендаторами в собствен­ность зданий, сооружений и земельных участков, на которых они располо­жены, составляющих недвижимое имущество, а также нежилых помещений в жилых домах, включая встроенно-пристроенные, устанавливается в по­рядке, определенном ст. 17 Закона РСФСР от 3 июля 1991 г. «О приватиза­ции государственных и муниципальных предприятий в РСФСР» (в редак­ции от 5 июня 1992 г.), утратившего силу в 1997 г. Согласно данной статье определение начальной цены для продажи объектов приватизации могло производиться только в соответствии с методическими указаниями по оценке стоимости этих объектов, утверждаемыми Госкомимуществом Рос­сии, т.е. на законодательном уровне закреплялось положение о необходимо-

сти регулирования стоимости объектов приватизации и предусматривалась возможность ее регулирования посредством принятия подзаконного акта.

Основными положениями Государственной программы приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации после 1 июля 1994 года, утвержденными Указом Президента РФ от 22 июля 1994г. № 1535, было установлено нормативное регулирование цены для продажи таких объектов приватизации, как недвижимое имущество, нахо­дящееся в муниципальной собственности (п. 4.9), и земельные участки, яв­ляющиеся объектом приватизации в соответствии с п. 4.1 Основных поло­жений, в городах и населенных пунктах (п. 4.10).

Регламентация Указом Президента РФ порядка и условий приватиза­ции муниципальной собственности в рамках общегосударственной про­граммы применительно к правам органов местного самоуправления по от­чуждению муниципальной собственности могла иметь место, поскольку такие отношения носят преимущественно публично-правовой характер и их регулирование было осуществлено в отсутствие других федеральных зако­нов, устанавливающих организационные и правовые основы приватизации муниципального имущества, в частности арендуемых объектов недвижимо­го имущества и земельных участков.

Основой развития федерального законодательства о приватизации явилась часть первая Гражданского кодекса Российской Федерации, приня­тая 21 октября 1994 г. Согласно ч. 1 ст. 217 ГК имущество, находящееся в государственной или муниципальной собственности, может быть передано его собственником в собственность граждан и юридических лиц в порядке, предусмотренном законами о приватизации государственного и муници­пального имущества. Данное положение учитывает, что в процессе разгра­ничения государственной собственности субъекты Российской Федерации и муниципальные образования становятся собственниками и в силу этого вправе сами определять, какие объекты подлежат приватизации. Федераль­ные законы о приватизации государственного и муниципального имущества могут устанавливать ее процедуру, форму и способы, но не перечень под­лежащих приватизации объектов собственности.

Федеральным законом от 28 августа 1995 г. «Об общих принципах ор­ганизации местного самоуправления в Российской Федерации»^{1 п} Р^ед У^смот ~ рено, что порядок и условия приватизации муниципальной собственности (как одного из способов возмездного отчуждения) определяются населени­ем непосредственно или представительными органами местного само­управления самостоятельно (п. 4 ст. 29).

1 СЗ РФ. 1995. № 35. Ст. 3506; 1997. № 17. Ст. 1378.

Федеральный закон от 21 июля 1997 г. № 123 «О приватизации госу­дарственного имущества и об основах приватизации муниципального иму­щества в Российской Федерации»', указав, что порядок определения стои­мости выкупаемого арендаторами государственного имущества определя­ется соответственно программой приватизации и программами приватиза­ции субъектов Российской Федерации (п. 3 ст. 26), не предусматривает нормативного регулирования стоимости выкупаемого арендаторами му­ниципального имущества, а потому муниципальное образование вправе решать этот вопрос самостоятельно в соответствии с определяемыми им порядком и условиями приватизации муниципального имущества.

В результате этого законодательного регулирования изменилось юри­дическое содержание оспариваемых в запросе Волгоградской областной Думы норм Основных положений Государственной программы приватиза­ции государственных и муниципальных предприятий в Российской Федера­ции после 1 июля 1994 года, которые в силу ч. 3 ст. 90 Конституции РФ могут применяться лишь в объеме, не противоречащем федеральным зако­нам, а именно при проведении приватизации объектов муниципальной соб­ственности, в том числе земельных участков, в случаях, если населением муниципальных образований непосредственно или органами местного са­моуправления, действующими в пределах их компетенции, установленной Федеральным законом «Об общих принципах организации местного само­управления в Российской Федерации», не определены иные порядок и ус­ловия приватизации таких объектов.

Как видим, вывод Конституционного Суда РФ основан на анализе публично-правовых отношений и федеральных законов, их регулирующих (такова его компетенция). Остается высказать сожаление, что Высший Ар­битражный Суд РФ задолго до этого упустил возможность сделать анало­гичный вывод, в том числе и на основе гражданско-правовых норм, регули­рующих право собственности публичных образований.

В остальных случаях (за рамками приватизации) включение в договор аренды условия о выкупе арендованного имущества арендатором означает трансформацию договора аренды в смешанный договор. В силу ст. 421 ГК стороны могут заключить такой договор, в котором содержатся элементы различных договоров, предусмотренных законом или иными правовыми актами (смешанный договор). При этом к отношениям сторон по смешан­ному договору применяются в соответствующих частях правила о догово­рах, элементы которых содержатся в смешанном договоре, если иное не вытекает из соглашения сторон или существа смешанного договора.

'СЗРФ. 1997. №30. Ст. 3595.

Наряду с общими положениями о выкупе арендованного имущества (ст. 624 ГК) в ГК имеются на этот счет и некоторые специальные правила. Например, в отношениях, связанных с розничной куплей-продажей, может применяться конструкция договора найма-продажи, когда договором пре­дусматривается, что до перехода права собственности на товар к покупате­лю последний является нанимателем (арендатором) переданного ему товара и становится собственником товара с момента его оплаты (ст. 501).

д . РАСТОРЖЕНИЕ ( ИЗМЕНЕНИЕ ) ДОГОВОРА АРЕНДЫ

К числу несомненно положительных черт ГК необходимо отнести подробное и детальное регулирование оснований досрочного расторжения договора аренды (ст. 619, 620). Это становится очевидным, если вспомнить, что Основы гражданского законодательства (п. 1 ст. 86) указывали лишь на возможность расторжения договора аренды по решению суда «в случаях, предусмотренных законодательными актами», а Основы законодательства об аренде (п. 1 ст. 13) допускали возможность досрочного расторжения договора аренды по требованию одной из сторон «в случаях нарушения другой стороной условий договора». Таким образом, судьба договора арен­ды по существу ставилась в зависимость от усмотрения суда.

Некоторая определенность появилась в связи с введением в действие части первой ГК. Расторжение договора по решению суда стало возмож­ным лишь при существенном нарушении договора одной из сторон, а также в иных случаях, предусмотренных законом или договором (ст. 450). Однако довольно абстрактное понятие «существенное нарушение договора» все же по-прежнему оставляло излишне много места для судебного усмотрения.

ГК называет конкретные основания для досрочного расторжения до­ говора по требованию как арендодателя, так и арендатора. Как правило, указанные основания расторжения договора носят характер расшифровки понятия «существенное нарушение договора» применительно к арендным отношениям. Гак, арендодатель может потребовать досрочного расторже­ния договора, если арендатор: пользуется имуществом с существенным на­рушением условий договора или назначения имущества либо с неоднократ­ными нарушениями; существенно ухудшает имущество; более двух раз подряд по истечении установленного договором срока платежа не вносит арендную плату.

Арендатор вправе обратиться в суд с иском о досрочном расторжении договора в следующих случаях: арендодатель не предоставляет ему сданное в аренду имущество либо чинит препятствия в пользовании имуществом в соответствии с договором или назначением этого имущества; арендованное имущество имеет препятствующие его использованию недостатки, за кото-

рые отвечает арендодатель (ст. 612 ГК); арендодатель не выполняет обя­занности по капитальному ремонту сданного в аренду имущества; имуще­ство в силу обстоятельств, за которые арендатор не отвечает, оказывается в состоянии, не пригодном для использования. Договором аренды могут быть предусмотрены и иные основания его досрочного расторжения по требова­нию одной из сторон.

Обращает на себя внимание, что ГК предусмотрена своеобразная до­судебная процедура урегулирования конфликта между арендатором и арендодателем в тех случаях, когда имеются основания для досрочного расторжения договора по инициативе арендодателя. Арендодателю вме­нено в обязанность предварительное письменное предупреждение арен­датора о необходимости исполнения им соответствующего обязательства в разумный срок. Данное положение означает, что к исковому заявлению арендодателя о расторжении договора аренды, подаваемому в арбитраж­ный суд, должны быть приложены документы, подтверждающие соблю­дение им досудебного порядка урегулирования спора с ответчиком: копия письменного предупреждения арендатора и доказательства направления или вручения этого предупреждения арендатору. В противном случае иск арендодателя будет возвращен арбитражным судам без рассмотрения (ст. 104, 108 Арбитражного процессуального кодекса Российской Феде­рации; далее - АПК).

Что касается арендатора, то отсутствие специального правила, которое обязывало бы его предварительно предупредить арендодателя о необходи­мости исполнения им обязательства, вовсе не означает, что он может сразу обратиться в суд с иском о расторжении договора аренды.

Обязательным условием изменения или расторжения договора в су­дебном порядке по требованию одной из сторон является соблюдение специальной досудебной процедуры урегулирования спора непосредст­венно между сторонами договора.

Существо процедуры досудебного урегулирования состоит в том, что заинтересованная сторона до обращения в суд должна направить другой стороне свое предложение изменить или расторгнуть договор. Иск в суд может быть предъявлен только при соблюдении одного из двух условий: либо после получения отказа другой стороны на предложение об изменении или расторжении договора; либо после неполучения ответа на соответст­вующее предложение в 30-дневный срок, если иной срок не предусмотрен законом, договором или не содержался в предложении изменить или рас­торгнуть договор (п. 2 ст. 452 ГК).

В случае нарушения установленного досудебного порядка урегулиро­вания спора об изменении или расторжении договора суд, получив исковое

заявление арендатора об изменении или расторжении договора без необхо­димых доказательств обращения к другой стороне с соответствующим предложением в досудебном порядке, обязан возвратить исковое заявление без рассмотрения.

Иски арендаторов об изменении или расторжении договоров аренды в практике судов и арбитражных судов явление не частое. Напротив, споры о расторжении договора аренды или об изменении его условий (в особенно­сти в части увеличения размера арендной платы) по искам арендодателей довольно типичны. В большинстве случаев такие требования арендодателей предъявляются в суд, арбитражный суд в связи с неисполнением или ненад­лежащим исполнением со стороны арендаторов обязанности по внесению предусмотренной договором арендной платы. Как уже отмечалось, воз­можность досрочного расторжения договора по требованию, арендатора по этому основанию допускается лишь в том случае, если арендатор не вносит арендную плату более двух раз подряд по истечении установленного дого­вором срока платежа (подл. Зч. 1 ст. 619 ГК).

Т.Л. Левшина на основе анализа материалов целого ряда дел арбит­ражных судов по спорам о расторжении договоров в связи с ненадлежа­щим исполнением арендаторами обязанности по внесению арендной пла­ты приходит к выводу о том, что «арбитражные суды с настороженно­стью относятся к расторжению договора аренды на основании сущест­венного нарушения арендатором обязанности по внесению арендной пла­ты, стремясь разрешить спор по иным основаниям и уйти от обсуждения вопроса о том, является ли нарушение существенным. Видимо, это обу­словлено недостаточностью накопленной практики подходов определения степени значительности того, чего лишается арендодатель в результате невнесения арендной платы»¹ '

Ставится ТЛ. Левшиной и более общая проблема - проблема соот­ношения специальных оснований расторжения договора аренды по требо­ванию арендодателя и общих оснований расторжения всякого гражданско-правового договора. В рамках рассмотрения этой проблемы заслуживает внимания позиция автора, согласно которой «основания расторжения дого­вора арендатором могут на основании п. 2 ст. 450 ГК быть предусмотрены договором, а в соответствии со ст. 619 ГК договор аренды по требованию арендодателя может быть расторгнут только в судебном порядке»² '

1 Левшина Т.Л. Споры, связанные с частичным внесением арендной платы аренда­
тором и его преимущественным правом по окончании срока аренды на заключение
договора на новый срок // Комментарий судебно-арбитражной практики / Под ред.

В.Ф. Яковлева. Вып. 5. М., 1998. С. 39.

2 Там же. С. 40.

Еще более категоричный вывод делает А.А. Иванов: «В любом случае договор аренды может быть досрочно расторгнут только судом по иску заинтересованной стороны договора»¹ '

Актуальность проблемы соотношения положений ГК об общих осно­ваниях расторжения гражданско-правового договора (ст. 450) и об основа­ниях досрочного расторжения договора аренды (ст. 619, 620) подтвержда­ется и следующим примером из арбитражно-судебной практики.

Комитет по управлению имуществом Москвы (далее- комитет) как арендодатель обратился в Арбитражный суд города Москвы с иском к ак­ционерному обществу - арендатору о выселении последнего из занимаемо­го им нежилого помещения. В качестве третьего лица на стороне истца в деле привлечено правительство Москвы.

В обоснование исковых требований комитет сослался на то, что дого­вор аренды расторгнут истцом в одностороннем порядке в связи с включе­нием спорного помещения в перечень зданий, подлежащих реконструкции в соответствии с постановлением правительства Москвы от 23 апреля 1996 г. № 372 «Об изъятии зданий, реконструируемых с привлечением средств инвесторов, на которых длительное время не ведутся работы (Цен­тральный административный округ)».

Решением арбитражного суда исковые требования удовлетворены. По­становлением апелляционной инстанции данное решение суда оставлено без изменения. Однако Федеральный арбитражный суд Московского округа своим постановлением названные судебные акты отменил и в иске отказал. При этом кассационная инстанция сослалась на неправильное применение норм материального права судом первой инстанции и апелляционной ин­станцией.

В протесте на постановление кассационной инстанции предлагалось отменить постановление и оставить в силе решение суда первой инстанции и постановление апелляционной инстанции, поскольку досрочное растор­жение договора в одностороннем порядке по вышеуказанному основанию было предусмотрено п. 6.3 договора аренды, заключенного между истцом и ответчиком. При рассмотрении дела в порядке надзора Президиумом Выс­шего Арбитражного Суда РФ было установлено следующее.

Между Комитетом по управлению имуществом Москвы и акционер­ным обществом был заключен договор аренды нежилого помещения, рас­положенного по адресу: Москва, пер. Сивцев Вражек, д. 42, стр. 3. Пунктом 6.3 вышеназванного договора предусмотрена возможность его односторон­него расторжения арендодателем в случае передачи строения под реконст­рукцию.

1 Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Ч. П. С. 172.

В материалах дела имелось постановление правительства Москвы и распоряжение заместителя премьера правительства Москвы, в которых ука­занное строение включено в перечень зданий, подлежащих реконструкции. Поскольку досрочное расторжение договора арендодателем в односторон­нем порядке предусмотрено п. 6.3 договора, ответчик знал о последствиях, указанных в этом пункте, так как договор подписан сторонами и скреплен печатями.

Согласно ч. 2 ст. 619 ГК договором аренды могут быть установлены и другие основания досрочного расторжения договора по требованию арен­додателя в соответствии с п. 2 ст. 450 ГК, что имело место в данном случае. Арендодатель направил арендатору уведомление о расторжении договора аренды.

По результатам рассмотрения дела был сделан вывод: «Президиум счи­тает, что арендодатель, обращаясь в арбитражный суд с иском о выселении, поставил одновременно вопрос о расторжении договора в судебном порядке и документально обосновал данное требование. Арбитражный суд первой инстанции и апелляционная инстанция в полном объеме рассмотрели иск и дали оценку доводам истца, касающимся правомерности расторжения дого­вора аренды и выселения ответчика из занимаемых помещений»¹ '

Представляется, что приведенное здесь постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ свидетельствует о позиции, согласно ко­торой договор аренды может быть расторгнут только на основании реше­ния суда, - иначе зачем бы понадобилось искусственно, при отсутствии соответствующего требования в исковом заявлении, расценивать сам факт предъявления арендодателем иска о выселении арендатора в качестве его же одновременного требования о расторжении договора? Из этого поста­новления следует также, что стороны договора аренды не могут реализо­вать свое право на расторжение договора даже в том случае, если такое право прямо предусмотрено договором аренды. Иными словами, получает­ся, что ст. 619 ГК применительно к договору аренды исключает примене­ние ст. 450 ГК об изменении и расторжении всякого гражданско-правового договора. Такая позиция вызывает большие сомнения как с точки зрения формально-юридической, так и по существу.

Анализ текста ст. 619 ГК, которая называется «Досрочное расторже­ние договора по требованию арендодателя», свидетельствует о том, что содержащиеся в ней нормы представляют собой специальные правила (применительно к расторжению договора аренды) по отношению только к п. 2 ст. 450 ГК и никак не затрагивают пп. 1 и 3 той же статьи, включающие в себя положения о расторжении договора по соглашению сторон и о воз-

1 Вестник ВАС РФ. 1998. № 5. С. 29-30.

можности одностороннего отказа от договора, когда такой отказ допускает­ся законом или договором. Следовательно, в силу отсутствия специальных правил, регулирующих расторжение договора аренды на основании согла­шения сторон или одностороннего отказа от договора аренды, в таких слу-•чаях подлежат применению общие положения о расторжении договора, содержащиеся в пп. 1 и 3 ст. 450 ГК.

Что касается п. 2 ст. 450 ГК, предусматривающего, что всякий граж­данско-правовой договор может быть расторгнут по решению суда на осно­вании требования одной из сторон при существенном нарушении договора другой стороной, а также в иных случаях, предусмотренных законом или договором, то его действие также не перекрывается (применительно к аренде) ст. 619 ГК. Указанная статья устанавливает конкретные основания расторжения договора, которые применительно к аренде считаются суще­ственными нарушениями этого договора, и, следовательно, освобождает арендодателя от необходимости доказывать, что эти нарушения повлекли для него такой ущерб, что он в значительной степени лишается того, на что был вправе рассчитывать при заключении договора (т.е. их существенный характер).

Однако ст. 619 ГК вовсе не исключает возможность предъявления арендодателем требования о расторжении договора в связи с иными нару­шениями условий договора, не предусмотренными ни указанной статьей, ни договором аренды. Но в этом случае арендодатель в силу п. 2 ст. 450 дол­жен будет доказать, что арендатором допущено существенное нарушение договора аренды.

Если же говорить по существу данной проблемы, то при рассмотрении вопросов, связанных с расторжением или изменением договоров, необхо­димо различать способы и основания расторжения договоров, а также поря­ док расторжения и изменения договоров. Основания и порядок расторже­ния (изменения) договора зависят от применяемого конкретного способа расторжения договора. Последствия расторжения (изменения) договора сформулированы в законодательстве в виде общих и специальных правил, которые зависят от обстоятельств, послуживших основанием для расторже­ния или изменения договора.

Основным способом расторжения (изменения) договора является рас­торжение или изменение договора по соглашению сторон (п. 1 ст. 450 ГК). Однако законом или договором может быть предусмотрено иное. К приме­ру, если речь идет о договоре в пользу третьего лица, будет действовать специальное правило: с момента выражения третьим лицом должнику на­мерения воспользоваться своим правом по договору стороны не могут рас­торгать или изменять заключенный ими договор без согласия третьего ли-

ца, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами или договором (п. 2 ст. 430 ГК). При расторжении (изменении) договора по со­глашению сторон основания такого соглашения имеют правовое значение лишь для определения последствий расторжения или изменения договора, но не для оценки законности соглашения сторон.

Второй способ расторжения договора состоит в том, что договор рас­торгается или изменяется судом по требованию одной из сторон.

ГК предусмотрены два случая, когда допускается изменение или рас­торжение договора по требованию одной из сторон в судебном порядке. Во-первых, когда другой стороной нарушены условия договора и эти дей­ствия могут быть квалифицированы как существенное нарушение, т.е. на­рушение, которое влечет для контрагента такой ущерб, что он в значитель­ной степени лишается того, на что был вправе рассчитывать при заключе­нии договора. В данном случае основанием для расторжения или изменения договора служит существенное нарушение договора.

Во-вторых, договор может быть изменен или расторгнут в судебном порядке также в иных случаях, предусмотренных ГК, другими законами или договором. Именно этот случай имеется в виду в ст. 619 ГК, которая предусматривает, что договором аренды могут быть установлены и другие основания досрочного расторжения договора по требованию арендодателя в соответствии с п. 2 ст. 450 ГК (помимо тех, что установлены самой ст. 619, а также иных существенных нарушений договора аренды).

При применении второго способа расторжения или изменения договора (по требованию одной из сторон в судебном порядке) решающее значение как для оценки законности расторжения (изменения) договора, так и для определе­ния последствий приобретает ответ на вопрос, имелись ли предусмотренные законом или договором основания для расторжения или изменения договора.

Третий способ расторжения или изменения договора заключается в том, что одна из сторон реализует свое право, предусмотренное законом или договором, на односторонний отказ от договора (от исполнения дого­вора), что влечет расторжение или изменение договора.

Односторонний отказ от договора (от исполнения договора) возможен только в тех случаях, когда это допускается законом или соглашением сто­рон. Например, после истечения срока договора аренды он считается во­зобновленным на неопределенный срок, и каждая из сторон вправе в любое время отказаться от договора, предупредив об этом другую сторону не менее чем за три месяца (ст. 621 ГК).

Порядок расторжения (изменения) договора зависит от применяемого способа расторжения или изменения договора. При расторжении (измене­нии) договора по соглашению сторон должны применяться порядок заклю-

чения соответствующего договора, а также требования, предъявляемые к форме такого договора, поскольку суть правила о форме соглашения об изменении и расторжении договора заключается в том, что она (форма) должна быть идентичной той, в которой заключался договор (ст. 452 ГК).

При расторжении (изменении) договора по требованию одной из сто­рон обязательным является предъявление иска в суд при условии соблюде­ния досудебного порядка урегулирования спора.

При расторжении (изменении) договора вследствие одностороннего отказа одной из сторон от договора (от исполнения договора) требование к порядку расторжения или изменения договора в этом случае сводится к обязательному письменному уведомлению контрагента об отказе от дого­вора (от исполнения договора). Указанное требование должно признаваться соблюденным в случае доведения соответствующего уведомления до дру­гой стороны договора посредством почтовой, телеграфной, телетайпной, телефонной, электронной или иной связи, позволяющей установить, что документ исходит от стороны, отказавшейся от договора (от исполнения договора). С момента получения такого уведомления другой стороной до­говор считается расторгнутым.

Положения о способах, основаниях и порядке расторжения (изменения) договора в равной степени относятся и к договору аренды; ст. 619 ГК лишь несколько конкретизирует основания расторжения договора по требованию одной из сторон (арендодателя) применительно к договору аренды.

Ю . ОТДЕЛЬНЫЕ виды ДОГОВОРА АРЕНДЫ

Договор аренды имущества является родовым понятием по отноше­нию к некоторым другим договорам (отдельные виды аренды и аренда от­дельных видов имущества), суть которых заключается в том, что одно лицо (арендодатель) обязуется предоставить другому лицу (арендатору) имуще­ство за плату во временное владение и пользование или во временное поль­зование. К числу таких договоров, признаваемых отдельными видами арен­ды или арендой отдельных видов имущества, относятся договоры: проката, аренды транспортных средств, аренды зданий и сооружений, аренды пред­приятий, финансовой аренды (лизинга).

Выделение названных видов договора аренды служит прежде всего целям наиболее простого и оптимального правового регулирования сход­ных правоотношений. Сходство соответствующих правоотношений позво­лило законодателю установить правило, согласно которому к указанным договорам подлежат субсидиарному применению общие положения ГК, регулирующие договор аренды (ст. 625). Такой подход избавил законодате-

ля от необходимости всякий раз воспроизводить в ГК одни и те же нормы, регулирующие бблыпую часть условий этих договоров, что было бы неиз­бежно в случае придания им наряду с договором аренды самостоятельного характера. Рассматривая названные договоры в качестве отдельных видов договора аренды, Кодекс мог ограничиться лишь указанием на их квалифи­цирующие признаки и установлением применительно к этим договорам некоторых подлежащих приоритетному применению специальных правил, учитывающих специфику регулируемых правоотношений.

Какой-либо единый критерий для разграничения отдельных видов до­говора аренды отсутствует. Глава 34 ГК, регламентирующая договор арен­ды и его отдельные виды, строится по другому принципу: в отношении от­дельных видов договора аренды определяется набор характерных особен­ностей (квалифицирующих признаков), выделяющих соответствующий до­говор в отдельный вид аренды либо в аренду отдельного вида имущества при сохранении с договором аренды отношений рода и вида. Причем при­менительно к различным видам договора аренды квалифицирующие при­знаки обнаруживаются в самых разных элементах договора: его субъектах, предмете, существенных условиях и т.п. Законодатель не заботится о про­ведении четких граней между отдельными видами договора аренды. С точ­ки зрения эффективности правового регулирования главное — четко выде­лить особенности соответствующих договоров и обеспечить их адекватное регулирование с помощью специальных правил, исключающих применение корреспондирующих им общих положений о договоре аренды.

Так, договор проката выделяется в отдельный вид договора аренды по следующим квалифицирующим признакам. Во-первых, в качестве арендо­дателя по договору проката выступают коммерческая организация или ин­дивидуальный предприниматель, осуществляющие сдачу имущества в аренду в качестве постоянной предпринимательской деятельности (особен­ности в субъектном составе). Во-вторых, объектом договора проката может являться лишь движимое имущество (особенности в объекте). В-третьих, прокат определен в ГК как публичный договор, что означает обязанность арендодателей предоставлять имущество в аренду любому, кто к ним обра­тится, не делая между арендаторами различий в ставках арендной платы и в других условиях аренды. С другой стороны, в порядке проката арендатору предоставляется имущество для потребительских целей, т.е. оно предназна­чено только для личного, семейного, домашнего или иного использования, не связанного с предпринимательской деятельностью (особенности в пред­мете договора). В-четвертых, по общему правилу, учитывая цели использо­вания арендованного имущества, в качестве арендатора зачастую выступа­ют граждане, которые пользуются правами не только стороны (арендатора),

но и правами, предоставленными потребителям Законом РФ «О защите прав потребителей» и изданными в соответствии с ним иными правовыми актами, что предусмотрено Федеральным законом «О введении в действие части второй Гражданского кодекса Российской Федерации» (ст. 9) (осо­бенности в правовом регулировании).

Договор аренды транспортных средств имеет свой набор квалифици­рующих признаков по отношению к договору аренды (общим положениям). Во-первых, арендодателем по такому договору может выступать лишь соб­ственник (владелец) транспортного средства (особенность в субъектном составе). Во-вторых, в аренду передается транспортное средство с экипа­жем или без экипажа (особенность в объекте). В-третьих, транспортное средство передается арендатору на условиях оказания последнему услуг по управлению и технической эксплуатации транспортного средства или без таковых (особенности в предмете договора).

Квалифицирующими признаками договора аренды здания или соору­ жения являются предмет и форма договора. Такой договор заключается в письменной форме путем составления одного документа, подписанного сторонами. Кроме того, договор аренды здания или сооружения на срок не менее года подлежит государственной регистрации.

Как и в случае с арендой зданий или сооружений, в качестве квалифи­цирующих признаков договора аренды предприятия могут быть названы предмет и форма договора. Объектом по такому договору признается пред­приятие как единый имущественный комплекс, используемый для предпри­нимательской деятельности, включающий в себя не только земельные уча­стки, здания, сооружения, оборудование, инвентарь, сырье, продукцию и иные виды имущества, предназначенные для его деятельности, но и долги и права требования по обязательствам, а также права на обозначения, инди­видуализирующие предприятие, его продукцию, работы и услуги, и другие исключительные права (ст. 132 ГК). Договор аренды предприятия заключа­ется в письменной форме путем составления одного документа, подписан­ного сторонами, с обязательным приложением к нему акта инвентаризации, бухгалтерского баланса, заключения независимого аудитора о составе и стоимости предприятия, перечня всех долгов, включаемых в состав пред­приятия.

Существо специальных правил применительно к договорам, представ­ляющим собой отдельные виды договора аренды, диктуется особенностями указанных договоров.

ГЛАВА